Ном

Сергей Раджабов (2022)

На каждом витке технического прогресса человек, используя новые технологии, пытался воссоздать себя. И всякий раз натыкался на непреодолимые трудности, источник которых находится в нём самом. Потому что он всего лишь человек. Пока не появился тот, у кого есть основания полагать, что он сам сконструирован. Так, в чём разница между живым и неживым? И как эту разницу преодолеть?

000101

После первого занятия в инженерном кружке Лиза вернулась со списком книг, которые нужно купить.

— Все к Марцони? — предложил Вито. Лиза торжественно подняла указательный палец.

Перед входом в магазин Вито остановился и уставился на проезжающие машины, обвёл взглядом листву платанов и мусорные баки на обочине. Достаточно было встать на то же место, посмотреть в ту же сторону, чтобы память запустила однажды записанный ею сюжет. Визгливый вскрик тормозов. Дребезг удара. Отлетающий бампер машины. Взлетающее тельце в клетчатой рубашке и шортах. Ужас и удивление — люди так не летают. Втянутый сдавленным горлом сквозь сжатые зубы воздух, боль в выпрямленных спазмом ногах. Летящая сама по себе сандалия. Круглый хлеб колесом по дороге, на тротуар, о дерево. Оцепенение. Растущая толпа. Рука матери, не пускающая его подойти поближе. И где-то там, за спинами мёртвое, покинутое тело, которое только что было чьим-то сыном, которого послали в магазин за хлебом. Первое столкновение с тайной превращения кого-то в ничто за время, которое проходит, пока моргнувший глаз закрыт веком. Самая завораживающая тайна в мире, которую можно разгадать, если повнимательней присмотреться.

Лиза с Даниелем исчезли за стеклянной дверью. Вито вошёл последним. Лиза посмотрела на него, вопросительно вскинула брови.

— Вспомнилось кое-что.

Лиза дёрнула плечами.

Книги манили обложками, запахом, названиями. Даниель брал в руки одну, пролистывал несколько страниц и тут же примечал следующую, гладил пальцами корешки. Сколько он просидел на полу, листая тяжёлые альбомы с фотографиями животных и небольшие, с виду невзрачные справочники по естественным наукам, он не заметил. Вито с Лизой устало топтались рядом. Продавец показал на книги в руках Лизы и спросил:

— Берёте?

Лиза кивнула и развернула смятые купюры.

— Он с вами? — продавец показал на Даниеля. — Скажите ему, что он простудит себе зад. Пусть сядет на стул вон там в углу. Но все книги он прочитать не сможет, даже если просидит так до Рождества, а к тому времени уже умрёт с голоду. Откуда он такой любознательный?

— Никто не знает, — ответил Вито.

Продавец посмотрел на залатанную сандалию, торчащую из-за стеллажа, которая моталась из стороны в сторону на вытянутой ноге, протянул Лизе оплаченные книги:

— Вот. Заберите его, а то об него люди спотыкаются.

На улице Даниель вцепился в «Историю искусственного интеллекта» так и шёл с ней всю дорогу. Когда пришли, Лиза хихикнула:

— Ты как будто книг никогда не видел.

— А можно мне их все взять? На время.

— Мне они нужны, чтобы заниматься.

— И ночью?

— Особенно ночью, как снотворное. Ладно, забирай, перескажешь потом.

Даниель обнял стопку обеими руками и понюхал.

В последующие дни Лиза натаскала Даниелю своих учебников, от чего в её комнате появилось больше места. Вито поделился своей одеждой и даже выпросил у отца в магазине пару отличных ботинок.

Даниель читал без передыху. Карл в качестве платы за проживание просил Даниеля наводить в мастерской порядок. Быстро выяснилось, у них слишком отличаются представления о том, что такое порядок, и эта обязанность с него была снята. Карла вполне устраивало, что мастерскую можно оставить под присмотром, случись у него очередное дело или свидание.

Копилка языков Даниеля пополнилась испанским, который в школе изучал Вито, и английским, который изучала Лиза. Точные науки, которые считались самыми сложными и наводили на Лизу тоску, казалось, Даниеля только забавляют. Он справлялся с её задачами так, как будто это весёлые головоломки из газеты, чем иногда жутко её бесил.

Вито одалживал Даниелю свои учебники по биологии и химии на время, пока сам ими не пользовался. А когда дома у Вито никого не было, — отец в своей обувной лавке, мать в больнице, — Даниель, Вито и Лиза оккупировали компьютер отца Вито. Когда Даниелю впервые удалось запрограммировать на нём генератор псевдослучайных чисел из учебника, он нутром ощутил ту бездну, к которой прикоснулся, и захотел ещё. Мечтая о том, как вновь сядет за компьютер, он писал программы на чердаке своими красными чернилами, чтобы при случае их перепечатать и проверить. Но случай выпадал редко. Двое друзей печатали на компьютере тексты своих рефератов, а Даниелю оставалось только наблюдать за процессом со стороны.

Однажды во время совместной прогулки Лиза заявила:

— Вы как хотите, а мне нужно кое-чем заняться.

— Надо так надо. Погуляем без тебя, — буркнул Вито.

— Чем-то секретным? — спросил Даниель.

— Не секретным. Просто не хотела вас нагружать. Нужно придумать проект для кружка, чтобы попасть в инженерный лицей. Для этого нужно покопаться в книжках. Найти что-нибудь про роботов и искусственный интеллект, — Лиза лукаво глянула на Даниеля.

— А зачем куда-то идти? Давай придумаем что-нибудь. Я твои книжки и так помню.

— Как вариант, нужна модель чего-нибудь.

Вито зевнул:

— Может потом, без меня?

Даниель походил кругами, глядя себе под ноги, а потом выдал:

— Модель автопилота, который вернёт робота домой, если с ним пропадёт связь. Или просто по команде «домой». Подойдёт?

— Скукота, но сгодится. Гуляем дальше, — Лиза развернулась на каблуках и подхватила обоих под руки.

Следующим вечером на чердаке Даниель протянул Лизе несколько исписанных и изрисованных красными чернилами листков:

— Твоя модель автопилота. Вот тут ещё дополнение про огибание препятствий.

— Мы пригрели чёртова гения, — буркнул Вито, расхаживая по мастерской с видом плантатора или ценителя искусства.

Даниель мог бы поспорить, что на миг глаза Лизы немного подсветили помещение, но она тут же взяла себя в руки:

— Посмотрю потом.

— Знаешь, что странно? — продолжил Даниель, — Всё перерыл, нигде никто ни разу не сказал, что такое интеллект. Почему какая-то задача интеллектуальная, а какая-то нет?

— Как вариант, от машины требуется способность думать, рассуждать логически? — высказалась Лиза. — Нам говорили, есть тест какой-то, который определяет, есть у машины интеллект или нет.

— Ага, если человек не понял, что общается с машиной, то у машины есть интеллект. Но, это же глупость. Да, Тьюринг просто пошутил. И что вообще значит «думать и рассуждать»?

— Хмм… как бы тебе…? Шевелить извилинами, кумекать, смекать, соображать.

— Конечно, авторитеты не для Даниеля. Люди себе лбы расшибают, а для него это глупость, — пробурчал Вито.

— Вот! И даже премию назначили для того, кто сделает систему, которая его пройдёт. Хочешь премию? А, но ты же, считаешь этот тест глупостью. Тоже мне, профессор.

Даниель покраснел.

— Кто это решил, что интеллект есть только у человека и системы, которая разговаривает как человек? Наверняка, какой-то человек.

— А я согласен с Даном, — сказал Карл, взял с тумбы и погладил мерцающий огоньками череп, — Что это за наглость такая, ставить человека мерилом интеллекта? Посмотреть на некоторых людей, замучаешься у них интеллект искать. И разговаривать с некоторыми совсем невозможно.

— А по кому ещё мерить, как не по человеку? Разве животные обладают интеллектом? — спросил Вито, — Они ведь не умеют решать задачки.

— А человек во все времена себя мерилом всего ставил, — сказал Карл. — Может, человек просто так устроен, что ему не интересно без вызова себе самому что-либо делать. Спроси у любого, кто лучший в мире пловец, тебе скажут, Майкл Фелпс. Но никто не вспомнит про обычную рыбу. О, смотрите, это интересно. А ведь, человек всегда, пользуясь последними достижениями прогресса, пытался создать искусственного человека. Хотя бы в мечтах. Помните? Пиноккио, Голем, Франкенштейновый монстр. Лучшие статуи всегда «как живые». Механические куклы — это уже движущиеся статуи. Сейчас к тому же самому пристраивают роботов и компьютеры.

— Но зачем? — спросил Вито. — Скажите кто-нибудь, зачем создавать что-то, что похоже на человека, но не человек?

— Как вариант, чтобы заменить человека там, где он может погибнуть?

— Хорошо, а не лучше сделать бессмертным самого человека?

— А я вот что подумал, — сказал Карл, — Пытаясь сконструировать человека, человек хочет узнать самого себя, понять, как он сам устроен и на что способен. Эгоцентризм опять же, но всё-таки…

— Я чувствую, это возможно. И хочу знать, как это сделать, — сказал Даниель.

Лиза вздохнула:

— Ох, Даниель. Всё это занимательно, но наших учебников для этого точно не хватит.

Карл подарил мне ежедневник, который у него валялся без дела. Сказал, что это самый бесполезный предмет в мастерской. Он так и не придумал, как его использовать.

Терпеть не могу это человеческое высокомерие. «Я вот тут наверху, а вы дотягивайтесь, чтобы я признал вас тем-то и тем-то.» Фу, одна и та же мерзость, что за стеной, что вне её. Только там Бернардо утверждал, что только у человека есть душа. Интересно, как сам Бернардо может доказать, что она у него есть?

Все эти интеллектуальные задачки: шахматы, шашки и прочие игры, нахождение оптимального пути, распознавание того, что изображено на картинке, понимание человеческого языка и прочие, списаны с человека, потому что человек — мерило интеллекта. Как будто животные таких задач не решают. Да, постоянно! Ищут дорогу, еду, борются за территорию, общаются. В книжном у Марцони прочитал, что у луговых собачек есть сотня слов, чтобы сообщать друг другу, что происходит вокруг. Или что, если человек не понимает звуков, которые издают дельфины, киты, собаки, птицы, так что же, в них нет смысла? Прекрасная логика — «если я чего-то не понимаю, значит этого нет». И куда при этом девается человеческая способность думать и рассуждать, которой он собрался измерять всех остальных?

После кружка Лиза примчалась на чердак. Даниель сидел под лучом света и читал. На её появление он отреагировал так, как будто она никуда не уходила:

— У тебя ничего нет почитать про вероятность?

— Найдём. Сейчас будет важное. Эрик, наш профессор, который ведёт кружок, спросил, откуда у меня та модель автопилота. Я сказала, что мне с ней помог один мальчик. Теперь он хочет видеть этого мальчика. Пойдём со мной в следующий раз, хочешь?

— Да, очень, — Даниель вскочил и обнял Лизу. Лиза хихикнула и, зардевшись, отстранилась.

Когда они зашли в аудиторию, Даниелю показалось, что он попал в настоящий рай, где каждый делает только то, что ему интересно. На шести больших столах были разложены различные детали и стояли компьютеры, и вокруг каждого копошилась группа его сверстников. Возле большой белой доски, исписанной цветными маркерами, происходило какое-то совещание, ученики о чём-то спорили и суетились вокруг абсолютно лысого человека в оранжевом свитере, как небесные тела вокруг солнца. Профессор увидел Лизу с Даниелем и махнул им рукой. Ребята расступились и стали разбредаться по своим рабочим группам.

— Эрик Вакс, — профессор протянул ладонь, такую же круглую, каким был весь, — Видишь, чем мы тут занимаемся? Роботы и искусственный интеллект.

— Но я вижу, что вы занимаетесь физикой, математикой… Вот, например, на доске формула движения. Пока не вижу никакого интеллекта. У вас есть его формула?

— Нет, — засмеялся Эрик. — Пока нет, но надо же с чего-то начинать. Важно начинать с того, что можно потом развивать. Смотри, — профессор махнул в сторону доски, — Наши роботы состоят из двух частей: механической и управляющей. Как тело и мозг у человека. Развивать можно и то, и то.

— Чтобы сделать искусственного человека?

— Ну-у… Я не уверен, что это сейчас возможно. В будущем может быть. Тут ребята учатся основам, а потом, когда они будут заниматься более сложными вещами в лабораториях институтов или фирм, кто знает, может быть и сделают. Это правда ты написал? — Эрик подвинул к себе исписанные красным листы.

Даниель кивнул.

— Вот эту штуку, — профессор обвёл карандашом формулу, — проще представить в виде производной. Знаешь, что это?

Даниель улыбнулся и помотал головой.

— Ничего, пока можно обойтись. Расскажи, как ты до этого додумался?

— Мне было интересно, если, например, кого-то запереть в кладовке, ну, знаете, где лежат всякие швабры, вёдра и всякое такое, а потом эта кладовка вдруг возьмёт и улетит, сможет ли тот, кто в ней сидит, как-то узнать, в какую сторону и как далеко она улетела? А потом оказалось, что в книгах можно найти про это всё, что надо.

Эрик перестал улыбаться и оглядел аудиторию.

— Хмм… Я предлагаю тебе вот что. Возьми какую-нибудь из своих идей, их у тебя, похоже, хватает, сделай проект в моём кружке. Результаты можно будет зачесть потом, при поступлении в университет. Сейчас можешь просто посмотреть, что делают другие, а в следующий раз захвати документы, чтобы я мог тебя оформить.

— Какие нужны документы?

— Достаточно только удостоверения личности.

— А без документов нельзя? Разве нельзя просто приходить и что-то делать?

Эрик вздохнул и развёл пухлые ладони.

— Нет. Без них, к сожалению, никак.

Можно было бы потратить деньги на метро, если бы они были. Пришлось возвращаться пешком. Даниель, после двух часов в кружке выглядел рассеянным и уставшим. Он вдруг остановился, увидев машину полиции. Два бойца стояли, опершись на крышу локтями и непринуждённо перебрасывались фразочками, развлекая друг друга.

— Когда кто-то рождается, разве ему нужны документы, чтобы жить? Если им, — Даниель кивнул на полицейских, — нужны мои документы, почему это должно быть моей заботой?

Лиза загородила Даниеля собой.

— Не пялься на них, пошли быстрее. Люди же должны отличать одного человека от другого. Как это можно сделать без документов?

— Есть же имя, фамилия, прозвище.

— Но имя же к тебе не прибито. Ты его раз, и поменял. И как тогда понять, что раньше это тоже был ты, хотя тогда назывался по другому? А вот, если оно написано в документе…

— Документ тоже ко мне не прибит.

— В нём есть фотография. На ней ты.

— На ней я какой? В детстве? С длинными волосами, с короткими или лысый? Загорелый или нет? В очках или без? С бородой и усами или бритый? Растолстевший или похудевший? Фотография просто показывает, как выглядела моя голова в момент фотографирования. А потом всё может поменяться. Если у меня поменяется лицо, документ будет ко мне уже не прибит.

— Может быть поэтому придумали добавлять отпечатки пальцев, скан глазной радужки, может быть даже ДНК из слюны уже добавляют.

Даниель скривил рот и плюнул на асфальт.

— То, что сейчас моя ДНК на асфальте, не делает этот асфальт мной. А люди, которым отрезало пальцы или выбило глаз тоже не перестают быть самими собой. Получается, что документ не удостоверяет личность, хоть на нём и написано «удостоверение личности». Всё это враньё. Там записаны какие-то признаки, которые имеет тело, но тело меняется.

— Согласись, мы всё-таки привязаны к своему телу. Не можем же мы переместить себя из своего тела куда-то ещё. Значит, нужно найти такие его отличительные черты, которые позволят понадёжнее привязать к нему документ. Вот и всё.

— Привязаны к мозгу. Кто-то другой не может занять наше тело без пересадки мозга. Значит всё, чем можно надёжно определить личность — это положение мозга в пространстве и времени. Уникальная траектория, по которой движется мозг от рождения до смерти. Документ, который её удостоверяет должен выглядеть, как нечто, что непрерывно отслеживает перемещение мозга в пространстве и времени. До того момента, пока не появится способ для каждого составлять и хранить такую траекторию, никакой документ не может удостоверить что-либо, потому что слишком оторван от того, что он должен удостоверять.

— Скукота. И не отменяет того, что если ты не принесёшь документы, тебя не возьмут учиться. Если ты, конечно, вообще этого хочешь.

Остаток пути до чердака они прошли молча.