Предельно откровенная книга Сергея Яхновца заставляет задуматься, возмутиться, рассмеяться… Автор интересен. Он смотрит на многие темы с другой колокольни, изнутри, с изнанки, под новым углом зрения, порой под углом грубым, развратным, пошлым… Но зачастую такова жизнь и сущность слабого человека нашего века. Его фривольные строки о нас, о взаимоотношениях мужчины и женщины, строки сочащиеся натурализмом, похотью и напором, порой шокируют. Кто не боится разнузданности авторского лировоззрения, готов испытать штили и штормы, тот может читать эту книгу.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лироблудие предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Лиросапиенс
Мужская баня
Загород, лес, ночь, луна,
и грустят бутылки.
А на даче — тишина…
Хорошо в парилке!
Николай! Поддай парку,
чтоб прожарить: кости,
мясо, жилы, жир, башку!
Мужики, подбросьте!
Взмах — и ковшик вздыбил пар.
Хорошо, однако!
В русской бане — щедрый дар!
Ну, хватит, Коля!.. На *yй?!
Вянут уши до колен,
сдавлено дыханье,
плавит мозг теплообмен,
веников мельканье…
Обожаем адский рай —
словно жарят черти…
Николай! Давай, поддай!
Только не до смерти!
Ангельская благодать —
хорошо, ядрена мать!..
Плесни пивко на камни
иль пихтовый настой —
пусть хворь навеки канет —
хлещи! Давай, не стой!
Наш банный культ — особый,
священный ритуал,
от грязи и хворобы,
чтоб жар плоть пронимал
да пар пропарил душу,
печали душем смыл,
и в летний день, и в стужу
заботы все забыл!
Как заново родился —
истомы благодать!
С усталостью простился,
и хочется поддать…
Не пар поддать нам надо —
пора пришла остыть.
Поскольку сил упадок —
пора бы накатить…
Загород, лес, ночь, луна…
Зазвенят бутылки —
встрепенется тишина —
выйдем из парилки!
Коля! Закусь доставай!
Саня! Ставь стаканы!
Коля! Ну-ка, разливай —
хочется быть пьяным…
Между первой и второй,
как давно известно,
перерывчик небольшой —
спорить — бесполезно…
Хруст веселый огурца,
и нарезки свежесть…
Водочки или винца?
Пиво — тоже прелесть…
Квашеной капустки смак,
и сальцо что надо,
я покушать не дурак,
чрево будет радо…
Николай в еде неслаб,
да и Саня тоже…
Жалко, паримся без баб,
Что-то еще можем…
Лишь в компании мужской
сила единения,
разговор течет простой,
выплывают мнения…
Байка, анекдот, прикол
о юности армейской,
хохот сотрясает стол…
Переходим к женской
теме, важной и больной
и всегда нетленной,
скажем прямо — центровой
для мужской вселенной…
«И, поставив, вставил я…» —
Коля в жестах рьяный.
Коля выпил до… хрена,
очень Коля пьяный!
Словно бы на лыжах он,
голый, но без снега,
и его ритмичный стон
тонет в море смеха…
Гордо обсуждаем мы,
как могли когда-то,
хвастаясь, как пацаны, —
и никак без мата…
О политике пора,
и о спорте надо,
можем спорить до утра
или до упада…
Наша пошлость — не порок —
атрибут общенья.
Разогрел мозги парок,
прорвой откровенья.
Захмелели мужики —
развязали языки.
Память снова принесет
радость светлой грусти,
влагою в глазах блеснет,
но потом отпустит…
Уходи тоска-печаль —
парятся мужчины!
Не ищи в стишке мораль,
а пойми причины…
Древний банный ритуал,
банное общенье —
кто его не познавал —
не поймет значенье…
Смысл простой бани мужской —
отмывать и поддавать,
с чистым телом и душой,
молодея, воскресать…
«Я делал стишки из страданий…»
Я делал стишки из страданий, а надо бы радости из…
Томительны рифмы рыданий, как духа стриптизного низ.
Строчится мура сожалений, а надо бы радости для,
воспеть красоту постижений, но шепчется горькое bля…
Разиней размок покаянно, потоком судьбы ублажен,
священной греховности странно порочно-печальный пижон…
Не даст мне неБЕСная сила в святые взлететь небеса —
греховная блажь обмочила, а я верил — божья роса…
Трын-трава
Брожения по дну мировоззрения
вновь вздымают неприличные пласты —
и вьются хамские борзотворения,
льется пошлость на невинные листы…
Хотелось нежностью объять красиво,
в мир извлекать необычайные слова…
Вновь строчки едко жалят, как крапива,
стихоподобья прорастает трын-трава…
Бумага стерпит бестактные загибы,
и однозначно я получше, чем кажусь!
Без дерзких слов не многие смогли бы,
охреневая, постигать родную Русь…
Люблю ее в греховности порочной,
вбирая гордость, славу, мерзость и тоску,
чтобы извлечь во вне из тьмы полночной
неоднозначность фраз покорному листку…
Петь
Я взлетаю в небесную мякоть,
проникаю в надземную синь —
буду якать, стебаясь, и вякать!
Лучше ввысь, чем печально гнусить!
Я веселый, нахальный, задорный,
хрупкость крыльев меня не гнетет.
Не сдаваясь судьбе, непокорный,
в неизвестность продолжу полет…
Воспаряю над низменным бытом —
вдохновенье отчаянно прет!
Ржет Пегас и лягает копытом,
но меня его гнев не гнетет!
Стервенею в горячном задоре
и плюю на людские суды —
мне небесное дивное море
открывает глубины судьбы!
Обжигаясь о солнечный факел,
в мутных тучах плутаю без сил.
Пусть я многое в прошлом проfakал
и ошибки себе не простил —
счастье в этом безудержном взлете!
Вянут мелочи суетных дней!
На небесной возвышенной ноте
буду петь до кончины своей…
«Немало сплел словесной паутины…»
Немало сплел словесной паутины —
и сам запутался, и счастье не поймал.
Две трети жизни бытия лавины
смели, и грезится грядущего оскал…
(Вновь смрадной рифмой вылезает слово «кал»…)
Я оботру плевки беды́ — обиды,
упрямо улыбнусь закатной красоте.
Снуют вокруг за счастьем индивиды,
иссякая в ненасытной суете…
Мечусь в порочной западне свободы.
Мелькают даты, годы, люди и слова.
Знать, бесконечны будни и заботы
в правдивой пошлости спектакля естества.
В актерской вожделенности мейнстрима,
чувств инстаграмных и тик-токовских умов,
плоть обновления неумолимо
преображает искажение основ…
Так что же вновь хочу поведать миру
под дерзкий ша́баш современных запевал?
Сверкай, поэтизируй, рефлектируй,
выстраивая собственный финал!
Повинен, знать, в банальном постижении,
не спорю, только часто тускло мы горим…
Я восславляю дерзкое движение
тех, кто среди банальности неповторим!
А мир летит, цветет, звучит, пьянея,
и процветает бытие добра и зла.
И мировая плещет ахинея,
вновь упиваюсь ей, не счесть… фигне числа…
Балладка про случай в командировке
Сегодня пар — что надо,
скажу вам, мужики.
Балдею до упада,
аж плавятся мозги.
Спасибо вам за воблу —
уважили сполна.
Ну что?.. За нашу шоблу?
По полной и до дна!
Глазастый ты, Андрюха.
Ишь,
шрамы разглядел!
Досадно, бляха-муха,
за странный беспредел…
Так вышло тогда по́шло —
курьезов жизнь полна.
Пускай давно все в прошлом.
Но мучает вина…
Вот посудите, братцы,
я вам — как на духу —
пошли с дружком на танцы —
зудел соблазн в паху.
Ведь мы в командировке
три месяца почти.
И мне, и другу Вовке
так трудно соблюсти
супружескую верность
в общажном бардаке.
Прет половая резвость,
страсть бесится в башке…
Приду со стройки пьяным
и рухну на кровать…
И снится постоянно,
как начал раздевать
безликую красулю,
вот-вот в рай попаду.
Но только сладко вдую —
опять без сна в аду…
Опять звучит за стенкой
порочный женский стон.
Эх, был с женой бы, Ленкой,
поставил бы пистон!
Поймите меня, братцы,
инстинкт мой половой —
хотелось так… и баста!
Стояк, хоть волком вой!
Короче, в воскресенье
пошли мы в местный парк —
в реале наслажденья
стравить распутный пар.
Стремясь повысить шансы
найти тех, что хотят,
мы прибыли на танцы,
кому за пятьдесят.
Здесь нет бо́рзых гордячек,
не ищут принцев тут,
и нам, парням горячим,
поверят и дадут…
Мы рассчитали точно,
здесь женская жгла страсть —
в лихой игре порочной
козырная мы масть…
Вот высмотрели пару
неутоленных дам.
Я взял себе Тамару —
свежа не по годам…
Вован ее подружку
Наташку зацепил,
шептал что-то на ушко
и ржал, словно дебил…
На хату к ним рванули,
затарившись питьем.
Ласкали нас лапули
отдельно и вдвоем…
Бурлящее либидо,
оргазменный фонтан,
для кайфа нет лимита —
могем, я и Вован!
Я упивался бездной
тех половых утех.
Не ждал небесной кары,
боготворя свой грех…
Я кайфовал счастливо,
как ублаженный кот,
Тамара терпеливо
ласкала мне живот.
Точнее, чуть пониже
(чтоб снова поскакать…)
Себя нанижет ловко —
и стонет вновь кровать…
Слияние желаний…
Пора зайти и в тыл…
Я в позе пьющей лани
подругу разместил.
Меж сочных булок, в мякоть,
ворвалась жестко страсть…
Стонать будешь и плакать
и помнить мою власть.
Как верная рабыня,
прими туда-сюда,
с покорностью пружиня…
Так думал я тогда…
И мне все было мало,
я, как в парилке, взмок,
ритмично плоть хлестала
Тамарке между ног.
Почувствовал — крадется
оргазменная дрожь,
сейчас восторг прольется…
Но
вдруг
как острый нож
мне полоснул по яйцам!
Безумье боли…
тьма…
И страшный крик страдальца
в окрестные дома
ударил, как сирена —
рассказывали мне,
а я лежал смиренно,
без чувств, в аду на дне…
Потом мой друг поведал —
Тамаркин кот Борис
к моим шарам подкрался,
поймал их и повис…
На силу оторвали
зверюгу от меня,
Тамарка оклемалась
только к исходу дня.
В больнице доктор ловко
мошонку залатал.
Жалел меня лишь Вовка,
и ржал медперсонал.
На счастье, легкой травмой
отделался, друзья.
Так, половою драмой
в театре бытия
судьба запечатлела
командировку ту.
Я не хожу налево…
благодаря коту.
Чудеса, или Купание красного коня
Сияли счастьем небеса,
а я от обладания…
Так вытворяло чудеса
прелестное создание!
Но, отработав полчаса,
я потерял сознание…
Почему смеешься мне?
Для какой напасти?
На помятой простыне
следы сладкой страсти…
— Мне тебя угомонить
хватит ли силенок?
Ухмыляясь говорит:
— Справишься, миленок!
Разгораются глаза…
Кто меня осудит?!
Обнаженная краса:
ножки, губы, груди,
древнерусская коса —
солнышко на блюде!
Обалдеваю, люди!
Вновь ко мне она идет
хищною походкой.
Я лежу как идиот —
глазами фоткаю.
Это чудо! Вот те раз!
Раба — боярыня!
Я на все сейчас горазд!
Давай наяривать!
Искушенье поднимает
мой решительный задор,
мозг нахально понимает
бессловесный разговор!
Конь поднялся на дыбы…
Страстен пульс его мольбы…
Красный конь! Скачи! Скачи!
В незабвенный райский край!
Скачи днем! Скачи в ночи!
Скачи, не уставай!
Хищница передо мною
извивает стан волною
и горячими губами
вдруг нагибается ко мне…
Я как будто в женской бане…
Боже! Истинно блаженство,
любо сладостное действо,
как в нереальном порносне!
Вытворяю то, что надо
всем полноценным мужикам.
Хороша моя награда!
Везет порой и дуракам…
Задыхался и балдел —
диво дивное девица!
Жаль, душою охладел,
больше не хочу жениться…
Вдруг
смартфон заголосил…
и я оторопел без сил —
да это
только…
снится!..
Перекомкал простыню
в сонной революции.
Грустно моему коню —
обычные поллюции…
Поведу тебя купать,
взмыленный конь красный.
Некому с тобой скакать,
жеребец несчастный…
Может, будут времена?
А покуда — ни хрена́…
Видно, времена не хре́на…
Хотя на гриве пена…
Балладка о взаимосвязи явлений
Солнце полыхает
в сочной синеве,
зноем извлекает
хлорофилл в листве.
Радостную свежесть
носит ветерок,
организмы, нежась,
наслаждаясь впрок,
ползают по сте́блям,
в воздухе жужжат,
с радостною еbleй
в зелени кишат…
Вот, нагнув ромашку,
ввысь ползет жучок.
Бедную букашку
опутал паучок.
Бесится кузнечик,
ящерку дразня,
рот разинул птенчик,
ужика маня…
Греются лягушки —
в брюшке червячки,
бабочки и мушки,
сладкие жучки…
В пищевых цепочках
скован жизни бег,
в сочных оболочках
есть еда для всех…
К лепесткам ромашки
выбрался жучок,
и достался пташке —
милый простачок…
Но трепещет пташка —
сокол закогтил.
Вырваться бедняжке
не хватило сил…
Деловито сокол
пташку разорвал
и кровавым соком
деток напитал…
К ферме подлетает
сокол, ищет цель.
Дурачок не знает,
что попал в прицел…
Фермер торопливо
разрядил ружье,
курицы крикливо
кинулись в жнивье…
Хорошо стреляет
фермер Николай.
Вся округа знает:
выстрел — и прощай…
Трупик остывает,
красит кровью луг…
В глаз его долбает
фермерский петух.
Толстый кот проворно
сокола унес,
разгрызает горло…
Подлетает пес…
И на всю округу
грянул злобный лай.
Дернулся с испугу
фермер Николай.
На беду, в итоге
в ямку у гумна
соскользнули ноги —
там полно дерьма…
Завалился Коля,
как кабан на бок,
застонав от боли,
надавив курок.
Стрельнуло ружьишко,
дробь послав в сарай,
там, стянув бельишко,
голый Ермолай —
сын его блудливый,
у милашки Машки,
пьяный и счастливый,
разминает ляжки…
Жаркие дробинки
принял Ермолай
в обе половинки
под собачий лай…
Проняло бедняжку,
сразу протрезвел,
впившись Машке
в ляжки, дико заревел —
сжало его в Машке
(бедный хрен — в тисках)
в неприличной стойке,
голый и в носках…
Их сцепил, сжимая,
роковой испуг.
От стыда сгорая,
выползли на луг.
Смотрит папа Коля —
крабовый тандем
корчится от боли —
сыну сжало хрен…
Жаль… скорая нескоро
добрала́сь в село.
Где жучок, с которого
начиналось зло?
На цепях явлений
кружит жестко жизнь,
в мельтешне мгновений
хочешь жить — держись!
Может быть, сожрут,
или ты сожрешь.
Или… отгнетут,
или… отгнетешь…
Либидушко
(Где поставить запятые?)
Как мало жизни половой,
как много жизни бестолковой.
Разошлись пути дорожки —
не сойдутся никогда.
Ты наставила мне рожки,
белокудрая звезда…
Так сменился плюс на минус.
Я же нежил тебя всласть —
даже делал куннилингус,
ублажая твою страсть!
Ты кого теперь ласкаешь,
тело отдаешь кому?
Кому мо́зги промываешь?
Фраеришься в чьем дому?
Может, прешься со спортсменом —
мышц гора и струны жил?
Может, он могучим членом
твою похоть ублажил?
Или ты сейчас с банкиром,
упакованным, крутым?
Ловишь кайф, гордясь кумиром,
тешишь телом удалым?
Кто твой тайный почитатель?
Кто сманил тебя, губя?
Пусть я сладостный мечтатель,
но желал всегда тебя…
Не лежится мне, не спится,
и вопрос стоит торчком:
эх, в кого б сейчас влюбиться
и понежить дурачком?!
Горько, прозябает тело,
безутешно стонет мозг.
На фига ты улетела
и сожгла надежды мост?
Пошуршу по интернету,
здесь интимных сайтов тьма.
Похотливому поэту
трудно без любви весьма…
Чтоб не допустить простоя,
аппарат не уморить,
средство есть одно простое —
кайф интимный замутить…
Галереи сочных фото
сайт знакомств представил мне —
надо выбирать кого-то,
в чьей-то таять глубине…
О, сисястая какая!
О, жопастая, майн гот!
Эта чересчур худая,
а у этой рыбий рот…
Эта смотрит хитрой сукой,
а у этой наглый взгляд.
Половой умаян мукой —
небеса меня простят…
Я и сам не совершенен,
но пытаюсь и могу —
кое в чем порою ценен,
если надо, так зажгу!
Пусть в сношеньях бессердечно
наблядуюсь, не любя,
не влюбиться бы беспечно,
не охомутать себя!
Как же мне теперь не ныть?
Эх, либидушко-либидо,
как умерить страсти прыть?
Дни проносятся пустые…
Я хочу кончать обиды боль скорее позабыть!
Где поставить запятые?
Я б сегодня что-то **eб…
«Ля-ля-ля и бла-бла-бла…»
Ля-ля-ля и бла-бла-бла!
Миру — мир! Хочу бабла!
Бла-бла-бла и ля-ля-ля —
кайфа ради, счастья для!
Тля ли я, или не тля,
если корчусь муки для,
сквозь зыбучие года
застебавшись навсегда?!
Скачут звуки. Мысли — суки.
Муза спилась. Где Пегас,
ритм, спасающий от скуки?..
Опорочен мной Парнас…
Ля-ля-ля и жу-жу-жу.
Снова вам фигню скажу.
Жужу-жу и ля-ля-ля.
Словно крыса с корабля
современности сией
сброшен в злые волны дней.
Пофиг вьюга, похрен зло —
лишь бы веское бабло!
В мутном мире капитала
надо что-нибудь отгрызть.
Мало денег, счастья мало —
зашибись такая жисть!
Bla-bla-bla и черте что!
Мечется Пегас в пальто.
Мне ли не пора ли
порвать узы морали?
Урвать, кинуть, открысить,
от гадов не зависеть…
Эх, to be or not to be!
Мне бы жить и не тупить,
быть любимым и любить!
И das ist phantastisch! чтоб,
пока не уложат в гроб…
Еще будут времена
благодатные весьма.
Миру — мир,
hyine — война!
А ору я на хрена?!
Жизнь hерnей захламлена —
измотала пацана…
Выросла на кайф цена.
Вновь терпению хана!
Радость прется… Оба-на!..
«Крутится, вертится шарик земной…»
Крутится, вертится шарик земной,
крутится, вертится вместе со мной.
Крутится, вертится вечность — воронка,
смерть ухмыляется — жизни воровка…
Я понимаю порок бытия —
счастья не хватит на всех ни… когда.
Но надо жить, надо не прозябать.
Бес лезет в душу, да чтоб его мать!
Крутится, вертится шарик земной,
крутится, вертится дух мой шальной.
Крутится, вертится, как бы не пасть,
не окунуться в соблазнов напасть…
Зверь похоти снова вселился в меня,
плоть искушает, искусно маня.
Опять оплетают страсти соблазны —
я преспокойно отдаться согласный!
Я разеваю рычащую пасть
и обжираюсь соблазнами всласть!
Там — за пределами жизни — черно,
пусть здесь приласкает алчное дно!
Крутится, вертится все и во всем,
мы наслаждения соску сосем,
и с детства желаем всасывать сладость,
и пережевывать сочную радость!
Крутится, вертится старый мотив.
Путь обломался, мечты извратив.
Поток перспектив не дано исчерпать!
Пусть крутится, вертится — мне наплевать…
Народный персонаж
С утра причалила ко мне
Бутылка русской водки.
Опять замутилось сознание,
тепло разливается в теле,
ликует бухое создание:
конец наконец-то неделе!..
Мир снова прекрасен и бражен,
кайфует душевная плоть…
Как тигр, наш воитель отважен
и может всех нах побороть…
Девахи порхают, как птахи,
красотами брызжет пейзаж.
Во рваных штанах и рубахе —
народный восстал персонаж.
Он снова накатит и вдует,
как только отважится вдуть…
Он ног под собою не чует,
а может быть, чует чуть-чуть.
Глаза к небесам устремились,
асфальтом согрета спина.
Все клево! Но жаль, что излились
с блевотой остатки вина.
Забота мозги не тревожит,
и кризис его не скребет.
День отполирован и прожит,
другой — похмелит и спасет.
Бухальщик свободной России,
свободного общества член —
изрядно опухший и синий,
из лужи встающий с колен.
Чихал он на курсы валюты,
налоги ему до звезды.
Отлажены четко маршруты,
пробиты в пивную ходы.
На радость себе и на горе
согнутой в погибель жене
он отматерится и вскоре
забудется в сладостном сне.
Так было, так есть и так будет —
порочен людской океан…
И стаи обыдленных судеб
ныряют в бездонный стакан…
Я тоже причастен к стакану —
не стану себя обелять,
скрывать понапрасну не стану —
и мне приходилось блевать…
Похмелье мне мозг разрывало,
когда я радел за народ.
Я вылакал водки немало,
но это пусть вас не скребет!
Мне трезвому лучше по жизни!
Но если я несколько пьян,
то скорбь по несчастной Отчизне
сама преподносит стакан.
Забью на печаль и тревогу,
на все, что жена не простит,
и выйду один на дорогу,
где путь мой кремнистый блестит!
Мой дедушка жарит на саксе
(Подражание Гарику Сукачеву)
Мой дедушка жарит на саксе.
Он — Чарли Паркер[1] нынешних дней.
Мой дедушка жарит на саксе.
Он джазовый лихой чародей!
А мой дедушка любит блюзы,
обожает армянский коньяк.
А когда я к дедуле
заскочу на минутку —
у него все всегда ништяк!
У него до фига оптимизма,
денег мало, и часто хмельной.
Но мой дедушка жарит на саксе.
На саксе жарит дедушка мой!
Мой дедушка жарит на саксе
и заводит весь вечерний квартал.
Его люто хотят растерзать соседки,
а он, смеясь, наполняет бокал.
Он рычит: «Где вы, лучшие шлюхи?!
Вы со мною играли, а я играл вам!»
Разливает коньяк на майку и брюки
и подносит мундштук к губам…
У него ни черта не осталось.
Он веселый, больной и хмельной.
Но мой дедушка жарит на саксе.
Так на саксе жарит дедушка мой!
Мой дедушка жарит на саксе
в комнатенке хрущевки своей.
Мой дедушка жарит на саксе —
рвет мелодией сумрачность дней.
Его уважают менты и ребята
за его бесшабашный и легкий нрав.
Он пьяный похож на лихого пирата.
Он жарит на саксе и поэтому прав…
Он плюет на прохожих с балкона.
Он жжет в сумраке муторных дней.
Хохочет и плачет медь саксофона,
и душа старика вместе с ней…
У него столько в прошлом осталось!
И пускай дверь ломают опять,
он жарит круче, чем признанный Бутман[2],
и не будет ментам открывать…
У него ни черта не осталось.
Он веселый, больной и хмельной.
Но дедушка яростно жарит на саксе.
На саксе жарит дедушка мой!
Наплевать
(Песенка о соседях)
Любо мне, плевку-плевочку…
Плевать мне на богатство,
на равенство и братство,
на зависть и на злобу,
соседскую зазнобу,
что снова в мини-юбке
приволочит покупки.
Сосед в крутом костюме
скупает шмотки в ГУМе
и вновь неутомимо
припрет полмагазина —
нахально разгружаться,
чтоб жрать и наслаждаться…
Плевать…
Мы их достали,
их нервы не из стали…
Ночами топотали,
случайно затопили
(хотя в тот день не пили…),
и наш сынок в субботу
дал их балбесу в морду…
Интеллигенты, мать их!
Куда народ понять им!
Ментов лишь вызывать бы…
Вскакивают на дыбы —
нам их визги — до…
звезды!
Лети,
харчок,
с балкона
на двор ярко-зеленый,
по воле тяготенья,
без смены направленья —
слюны горькой частичка,
как капнувшая птичка,
мимо моей «копейки»
и бабкиной скамейки,
густой — после обеда…
на «Ягуар» соседа…
Плевать мне на богатство…
Не равенство — и баста…
Защитник
Ты когда-то был нужен и важен,
а теперь — распластался в кустах,
в перелеске, который загажен…
Помнишь, раньше в прелестных местах
ты скользил, насыщаясь восторгом,
и служил интересам людей?
Удален из внутренних органов,
извлечен из бесстыжих затей…
Ты использован по назначенью,
всем давно на тебя наплевать,
внешний вид повергает к смущенью,
ни к чему больше защищать…
Средь бутылок, объедков и грязи,
бесполезен, затерт, некрасив,
ты улика оконченной связи —
использованный
презерватив…
Скольких нас, отслуживших и склизких,
и пригодных к тому и сему,
прежде нужных, надежных и близких
(занеся в неизбежные списки),
позабавившись, бросят во тьму…
Эх, вы, неблагодарные пиписки…
Говядина и прочее мясо
(Ода мясоедству)
И теленка отрубленная голова,
На ладонях качаясь, поводит глазами.
Все просто так. Мы — люди, в нашей власти
…Ножами рвать на красные куски.
Вкушаю вкусня́тину — говяжье сердце варе́ное, ранее резво пульсировавшее кровью коровьей — теплящуюся мякоть — сочными кусками… Облизываясь, обильно солю́ — не люблю не соле́ное (хотя соль не полезна для здоровья), и хочется, услаждаясь мясцом, выражевываться стишками! Довольная улыбка хищно чревоугодится. Молотый перчик придает остроту, как водится…
Особь, прослывшая гуманистическим хищником, — ухмыляюсь с вершины пищевой цепочки. Никогда не примирюсь с вегетарианством! В Индии меня признали бы грешником — готовлю в сметане часто говяжьи почки. Глупо бороться с пищевым постоя́нством.
Будем честны́ — мы не изнеженные плаксивые дети — наивысшая ступень насильственной природы. Бытие пронизано хищничеством по всей Планете. Сполна наслаждается Homo sapiens силой свободы! Ему возвышать небоскребы, лепить заводы, раскручивать маховик эволюции позитивной! Жалко, тема слывет постыдной и негативной…
Жалко любую тварь живую, но, покуда я ем, я существую… Нужные белки, жиры, углеводы должны быть добыты — филей, вырезка, антрекот… Значит, питательные животинки будут забиты! Бойко идет в расход крупный рогатый и прочий скот. Зверство — с точки зрения расчленяемого быка или коровы. Просто плотоядные люди должны быть сыты и здоровы. Рыба, птица, баран, свинья, всякая прочая скотина — обеспечивают полноценность питания господина.
Сегодня не буду о вольной дичи, о процессе охоты — воспеваю животноводческо-забойные заботы! Трудись, мясник, кровавую тушу кромсая умело! Знай свое дело, расчленяя ловко мясистое тело! Вот оковалок, кострец, лопатка и шейная часть, огузок, грудинка, голяшка, рулька дымится, сочась…
Значит, быть повсеместно бойням и мясокомбинатам, вкусным вырезкам, ветчинам, окорокам, сервелатам! Нагуливайте вес, рыбы, птицы, полезные животные! Мы — благородные, голодные, мудрые, ненасытные… Вегетарианцев мало среди нас, к сожалению для вас…
Потребляют корейцы собак, мусульмане не едят свиней — различны национальные вкусы мясоедов-людей. Я, например, обожаю отварной говяжий/свиной язык, с хреном и горчичкой, говяжью печеночку с луком, свиные отбивные и сочный бараний шашлык, куриные желудочки, прочие потрошки, с горячим супом. При любой погоде я — раб чревоугодия!
С рекламного плаката мило улыбается коровка. Живи, нарисованная! А с настоящей привычно ловко спустим кровушку, шкурку, расчленяя мясо. Мозги, кости, внутренности — ничто не пропадет напрасно! Мы едим, и жизнь прекрасна — и брезгливому интеллигенту это ясно…
У коровьей туши нет души — умело вырасти, забей и потроши… Пасись в душистой травке-муравке, не бойся волка, сладким молочком насыщай вымечко, коровка! Нам нужны сочные, вкусные куски твоего тела. Важно, чтобы ты хорошо ела, доилась, толстела до самой смерти — нам полезной и необходимой, иначе зачем тебя любим, готовим и едим мы?
Блей, барашек, в питательной солнечной зелени. Шашлык с тобой прекрасен, и ароматен плов. Ты так необходим, чтоб чаще вкусно ели мы. Вновь радуют отары количеством голов.
В теплой жиже валяйся, разжиревшая хрюшка. Не пустует корыто — сальной тушке — кормушка. Отъедайся досы́та, до предсмертного визга — в судорогах ради нас будешь кровью брызгать…
Мы, корово — свино — овце — козо — коне — птице — рыбо — кролико — и прочие разнообразные еды! Извечные мясожоры — любим вкусные обеды, полдники, ужины, завтраки, питательные перекусы. Подавайте варе́ные, пареные, тушеные и жареные трупики смачной живности на разные вкусы!
Обоснование мужского отдыха на даче
Хорошо на ветерке
нежить тело в гамаке,
засосав три литра пива
с воблою неторопливо,
наблюдая мутным вздором,
как, согнув перед забором
свое тело, твоя дама
в грядках шелестит упрямо…
Что ж, таков ее удел —
необъятность дачных дел.
Монотонна тяжесть груза.
Но ведь к ней не ходит муза!
Даме некогда творить:
надо щи еще варить
и везде прибраться в доме.
Мне же в трудовой истоме
тяжесть рифм перебирать,
нежно музу приобнять,
размышляя о высоком,
созерцая умным оком
эту непростую жизнь
и заоблачную высь…
Нелегко зимой и летом
быть стратегом и поэтом!
Сделав важную гримасу,
мыслей поднимая массу,
посвящать жену в мечты
и учить сажать цветы.
И, спасаясь от соблазна,
от внебрачного оргазма,
дать почувствовать жене,
что любовь не чужда мне.
Кто хозяин от природы,
тот не роет огороды.
Нэ всигда
Эльдару Рязанову
У прерота ест палахой пагода!
И нэ кажный ест пагода балагадат!
Дожд и снэг — палахое врэмя года —
не могу балагодарно принимат!
Еслы сыльный наводнэня и пуран —
знашт, нехороший врэмена тэпэр!
Я же не пристукнутый баран,
кохда радоваса, чито пагода звер!
Как захочеш понымай паэта —
я отвэтствэнно сказат о том тибе —
ни всигда пагода, дажэ в лэто,
радоват мине в моэй зутьбе!
«По тарелке муха шла…»
По тарелке муха шла.
В супе смерть ее ждала.
И она теперь лишь труп.
Не любой полезен суп!
Лучше б села в винегрет
и без бед ела обед.
И котлета хороша —
поедала б не спеша…
Взбивает жесткость жизни
нам концентрат морали:
судьба справляет тризну,
если беспечно жрали.
Послушайся совета —
не будь как муха эта —
не сдохнешь от обеда.
Ешь там, где не опасно —
и будет жизнь прекрасна!
Тебе, проглот, все ясно?!
С мигалкой
Пускай у многих жизнь не задалась…
Гибэдэдэшник строгий с полосатой палкой
покорно отступает, почтенно матерясь…
Народец пробочный, не злись, не каркай,
а понимай, что это мчится твоя власть!
И если еду по стране с мигалкой,
то, значит, я на всех могу накласть!
«Ни к чему мужчине утешенья…»
Ни к чему мужчине утешенья.
Хочешь быть везунчиком счастливым? Будь!
Ты готов к принятию решенья,
чтоб кого-нибудь удачнее обуть,
кинуть ненавязчиво и ловко,
враз развести на бабки дурака
и ухватить кусок от пирога?
У тебя — не глупая головка,
еще не пообломаны рога…
Успех привык хитро питаться —
деньги и лох должны расстаться.
«Всем в нынешние времена делов до хрена…»
Всем в нынешние времена делов до хрена.
Крутись круче, зря клювом не щелкай,
а иначе тебе в базарный день грош цена!
Не будь дешевкой!
Блюди благодать демократических идей —
бабок вдоволь наколбасил как-то, и балдей!
Кинуть не сложно, осторожно — вполне можно.
По нужде мораль меняй, как нижнее белье,
обеспечивая существование свое…
В меру подличай, и поимеешь право
урвать, как вышестоящая орава.
Не глупи, лги, не зевай и не лови ворон —
не дремлют и жмут конкуренты со всех сторон.
Новых истин не открою, но врать не стану —
свободу пользуй, как покорную путану.
Умей отмазаться, подмазать, поделиться —
нужные рожи, хари, ряхи, морды, лица
тебе помогут в жизненных круговоротах
и подзапутанных, задроченных заботах…
Ввысь лети, терпи, крути порочный пилотаж,
а настанет правильный момент — легко предашь.
Ты — порядочный и современный человек —
не замедляй за хитрым счастьем бодрый бег…
Пандемийное
Клеймят очередной год пандемии,
вновь в соцсетях галдят наперебой…
Разносится нытье над всей Россией,
и блогеры спешат привычно в бой…
Не знавшие войны и унижений,
тюремных нар и почерневших вдов,
смелы герои интернет-сражений,
WhatsAppовских, Facebookовских[3] фронтов…
Бедняга рубль хиреет, жить хреново,
злом изоляции измучен люд…
Пора весельем насладиться снова,
а власти песни про ковид поют…
Тошнит от масок и сладких сказок,
всяких пандемийных свистоплясок…
Грядут болезни, безденежье, мученье,
вновь цены словно свора скверных псов.
И плещут волны беспощадных слов…
Пора б смириться с правотой сравненья —
кровь пропитала плоть прежних веков —
и поклониться прошлым поколеньям…
Им, истребленным, им, покалеченным,
не сломленным пытками и войной,
вдоволь лишеньями обеспеченным,
за все платившим кровавой ценой,
наверно, удивительно и странно,
из-за пределов бытия взирать,
как мы страдаем на диванах бранно
и ноем, что непросто выживать…
Родная Русь, быть может, измельчали
мы в помыслах, в заботах о себе?
Ради свободы, столько развенчали
истин, добытых в яростной борьбе…
Теперь стране любое «я» важнее,
чем монолит насильственного «мы».
Идеи новые теперь нужнее,
и подготовлены для них умы…
Поколенье новых потребителей
в сраженьях за достаток и уют
будет славить бытопобедителей,
иначе на фига бороться тут?
Знать, ковидность измотала жителей,
кто-то впрямь сегодня на краю…
Так досадно — ангелов-хранителей
никому нигде не продают…
Разговор в пивной
Разлив по-быстрому, гуторишь:
«Пол-литра на двоих — пустяк.
Здорово, первый встречный кореш!
Давай по первой… Все ништяк!»
Я не любитель холодов,
не закаленный в спорте морж,
не покоритель вечных льдов,
не баловень судьбы… И что ж?!
И душит боль меня порой:
чего достиг? Куда стремиться?
«Давай накатим по второй,
хочу напиться…»
Полвека давят на мозги,
вгрызаются сомненья в душу…
А впереди — опять ни зги…
Я выброшен, как карп, на сушу.
Не нужен морде важный вид,
судьба профукана под ноль.
Я неудачный индивид,
играющий плохую роль…
«Вот посуди, братан, бесстрастно:
куда бежим, зачем живем?!»
А собутыльник мне бессвязно
бубнит с улыбкой о своем.
И, проясняя мутный взор,
вопросом мучает: «Ты кто?»
Я сопрягаю разговор:
«Я — философский конь в пальто…»
Мороз по коже! Вздрогну снова
в толпе судьбою битых рож,
печально, что не тренирован,
жалею, что совсем не морж…
Так что же значит мое «я»,
бредущее в трудах к закату?
Когда ошибок до… хрена —
ты не протянешь на зарплату.
Отбросив сладость лживых грез
и вздыбив мазохистски душу,
отвечу на больной вопрос —
и все сомненья вмиг разрушу.
«Пусть я — не морж, на все готовый,
пусть я — затворник теплых стен,
пусть член сообщества хреновый!
Но все же — не моржовый хрен!»
Хохочет мой багровый кореш:
«Да, с оптимизмом не поспоришь!»
Монолог в чебуречной
Не еда, а отбросы! Здесь моча, а не пиво!
Угнетают вопросы. Мысли рыщут блудливо.
В чебуречной убогой многолюдно и шумно.
Мир наполнен тревогой. Я кажусь себе умным.
Заверчу мыслей смерч, обстаканю, вникая,
и глубокую речь изложу, не икая.
И пока понесло… Для тебя дорогой,
для себя дорогого выплесну свою боль.
Посрываю покровы! Испове́даюсь я
неудачам назло. Не боюсь ни… чего…
Кто во всем виноват? В Украине — Майдан.
Отчужденным стал брат — как же дальше быть нам?
Бред бушует вокруг, сатанеет страна,
Мой хмелеющий друг! Это все на хрена?!
В суетливой судьбе, перепачканной мной,
сын замкнулся в себе, я расстался с женой.
А ветра и дожди истощили мой пыл.
Обманули вожди. Рок страну изменил.
Потерялась мечта. Тьма вылазит на свет.
Мир спасет красота? А мне кажется — нет!
Может, я несу бред? Может быть, вовсе нет?!
Мир спасется, сломив эволюции ход…
Под бездарный мотив опускают народ.
Спазм всеобщей любви жжет порочную плоть.
Наслаждаясь, урви, что изволит Господь.
Жизнь нуждается в лжи. Цель зависит от средств.
Умоляй и дрожи. Жди спасительных действ.
Ощущаем давно шелест алчущих крыл…
Все одно — все равно, за распилом распил…
За восходом закат. Мельтешня за баблом.
За откатом откат. Наслажденье добром…
Жаль, дерьмовая власть, только Путин хорош!
Обжираются всласть, тошнота от их рож.
Всенародный тупик… Но не кончилась Русь!
Жалко, эрос поник, и бессмысленно мчусь.
Мой замедлится ритм, но продолжится век.
Бытия алгоритм не постиг Человек…
Я немного бухой. И ты тоже уже.
Пляски мысли лихой как канкан в неглиже.
Кто во всем виноват? Суть плюет на вину.
Неизбежен закат. Я навечно усну.
Частицей потока канет жизнь в никуда.
Смерть сметает жестоко в темноту навсегда.
Миг — и канешь навеки. Лишь — могильная тишь.
И, закрыв тихо веки, навсегда всех простишь.
Я, дружище, не плачу… Снова сделай ерша!
И давай за удачу, хоть ее ни шиша…
Под облаками
Вы вечно смотрите на землю свысока,
о, сколько раз по-всякому воспеты,
плывущие по синей глади облака…
Вам тонны строк воздали разные поэты!
Душа болит, горит и требует писать.
Я так рассержен на бардак и тупость!
Мне хорошо смотреть на вас и ssaть,
и сочинять безнравственную глупость…
Но, успокоив ритм нервной системы,
разбитой вдрызг на кочках бытия,
стряхнув остаток капель и проблемы,
ширинку застегнув, печальные события
пойму до глубины запрятавшейся сути
прохладной силой просветленной головы…
Очистит ветер мысли от туманной мути,
жаль, оптимизма не прибавится, увы…
Плевки слюнявой, неуемной атмосферы,
причудливость забравшейся наве́рх воды,
вы плыли до и поплывете после нашей эры,
вам наши мысли и печали — до… звезды…
И хочется послать злых критиков подальше
упругой трехэтажностью народных слов…
Без этикетной, сдержанной, лощеной фальши!
Несметно поголовие злобных козлов!
Вновь я мычу о чем-то в упоении…
Такое ме-е-е-е
подвластно
только
гению!
О красивом
Снимаю с жирной воблы чешую.
Рядком бутылки с запотевшим пивом.
Расслаблен мозг, проблемы по… фигу,
О чем бы написа́ть красивом?
Смеется солнышко на сфере синей,
нежит теплом и лучезарным светом.
У нас любой алкаш в России
порой становится восторженным поэтом!
Увидишь буйство красок леса,
цветущих нив душистые просторы…
Душа, уставшая от резвого прогресса,
стремится за моря, леса и горы…
Мечтает, мечется, внимает, изумляясь
извечным таинствам заката и восхода…
Я ловко голову от воблы отделяю…
Прекрасна, bля, родимая природа!
А звезд брильянтовых мистичное мерцание
на пышном черном бархате Вселенной?!
И сытое, бессильное, беспечное сознание
торчит в прострации от тайны о… балденной…
Бросает чья-то воля искры метеоров,
хвостатых странниц — непоседливых комет,
вертит орбитами космических просторов,
разбросанных во мгле таинственных планет.
И человек, как странник изумленный,
стремясь красо́ты мира описа́ть,
парит, влюбленный, возбужденно окрыленный…
Люблю, bля, ребрышки у воблы обсосать…
Возьмем, к примеру, женщину красивую,
разденем полностью, подняв на пьедестал…
Отбрось, дружок, ухмылочку спесивую!
И я, и ты ее б, конечно, тоже стал…
Когда прелестная и сочная фигура
и сочными губами манит личико…
Пусть будет даже редкостная дура,
лишь совпадало б качество с количеством!
Чтобы сладость естества познать любой красы,
раздуй огонь, мерцающий в сосуде…
Познанию помеха тру́сы и трусы́…
Стихофилософия — не хрен на блюде…
Так что ж такое, братцы, красота?!
Зачем обожествляем вдохновенья взлет?
Гармонии желанная, высокая мечта,
Или…
Бухнем еще!.. Да хрен ее поймет…
И с вдохновленной рожей красной,
смакуя, воблу с пивом дожую…
Красиво ободрав всю чешую…
Кайфово, bля, в родном краю
от флоры, фауны прекрасной…
Вот у березоньки задумчиво стою́…
Так птички жизнерадостно поют!
Люблю осмыслить жизнь свою…
Смотрю на пенную струю,
лишь муравьи испуганно снуют…
Фух, полегчало… Что-то устаю…
Еще не раз о красоте́ спою.
Пора в бедлам, пора в семью…
Стряхну в цветы объедки, чешую…
Адью, красо́ты бытия… Адью…
«Я лиру напрягу свою…»
Я лиру напрягу свою.
Нутром значенье сознаю…
О чем хочу, о том и пью…
Верчу я музу на… краю!
Простой, нахальный, я такой —
мозг раскорячу враз строкой…
«Давно болен…»
Давно болен,
надо бы сперва подлечиться,
но и психи графоманят и рифмотворят…
Искусала бешеная лироволчица —
брызгая лирослюной, рычу про все подряд…
Словно оборотень раздраженья и злобы,
выслеживаю тела приглянувшихся тем.
Утоляя ненасытнось похотливой утробы —
плотоядно разрываю на части и ем!
Что слышу и вижу — о том и рычу.
Где взять таланта спасительную прививку?
Скажете, мол, сначала надо к врачу?
Согласен, но погладьте слегка по загривку…
Что толкового смогу прорычать людям?
Это важно понять, прежде всего, мне…
Вы любите изыски на лироблюде!
Я лишь печально вою при луне…
Тупая острота
(Парадоксальная банальность)
Есть квадратура круга
и подлость доброты.
В бесстрашии испуга —
уродство красоты…
Конкретная абстрактность,
как дружественный враг!
Культурная бестактность,
лишь белоснежный мрак!
Безвинная виновность.
Безрадостность веселья.
Кровавая бескровность.
Убийственность спасенья!
Победность пораженья,
погожих дней ненастье.
В статичности движения —
трагическое счастье.
И если сухо в мокро,
и мокро, если сухо, —
и рифма запотела,
как ссохшаяся сука,
тогда крепчает слабость
и вежливее грубость,
и горькая, как сладость,
умно приходит тупость…
Терцинами катрена
в бессмертье умираешь,
болит в паху колено,
когда стихами таешь!
От бешенства покоя
несбыточна доступность.
И в трезвости запоя
мудрее будет глупость…
Нашлась потерь утрата!
Резка в порыве плавность!
Бесплатная зарплата
усилит мою слабость…
Нет — низости величья!
Идет паденья взлет!
В отсутствии наличья
горю, как жидкий лед!
Но ароматов смрад
от грязной чистоты
влечет вперед-назад
до ложной правоты!
Пускай тесней простор
в спокойствии азарта —
я, словно честный вор,
стащу вчера на завтра!
В вечерний миг зари,
в предутренний закат
заслуженно и зря
невинно виноват…
В прогрессе деградации,
вовнутрь вхожденья прочь,
лишь стыд и слава нации —
в дневную выйду ночь.
Я продолжал бы дальше
поток противоречий,
чтоб было тяжелее,
но стало бы полегче…
Нет странностям предела.
Я с жизнью тет-а-тет,
но муза приболела —
и мучится поэт…
И надо меньше травки,
и крупной правки меньше,
повысить ниже ставки,
углубить темы мельче…
А то меня в психушку
за истязанье строк
закроют в комнатушку
на долгий-долгий срок.
Я выскажусь серьезно,
ярко и грациозно:
сколь честен твой обман —
столь легок воз поэзии;
талантлив графоман —
остро тупое лезвие…
Мечта
Войти бы, мля, в литературу,
сразив своим стихом страну,
обогатив мира культуру,
разверзнув разом тишину!
Пронзая чувственною мощью —
чтобы ронял слезу народ,
и ясным днем, и темной ночью,
твердя мой стих, спешил вперед!
Наш Президент, его прочтя,
распорядился б: «Наградить!»
И от меня чтобы дитя
хотели толпы баб родить!
Чтоб олигархи звали часто
в свои рублевские дворцы
и критикам вдруг стало ясно,
как гениальны образцы
моей сладкоголосой песни!
Что я — орел, а все — птенцы!
Чтоб разлетелись славы вести
во все державные концы!
Чтобы поэты власть просили
мне памятник установить,
чтобы со всех концов России
меня просили дольше жить!
Когда б и школьник, и студент
мои стихи учили свято,
на личный счет потек процент,
зажил я гордо и богато…
В родной стране и за границей
платили б крупный гонорар…
Мечта несется вольной птицей!
В мозгах болезненный пожар…
Рождайтесь же, стихи, скорее!
Исписаны аж три страницы…
Оплодовитюсь, помудрею —
лишь выпустят из психбольницы…
Ну, типа…
Люблю листать поэтов на досуге —
ну, типа ощущая яркость слога…
Эх, как загнуть строку умеют, суки!
Короче, им порой завидую немного…
Хотел культурненько стишат посочинять —
по типу «с белых яблонь дым»,
но, видно, братцы, моя муза — blяdь,
прошедшая не раз и Крым, и Рым!
И варят дрянь скабрезную мозги упорно,
и рифмы прыгают беспечными плевками.
Опять выходит что-то типа порно…
Я сыплю генитальными стихами…
А может, муза с лирой ни при чем?
Попутно размышляя, на Парнас бреду
и морду делаю веселым кирпичом:
а может, типа я живу в бреду?!
Глотать и грызть
Засолнцецелован сегодняшний день!
Обласкан расцветший пейзажный облик.
И жизни дребезжащая дребедень
брызжет весельем искрящихся колик…
Эта жгучая небесная дыра,
нестерпимая слепнущему взгляду,
раздевает, поджаривает с утра тела́,
вдохновляет будней плеяду…
Солнцеструйные волны, ласкайте высь,
заливайте землю золотом неги!
Хочу счастье глотать и радостно грызть
надежды зыбкой сочные побеги!
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лироблудие предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
1
Чарли (Чарльз) Паркер (29.08.1920 — 12.03.1955) — американский джазовый саксофонист и композитор, один из основателей стиля бибоп. Наряду с Луи Армстронгом и Дюком Эллингтоном считается одним из самых влиятельных музыкантов в истории джаза.