Неповторимые фантастические истории

Сергей Тарасов (2025)

Множество правдивых и не очень историй случились со мной и моими друзьями: — мы боролись с инопланетянами, изобретали машину времени и странные механизмы. Кроме этого мы летали с моим роботом и котом Кузей в глубокий космос, а также боролись с нечистой силой на Земле. Но все мы остались живы, не говоря о наших врагах и недругах. Художник Сергей Тарасов

Оборотень

Много раз я ночевал в лесу один, когда бродил по лесам и горам, отыскивая то хрусталь, то аметисты, агаты, или другие камни для своей коллекции. У меня была молодость в самом разгаре, и я не боялся ни чертей, ни волков. Даже не боялся утонуть в какой-нибудь таежной реке, и смело спускался в старые горные выработки за каким-либо минералом. От своих друзей я слышал разные байки про нечистую силу, которая поджидала таких искателей приключений, как я, но мало обращал на них внимания.

Однажды я отправился за изумрудами, и тут я понял, что такое лихо. Началось все хорошо: — я вылез на затерянном полустанке, добрался до леса и устроил себе ночлег, а утром, когда рассвело, нашел лесную заросшую дорогу и по ней смело отправился в путь. У меня было все, чтобы найти мешок изумрудов, и я не сомневался, что так оно и будет. Только меня покинула удача, и я это скоро понял: — лесная дорога вела меня кругами через топкие болота, и, несмотря на то, что у меня была карта и компас, они мне не помогали, а наоборот, — компас показывал разные направления на север, а карта утверждала, что я нахожусь в другом полушарии, и, чтобы мне попасть на старый рудник, мне надо было идти на север несколько десятков, а может и сотен тысяч километров. Так что все оказалось таким запутанным, что я просто взвыл одним вечером, когда посмотрел в рюкзак: — еды у меня осталось дня на два, а лесная дорога водила меня, по-моему, кругами — вокруг топких болот. У меня такого никогда не было, и я от греха подальше решил повернуть обратно, пройти два дня по этой забытой богом дороге, выйти к железной дороге и уехать не солоно хлебавши, но живому, домой.

Наверное, меня, во что бы то ни стало, хотела погубить какая-то нечистая сила. Солнца я уже не видел дня три, на компас у меня никакой надежды не было, а у карты, которую я нес в своей полевой сумке, было такое зарамочное оформление, что мне казалось, что она отражала не Полярный Урал, а горы где-то в Юго-Восточной Азии. Но я точно помню, что я брал с собой карту Полярного Урала и готов был в этом присягнуть на Библии, или Коране. Короче, это все были происки нечистой силы, и я немного приуныл, когда это понял.

В последнюю ночь, перед тем, как я отправился назад, пошел мелкий моросящий дождь, и я еле успел найти себе убежище в стороне от дороги. Там был ручей, я натянул под огромными елями пленку и устроил себе нары, на которые потом накидал елового лапника и на него положил спальный мешок.

Негромко потрескивали дрова в костре, на молодой березке висели два котелка с моим ужином, а я сидел перед огнем с сигаретой и думал, что если не везет, то это надолго.

Было уже совсем темно, даже от костра остались только угли, когда я спрятался от непогоды под пленкой, в своем спальном мешке. Под спальным мешком лежал топор, а на моем поясе в ножнах висел огромный охотничий нож, наточенный как бритва. Его я брал с собой только в исключительных случаях, — когда ехал в какие-то дебри, подальше от жилья. Это был мой последний шанс: — отбиться от своих врагов или зверей. В детстве я его сам отковал и надеялся на него, как на себя. Кроме того, он был заговоренный и освящен в церкви.

Среди ночи я проснулся от волчьего воя. Он то приближался, то удалялся и умолкал, чтобы через некоторое время начаться снова. Я проснулся и почувствовал, что на пленке скопилось масса воды, и она начала литься на мой спальный мешок. Я высунул руку и потрогал — так и есть, спальный мешок был влажный. Чтобы ноги не замерзли совсем, надо было встать и натянуть пленку сильнее, а то я промокну и не высплюсь.

Вылезать из теплого спального мешка мне не хотелось, и я оттягивал этот момент насколько можно дольше. Но когда прямо у меня под ухом раздался треск сучьев, я пулей вылетел из спального мешка и по дороге на всякий случай прихватил топор. В результате такого быстрого поступка я задел пленку и с полведра воды вылилось мне на голову. Пробуждение было стремительным и окончательным. Я занес над головой топор и был готов порубить в мелкие щепки любого, кого обнаружу рядом.

Было темно, в костре еле светились угольки и сквозь еловые ветки пробивался лунный свет, при котором я увидел горящие глаза какого-то существа. Оно двигалось медленно, прямо ко мне, и у меня волосы встали дыбом от ужаса. Разбираться, кто ко мне направляется, не было времени, — мне хотелось немедленно убить своего ночного гостя, и забыть об этом. Между мной и горящими глазами было метра три-четыре, и я изо всех сил бросил топор, прямо в эти горящие глаза.

Я был на сто процентов уверен, что попал, так как умел кидать топор и днем и ночью. Глаза ночного гостя потухли, но он был еще жив и по-прежнему приближался мелкими шагами. Я потрогал локтем нож, достал его из ножен и пригнулся. В следующий момент я увидел при свете луны, кто ко мне пожаловал. Огромные клыки, взъерошенная длинная шерсть и ужасное тело не то волка, не то медведя. Нож в моей руке загорелся ярким желто красным светом, описал дугу, и сверкающее его лезвие чуть-чуть не достало до этой ужасной морды. Но и этого было достаточно: — неведомый зверь отпрянул и продолжал пятиться в темноту. Я уже стал видеть в темноте, как филин и следил за каждым его движением. Но скоро он пропал из моих глаз, и я с облегчением выдохнул, — мои волосы опустились, вместе с шапкой, и я начал искать зажигалку в кармане.

Когда нашел, сразу же поджег бересту, которая лежала под моими нарами. Сразу стало светло и страх с ужасом отступили. Костер разгорелся и я осмелел настолько, что отправился за моим товарищем — топором. Он лежал под елкой, и когда я принес его к костру, то лезвие его было в крови: — значит, я удачно попал и ранил этого зверя.

Теперь, когда было светло, костер уже разгорелся, а топор и нож были при мне, я закурил. Надо же, какой кошмар…

Спать я больше не мог, но и сидеть без дела тоже: — ждать, что еще какая сволочь пожалует ко мне в гости, было невыносимо. И я сначала позавтракал, потом вытряхнул пленку и начал собираться. До рассвета было еще целый час, и я не спешил, — старался все делать медленно, с чувством, с толком, и устраивал себе частые перекуры.

Первый луч солнца выскочил на место моего ночлега, и я оживился: — все мои вещи уже были упакованы в рюкзак, и мне осталось только одно, — отыскать труп моего ночного гостя. С топором в руке я начал поиски, — отодвинул пару еловых ветвей и увидел лужу крови. По каплям крови я шел метр за метром и, пройдя несколько десятков метров, увидел неподвижное тело волка. Подходить к нему я не спешил, взял в руки палку и перевернул. Это и был волк, с рубленой раной на голове. Но волки летом не кидаются на таких как я, одиночек, и к тому же я был не совсем уверен, что это был волк. Пораскинув своими мозгами, я пришел к выводу, что волк превратился в оборотня и если бы не мой нож, загрыз бы меня к чертовой матери.

Оставлять труп волка-оборотня просто так я не мог, и, схватив сухую осину, выдрал ее с корнем и ножом заточил ее, как карандаш. Потом проткнул волка насквозь, и мне показалось, что его глаза на краткий миг сверкнули малиновый светом и угасли навсегда. Осиновый кол так и остался в теле волка-оборотня, а я взвалил на плечи рюкзак, вышел на лесную дорогу и пошел домой.

Мне осталось идти совсем недолго — уже через полчаса по прямой, как стрела лесной дороге, я вышел к железной дороге и успел добежать до полустанка, где уже меня ждала электричка. Я уселся у окна и достал компас и карту. Компас уверенно показывал на север, а карта была обычной картой Полярного Урала, и сбоку на ней были указаны обычные географические координаты, которые я помнил, когда последний раз здесь работал геологом. Ничего удивительного в ней не было.

Я ехал домой и поглядывал на свой охотничий нож и чувствовал в рюкзаке топор, которым я убил оборотня. Чары нечистой силы пропали, и я это чувствовал всей своей шкурой. Можно было выйти и заняться поисками изумрудов на любой остановке, и я был уверен, в том, что набил бы свой рюкзак необыкновенными, большими зелеными кристаллами за каких-то полчаса, прямо на тропинке, или у остановки электропоезда.

Я подумал об этом раз, другой и наконец, решился: — встал и прошел в тамбур.