Влажная цитата

Сергей Самсошко

Влажная цитата – это своего рода роман-презентация таланта автора, где автор описывает, как можно более подробно, черты своего литературного таланта, а также некоторые происходящие с ним события. Книга содержит нецензурную брань.

#2

Кому расскажи в палате, чем я здесь занимаюсь, что книги пишу, литературным творчеством углубляюсь, промышленность нравов и жизнелюбия отрабатываю, вовек никто не поверит, пока им не покажешь, сколько я уже написал по данному поводу. А сатирики, между прочим, вечно какие-то несчастные, или они просто таковыми себя считают, или им просто больше не о чем писать, кроме как о том, что они видят в нашей недомытой стране, где половина граждан, говоря начистоту, занимаются объегориванием собственного государства, ради которого, по идее, надо трудиться, и во благо которого необходимо складывать хорошие поэтические образы. Но, видимо, это далеко не всегда получается, поскольку слишком много недопонимания возникает между теми, кто старается для отечества, им, почему-то, это не так трудно, и теми, которые стараются исключительно для себя.

Если хорошенько подумать, то можно сообразить, что трудиться для отечества гораздо легче и продуктивней. Быстро забываешь, что тебе необходимо для этого. Вот, я говорю, что я писатель, к тому же, бездомный писатель. У меня нет ни жилья, ни хоть какой-нибудь житейской основы. Всё, что я могу делать, это скитаться по миру, по нашей необъятной стране и записывать впечатления, которые меня волнуют. Правда, последнее время, меня вообще ничего не волнует, кроме своих собственных размышлений. Это и есть моё богатство, которым я щедро делюсь с читателем.

Расскажи кому из соседей по больничной койке, что я ещё умудряюсь на этом рублю сколотить, так вообще заставят перестать писать, или скажут, что ничего хорошего из этого не выйдет. А я, ведь, как всегда, думаю всё по-своему, мне, ведь, оно виднее, сколько получится из этого, и, что ля этого необходимо. Вот, только забываю быстро о себе, и перестаю думать, что меня ждёт завтра.

Пока я здесь, в больничных апартаментах. Пока, я нахожусь в городе Москва, а точнее в деревне Осташково, где и долечиваюсь от противнейшего вируса, который сильно усложнил нашу с вами, и без того хлопотную жизнь. Даже в магазине, теперь, без маски появиться нельзя. А если в общественном месте, да обнаружат сотрудники полиции, то могут смело оштрафовать на пять тысяч рублей. Это вам не шуточки, когда такие суммы берут, лишь за то, чтобы маски носили и заразу не разводили среди людей.

Оно и правильно, если посмотреть, поскольку многие люди весьма плохо переносят подобные болезни. Я, вот, и сам удивился, что меня так срубило на почве пневмонии. Раньше я почти не болел. Нет, не в детстве, а уже в более зрелом возрасте. И я жутко ненавижу болеть. Ведь, ничего толком делать не можешь, слабость, высокая температура, и всякий там кашель. Я люблю, всё-таки, хорошо поработать. А особенно, если находит вдохновение. Удивляюсь только, что у остальных авторов получается писать коротенькие рассказы, и при этом, тоже зарабатывать славу и знаменитость. Но мне, при этом, ещё и на квартиру в Москве необходимо заработать. Почему-то, мне кажется, что в столице лучше всего заниматься творческой работой. Здесь, как-то, спокойно себя чувствуешь. Такое ощущение, словно тебя все контролируют. Отсюда, видимо, и спокойствие.

Хорошо мне здесь, быстро я, как-то, привык к хорошему. И девушки здесь красивые, со звонкими голосами, с накрученными прядями. И глазки они строят точно также, как и в столице, куда я приехал в надежде начать новую жизнь без мучений и потрясений. Однако этого всё меньше происходило. То, сначала, работу пришлось искать. То, потом, короновирусом захворал. И читаю я у Остапа Вишни рассказ про то, как он о себе пишет, что является великомучеником. И вдруг, понимаю, что действительно, жизнь писателя полна терний. Вот, только про кулинарию мне больше писать не хочется. И так уже смирился с тем, что хорошие продукты в магазине, пока, позволить себе не могу. А значит, и рецептов нормальных придумать, тоже не получится. Хотя, признаться, я очень люблю готовить. Но для такой роскоши необходим стабильный доход — не меньше.

Интересно, что как только творчеством занялся, как только писать взялся новый роман со всеми своими новыми приключениями, так и природа меня уже перестала интересовать и волновать в том качестве, в каком она меня сегодня утром волновала. Такое ощущение, словно ничего в жизни больше не надо мне, только дайте возможность жить своей писательской жизнью, где я в полной мере могу приукрашивать события прожитого дня, или прожитой ночи, и сон, я заметил, сразу испарился у меня. А это и есть признаки вдохновения.

Что ещё нужно творческой личности, если не возможность самовыражаться. Да ещё так, чтобы получать за это гонорар. Для этого автор произведения может стать кем угодно, если он описывает, например, совсем противоположную личность, то и сам он согласится на некоторое время стать противоположной личностью. К тому же, существует очень острая необходимость работать над текстом достаточно долго, почти целый день, пока сон не заявит о себе. Когда как остальные авторы, насколько мне известно, предпочитают работать не более четырёх часов в сутки. Мне кажется, что за такое время написать объёмное произведение практически станет невыполнимо. Или, во всяком случае, это будет происходить так долго, что уже и читать будет неактуально.

Было время, когда утро у меня начиналось с гимнастики тайцзи. Это я к тому пишу, что в палате у нас лежит инструкция о том, как делать утреннюю дыхательную гимнастику. Так вот. Китайская дисциплина тайцзи она полностью дыхательная гимнастика с элементами самообороны. И в Китае существует даже такой праздничный день, или традиция такая, когда все, или во-всяком случае многие жители Китая выходят утром на улицу и демонстративно занимаются гимнастикой тайцзи. У китайцев она считается гимнастикой долголетия, и ею, соответственно, занимаются старики, и дети, и подростки, в общем, все, кто желает прожить долго и здорово. А тут предлагают заниматься дыхательной гимнастикой, не отрываясь от стула. То есть, эта гимнастика, как мне кажется, слишком уж пассивная, и нацелена на девяностолетних старушек и дедушек.

Раньше я, вообще, полагал, что москвичи ленивые люди. Однако я заблуждался. Пожив в Москве, я понял, увидел и осознал, что это не так. Во-первых, они рано встают, почти в шестом часу утра. По несколько часов добираются до места работы. Работают по двенадцать часов в смену. И вообще, это люди весьма энергичные и вежливые. Хотя и часто ругаются матом. Но не как сапожники с прокуренными лёгкими, а как нормальные деловые, работающие люди. И многие из них работают на фабриках, производят всякие, там, изделия и прочие интересные вещички.

Мне довелось поработать грузчиком на складе одной фабрики по производству чипсов и кукурузных палочек. И я могу с полной ответственностью сказать, что москвичи совсем не ленивые люди. Более того, они весьма привыкшие к своей постоянной работе, часто испытывают стресс, и часто много болтают не по делу, а, как бы это сказать, им выговориться необходимо. Или мне так только показалось.

Да, сегодня я настраивался на то, чтобы продуктивно поработать над книгой, но мужики в палате меня разговорили. Видимо, им интересно стало, откуда я родом, и почему столько времени сижу за компьютером, что-то там печатаю, и никому не рассказываю, о чём я веду свои повествования. На самом деле, всё гораздо проще, чем этого следовало ожидать — занят литературой. То есть, моя задача на сегодняшний день написать максимально интересно и максимально много. Ведь, написание одного романа, пусть даже объёмом в десять авторских листов, как и было мною задумано, это дело довольно непростое, и требует от писателя полной самоотдачи. Особенно, если автор желает как можно скорее устроиться с жильём, купить собственную квартиру, и украсть заботливую жену. Видимо та, сейчас, думает о том, как она будет тратить деньги своего ненасытного мужа. Спроси любую девушку, что ей надо, или женщину, которая уже не девушка, но понимает, что тратить деньги хорошо зарабатывающего мужа, это одно из самых любопытных занятий для женщины.

И всё-то ты знаешь, господин Самсошко, везде уже просвещён, округлён, зависим. Мне и не снилось, что можно провести свадьбу в Париже. Представляешь, сколько это будет стоить. А тебе сейчас необходимо подумать только о том, как обеспечить свою будущую семью приличным жильём. Предпочтительно, с перспективой на долгую жизнь. А что для этого нужно? Вместительную квартиру. Можно начать с двухкомнатной, где хотя бы одна детская комната будет. А вторая, в принципе, сойдёт за спальню, где вполне хватит места для мужа и жены. Правда, я хочу ещё и кабинет для своего творчества.

В кабинете хорошо заниматься творчеством. Никто не мешает. Никто не заходит без стука. Ну, возможно, жена будет без стука заходить. Ей такое позволено, в каком-то смысле. Поэтому, кабинет должен обязательно закрываться на ключ. Вдруг, я там буду занят страшным делом, которое родным и близким лучше не видеть.

День, как день, и два укола мне уже успели сделать. Один болезненный оказался. Видимо, витамин какой-нибудь злющий. Витамины всегда больно колют. Но, хорошо, что быстро. Главное, чувствую себя уже выздоравливающим. Бегаю, суечусь, постоянно думаю о работе. А о чём же мне ещё думать, если не о том, как побольше написать хороших книг. Только об этом у писателя и думки. Иной, правда, прочитав мои творения, скажет, что ничего хорошего в них не наблюдается. А кто-то скажет наоборот. Вот, и я не обращаю внимание на мнение читающего. Сколько читающих, столько и мнений. А я один. И мнение у меня тоже единое. Можно даже сказать — монолитное.

Где это я всему научился? Аж самому интересно. Читаю много. Любопытство развито. Причем, очень хорошо развито любопытство, аж до такой степени, что и страшное мне тоже любопытно. А что такого может приключиться страшного, если ты ни в какие компании не лезешь. В том-то и дело, что лезть в компании совсем не обязательно, оно бывает, что компании сами к тебе лезут, и ты не знаешь, как от них избавиться. Одно радует, что в стационаре лёгкого лечения нет плохих друзей и завистников. Хотя, кто знает, что я здесь мужикам по палате поведал. Может, они уже, как раз, и завидуют моему уделу. Жизнь писателя, думают, что очень у простая и хорошо оплачивается. Ну, оно-то, может, и хорошо, и простая, но всё-таки, до этого ещё дожить требуется. А пока не доживёшь о больших гонораров, никто тебя щадить и жалеть не станет. Нет жилплощади, так иди на улицу и живи, сколько влезет. А свою зачем продавал? Хотел побыстрее имя себе сделать, вот и продал, и вложил все свои активы именно в дело, которое сулило приличные гонорары. Мучаюсь, правда, без собственной квартиры, без постоянной происки. Однако, надеюсь, что недолго мои мучения продлятся. Может, уже совсем скоро на новую квартиру заработаю. Самое главное, чтобы трудиться не мешали. И помогали в трудную минуту. Ведь, писателю некогда задумываться о том, где ему деньги брать на оплату жилья и питание. А я, в этом смысле, очень уж люблю хорошо покушать.

Нет — сейчас я не голодный. Даже наоборот, слишком сытый и довольный. Хотя, чувствую, что продлиться это недолго. Когда выпишут меня основательно, мне уже некогда будет думать, а останется только полагаться на поддержку оставшегося родного человека. который мне отцом считается. Он-то не слишком разделяет мои чаяния по поводу написания книг. Если бы платили за это сразу и много, то и просить не было бы никакой необходимости. Наверное, только у меня такой отец глупый, что ни гроша своего за душой не имеет, и сына поддержать в профессиональных стремлениях не может.

Ну, есть, конечно, от него помощь небольшая. Я думаю, это не помощь, а злоба оттого, что сын уже взрослый, сам о себе должен позаботиться. Но не понимает он меня настолько, насколько хотелось бы, не видит, что я творчеством занят. Не лезет ему голову мысль, что это дело всей моей жизни. Поэтому, просто так от него не откажешься. То есть, от отца не откажешься, потому, что он, всё-таки, отец, а не простой прохожий. Хотя, и бросил он нас с матерью, ещё когда я был совсем маленький. Ну, ладно, пусть не бросил, но финансовую ответственность он проигнорировал. А мать, я помню, всегда отказывалась от его алиментов и любой другой поддержки. Она была очень умная женщина, и прекрасно понимала, что, если с ней что-нибудь случится, то вся ответственность за жизненную поддержку ляжет на плечи отца. Вот она и отказывалась всю жизнь от его денег, которые он вряд ли сам зарабатывает — такой незадачливый человек оказался. Что ни спроси, никогда нету. И дать ничего не может, а брать это он большой мастер. Я же, в свою очередь, не спешу его осудить. Может, он и правильно поступает. НО мне его поступки слишком уж непонятны. В его возрасте можно было бы и разумной деятельностью заняться, и заработать хорошо, и вообще, мог бы в Москве пожить, и поглядеть, как люди по двадцать — тридцать лет на одной фабрике справляются.

Ленивый, видимо, мой отец. Что ещё я о нём могу сказать. Любит к стакану приладиться. Вроде, и человек уже взрослый, а всё ещё ведёт себя, как маленький ребёнок. И когда звоню ему с чужого совершенно телефона, а в ответ слышу, нечто вроде, — «Какие люди!…» Можно подумать, что он снова фенозипама наглотался и не понимает, что говорит. Страшные это таблетки. От них, говорят, зависимость огромная. Всю жизнь человек принимает, и ходит, как дурачок на всех смотрит. С годами, наверное, в дурачка и превращается. Глупый отец. Когда кричу на него, понимаю, что не нужен я ему. И никогда не позвонит, не спросит, как у меня идут дела, и, что новенького творится в моей душе, и, как мне жить тяжело — ничего не желает слушать. Эгоист.

Нравится мне, когда ясность в голове присутствует. Правда, она у меня только днём, а вечером, по какой-то неизвестной причине, эта ясность пропадает, и одолевают меня всякие разные мыслишки, и беспокоят они меня, и всякие прочие людишки со своими страстишками в голову щебечут, и что-то хотят, и чего-то просят, и чего-то мучают. Вот, я и прописываю все эти мысли, одну за другой, чтобы жить не мешали, чтобы утром, снова, ясность в уме образовалась. Потому, наверное, и зависимость у меня такая от литературного творчества.

Насколько я правильно понимаю, когда я пишу о чём-то, например, о том, сколько мне ещё предстоит всего выдумать и оформить в литературное произведение, осмыслить и переосмыслить, выработать некую стратегию жизненного пути, я начинаю понимать, ясность в уме никогда не бывает лишней. Она помогает мне избавиться от лишней нагрузки, например, тех мыслей, которые никакой роли в моей жизни не играют, но кому-то, видимо, они могут пригодиться.

О чём рассуждает писатель, если у него в голове пустота, или, как выразился автор, ясность. Ну, рассуждений может быть великое множество, и все они могут представлять интерес. Мне, вот, нравится рассуждать о себе, о самой жизни, о её течении, и том, какие метаморфозы она принимает. Однако я заметил, что личная жизнь других людей меня, вообще, мало интересует. Все мои тексты, как-то, лезут изнутри, из бессознательно, часто, совсем иные, не имеющие отношения даже к моей личной жизни. А что такого уникального могло произойти в моей судьбе, если не брать в расчёт, что с годами я стал писателем, набил, так сказать, руку, и сделал свой талант профессией. Кроме этого, всё, как и у всех, я тоже много работал в разных профессиях, много путешествовал и ездил по миру. Особенно, когда служил на крейсере. Тогда мы, вообще, часто ходили в море, и бывали в разных, даже самых отдалённых странах.

Откровенно говоря, сейчас мне ничего не хочется. Воскресный день нагнал на меня некую истому. Сразу почувствовался всеобщий выходной. Хочется залечь в постель и весь день проспать, и вставать только к обеду и ужину. Видимо, не зря выходной объявлен для всех, чтобы люди могли не работать, а только отдыхать. Однако я чувствую, что мне некогда отдыхать, ведь у меня огромный стимул завершить новый роман и приступить к следующему. Хотя и выбор тоже присутствует.

Хочу — не хочу, могу — не могу, а есть дела, которые не следует откладывать на потом. Вот, одно из таких дел меня и захватило. Не могу сидеть на одном месте, приходится продолжать работу над книгой. А что делать? Никто в карман мне просто так не положит. А даже, если и положит, то долго будет вспоминать, сколько он мне положил, зачем, и когда я ему эти драгоценные подачки верну. Если подумать, сколько денег я должен людям, некоторые из которых, вообще, плохо меня знают, то я могу со всей ответственностью сказать, что являюсь для общества благочестивым вором. То есть, таким скользким человечишкой, который в долг часто берёт, и также часто не возвращает. Скользкий, в общем, тип, у которого сплошной цинизм в душе кроется.

Конец ознакомительного фрагмента.