Контролёр

Сергей Сергеевич Шишкин, 2014

"Контролёр" – книга о ревизорах, профессии не самой популярной, но имеющей значение для всех, а не только для финансистов и бухгалтеров. Автор стал ревизором неожиданно для себя и проработал им четверть века, сначала в валютном контроле Советского Союза времен "развитого социализма", а затем в ООН. Вместе с автором Вы пройдете путь начинающего ревизора в хитросплетениях внешнеэкономических связей страны той эпохи. Книга может быть полезной Вам, если Вы думаете о выборе профессии в сфере международной экономики или финансов, или просто хотите узнать о прошлом нашей страны и её "героях".

Первая проверка — «Разноимпорт» и лондонская биржа цветных металлов и каучука. Риски и контроль

Наконец-то получен «допуск» к секретным и совсекретным документам. Теперь все тайны советской внешней торговли для меня открыты. Вперёд за орденами! Посвящение в тайны сопровождается соответствующими ритуалами. В первом отделе за дверью с кодированным замком после ознакомления с соответствующими инструкциями и подписки о том, что буду строго хранить вверенные мне тайны, я получаю новенький чёрный портфель из коленкора с клапаном под застёжкой, который закрепляется двумя бечёвками. Концы бечёвок залепляются пластилином в специальном гнезде, а пластилин придавливается моей личной металлической печатью. Миловидная инспекторша хранилища государственных тайн советует мне смачивать слюной печать, чтобы к ней не прилипал пластилин. В портфеле пока девственно чистые блокнот для составления секретных бумаг с пронумерованными страницами и журнал черновых записей, страницы которого прошиты бечевой, заклеенной на задней обложке бумажкой с печатью первого отдела. Теперь все тайны, которые я задумаю запечатлеть на бумаге, надёжно спрятаны, тем более что секретные документы печатаются здесь же в машбюро первого отдела.

Бригада грузчиков затаскивает в наше помещение несколько массивных сейфов (по одному на двух сотрудников), пара из которых, судя по эмблемам изготовителей, принадлежала ещё Азовско-Черноморскому (или Азовско-Ростовскому) банку. В эти сейфы надлежит запирать все секретные бумаги в течение рабочего дня, в конце которого эти бумаги и запечатанные портфели сдаются в первый отдел. Для нас это утренняя и вечерняя разминка, так как до первого отдела идти минут пять по разным лестницам и переходам.

А ещё через день Владимир Петрович вежливо просит меня подготовиться к моей первой ревизии. Моё предпочтение заниматься банками он не забыл, но проверять Внешторг с большим или меньшим знанием специфики этого ведомства пока некому, и поэтому — вперёд. Объект проверки — внешнеторговое объединение «Разноимпорт». Почему именно это объединение, а не другое? Отвечая на мой вопрос, Владимир Петрович говорит, что таково указание руководства. Понятно. Видно, у сотрудников «Мефистофеля» что-то есть на это объединение. Состав ревизионной бригады: Аня Рахманова, Лёва Усадов и я. Я — старший. На подготовку — одна неделя.

В душе возникает вполне понятная паника. До этого моими единственными подчинёнными были два местных уборщика и шофёр в посольстве в Танзании, где я проходил стажировку в качестве дежурного референта, а тут — профессиональная ревизорша из КРУ и выпускник академии внешней торговли, бывший райкомовский работник. Про саму работу я уже и не говорю: те скудные инструктивные материалы по ревизиям, которые удалось прочитать за время вынужденного безделья, относились к бюджетным организациям и не давали никакого представления, как проверять внешнеторговое объединение. Что же делать? Подавать заявление на увольнение и идти обратно в институт мировых рынков? Немного успокаивает тот факт, что и Игорь Заваляев, и Эрик Савин, и Андрей Герасименко тоже получили задания и со своими группами готовятся выйти на проверки.

Визит к куратору «Разноимпорта» в отделе Галины Михайловны Шустровой не очень проясняет обстановку. Молоденькая девчушка, видно только из финансового института, попавшая неизвестно за какие заслуги в Минфин Союза, да ещё и на должность, связанную с инвалютным финансированием, испуганно сообщает, что её подопечное объединение торгует по ценам Лондонской биржи цветных металлов и каучука. Понятное дело: она думала, что цены мирового рынка будут утверждаться, как это делается с нашими внутренними ценами, минимум на год вперёд Госпланом СССР, Госкомитетом по ценам и Минфином. Поэтому для неё любой иной подход к ценообразованию чреват непредсказуемыми и серьёзными последствиями. Ну как же, у нас тут всё спланировано и учтено, включая доходы бюджета от внешней торговли. И вдруг на какой-то бирже в туманном Лондоне обвал цен, и все расчёты надо пересматривать. Присутствующая при разговоре Галина Михайловна сочувственно кивает головой. Непонятно, к чему относится это сочувствие: к незавидному положению своей сотрудницы или к неосторожному выбору советским внешнеторговым объединением такой ненадёжной базы для своих цен.

Ладно, посмотрим, что таится за железными дверями несгораемых шкафов, поднимающихся под высокие потолки первого отдела. Там мне выдают под расписку последний годовой отчёт «Разноимпорта» — скоросшиватель толщиной сантиметров двадцать, плотно набитый разными документами. Члены моей бригады прихватывают более поздние квартальные отчёты этого объединения.

Беглый просмотр документов показывает, что скоросшиватель содержит шестнадцать форм отчётности. Чего тут только нет! Здесь сводные данные о выполнении годового плана экспорта и импорта, годовой баланс объединения, отчёт об исполнении сметы расходов и доходов, расчёты с бюджетом, движение основных фондов и какие-то маленькие формочки с ничтожными суммами отчислений в соцстрах. Большинство этих данных не секретно, кроме информации, которая интересует меня больше всего: сведения об экспорте и импорте товаров. Эта отчётность занимает бо́льшую часть объёмистой папки и, конечно, здесь есть, что скрывать от посторонних взоров. Здесь — все товары, купленные и проданные объединением за год. По товарам, идущим на экспорт, указана их внутренняя отпускная стоимость, транспортные издержки и стоимость продажи иностранному покупателю. По товарам, закупленным по импорту, дана стоимость покупки у иностранного продавца, издержки по доставке в страну и стоимость внутренней реализации.

Уверен, что такие цифры даже в самом открытом обществе хранятся каждым предпринимателем за семью запорами, так как они раскрывают самое главное в его деятельности: прибыль и убытки. Прибыли и убытки у «Разноимпорта», несмотря на солидные обороты, оказываются мизерными и почти в точности совпадающими с запланированными в смете доходов и расходов. И это несмотря на стабильность наших внутренних цен и колебания мировых. В чём дело? Ответ находится тут же, в многостраничных таблицах экспорта и импорта. Почти вся разница между себестоимостью товара и стоимостью его продажи, которая в нормальном обществе составила бы доход компании, здесь «съедается» таможенной пошлиной, которая автоматически перекачивает её в бюджет государства.

Правда, точно так же автоматически объединение не несёт никаких потерь, когда продажная цена ниже себестоимости — разница возмещается бюджетом. То есть само объединение никак не заинтересовано в результатах своей работы, если за результаты мы примем прибыль. Единственное, что в такой ситуации может интересовать объединение, — это объёмы закупок и продаж, потому что от них будут исчисляться издержки самого объединения, может увеличиться фонд заработной платы и премиальный фонд. Но количественные показатели того, что должно быть закуплено и продано, определены государственным планом, в соответствии с которым Госплан выделяет материальные фонды. Ваше предприятие или учреждение может иметь сколько угодно денег (если это, конечно, допустит Минфин), но приобрести на эти деньги вы сможете очень немного, если вам не выделены фонды. Есть, правда, маленькая лазейка: перевыполнение плана. Сверхплановую продукцию вы можете реализовать в обход фондового распределения.

Казалось бы, вот он, могучий стимул для развития: перевыполняй план и распоряжайся сверхплановой прибылью, тем более что в целях развития экспорта недавнее постановление правительства разрешило предприятиям оставлять в своём распоряжении двадцать пять процентов инвалютной прибыли от поставок сверхплановой продукции на экспорт и даже использовать эту прибыль на закупки товаров за границей, правда, только для расширения производства — никакого ширпотреба. «Почему двадцать пять, а не все сто?» — спросите вы. Потому что государству виднее, на что нужно потратить эти деньги. Кроме того, в случае перевыполнения плана вам, скорее всего, увеличат план на следующий год. Перевыполните и этот — получите премию и новое увеличение плана. И неважно, что перевыполнение плана достигнуто за счёт усиленной эксплуатации оборудования. Что вам это изношенное оборудование, если начальство, довольное показателями вашего предприятия, назначит вас на более высокий пост в системе с автоматическим расширением вашего доступа к ограниченным материальным благам.

Ну, и что вы хотите от такой системы? — спрашиваю я вас. Она может привести только к тому, к чему и привела — полному застою и саморазрушению.

Вы можете спросить: а чем лучше система, когда частный предприниматель без всяких планов и фондов выжимает всё, что можно, из доставшегося ему неизвестно каким путём предприятия, в том числе и по добыче природных ресурсов, перегоняет выручку за границу, куда уезжает сам и где живёт на проценты со своих капиталов. В этом случае менее предприимчивым или удачливым согражданам остаётся только вздыхать и клясть правительство, которое не может навести порядок в стране. Вопрос справедливый. Да вы, наверное, уже сами знаете и ответ: пропорциональность государственного регулирования и свободы частного предпринимательства. Рецептов, как достичь и сохранять правильный баланс между двумя этими составляющими экономики, много, но каждое общество должно пройти этот путь самостоятельно и постоянно следить за поддержанием достигнутого равновесия. И в этом процессе важно участие каждого члена общества.

Но мы с вами опять отвлеклись. Перед нами сейчас конкретная задача — ревизия «Разноимпорта».

Чем же и с кем торгует «Разноимпорт»? Как и у ряда других внешнеторговых объединений, это название мало что говорит непосвящённому и совершенно не соответствует его основным операциям. Например, объединение «Разноэкспорт» занимается в основном импортом продукции лёгкой промышленности: тканей, одежды, обуви, галантереи. Объединение «Экспортхлеб», как мы с вами уже выяснили, фактически превратилось в «Импортхлеб». Так и «Разноимпорт» — это, главным образом, экспортёр цветных металлов: алюминий, цинк, свинец, олово, медь, никель, вольфрам, молибден, ванадий, титан. Единственным значительным импортным товаром остался натуральный каучук, который уравновешивается экспортом шин. Интересное сочетание, не правда ли?

Товарная номенклатура объединения мне сразу понравилась — не какой-то там ширпотреб. И куда же всё это продаётся? К моему разочарованию, примерно половина экспорта идёт в социалистические страны, торговля с которыми осуществляется в рамках Совета экономической взаимопомощи, или СЭВ, а расчёты производятся по многостороннему клирингу в расчётных или «переводных» рублях. Правда, цены контрактов должны быть на уровне мировых, но исчисляются они по средней цене за несколько прошедших лет. СЭВ, созданный, чтобы продемонстрировать всему миру преимущества планового международного разделения труда перед хаосом мирового рынка, и в самом деле стал инструментом поддержания экономической стабильности в странах с социалистическим строем. Достигалось это, главным образом, за счёт гарантированных поставок нашего сырья по стабильным ценам и таких же гарантированных закупок в этих странах продовольствия, изделий лёгкой промышленности и машиностроения. Кто тут выигрывал, а кто проигрывал — сказать трудно. Обычно та экономика, которая производит более обработанный продукт, получает и больше выгод от международного разделения труда и основанного на нём обмена в виде международной торговли.

Ну, хорошо, за дружбу приходится платить. Однако «Разноимпорт» продаёт приличные объёмы и на свободную валюту. Меня интересует, прежде всего, что происходит там. Беру обзоры мировых рынков, подготовленные институтом, откуда я только что пришёл в Минфин, и узнаю, что на рынке доминируют три-четыре концерна, которые по всему миру контролируют добычу руды, выплавку цветных металлов и их дальнейшую переработку. Такие гиганты, как Англо-Америкэн, Алкоа и Рио Тинто, владеют не только рудниками, шахтами, и перерабатывающими комбинатами, но, как я усвоил из своего африканского опыта, и целыми странами, которые имели счастье или несчастье иметь на своей территории залежи этих руд. В таких условиях что можно сказать о мировых ценах? Понятно, что если, скажем, Алкоа добывает алюминиевые бокситы на принадлежащем её же дочерней компании руднике в Гвинее или на Ямайке, везёт его на свои алюминиевые заводы в Канаду или США и продаёт конечный продукт в виде электропроводников, скажем, производителям электроники в Японии, то цены на каждом этапе она будет устанавливать такие, чтобы избежать лишних налогов. То есть она может держать цены на бокситы, которые покупает сама у себя, на искусственно завышенном уровне, чтобы показывать меньше прибыли там, где налог выше.

Возможности диктата этих монополий на мировом рынке цветных металлов почти не ограничены. Но вот это «почти» и меняет ситуацию в пользу потребителей цветных металлов. Во-первых, гиганты конкурируют между собой. В этой борьбе все средства хороши, включая государственную внешнюю политику и законотворчество. Но отвоевать потребителя на рынке можно только более выгодными для этого потребителя условиями. Во-вторых, у монополий пока коротки руки и им ещё не принадлежат рудники и плавильные предприятия в Советском Союзе. В результате на мировом рынке появляется «Разноимпорт» с теми же товарами по приемлемым ценам.

Рынок хорош своей гибкостью. Появился новый покупатель или продавец, которым ещё не нашлось место в уже отлаженной системе традиционных торговых связей, или у продавца оказался излишек, не проданный постоянным клиентам, — вот тут-то рынок и предлагает и тому и другому возможность купить-продать. Но по каким ценам покупать-продавать? Конечно, как только ты выйдешь на рынок, тебе сразу же скажут, по какой цене у тебя готовы купить или тебе продать, но надо же проверить, не надувают ли тебя. Вот тут-то и помогает биржа или, скорее, её котировки — публикуемые цены сделок.

В чистом виде биржа — это сплошная спекуляция. Скажем, у вас оказалось сто тысяч долларов, которые вам не нужны в течение какого-то времени, ну, скажем, месяца. Можно их положить в банк на месяц и получить процент, скорее, полпроцента — пятьсот долларов. А можно посмотреть в газете на биржевые котировки цветных металлов и выяснить, что те, кто продаёт медь сейчас с поставкой через месяц (фьючерсный контракт), просят на два процента дороже, чем она стоит сегодня (цена «спот»). Покупаете сто тонн меди, например, по тысяче долларов и тут же предлагаете поставить её через месяц с прибылью в две тысячи долларов вместо пятисот, которые можно получить в банке. Вопрос: какой же дурак будет покупать медь сейчас по цене на два процента дороже, чем сегодняшняя? Ответ: тот, кто уверен, что цена через месяц поднимется не на два процента, а на три, и он, продав товар через месяц, получит один процент прибыли. Возможен и другой вариант: медь с поставкой через месяц продаётся по цене ниже сегодняшней «спот» на три процента. Кто же её будет покупать? Тот, кто уверен: цена «спот» через месяц упадёт не на три процента, а на два, и опять один процент будет у него в кармане.

В принципе сама медь никому из участников этих сделок и не нужна; нужна только прибыль. Хотя медь физически существует, лежит себе на складах в то время, как её цена и хозяева меняются, до тех пор, пока не найдётся покупатель, которому нужна именно медь. Практика показывает, что реальное движение товара при биржевых сделках составляет около десяти процентов от объёма сделок, остальные девяносто — чистой воды спекуляция.

Спекуляция — спекуляцией, но осуществляется она по жёстким правилам — никакого жульничества. На бирже торгуют только брокеры, люди, заплатившие за это право немалые деньги (зачастую места на бирже передаются по наследству), чья репутация проверяется советом биржи. Поэтому вам придётся действовать через брокера, которому надо будет заплатить комиссию — никому с улицы там ничего не продадут.

Старейшая из двух-трёх мировых бирж, где торгуют цветными металлами, — лондонская. Именно её котировки, которые можно увидеть в любой солидной газете за рубежом, и служат базой цен на медь, цинк, олово и свинец, продаваемые «Разноимпортом». С биржевыми ценами, правда, нужна осторожность. Известный факт: как только заграничные паспорта руководителей нашего «Экспортхлеба» подаются на визу в посольства Канады, США, Аргентины или Австралии, цены на пшеницу на крупнейших зерновых биржах мира сразу поднимаются. Какое совпадение! Цветные металлы — не менее чувствительный товар. Сообщение о малейшей аварии на каком-нибудь руднике немедленно отражается на котировках. Все эти котировки публикуются и в еженедельных бюллетенях моего бывшего института. Так что база для сравнения с ценами контрактов «Разноимпорта» имеется, и задача посмотреть, насколько эффективно торгует это объединение, кажется несложной.

Вот с таким солидным удостоверением в руках я звоню в секретариат «Разноимпорта», представляюсь и прошу назначить встречу с руководством. На вопрос о цели встречи цитирую удостоверение: проверка коммерческой и финансово-хозяйственной деятельности объединения. В трубке наступает понятное молчание, а через минуту секретарша любезно просит прийти к председателю через два дня. Эта задержка мне кажется несущественной, тем более что я чувствую себя в новом качестве неуверенно, хотя и стараюсь не подавать виду своим подчинённым. В нашем первом отделе мы берём справки о допуске к работе с секретными и совершенно секретными документами и в назначенное время поднимаемся на четвёртый этаж правого крыла высотного дома на Смоленской площади.

В те времена высотка на Смоленке была домом и для МИДа, и для Минвнешторга. В центральной части, начиная с седьмого этажа, располагался МИД, а ниже и во всех крыльях находились центральный аппарат Минвнешторга и его старейшие объединения. В помещениях было ужасно тесно, но Внешторг упорно не желал расставаться с престижным местом.

Надо отдать должное Светлане Васильевне Вороновой. На первую в моей жизни встречу с ревизуемыми она выходит с нами. Сколько же у неё было таких встреч! И сколько их будет в моей жизни? Потом, спустя несколько ревизий, я усвоил, как много зависит от того, как пройдёт твоя первая встреча с проверяемыми.

Председатель «Разноимпорта», невысокий, лысоватый и округлый человек средних лет без каких-либо примечательных черт, встречает нас в своём кабинете, выходящем на шумную Смоленскую площадь. Светлана Васильевна показывает ему наше удостоверение и объясняет, что ревизия проводится в соответствии с известным постановлением Совмина, но что она не связана ни с какими чрезвычайными обстоятельствами и носит плановый характер. Учитывая важное место, занимаемое «Разноимпортом» во внешнеторговом обороте страны, это объединение стало первым, в котором ревизионная бригада Минфина проверит все аспекты работы, включая эффективность его коммерческой деятельности. По лицу председателя видно, что сейчас он охотно променял бы эту значимость своего объединения на что-нибудь, заслуживающее меньшее внимание Минфина. Вслух же он выражает надежду, что ревизия поможет его работе, ибо зачастую взгляд со стороны бывает очень полезен. Светлана Васильевна представляет нас и просит познакомить членов бригады с руководящим составом объединения.

Короткая команда секретарше — и в кабинет входят два его заместителя и руководители подразделений (коммерческих контор и отделов, всего человек десять). Председатель представляет каждого из своих подчинённых, кратко излагает прибывшим суть дела и просит нас ознакомить присутствующих с программой проверки. К этому я готов — программу ревизии я передрал с программ, которые использует КРУ, дополнив её коммерческими вопросами, которые сводятся к тому, насколько эффективно объединение использует конъюнктуру мировых рынков при заключении своих контрактов. Программа настолько обширна, что не оставляет без внимания ни одного аспекта работы объединения за исключением его отдела кадров и первого отдела.

Закончив своё выступление, я оглядываю присутствующих. Приятные лица, возраст средний, хорошо одеты. Видно, что не раз выезжали за границу. Выделяются два человека: первый заместитель председателя со звездой героя Советского Союза на пиджаке и чёрной перчаткой на правой руке — видимо, протез, и маленький, но шустрый старикашка не менее семидесяти лет, абсолютно лысый и подволакивающий при ходьбе ногу, — главный бухгалтер объединения. Я вспоминаю, что Галина Михайловна Шустрова упомянула о нём как о ходячей легенде Минвнешторга. Его познания и опыт таковы, что «Разноимпорт» не желает расставаться с ним уже много лет, несмотря на преклонный возраст. Лицо директора конторы натурального каучука мне кажется знакомым: вроде бы учился на курс или два старше меня в МГИМО.

Все, кроме главного бухгалтера, смотрят на нас с интересом, а тот, похоже, навидался в своей жизни всякого, и ещё одной ревизией Минфина его не удивишь. Единственный вопрос задаёт заведующий конъюнктурным отделом: как мы собираемся оценивать эффективность коммерческих операций? Я отвечаю, что, наверное, придётся сравнивать цены объединения с котировками на товарных биржах, а, вообще-то, мы хотим посмотреть, как сам «Разноимпорт» оценивает свои результаты. Видимо, заведующий не ожидал от ревизоров Минфина знакомства с биржевыми котировками и ответ его удовлетворяет. В заключение председатель просит всех оказывать нам всяческое содействие, а своего заместителя с протезом быть нашим главным контактом, если возникнут какие-то вопросы.

Говорят что, каждый ревизор помнит свою первую ревизию во всех подробностях. Я этим похвастаться не могу. Помню, что нам отвели крохотную комнатку, где можно было с трудом протиснуться между тремя столами. Но и это по меркам центрального здания — роскошь. Сотрудники объединения сидят по двадцать–тридцать человек в комнате вместе с директорами контор и заведующими отделами. Заместители председателя делят один кабинет на двоих. Аня тут же установила контакт с бухгалтерией и начала запрашивать какие-то данные. Лёва стал беседовать с начальником валютно-финансового отдела, а я, решив, что руководить их работой было бы просто глупо в силу моего мизерного опыта в делах финансово-бухгалтерских, занялся сравнением цен в контрактах по экспорту цветных металлов «Разноимпортом» с котировками Лондонской биржи цветных металлов и каучука. Надо сказать, что сотрудники объединения, видимо, знают своё дело, так как все наши запросы выполняются быстро и точно, а на вопросы мы получаем исчерпывающие ответы. Знать бы ещё, какие вопросы задавать.

Распределяем обязанности в бригаде: Аня Рахманова берёт на себя бухгалтерию, Лёва Усадов будет проверять исполнение сметы расходов и доходов, а я займусь тем, для чего меня и взяли в Минфин, — коммерческой деятельностью.

Я выясняю, к своему удовлетворению, что все контракты объединения готовятся товарными конторами, визируются его конъюнктурным отделом и подписываются от имени объединения двумя лицами, имеющими право подписи внешнеторговых сделок. Это председатель и его заместители, имеющие право первой подписи, и директора контор и их заместители, имеющие право второй подписи. Система внутреннего контроля в коммерческой области кажется достаточной, но наш разговор о контроле правильнее было бы начать с рисков. С теорией риска и контроля я ознакомился намного позже (она как теория и появилась-то гораздо позже), но её общие принципы известны каждому и применяются повсеместно, хотя и бессознательно. Как говорил один персонаж известного классика: я и не подозревал, что говорю прозой.

С рисками каждый из нас сталкивается в повседневной жизни. Контролируем мы их на уровне своего индивидуального сознания и подсознания, исходя из генно-накопленного и приобретённого жизненного опыта. Нас здесь интересуют риски и контроль в организации, будь это пивной ларёк, многонациональная корпорация или государственная структура. В каждом предприятии изначально заложены риски или вероятные события, которые могут помешать этому предприятию успешно достичь поставленных перед ним целей. По значимости последствий риски можно подразделить на незначительные, серьёзные и фатальные. По степени вероятности их наступления — на маловероятные, вполне вероятные и неизбежные. Возможны и другие, более детальные классификации. Главное тут — правильно оценить риски вашего предприятия и принять меры по предотвращению или смягчению последствий самых серьёзных и наиболее вероятных из них. Такие мероприятия и составят систему внутреннего контроля предприятия.

К примеру, вы — владелец пивного ларька и оценили, что самый большой и вероятный риск — это если ваша продавщица сбежит с выручкой. Вы устанавливаете порядок, по которому в конце дня она должна сдать выручку на ваш банковский счёт и принести вам банковский квиток. То есть вы ограничили свой риск потерей выручки за один день, если продавщица вместо банка решит махнуть со своим дружком в Сочи. Можно сократить этот риск до нуля, если при найме продавщицы взять с неё залог в размере двух расчётных дневных выручек.

Как видите, ничего сложного в теории рисков и внутреннего контроля нет. В более многогранных, чем пивной ларёк, структурах классификация рисков будет сложнее: стратегические — это когда есть опасность, что ваше предприятие вообще не достигает своих целей; операционные — когда цели-то вы достигаете, но затраты ресурсов на это таковы, что вся деятельность просто теряет смысл; репутационные — когда и цели достигнуты, и ресурсов вы потратили не слишком много, но все вокруг считают, что вам место в тюрьме, и хуже того — у прокуратуры к вам есть вопросы. Ну, это уже крайняя степень риска.

Вернёмся к нашему «Разноимпорту». Какие риски приходят в голову, когда мы имеем дело с поставкой товаров на экспорт и вашим партнёром является не такая же государственная структура, а частная фирма? Ну, наверное, что вы не получите максимально возможную цену при заключении сделки — это раз. А после заключения контракта и поставки товара вы не получите того, что вам причитается, и в сроки, предусмотренные контрактом. Есть и риск, что вы не сможете поставить проданный товар в предусмотренные контрактом сроки, но в нашем случае это риск маловероятный: за отгрузками на экспорт следят строго — это же валюта.

Как контролируются эти риски? Что касается цены, то, как мы установили, цена, предлагаемая оперативниками товарной конторы, проверяется конъюнктурным отделом и утверждается руководством объединения, которое и подписывает контракт. А что, если все они в сговоре (работают ведь вместе не первый год) и за взятку от иностранной фирмы дают ей скидку? Возможно? Возможно. Вероятно? Вряд ли. Слишком много участников. Как получать взятку? Как поделить её? Слишком сложно. Да и «соседи» (так называют сотрудников госбезопасности) тут же рядом работают. Риск слишком большой. Нет. К тому же во всех контрактах, которые я проверяю, формулировка цены стандартная: средняя цена Лондонской биржи за неделю, предшествующую отгрузке, FOB в одном из наших портов Балтийского моря. FOB (фри-он-борд) означает, что за эту цену продавец должен погрузить товар на борт судна, указанного покупателем. Если условие отгрузки CIF (кост-иншуранс-фрейт), то в цену надо включить стоимость товара, его страхование в пути и стоимость перевозки до порта, указанного покупателем. Есть и другие условия поставки, но FOB и CIF наиболее часто встречаются в международной торговле.

Теперь посмотрим, как контролируется риск неполучения платежа за отгруженный товар. Ну, во-первых, все покупатели — фирмы с достаточно высоким реноме. На каждого клиента конъюнктурный отдел объединения заводит досье. Данные почти на все фирмы можно получить за определённую плату в нескольких агентствах, которые подбирают эту информацию. У нас в институте мировых рынков был целый кабинет фирм, где на каждого иностранного контрагента, реального или потенциального, можно было получить исчерпывающие сведения. Правда, случалось, что компании с, казалось бы, безупречной репутацией, вдруг объявлялись банкротами, и, если в это время вы имели несчастье отгрузить такому клиенту товар, получить за него платёж было проблематично или, во всяком случае, получение денег затягивалось. Как уберечься от такой ситуации?

Для этого есть несколько способов. Самые распространённые из них связаны с тем, что расчёты между продавцом и покупателем в мировой торговле осуществляются через банки. Обслуживание международной торговли — их старейшая после дачи в долг специальность. Просто и удобно. Купил товар — дал своему банку указание перечислить деньги в банк покупателя на его счёт. Как платежи за коммунальные услуги в Сбербанке. Во внешней торговле есть некоторые особенности. Оставим в стороне то, что в международных расчётах участвуют как минимум две валюты: покупателя и продавца. Нас беспокоит гарантия получения денег за товар.

Можно, конечно, сказать покупателю: «Пожалуйте денежки вперёд на наш счёт в банке. Как только их получим — сразу же и товар отгрузим». Как писали Ильф и Петров, «вечером деньги — утром стулья». В жизни такая форма расчётов встречается редко, когда на ваш товар много желающих, а конкурентов у вас мало. Или когда покупателю никто, кроме вас, не желает его продавать. Такие ситуации бывали во времена военных действий или экономических санкций. В обычных условиях отношения между покупателем и продавцом более равноправные, то есть гарантии должны быть и у продавца, что он получит деньги за свой товар, и у покупателя, что он получит товар за свои деньги. Тут-то на помощь и приходят банки.

Банк, в котором вы держите деньги, с удовольствием окажет вам услуги, называемые банковским обслуживанием. За это с вас он берёт какие-то небольшие суммы, которые для вас не являются чем-то разорительным, а удобства могут быть весьма ощутимыми. Впрочем, в зависимости от того, сколько вы держите в банке денег, стоимость услуг может меняться. В расчётах по торговле вы обычно просите свой банк гарантировать получение денег с покупателя. В советской внешней торговле все расчёты в обязательном порядке осуществляются через Внешторгбанк, где все объединения имеют счета в иностранной валюте.

Вы отгружаете товар покупателю, а документы на право получения этого товара передаёте своему банку с указанием отдать их банку покупателя после получения от того оплаты за товар. Удобно? Конечно. Но не совсем. Скажем, вы отгрузили товар покупателю в соответствии с контрактом. Товар едет по железной дороге или плывёт по морю, вы сдали товарораспорядительные документы (морской коносамент или железнодорожная накладная) в свой банк и ждёте, когда он сообщит вам, что деньги получены и документы переданы покупателю. А у покупателя какая-то заминка. День, два, неделя. Судно или поезд вы остановить не можете. Ваш товар уже пересёк границу и находится на станции или в порту разгрузки. Нерадивый покупатель не может получить его без документов, но вам-то от этого не легче. Его надо разгружать и складировать или возвращать обратно, а это — дополнительные расходы и головная боль.

Чтобы избежать таких неприятностей, придумана аккредитивная форма расчётов. Когда товар готов к отгрузке, вы сообщаете об этом покупателю и просите открыть аккредитив в вашем банке. Аккредитив — это сумма денег в банке в вашу пользу, но взять их вы можете только тогда, когда выполните определённые условия — в данном случае, когда сдадите в банк товарораспорядительные документы с указанием передать их покупателю. Товар поехал, сдаёте документы в банк и сразу же получаете выручку. Удобно? Для вас — конечно. А для покупателя? Не очень: деньги на открытие аккредитива он уже потратил, а тут авария на железной дороге или забастовка в порту, и товара у него нет и неизвестно, когда будет. Поэтому условия платежа в контрактах, как, впрочем, и все остальные условия, — предмет торга. Они влияют и на цену и зависят от товаров и от отношений между торгующими.

По некоторым, обычно сырьевым товарам существуют типовые контракты со стандартными формами расчётов. Расчёты между контрагентами, имеющими многолетний опыт торговых связей, будут отличаться от расчётов между новыми партнёрами. Иногда формы расчётов вообще регулируются государством. Всё это я изучал в институте в курсе «Расчёты в международной торговле» в течение трёх месяцев, а вы не потратили и пяти минут. Чувствуете пользу, извлекаемую из этих страниц?

«Разноимпорт» в этом отношении кажется надёжно защищённым: все экспортные контракты предусматривают платёж с аккредитива, открытого во Внешторгбанке. Правда, оперативники жалуются мне, что это снижает цену. Конечно: чтобы открыть аккредитив, покупатель должен извлечь свои деньги оттуда, где они приносят ему прибыль, или взять кредит в банке. К тому же и банк покупателя, и Внешторгбанк за открытие аккредитива берут комиссию. Всё это стоит немного, но у зарубежных контрагентов каждая копейка или, скорее, каждый шиллинг на счету — на то они и капиталисты. Ничего не поделаешь. В Минвнешторге строгие правила, на которых настаивают и мой Минфин, и Внешторгбанк: получение внешнеторговой выручки должно быть гарантировано, особенно по товарам, которые легко меняют руки и вообще быстро исчезают, превращаясь в другие продукты. А это в полной мере относится к цветным металлам.

Три недели проверки пролетели незаметно, а результатов пока негусто. Вроде бы и сидим, не отрываясь. Наши столы завалены документами. И Аня, и Лёва просматривают их шустро. На единственном телефоне никто из нас без дела не висит. Только Аня даёт подробные инструкции своему семилетнему сыну, когда он приходит из школы. На перекур я выхожу раз в два часа. В Минфин мы ездили только два раза: за получкой и на партсобрание управления. Отсутствие результатов понятно: время ушло просто на то, чтобы документы, особенно контракты, стали знакомыми. Чтобы глаза выхватывали то, что важно, а не тратились на второстепенные детали. Люди сидят на этом деле годами, а тут пришли новички и хотят за месяц освоить всё до тонкостей. Так не бывает, утешаю я себя. Надеюсь, что моё новое руководство со мной согласится. А если в «Разноимпорте» действительно всё в порядке? Может же такое быть. Вон в кабинете председателя — переходящее почётное знамя Минвнешторга за успехи в социалистическом соревновании.

Нет, кое-что, конечно, есть. Мои сравнения экспортных цен объединения и котировок лондонской биржи цветных металлов и каучука, которые вылились в солидно выглядящие таблицы (не зря же я кандидат экономических наук), дали свои результаты. Согласно им, «Разноимпорт», как правило, хорошо использовал движение цен на бирже. Поэтому его цены выше среднемесячных биржевых. Но в трёх или четырёх случаях они ниже. Простой подсчёт показывает, что в этих случаях объединение могло бы заработать как минимум на девятьсот тысяч фунтов стерлингов больше. На языке ревизоров и юристов (не к ночи будут помянуты и те, и другие) это называется: «упущенная выгода». Директор конторы по экспорту цветных металлов, к которому я обращаюсь за разъяснением, отнёсся к моим «открытиям» и солидным таблицам с непонятным равнодушием: ну, бывает, не всегда же угадаешь, как рынок повернётся. Видно, что он занят своими текущими проблемами и ему не до ревизоров, которых интересует «прошлогодний снег». Ну, посмотрим, как он среагирует, когда увидит упущенную в результате своих контрактов выгоду в акте ревизии.

У Ани и Лёвы тоже есть кое-что: у Ани — небольшая просроченная задолженность Внешторгбанку, за которую банк сдерёт с «Разноимпорта» повышенный процент, у Лёвы — перерасход какой-то статьи сметы. Всё это мелочи, которые объединение и не скрывает, но для акта — хороший материал.

А тут и звонок от Светланы Васильевны: «Как дела? Как завершается ревизия? Какие результаты?» Я осторожен: «Да, кое-какие результаты есть, но ревизия ещё не окончена». Светлана Васильевна становится настойчивей:

— А по коммерческой линии все ли операции достаточно эффективны?

— Да, вроде бы торгуют хорошо. Правда, за два-три месяца в прошлом году по меди и свинцу цена была ниже среднемесячной биржевой в Лондоне.

— Вот как! И во сколько же это вылилось для нас? Я имею в виду потери.

— Ну, тысяч девятьсот в фунтах стерлингов.

— Ого! Это же около двух миллионов инвалютных рублей!

— Ну, по их объёмам это не так уж и много.

— Хорошо. А как это будет сформулировано в акте?

Благодаря научной работе, а также многочисленным справкам и особенно шифропереписке в торгпредстве, формулировки у меня предельно кратки и чётки. Светлана Васильевна, кажется, довольна.

— Ну, вы там не затягивайте. Тут одна срочная ревизия во Внешторге намечается.

Значит ли это, что по результатам первой же проверки меня не выгонят из Минфина с позором? Похоже на то.

Не затягивать — так не затягивать. Хотелось бы, конечно, узнать побольше о торговле цветными металлами. Например, как установить дату отгрузки цветных металлов на экспорт? Разница в несколько дней может повлиять на цену. Или как устанавливается базис отгрузки: CIF или FOB и как рассчитываются ставки фрахта и страхования при базисе CIF? Да и каучуком я совсем не занимался. Ну, ничего — в следующий раз.

Акт проверки, который я уже начал писать в секретном блокноте, полученном в первом отделе объединения, начинается стандартно: «Ревизионная бригада управления валютного контроля главного валютно-экономического управления министерства финансов СССР в составе таких-то ревизоров проверила финансово-хозяйственную и коммерческую деятельность такого-то объединения за такой-то период. Проверкой установлено…» Дальше идут основные показатели деятельности объединения: выполнение планов экспорта и импорта в целом и по категориям валют (свободная валюта, клиринги с социалистическими странами в рамках СЭВ, клиринги с развивающимися странами). Эти данные берутся из отчётов объединения, если, конечно, в результате ревизии не установлено искажение отчётности. Акт, даже если проверка не вскрыла каких-то недостатков или злоупотреблений, не должен быть очень коротким — всё-таки бригада работала целый месяц. Я думаю, страниц десять–двенадцать будет в самый раз. Пусть начальство узнает про «Разноимпорт» и чем он занимается. Один раздел будет посвящён коммерции, один — бухгалтерии и ещё один — выполнению сметы расходов и доходов.

Через пару дней моё творчества неожиданно прерывает звонок от секретарши: просит зайти заместитель председателя, которому были поручены все вопросы, связанные с ревизией. Героя Советского Союза я застаю в несколько возбуждённом состоянии. Пригласив меня присесть, он сразу переходит к делу:

— Вчера на заседании Президиума Совета министров министр финансов заявил, что, как установлено проверкой «Разноимпорта», наше объединение в прошлом году недополучило около двух миллионов рублей по экспорту. Это он Вашу проверку имел в виду? Откуда такие данные?

Я мгновенно холодею. Мне и в голову не могло прийти, что те данные, которые я сообщил по телефону Светлане Васильевне, будут фигурировать на таком высоком уровне. Понятно, почему зампред так взволнован.

Немного овладев собой, я излагаю свою методику расчётов, которая дала такой результат. Тут же следуют новые вопросы:

— А с кем-нибудь из объединения Вы это обсуждали? Почему не поставили меня в известность?

— Я показывал расчёты Вашему директору конторы по экспорту цветных металлов. У него возражений не было. А Вас не было на работе.

Ничего не подозревающий директор конторы немедленно вызван в кабинет.

— Вот тут ревизоры обнаружили, что мы недополучили около двух миллионов рублей по экспорту твоей конторы в прошлом году. Наш министр услышал это на заседании Президиума Совета министров страны и хотел бы, мягко говоря, знать подробности. Старший бригады говорит, что обсуждал это с тобой. Это так?

На плотного, солидного директора конторы боязно смотреть. Его лицо покраснело, как помидор. Но он честно признаётся:

— Да. Мне показывали расчёты, но они очень общие. Там же ещё много факторов надо учитывать.

— А ты это объяснил ревизорам?

— Да нет. Вы же знаете, какая у нас запарка сейчас.

Негодование зампреда переносится с меня на директора.

— Спасибо, Сергей Сергеевич. Не буду Вас больше отвлекать, — это мне.

— А ты останься! — это несчастному директору конторы.

Я спешу покинуть кабинет, который, наверное, превращается в подвал инквизиции для бедного оперативника, недооценившего важность более внимательного отношения к ревизии Минфина СССР.

Когда я поведал своим коллегам о разговоре с зампредом, искушённая в минфиновских делах Аня отреагировала просто: «Ну, конечно, нашему министру надо выглядеть всевидящим надзирателем за сохранностью государственных средств. Да и показать, что новое контрольное управление не зря создано, тоже не мешает. Вот он и затребовал данные о всех вскрытых недостатках, хоть и завершённых ревизий ещё нет». Лёва только хмыкнул. А я дал себе зарок, который строго соблюдал почти всю свою дальнейшую ревизорскую жизнь: никогда не докладывай начальству предварительных результатов, пока ревизия не завершена.

Мой первый акт ревизии близится к завершению. Пишу я медленно, но зато редакция моих документов начальством потом минимальная, чем я очень горжусь. Здесь, правда, редактировать меня никто не будет. Акт — это детище ревизионной бригады, члены которой подписывают его, и никто даже буквы изменить в нём не может без согласия ревизоров.

Творческий процесс внезапно прерывает Аня. Войдя в комнату после очередного визита в бухгалтерию и плотно прикрыв дверь, она сообщает нам, почему-то оглядываясь и вполголоса: «Ребята, мне только что сказали, что главный бухгалтер лично ведёт один счёт». Вот это новость! В бухгалтерии «Разноимпорта» работает человек двадцать пять. Старикашка главбух — легенда Минвнешторга — вряд ли будет вести сам какой-то счёт, если на то нет веских причин. Это сообщение мимоходом проронил Ане в коридоре его заместитель — сравнительно молодой парень, который наверняка заждался, когда же старик уйдёт на пенсию. Тут что-то не так.

— Какой счёт? — спрашиваю я.

Аня называет мне код балансового счёта. В принципе я должен бы знать, что это за счёт. Не зря же я получил «отлично» от самого профессора Вейцмана по курсу бухгалтерского учёта во внешней торговле. Но это было так давно.

— Что они там отражают?

— Расходы будущих периодов.

Сам по себе этот счёт очень незначителен. На него заносятся платежи, которые будут возмещены какими-то услугами в будущем отчётном периоде. Например, подписка на периодические издания на будущий год или арендная плата за помещения, если она выплачивается вперёд. Я беру последний баланс объединения и с удивлением нахожу, что остаток на счёте составляет несколько десятков тысяч рублей. Не похоже на подписку. Аня разделяет моё недоумение.

— А ну ка, запроси у них справку обо всех поступлениях и списаниях по этому счёту за прошлый и этот год. Да побыстрее.

В принципе надо бы запросить карточку этого счёта и потом проверить бухгалтерские проводки, но это дело кропотливое, а нас уже поджимает время. Аня звонит в бухгалтерию.

На следующее утро в нашу комнатушку после робкого стука входит «легенда Минвнешторга». От важного вида, с которым он обычно ковыляет коридорами «Разноимпорта», ничего не осталось. Протягивая мне два листа бумаги, выглядит он виновато. На листах старческим, но чётким почерком выведены два столбика цифр с пояснениями. Оба листа подписаны им самим, как и положено официальной справке по запросу ревизоров. Но почему же они не отпечатаны? Что за тайны мадридского двора в бухгалтерии советского внешнеторгового объединения? Я читаю цифры и объяснения к ним и не верю своим глазам. Передаю листы Ане, на лице которой появляется такое же изумление, какое, наверное, можно увидеть на моём. Лёва, который в свою очередь получает документ, удивлённо крякает. Аня и я задаём старику, ещё более поникшему при виде нашей реакции, несколько вопросов, чтобы лучше уяснить смысл представленных сведений, и поражаемся ещё больше. Это необходимо переварить. Я благодарю главбуха и выпроваживаю его из нашей каморки. Пару минут мы сидим безмолвно, а потом начинается оживлённый обмен мнениями.

Суть дела заключается в следующем. Поступления и расходования средств по этому счёту, в соответствии со справкой, оказываются не чем иным, как выручкой и платежами за проданные и купленные цветные металлы. Причём партии вполне солидные: по нескольку сот тысяч инвалютных рублей каждая. Вот тебе и подписка на газеты и журналы! Когда же мы спросили главбуха, откуда берутся и куда деваются эти товарные партии, которые, как мы установили, не проходят ни по экспортной, ни по импортной отчётности объединения, старик, закручинившись, сообщил, что они вообще не относятся ни к импорту, ни к экспорту, так как границу не пересекают и таможню не проходят. В ответ на предложение ревизоров не валять дурака и выражаться яснее грустная «легенда Минвнешторга», округлив глаза и почему-то шёпотом поведал, что эти партии продаются и покупаются представителем «Разноимпорта» в нашем торгпредстве в Лондоне на той самой лондонской бирже цветных металлов и каучука (вот почему каучук в товарной номенклатуре «Разноимпорта»), где царит сплошная спекуляция и на котировках которой базируются экспортные цены объединения. Вот так номер!

После того, как наше первоначальное изумление от такого открытия несколько улеглось, мы стали пытаться классифицировать его с точки зрения ревизии. Ясно, что налицо грубое искажение бухгалтерской отчётности. Как это можно отражать товарные сделки на счёте, который для этого совсем не предназначен! Дока главбух прекрасно это понимает. Отсюда и его виноватый вид. Но, с другой стороны, где же фиксировать платежи и поступления по этим сделкам? План балансовых счетов советского внешнеторгового объединения такие операции не предусматривает. Интересно, что бы посоветовал профессор Вейцман? Но старика уже, кажется, нет в живых.

Второй вопрос: где физически проходят деньги по этим операциям? У объединения есть рублёвые счета в Госбанке и валютные счета во Внешторгбанке. Все эти счета в Москве, а расчёты производятся в Лондоне. Если брокер на бирже покупает товар по вашему поручению, он ожидает от вас денег в то же день или на следующий. Возможны ли такие оперативные переводы из Москвы? А может быть, счёт в Моснарбанке в Лондоне. Чей это счёт? Среди банковских счетов в балансе «Разноимпорта» его нет.

Третий вопрос юридический. По нашим правилам, все внешнеторговые сделки должны подписываться двумя уполномоченными на это сотрудниками. Относятся ли операции на бирже к этой категории? Товар ведь границу не пересекает. Кто даёт поручения брокеру? А брокер закупает или продаёт товар по вашему поручению чаще всего в результате телефонного разговора, подтверждённого телексом. И это всё! Миллионные сделки на бирже совершаются между брокерами часто при помощи жестов, понятных только им самим, и тут же оформляются на маленьких листочках бумаги. Но попробуй только откажись от такой сделки, если результат тебя не устраивает. С тобой после этого никто не будет иметь дело. Можешь закрывать лавочку. Кто же разрешил объединению эти операции? Или это самодеятельность? Вряд ли. В нашей системе такие сомнительные инициативы не поощряются. Вдруг ты прогоришь — это всё-таки биржа. Кто будет отвечать? Наверняка, они заручились чьим-то согласием наверху. На каком верху? Есть ли документы на этот счёт? Как они это обосновали?

Вопросы, вопросы. А ответов на них пока нет. И посоветоваться не с кем: в нашем управлении я — главный специалист по Внешторгу. Вопросы продолжают донимать меня, пока я еду домой, ужинаю, смотрю телевизионные новости. Постепенно я, как мне кажется, начинаю понимать смысл этих биржевых сделок.

Бо́льшая часть продаж «Разноимпорта» идёт фирмам, которые сами являются брокерами на лондонской бирже. В каких-то пределах объединение может регулировать поставку металлов на рынок. Хотя наши заводы и выпускают продукцию по плану, но придержать поставку на экспорт и пустить её внутреннему потребителю, наверное, можно. В результате на бирже возникнет некоторое напряжение, и цена будет готова поползти вверх. А в это время представитель «Разноимпорта» в Лондоне даёт указание своему брокеру закупить этот же товар. Цена, скорее всего, пойдёт вверх. Выждав какое-то время, объединение может продать свой экспортный металл по средней цене за этот месяц, которая уже будет искусственно вздута. А перед самым заключением контракта тот же представитель объединения даёт указание брокеру продать закупленный на бирже металл с поставкой, скажем, через месяц. Цена будет ниже сегодняшней, но через месяц она будет ещё ниже, так как биржа отреагирует на поставку металла по контракту объединения.

И эти манипуляции можно производить постоянно, используя разных брокеров и то, что они не имеют права делиться между собой информацией о поручениях своих клиентов. Брокер покупает и продаёт от своего имени, и сообщать, кто дал ему поручение, будет серьёзнейшим нарушением коммерческой тайны. Тут, наверное, важно не зарываться. На бирже работают и другие серьёзные клиенты, которым в голову тоже могут прийти разные идеи, особенно если они почувствуют, что рынком манипулирует кто-то, кроме них.

Такой подход «Разноимпорта» к стихийному ценообразованию на «свободном» рынке, если он действительно имеет место (а другого объяснения биржевым сделкам я не нахожу), мне нравится. Профессионально и творчески работают ребята. А вот как эти мои догадки отразить в акте ревизии? Какие-нибудь документы на этот счёт, даже если они есть в природе, я вряд ли найду. Несмотря на все мои допуски, чтобы получить нужный документ в первом отделе, следует знать, что это за документ, каким числом он датирован или хотя бы в каком деле за какой год он хранится. Не можем же мы перерывать все папки. А может, он вообще выпущен до периода, который покрывает наша ревизия, и тогда, чтобы получить его, нужны дополнительные полномочия. И потом, что писать в акте? Что объединение манипулирует ценами на лондонской бирже цветных металлов и каучука с целью получения большей выручки для родного государства? Не испортит ли такое упоминание, причём основанное только на моих догадках, явно полезное дело? Нет, в акт ревизии надо включать только бесспорные факты, которые можно подтвердить документально. Что мы имеем в этом плане? Искажение бухгалтерской отчётности. Вот так и запишем! И в чём оно состоит, изложим. А там пусть разбираются: законно-незаконно. Я лично такого закона, что советскому внешнеторговому объединению нельзя торговать на лондонской бирже, не знаю. Пусть начальство меня поправит, если я не прав. Как говорил один литературный персонаж, «наше дело петушиное: прокукарекал, а там хоть и не рассветай».

Члены моей бригады со мной полностью согласны. Акт ревизии дописан и отпечатан в первом отделе объединения. На мой взгляд, он выглядит солидно и сбалансированно: упомянуты успехи объединения, но отмечены и недостатки. Я захожу к председателю «Разноимпорта» и прошу ознакомиться с актом и дать свои комментарии, пока он ещё не подписан. На следующий день нас приглашают на совещание к председателю. Состав почти тот же, что и в начале ревизии, но все уже хорошо знакомы нам по почти ежедневным контактам. Каждый уже прочёл акт, и председатель просит присутствующих дать свои замечания. К моему удивлению, замечаний немного — в основном по формулировкам. Только директор конторы цветных металлов, на чью долю досталась упущенная выгода, упомянутая на Президиуме Совмина, просит принять во внимание, что объединение не всегда может использовать благоприятную конъюнктуру рынка, так как, во-первых, наши поставщики не могут держать товар на складах, ожидая подъёма цен на лондонской бирже, а своих складов у объединения нет; а во-вторых, стране постоянно необходима валюта независимо от того, какие цены сейчас на рынке.

Оба пояснения не вызывают у меня никаких сомнений, но они, как мне кажется, выходят за рамки нашей проверки и требуют дополнительного анализа. А время, отведённое на ревизию, исчерпано. Поэтому я прошу указать на эти моменты в комментариях объединения, которые мы приложим к акту. Упоминание о том, что объединение может представить свои замечания, действует на руководящий состав объединения успокаивающе. Только главный бухгалтер, на долю которого в акте пришлись самые резкие формулировки, пытается что-то сказать, но под внимательным взглядом председателя умолкает и только безнадёжно машет рукой.

Окончательный текст акта отпечатан и считан. Мы подписываем его в двух экземплярах: второй остаётся в «Разноимпорте», а первый направляется к нам в Минфин фельдъегерской почтой, вооружённые почтальоны которой в форме офицеров МВД развозят по Москве и по всей стране секретные и совершенно секретные документы. Председатель и главный бухгалтер подписываются, что с актом ознакомлены, и мы расстаёмся, как я думаю, с взаимным чувством облегчения. Я — потому что первая в моей жизни ревизия, кажется, удалась, а руководство «Разноимпорта» — потому что первая во Внешторге ревизия нового грозного контрольного органа оказалась вовсе не такой уж страшной, а ревизоры вполне рассудительными и приятными людьми.

На выходе в приёмной председателя меня останавливает его второй заместитель, молодой для такой должности и очень приятный крепыш с румяными щеками. Во время проверки мы с ним хотя и встречались, но подробно не беседовали. Извинившись, он просит меня задержаться на минутку. Я не хочу отрываться от членов своей бригады и предлагаю ему изложить свой вопрос.

— Вы написали, что есть нарушения в бухгалтерской регистрации наших операций на лондонской бирже. А как бы Вы посоветовали оформлять их? Вы же понимаете их значение.

При этом зампред внимательно смотрит мне прямо в глаза.

Вопрос интересный. Я и сам думал, как вывести эти операции за пределы наших внутренних инструкций и положений, совершенно не предусматривающих такой ситуации. Кое-какие мысли у меня возникали, и я тут же озвучиваю их.

— А почему бы Вам не создать свою фирму в Лондоне? Пусть она и торгует на бирже по английским законам. Вон у других объединений они имеются. А чем «Разноимпорт» хуже? Обосновать только надо правильно. Ну, Вы и сами знаете, как это делается.

На лице зампреда появляется удивление, смешанное с уважением, которое приятно ласкает моё самолюбие.

— А можно попозже с Вами ещё проконсультироваться на эту тему?

— Ну, конечно. Вот мой телефон. Звоните.

В Минфин мы возвращаемся в хорошем настроении — не с пустыми руками. Наше помещение совсем обезлюдело. Только Светлана Васильевна что-то пишет, сидя за длинным столом президиума перед зигзагообразными рядами наших столов. Да Игорь Заваляев обложился какими-то папками. Все остальные бригады ещё на проверках. Мы первые в новом управлении, кто закончил ревизию. Такова ревизорская жизнь. С коллегами, которые не в твоей бригаде (а состав бригад постоянно меняется), встречаешься только в дни партийных и профсоюзных собраний или получки и когда готовишься к новой проверке или отписываешься по результатам законченной.

Я кратко докладываю результаты ревизии Владимиру Петровичу и Светлане Васильевне. После небольшого раздумья Владимир Петрович говорит: «Хорошо. Подготовьте записку в Совмин по результатам ревизии. Отразите самое главное: упущенную выгоду и эти самые операции на бирже. Коротко: больше двух страниц записки в Совмине не принимаются. Да где же всё-таки они деньги на эти операции берут? Поговорите во Внешторгбанке с Агабековым. Он там замначальника управления обслуживания экспортно-импортных операций. Толковый парень».

Ничего себе! До сих пор самый высокий уровень, на который шли результаты моей работы, был в лучшем случае какой-нибудь начальник управления в Минвнешторге. А тут — записка в Совет Министров СССР! Я прямо раздуваюсь от собственной важности, но тут же мысленно ругаю себя: про движение денег я и сам должен был подумать. Ведь они же не наличными рассчитываются там в Лондоне.

— Но не тяните, — добавляет Владимир Петрович. — Надо срочно проверить одно объединение. Документы посмотрите у Светланы Васильевны.

Записка в Совмин много времени у меня не занимает. За образец я взял аналогичный документ, подготовленный ещё в КРУ. Пишем, что «Разноимпорт» выполняет экспортно-импортный план, в целом правильно использует конъюнктуру рынка, но не всегда, а в результате — могли бы получить больше. А кроме того, объединение проводит операции купли-продажи цветных металлов на лондонской бирже и неправильно отражает их в своей бухгалтерской отчётности.

Да, надо с Агабековым из Внешторгбанка встретиться. Звоню и договариваюсь о встрече. В неприметном здании за Большим театром нахожу нужный кабинет и в нём приятного человека моих лет, который вовсе не смущён появлением грозного ревизора из Минфина. По телефону я изложил цель своего визита, и у него наготове два документа, которые он мне и протягивает. Первый документ двухгодичной давности — распоряжение председателя Внешторгбанка, которым на основании просьбы «Разноимпорта» открывается счёт в иностранной валюте для осуществления операций объединения на лондонской бирже цветных металлов. Лимит счёта — триста тысяч инвалютных рублей. Второй документ совсем недавний. Ещё одно распоряжение. Лимит счёта увеличен до пятисот тысяч инвалютных рублей. Понятно: аппетит приходит во время еды. Непонятно только, почему этого счёта нет в балансе «Разноимпорта» и кто им распоряжается. Агабеков разрешает моё недоумение:

— Вообще-то, это счёт Внешторгбанка. Мы его открыли в нашем Моснарбанке в Лондоне. А распоряжения в пределах лимита отдаёт представитель объединения в торгпредстве. Операции к концу года балансируются к нулю. Показывать в балансе и нечего.

Так я и думал. Есть, правда, ещё кое-какие нюансы. Полностью балансировать такие операции вряд ли возможно. Должно что-то оставаться, если не в деньгах, то в товаре. Но всё это можно проверить только в Лондоне, где находится счёт, распоряжения сотрудника «Разноимпорта» и его поручения биржевому брокеру. Ладно, когда-нибудь доберёмся и туда. Суммы-то невелики. Да и под контролем нашего банка. А мне надо ЗАПИСКУ В СОВМИН заканчивать и новую проверку начинать.

Документ, который я составил, видимо, неплох. Две-три поправки делают Светлана Васильевна и Владимир Петрович, который приглашает меня с собой к начальнику главка. Тот должен последним завизировать документ, который пойдёт на подпись министру. Василий Васильевич внимательно читает записку. Оторвавшись, он поворачивается ко мне.

— А как Вы посчитали размер упущенной выгоды?

Я объясняю ему методику своих расчётов.

— Что же Вы, все контракты изучали?

— Конечно. А как же иначе можно проверить, как они торгуют?

Кажется, «Мефистофель» приятно удивлён. Видно, его сотрудники, занимающиеся финансированием внешней торговли, до таких мелочей не снисходят. Это и понятно — контракты полны юридической и внешнеторговой терминологией. С чисто финансовым образованием и даже опытом в них так просто не разберёшься. А новое подразделение уже показывает себя — не зря его создавали.

— Хорошо. Пойду к министру.

На следующий день в первом отделе мне дают ознакомиться с копией подписанной нашим министром записки в Совет Министров СССР «О недостатках в работе внешнеторгового объединения «Разноимпорт»». На ней, как и положено, стоят визы: моя, Тукина и Кошкина, а перед напечатанной фамилией министра написано «п/п», что означает «подлинник подписан». Мне кажется, что инспекторша первого отдела поглядывает на меня с уважением.

— Что делать с документом? — спрашивает она.

— Ознакомьте Рахманову и Усадова. А потом — в дело.

— Какое?

Каждая канцелярия имеет свою номенклатуру документов, то есть названия и номера папок или дел, в которые подшиваются все официальные бумаги.

Тут до меня доходит, что у нашего управления и дел-то своих ещё нет в первом отделе.

— Ну, заведите дело «Проверки внешнеторговых объединений». Согласуйте только с Тукиным.

Не так уж трудно быть первопроходцем в нашей бюрократии.