Коса и камень

Сергей Шевалдин

Родился в СССР и тридцать лет там прожил. Что сказать по этому поводу? Лишь то, что жизнь прожить – не поле обосрать. Об этом и книга. Сборник рассказов и эссе на эту тему. Жестко и звонко, так, как умею.Продолжаю писать в жанре «партизанщины». В этом сборнике более полусотни рассказов. И сразу предупреждаю – некоторые из них уже публиковались на Ridero, например, «Стукачи и палачи». Но, считаю, лишними не будут.Короче, книга о жизни нашей грешной. Книга содержит нецензурную брань.

Хоррор и недотыкомка

И о Тургеневе, мягко говоря, Иване Сергеевиче. 170 с лишним лет назад он написал прекрасный рассказ «Бежин луг». И сейчас этот рассказ изучают в российских школах.

Все, конечно, сразу ожидают, что начну рассуждать про об изумительном описании природы и даже, быть может, насчет пресловутых «тургеневских барышнях». Но описания природы и всяких прочих разностей ищите у самого Тургенева, а про барышень… Ну где ж сейчас эту «тургеневскую барышню сыщешь?

Это во времена моей юности «тургеневские барышни» встречались постоянно. По крайней мере мне лично. Были они весьма жеманные и чопорные, но портвейна отведать не отказывались. Так и заявляли: «А белое я не пью!». С придыханием. В те времена (так же как и сейчас времена были суровые и героические, в иных мы не живем!) «белым» считались три или четыре, уж не помню, наименования водки.

Выбор водки был не особо широк, но вкус и цвет единообразен. «Сучок» этакий. Кстати, из-за этого однообразия и завелась стойкая традиция засовывать свежеприобретенную водку в холодильник и даже в морозилку. Если, естественно, холодильник был в наличии. Чтобы холодом вкус посконного русского напитка перебить. Русский, а тем более — уральский, холод всякую тварь исправит. Пьешь, бывало, и ежишься от холодка. Зато душу греет. Не то что сейчас, сейчас даже и греть-то нечего, бездушно все и бездуховно.

Поскольку «белым» считалась водка, то «тургеневские барышни» тех времен пили «красное». «Красным» считалось все, что не водка: и вермут, и портвейн, и плодово-ягодное, и фруктовое, и прочее. Даже сухие вина считались «красным». Вне зависимости от цвета и производителя. Разве что шампанское «красным» не считалось. Не из-за патриотизма и высокой политизированности (шампанское было «советским шампанским»), а из-за шипучести. Все, что шипело — то и было шампанским.

Напившись «красного» «тургеневские барышни» отказывались от своих жизненных принципов и возвращались к обыденности. Оно и к лучшему. Иначе бы последующим поколениям, как говорится, «век воли не видать». Впрочем, воли и до сих пор не видно. Лишнее все это, начальство такого не поощряет.

Потому не будем мусолить и сплетничать про «тургеневских барышень», а перейдем напрямик к рассказу Тургенева «Бежин луг». Не зря ж Тургенев его писал.

Случилось, что очень своевременно побеседовал с пареньком, который как раз этот рассказ и изучал. Вернее, не он изучал, а педагоги требовали от него изучить. Никаких особых претензий к ученику или к рассказу. Претензии, скорее всего, к суете мегаполиса.

Не буду повторяться о коллизиях рассказа — ну, там, как нынче говорят, фолк-пати с элементами трэша. Легкий хоррор и июльский хэллуин, образно говоря. Добро пожаловать в детский Ад, так сказать.

Понятно, что по нынешним просвещенным временам охотника, подглядывающего и подслушивающего детей, обвинили бы как минимум в нарушении правил охоты (дело-то как бы было в июле). А по максимуму раскрутили бы его на всякую безнравственность — вуайеризм и педофилию. А родителей детей, оставленных без присмотра, грозило бы отлучение от родительских прав. Но повезло мужику, легко отскочил. Да и деток без отцовства-материнства не оставили. Потому что описываемые в рассказе дела происходили во времена дикого царизма.

Но вернемся к рассказу, вернее — как его преподают. Неожиданно для себя выяснил, что нынешние ученики не знают, что такое «ночное». И педагоги, похоже, тоже.

Вполне вероятно, педагоги под «ночным» стеснительно и скромно подразумевают близкую им эротику, но отнюдь не выпас лошадей, выгул их на сочной луговой травушке после напряженных деньков русского сенокосного июля. И «ночное» — это такая детская работа, необходимая и уважаемая. Дело нужное, и дети этого дела не чурались.

Нынешним деткам работать запрещено. Или просто не интересно. А еще, не исключаю, что и лошадей-то многие вживую не видели. Потому что давненько лошадей и коровушек повырезали да подъели. Обычная совсем еще недавно сельская животинка стала объектом экзотики. Фоном для удачного сэлфи.

Поэтому упор в расшифровке «нерелевантного месседжа», коим сейчас фактически является «Бежин луг», преподаватели делают на «великий и могучий» язык, на котором рассказ написан. Про труд детей, посильно помогающих родителям вести хозяйство, не упоминается. Не акцентируется этот сомнительный момент.

Да и про особенности сельского хозяйства тоже никто особо не распространяется. Зачем пылкой урбанистической юности это дегенеративное плебейство? Тем более, что детский труд считается формой эксплуатации и признан незаконным.

И это не пробел в образовании, это провал в мировоззрении и крутейший облом по части модного сейчас патриотизма. Слишком далеки все эти истошные высокодуховные патриотизмы от реалий вообще и русской природы в частности.

Как бы то ни было, но «Бежин луг» до сих пор преподается в школе. Не исключен из школьной программы. Учителя рассказывают школьникам об точно и красочно выписанных образах детей, о невероятно сочных прилагательных и метких существительных. Про тот самый «великий и могучий».

Все это изначально однобоко, если педагоги не могут объяснить, какого же черта жестко несовершеннолетние дети делали ночью в местах, где днем Макар телят не пас. Без присмотра родителей! И кто им вообще разрешил работать?!

Приходится упираться в правила и красоты русского языка. Который «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора…».

Такая вот недотыкомка, Иван Сергеевич!