На лезвии меча

Серхио Ридж, 2022

Софи живёт в Умном Городе, управляемом Искусственным Интеллектом, и работает в корпорации «Нейроникс» IT-специалистом. Однажды Софи встречает в парке Рене. Софи кажется, что она обрела простое человеческое счастье, особенно когда она понимает, что у неё будет ребёнок от любимого мужчины, но дальнейшие события показывают, что ИИ Города безжалостно регулирует численность населения, и Софи оказывается в ситуации, когда ей приходится вспомнить о том, что она человек, обладающий свободой воли. Софи бросает вызов порядкам, установленным Умным Городом. Это приводит к непредсказуемым последствиям.

Часть Первая. Рухнувший мир

Эпизод 1

Сцена 1

В этот день Софи решила прогуляться. Отпустив коптер около Центрального парка, она прошла через густую поросль вечнозелёного кустарника и оказалась на своей любимой аллее стрелой прорезавшей ровные ряды канадских клёнов. Фонари внешнего освещения здесь были ещё старого образца, на фотоэлементах включающихся с наступлением сумерек, да и вечный свет с городских магистралей сюда почти не попадал. Идиллия.

Эту аллею Софи помнила ещё из своего детства. Тогда мама была молода, они жили вместе в квартире на шестьдесят девятом этаже, и она видела её каждый день, да и дедушка ещё не уехал отдыхать на Острова Забвения, и она почти каждый день гуляла с ним по этим аллеям.

Иногда он брал с собой свою волшебную флейту сяо и учил Софи правильному дуновению. Он радовался как ребёнок, когда у неё получалось всё как должно, и говорил ей, что это сами боги дали ей способность управлять энергией ци.

Софи не понимала многое из того, что он рассказывал ей, но детская память как губка впитывает всё и когда дедушка уехал на эти Острова на отдых, Софи испытала чувство утраты и печаль. Но это длилось недолго.

Ей повезло, что срок её вакцинации был близок и, после этой крайне важной и необходимой манипуляции, она вновь вернула себе бодрость духа. Мысли о дедушке оставили её. И это было очень хорошо и свовременно. Приближался срок тестирования и ей надо было сосредоточиться на том, чтобы продемонстрировать свой уровень.

Погрузившись в свои воспоминания, Софи брела по аллее, загребая ногами алые резные листья. Ей всегда нравились канадские клёны. Их опадающая листва ярких насыщенных цветов рождала в душе какую-то светлую щемящую грусть. Всё здесь дышало покоем и вневременьем.

Вот узенькая дорожка с фонариками на уровне бордюра. По этой дорожке Софи ходила с дедушкой на берег пруда, в котором плавали красные и золотые рыбы с глупыми глазами. Они совсем не боялись дедушку, и иногда он подкармливал их с руки какими-то крошками.

А потом дедушка учил её красиво и грациозно двигаться. Он называл это тайцзицюань. Древнее искусство движений. Иногда он брал с собой игрушечный длинный меч с смешной цветной кисточкой на рукояти и танцевал с этим мечом. И учил Софи этому танцу.

И ещё он учил её игре на флейте сяо. Мягкие чарующие звуки подобные звукам ветра, плеску ручейка, и перепеву птиц в тростнике, плыли над вечерним прудом, и Софи казалось, что даже полицейские дроны подлетая к ним, на мгновение замирали, слушая эти мелодии.

Но однажды мама с очень грустным видом сказала, что дедушка закончил работать в области HR и ему предоставили право уехать отдыхать на Острова Забвения. Так Софи больше его и не увидела…

А потом всё закончилось. Однажды Софи забрали прямо из первичной школы и увезли в интернат, где готовили разработчиков локальных нейросетей. Это была большая честь. Не зря Софи блестяще проходила тесты. Правда, ей не дали попрощаться с мамой и в дальнейшем Софи видела маму всего пару раз в год по видеосвязи, но мама, простой оператор 3 уровня постоянно говорила, что гордится Софи.

А вот тут, Софи даже замедлила шаг и почувствовала, как в груди рождается тёплое чувство и бабочки опять защекотали в животе, вот тут она повстречала Рене. Это получилось так неожиданно, странно и отчасти смешно… Софи улыбнулась, вспомнив тот день.

Она пришла на берег пруда захватив с собой подаренную ей дедушкой флейту сяо. Уезжая на Остров Забвения, дедушка оформил через мэрию дарственную на флейту и чиновники мэрии приняли на себя обязательство передать флейту Софи после того, как она закончит цикл образования и приступит к работе. Свои обязательства чиновники выполнили.

Сцена 2

В тот день, когда Софи получила назначение разработчиком архитектуры в корпорацию «Нейроникс» и ей дали магнитный ключ от служебной квартиры, её навестил дрон с логотипом мэрии. Она только-только успела войти в своё новое жилище сверкающее нежилой стерильной чистотой, как раздался сигнал внешнего коммуникатора и дрон завис прямо напротив портала доставки её окна на тридцать пятом этаже жилой башни сверкающей стеклом и металлом.

Софи открыла портал доставки в окне, и дрон оказался внутри ещё холодной и необжитой комнаты. Сверив скан сетчатки глаза Софи с данными базы, дрон открыл контейнер на спине и передал ей аккуратно упакованную флейту. Сделав это важное дело, дрон весело пипикнул и вылетел вон из комнаты, оставив Софи в печальных воспоминаниях…

Вскоре после этого она начала ходить на берег пруда каждый день. В выходные с утра, в рабочие дни по вечерам. Это место было тихим и уединённым. Горожане предпочитали залитые светом фонарей и реклам проспекты на которых теснились развлекательные центры, модные магазины, салоны красоты и всё, что только душе человеческой угодно.

Софи сторонилась такого времяпровождения…

В шумно гомонящей и суетящейся толпе она очень остро ощущала своё одиночество. Вроде и люди вокруг, но нет среди этих людей никого, к кому можно прижаться, ощутить тепло и заботу.

На берегу пруда Софи методично отрабатывала комплексы тайцзи и цигун, работала с мечом и медитировала, играя на флейте. Здоровье её было выше всяких похвал, со своими должностными обязанностями она справлялась превосходно и ничего удивительного, что однажды она получила уведомление о том, что её потребительский рейтинг повышен со ступени А (0) до А (+). Теперь она могла проводить ежегодный период отдыха на одном из доступных её статусу курортов побережья.

А потом в этой размеренной жизни как реализация её девичьих грёз появился Рене. И остались в прошлом мучительные ночи, когда она просыпалась, судорожно стискивая бёдра и буквально ощущая жаркие объятия мужского тела переплетающегося с ней в любовной страсти.

Нет, естественно в этом не было ничего зазорного. Ей даже приходили неоднократные уведомления о том, что тот или иной мужчина желает проводить с ней своё свободное время и греть её постель по ночам, но никто из них Софи не нравился. Ну вот совершенно не нравился, хоть что хочешь делай. Тем более, что приходили эти уведомления от Системы. И вроде бы свободный секс оказывался уже и не таким свободным. Начиная от рекомендаций по контрацепции и заканчивая допустимыми днями для совокуплений. Мерзко. С точки зрения Софи уж в эту сферу лезть никому не стоило.

Рене… Софи улыбнулась.

Это был выходной день и она пришла на берег своего ( надо же, своего ) пруда с рассветом. Она любила эти утренние часы, когда Город ещё дремал и не было дневной суеты. Положив флейту на газон, Софи сосредоточилась и, войдя в транс, начала отработку ежедневных комплексов. Она грациозно перетекала и струилась в потоке движений, и вдруг чьё-то настойчивое внимание вторглось в неё извне.

Она оглянулась… И поймала откровенно восхищённый взгляд атлетически сложенного юноши примерно её возраста. Тёмно-карие, почти черные глаза, смуглое лицо с тонкими арабскими чертами…

Софи почувствовала, как всё её спокойствие разлетается в прах. Огнём плеснуло в груди и сладко заныло в животе. Софи почувствовала, как щёки её налились густым жаром.

— Классная девочка, — сказал юноша. У него был приятный тембр голоса. — Как тебя зовут, детка?

— Софи, — пролепетала она, мгновенно подпав под обаяние этих глаз и этого голоса.

— А меня зовут Рене.

Он улыбнулся. У него была очаровательная добрая улыбка. — Ты восхитительна, малыш…

Вот если бы кто попробовал назвать её так, Софи обиделась бы, как минимум. Но с ним…

Странно, но Софи буквально растаяла от этого « детка » и « малыш ». В его тоне не было и намёка на унизительное чувство собственного превосходства. В его тоне была ласка и глубоко спрятанная нежность.

Почти беззвучно приблизился полицейский дрон и завис над ними. Юноша достал из — за ворота широкой рубахи металлический жетон на цепочке и показал дрону. Удовлетворённный дрон улетел, а юноша искоса взглянул на Софи.

— Интересует почему?

Софи кивнула. Ей действительно было не совсем понятно, что это за жетон. Полицейские дроны сканировали чипы биомедконтроля в которых была зашита вся информация о человеке дистанционно, а этот Рене показал какой-то жетон.

— Всё очень просто, детка, — сказал Рене. — Я вне Системы. У меня с Городом соглашение. Тебя это не пугает?

Софи смотрела на него широко открытыми глазами. Надо же, она только вскользь слышала глухие отзвуки рассказов о таких людях, а здесь, нате вам, вот он, живой и здоровый и вполне реальный. Стоит рядом с ней, смотрит ей в глаза и улыбается.

В этот же день Рене пришёл к ней поздно вечером и остался у неё до утра. И она познала любовь…

И это оказалось даже лучше, чем она представляла.

Она была счастлива. Чувства кружили ей голову, и мир ликовал вместе с ней. У неё всё получалось. Она была переполнена энергией. Рене познакомил её со своей Семьёй, Рене открыл ей глаза на многие вещи, о которых она и не догадывалась. Рене и бабушка Ло, глава Семьи Рене научили её многому и…

Кажется, у неё будет ребёнок. Она не знала, откуда к ней пришло это ощущение, но она знала. Ребёнок от любимого мужчины. Его и её продолжение…

Семья, ребёнок…

Софи покачала головой. Странно как — то всё устроено в этом мире. Ну почему ей и Рене нельзя будет жить под одной крышей? Почему её ребёнок, когда она родит, будет с ней только до пяти лет, а потом его заберут в образовательный комплекс и она сможет видеть своего малыша только пару раз в год и то, только по видеосвязи? Зачем? Кому всё это нужно?

В этом отношении Семья Рене была куда как лучше. И хотя эти люди жили в очень сложных условиях и были вынуждены нелегально пользоваться большинством обычных благ доступных горожанам, у них было то, чего не было в мире Софи. Они могли жить без инструкций Системы…

И они не ждали лицензии на рождение ребёнка. Не нужна она была им, абсолютно не нужна.

Ни выигранная в лотерею, ни выданная по факту беременности генетически совместимых партнёров подобранных Системой…

Это вот Софи ждала эту лицензию как все законнорожденные подключенные к Сети, ждала, когда её статус окрасится в нежный салатовый оттенок, свидетельствующий о том, что Система приняла её под свою опёку.

А у родителей Рене и Жака не было никаких статусов и лицензий, и они родили двух очаровательных мальчишек, Рене и Жака.

Рене уже вырос и скоро сам станет отцом, а его младший братишка Жак с завистью поглядывает на него и стреляет глазами по сторонам, ловя взгляды взрослых, которые, по его мнению, ну вот ни капельки не догадываются, что у него роман с Дейдрой из Семьи Малоне.

Эпизод 2

Сцена 3

Ей снился сон. Тяжкий кошмар. В этом кошмаре она из последних сил карабкалась по вертикали бетонной стены с торчащими из неё ржавыми обрезками арматуры и осколками стекла и судорожная боль сводила израненные пальцы, кровоточащие и жалкие, с обломанными ногтями. Распахнувшаяся под её ногами бездна выла звериным воем и тяжко, до тошноты, ворочалась багровыми огнями и что-то, похожее на огромную змею шириной во всю улицу ползло и извивалось там, а она, дико тараща глаза, хрипло стонала и силилась подтянуть своё безвольное тело вверх, подальше от этой бездны. А потом ослепительный белый свет родился в ней и начал затапливать всё вокруг, стирать багровые огни и бетонную стену и вспыхнул ярко-ярко и она ослепла.

Софи широко открыла глаза и уставилась взглядом в мутную белёсость потолка. Ночник тускло горел над прикроватной тумбочкой. Тихое сонное сопение коснулось её слуха и она, стряхнув с себя смутное ощущение надвигающегося несчастья, посмотрела на Рене и улыбнулась, переполняемая нежностью к нему.

Он спал совсем по — детски, подвернув одеяло под щёку, и она почти невесомо прикоснулась рукой к его растрепавшейся шевелюре. Он тотчас же открыл глаза. Взгляд его был насторожен и холоден, словно он и не спал какое-то мгновение назад.

— Прости, — тихо сказала она. — Я не хотела тебя будить.

— Что-то случилось? — Он приподнялся на локте. — Почему ты проснулась?

— Не знаю… — Она пошевелилась под одеялом. — Мне снился плохой сон. Очень плохой. И я проснулась.

— А-а-а, — он снова опустился на подушку и зевнул. — Тогда можешь засыпать спокойно. Этот сон не повторится.

— Откуда ты знаешь? — Теперь она приподнялась на локте и смотрела на него сверху вниз.

— Слышал от бабушки Ло. Она знает толк в таких вещах.

— Ну… Если уж бабушка Ло говорит об этом, тогда я могу быть спокойна.

Она улыбнулась и погладила его щёку.

— Вот-вот. — Рене повернулся на бок и сонно засопел.

Она вылезла из-под одеяла и села на краю постели. Потом опустила голову, выискивая взглядом домашние тапочки, и в этот момент на кухне что-то мощно грохнуло. Пыль под дверью взвихрилась мутным облачком и, прежде чем она успела хоть что-то понять, обнажённый Рене, хищно пригнувшись, бросился через неё к двери. В руке его тускло отблеснул тяжёлый автоматический пистолет.

— Прячься! — крикнул он ей и сбросил её с кровати. — Под кровать!

Дверь в спальню сотряслась от тяжёлого удара, и Рене нажал на спуск. Пистолет в его руке подпрыгнул и выплюнул огненную вспышку. Софи увидела это уже снизу, протискиваясь в узкую щель между массивной рамой кровати и полом.

А в следующий момент дверь слетела с петель, отброшенная сокрушительным ударом, раздались выстрелы, сливающиеся в одну пунктирную грохочущую линию, горячим лязгающим дождём посыпались на пол автоматные гильзы и Софи, скорчившаяся в комок в самом дальнем углу под кроватью, увидела, как окровавленное тело Рене тяжело упало на пол.

Его смуглое лицо с тонкими арабскими чертами было удивительно спокойно и казалось, он вот-вот подмигнёт ей, дескать, не робей крошка, ещё и не такие переделки бывали.

Тяжёлые шаги приблизились, с хрустом давя гильзы и осыпавшуюся штукатурку. Софи с ужасом смотрела на металлические ступни робота-полицейского, остановившегося возле кровати. Она сжалась, стараясь стать совсем незаметной, скорчилась как зародыш в утробе матери и спрятала лицо в коленях. Кровать захрустела и отделилась от своего места. Пыль посыпалась на неё, и вдруг с тихим, но оглушающим звоном на пол вывалилась старинная монетка.

Софи спрятала эту монетку в щель между рамой кровати и стеной в наивной надежде, что однажды у неё и Рене появится лицензия на рождение ребёнка и наступит день, когда их подросший малыш найдёт эту монетку.

А Софи прижмёт его к своей груди, и расскажет о том дне, когда Рене и она со смехом и шутливыми перебранками устанавливали эту кровать, это супружеское ложе, этот алтарь посвящённый чуду зачатия детей.

Механическая рука-манипулятор, грубое и безжизненное подобие человеческой руки, схватила Софи за волосы и вытащила её под пристальный взгляд дородного мужчины в форме офицера полиции. Заплывшие жиром щёлочки глаз приоткрылись шире, резкий фальцет толстяка царапнул слух.

— Обвинение в беременности без наличия лицензии. Наказание — отправка в центр бионадзора. Решение исполняется немедленно!

Робот бесстрастно поднял Софи с пола за волосы, и она забилась, вися на собственных волосах. Боль была так сильна, что она зашлась криком и даже не услышала себя.

— Сука! Жирный ублюдок! Будь ты проклят! Отпусти меня, сука! А-а-а! Господи, пусть этот болван отпустит меня! Я пойду сама! — Она выплёвывала из себя страх и боль подобно сгусткам крови.

— Обвинение — оскорбление офицера полиции, — бесстрастно сказал толстяк. — Наказание — утилизация в биоцентре. Решение исполняется немедленно.

Он нажал на массивный браслет на своём запястье и Софи с ужасом увидела как засветилось неярко синеватое пульсирующее мерцание на коже между большим и указательным пальцами её левой руки.

Засветилось и погасло.

Она знала, что там находится чип биометрического контроля, вживляемый всем официально рождённым людям, и лишиться этого биометрического контроля — первый шаг к долгой и мучительной смерти. Пусть уж лучше сразу убивают, чем так… Ни жилья, ни еды, ни медпомощи. Если только ты не рождён в Семье…

Как Рене.

Толстяк повернулся к Рене и мгновенное замешательство промелькнуло в его глазах. Он наклонился, внимательно разглядывая руку убитого, и когда выпрямился, замешательство сменилось плохо скрываемым торжеством. Он оглянулся на Софи, и негромко проговорил в микрофон гарнитуры.

— Неопознанный труп молодого мужчины без биометрического маркера. Вероятно, принадлежит к криминальной группировке. Что делать с захваченной в квартире обвиняемой?

Софи не слушала его, целиком и полностью занятая своими ощущениями. Ей казалось, что голова горит огнём и скальп вот — вот обнажит розово — кровянистую поверхность черепа. Проклятый робот всё ещё держал её на весу и она, молча и яростно, старалась дотянуться кончиком пальца ступни хоть до какой-то опоры, стремясь облегчить свои страдания.

Поэтому когда в комнате прозвучало слово « допрос » и робот послушно опустил её на пол, она испытала всего лишь дикое облегчение от окончания этой пытки и даже не обратила внимания, что биомаркер под кожей на руке так и остался отключенным от Сети…

Сцена 4

Дальнейшие события Софи практически не запомнила. Всё слилось в какой-то безнадёжно тягучий кошмар, полусон — полуявь. После того, как робот вогнал ей дозу парализующего, Софи потерялась во времени и чуть — чуть пришла в себя уже в центре бионадзора, пристёгнутая автоматическими захватами к операционному столу.

Сквозь пелену застилающую глаза она с трудом различила нависающий над её телом сверкающий ( или может ей показалось ) агрегат с торчащими из него манипуляторами, которые гадко шевелились, примериваясь к ней.

Превозмогая тошноту, она скосила глаза, и её взгляд зацепился за две фигуры в белых комбинезонах и масках закрывающих лица до самых глаз.

Голоса сливались в неясный гул, слегка модулированный…

(… Она и Рене на берегу моря. Лёгкий плеск волн набегающих на берег сливается в неясный шелест. Вечер. Огромный приплюснутый огнистый диск тонет в мареве бесконечно далёкого горизонта… )

… и вдруг расчленились на слова булькающими камешками падающие в её мозг.

… — жаль девчонку. Молодая, сильная. Чего её сюда? Кому — то понадобилась молодая здоровая печень?

— Говорят, застукали на беременности без лицензии…

… — Немудрено! Классная девочка. Я бы перед такой точно не устоял, даже если бы мне за это член оторвали!

— Завязывай чушь нести. Наше дело маленькое. Сказано: — на трансплантанты — значит на трансплантанты. Или сам на её место хочешь?

— У меня печёнка пропитая и почки — песок сыплется. Мне такое не грозит.

— Тогда помалкивай и следи за ментосканером. А то у неё в сопроводиловке ещё допрос перед разделкой.

« О чём это они? » — вяло подумала Софи. — « Какой ментосканер? Какая разделка? »

( Рене заслонил собой монструозный агрегат с манипуляторами подбирающимися к Софи, и грустно улыбнулся. — Это они о тебе, детка! Это тебя сейчас оглушат как рыбу и начнут медленно и безэмоционально потрошить. Трансплантанты всегда нужны, а у тебя молодое здоровое тело.

Ты следила за своим здоровьем в наивной надежде, что тебе когда-нибудь достанется выигранная в лотерее лицензия на беременность и право родить. Родить ребёнка. Своего ребёнка.

— Рене. — хрипло позвала она. — Помоги мне. Они хотят убить меня и нашего малыша. Он ещё не родился, а они уже хотят убить его. Это же наш малыш, наш с тобой ребёнок. Наше продолжение, наша плоть и кровь. Сделай что-нибудь, Рене!

— Ты не забыла, что я мёртв? — Рене начал расплываться, бледнеть. Сквозь него явственно просвечивали чудовищные щупальца — манипуляторы… — Вспомни, чему я учил тебя. И чему учила бабушка Ло. )

— Бабушка Ло, — еле слышно прошептала Софи.

— Ты что — то сказала? — белая фигура техника наклонилась над ней.

— Ничего, — еле слышно прошептала Софи, и, рванувшись вверх всем телом, вцепилась зубами в шею человека склонившегося над ней. Её движение было молниеносным, как бросок гремучей змеи. В следующий момент хруст сломанного позвоночника техника заполнил всё вокруг. Вцепившись зубами в горло техника и напрягая все мышцы, по — волчьи закидывая бьющееся в судорогах тело на себя, Софи почувствовала на языке солоноватый вкус чужой крови и ещё успела увидеть округлившиеся от ужаса глаза под второй маской, прежде чем монструозный агрегат с кучей щупалец и манипуляторов впился в спину техника, которым она прикрыла себя.

— Линия стоп! — истошно заорал второй техник. — Сбой в управлении трансплатанционным аппаратом на третьей линии.

Софи полностью расслабилась, превращая свои связки в бесконечно тягучую субстанцию и терпеливо ждала, превозмогая отвращение от вони исходящей от комбинезона техника. Доли секунды, прошедшие в ожидании показались ей часами.

Наконец магнитные захваты на запястьях и лодыжках перестали быть ей помехой, и она вытащила сперва одну кисть, потом другую. Потом одним тягучим движением освободила ноги и соскользнула из-под окровавленного трупа на пол. Убитый техник оказался на её месте. То, что она была полностью обнажена, помогло ей.

Она соскользнула с гладкого пластика разделочного стола словно змея. Следующим движением она потянула за ногу техника, которому сломала шею, за собой под стол и буквально в считанные мгновения натянула его разодранный на спине белый комбинезон покрытый отвратительными пятнами и потёками на себя.

А в следующие три секунды Софи при помощи приёма, которому научил её Рене, завалила второго техника, который бестолково суетился рядом с ней, на стол, где умная техника доделала всё остальное. Она ящерицей скользнула под столом к следующему столу и, буквально через считанные мгновения, что есть мочи улепётывая на животе и заднице под столами разделочной линии, ещё успела услышать с мрачным удовлетворением полный животного ужаса визг техника, с которым так успешно поменялась местами.

Но это было ещё не всё. Система биосканирования поднимет тревогу, если кто-то, кто не занесён в базу данных смены, попробует покинуть цех. Значит сейчас Софи надо вытащить врощенный ей чип и только после этого, когда система потеряет её, и она будет видна только в видеокамерах слежения, а система не сможет её опознать, она попытается выйти из цеха, сделает попытку вырваться наружу. Надо убирать чип. Больно, но ничего не поделать.

Софи осмотрелась. Большой кусок стекла, от кем — то разбитого и не убранного вовремя кювеза, сгодился в самый раз. Вероятно, она слишком торопилась добраться до чипа и слишком сильно полоснула себя, потому что кровь из руки хлынула обильно. Так, а что там внутри? Сухожилия, понятно, а вот и чип, размером с рисовое зерно. Долой его.

Обросший мясом кусочек пластика полетел в сторону, а Софи, покачиваясь после всего пережитого, скользнула к толстой металлопластовой двери, которая раскачивалась как бы в задумчивости и не торопилась перед ней захлопываться. Ещё пара быстрых шагов и Софи оказалось на улице. Теперь только под камеры внешнего обзора не попасть и, можно сказать, она ускользнула.

— Курочка удрала из-под ножа, — беззвучно сказала Софи и осторожно завернула за ближайший корпус, весь опутанный трубопроводами и кабель-трассами.

Скользя серой тенью среди других серых теней Софи пробиралась к забору, опутанному проволоками сигнализаций и защиты.

( — Запомни, детка, — явственно услышала она голос Рене, — под забор уходит сливная труба. Она забрана решёткой, но ты со своей комплекцией сможешь пролезть. Будь осторожна и берегись вентиляторов вытяжки. Ботинок с ноги сможет придержать вращение на секунды, пока ты будешь протискиваться между лопастями. Усекла? )

— Да, усекла, — прошептала Софи и на ходу расстегнула магнитные застёжки ботинка. Ботинки, кстати, были больше на три размера, и Софи рассталась с ними без малейшего сожаления.

Сцена 5

Преодоление вентиляционных труб отняло у Софи оба ботинка, и она от души порадовалась надёжному пластику рабочей обуви, но когда оказалась снаружи стены Города, ей пришлось поломать голову, каким путём она сможет уйти как можно дальше, сохранив свои ступни.

Софи была всё — таки городским жителем и не привыкла ходить босиком, поэтому пять минут по кочкам, каким — то обломкам, жёсткой траве и корневищам кустарника превратили её дальнейший путь в сущую пытку.

Тем более, что в этом месте не было никакой подсветки и темнота стояла — хоть глаз выколи, что Софи чуть было успешно и не проделала. Но, проблуждав минут десять по огромной свалке и наколов ногу осколком стекла, она всё-таки вышла на заброшенные железнодорожные пути, и теперь каждый шаг уводил её всё дальше в неизвестность.

Старая жизнь закончилась. Теперь рядом не было Рене, никто не мог защитить её, оказать ей медицинскую помощь, проконтролировать состояние её организма и хотя она знала, что срок беременности ещё мал, только на грани обнаружения биосистемой, она всё равно беспокоилась, как бы эта сумбурная ночь не повредила её будущему малышу, который уже развивался в ней.

Час за часом шлёпала она окровавленной пяткой по ржавому рельсу, чувствуя, как столь безжалостно вспоротая рука наливается огнём и дёргающей болью. Она шла до тех пор, пока не увидела в предрассветном сумраке какие-то руины, густо заросшие кустарником.

Над руинами высилось что-то похожее на полуобвалившуюся крышу и она запозла в эту дыру из последних сил. Ей требовался отдых, хотя бы пару часов, потому что она понимала — ещё час и встанет солнце, а на солнце со своей кровопотерей она не протянет и полдня.

Сквозь щели за досками, которыми кто-то заколотил окно, бледно зеленело рассветное небо. Напоследок ей почудился глаз, быстрый и любопытный, и шёпот, вроде как детский, после чего она провалилась в небытие.

Когда Софи открыла глаза, рыжие солнечные полосы в комнате переместились на три четверти пола и полуобвалившихся стен, и за заколоченным досками окном немного смерклось. Крупная дрожь периодически сотрясала её. Хотя её биологические атомные часы, вмонтированные в чип биоконтроля, валялись теперь где-то на территории Города, она почувствовала, что прошло несколько часов.

Заскорузлая корка на ступнях мучительно болела, и болью дергало ногу где-то возле пятки. Но не это было самым главным.

Когда Софи, в меру своей аккуратности, отодрала присохший к ране на руке грязный лоскут рукава комбинезона, первый же осмотр показал ей, что дело плохо. И даже очень плохо. Рука от локтя до самых кончиков пальцев побагровела и посинела и ладонь увеличилась в объёме чуть — ли не в три раза.

— Ещё полдня и ампутация будет самым гуманным решением, — вполголоса сказала Софи и испугалась, что кто-нибудь услышит её, но тут же успокоилась. Судя по всему, помирать ей здесь придётся в гордом одиночестве.

Насколько она помнила победные реляции правительства Города — ближайщие поселения Отверженных, или же Обречённных были сдвинуты в сторону лесных чащоб километров на сто, а вся свободная от них зона застроенная солнечными преобразователями энергии и прочим высокотехнологичным оборудованием контролировалась летучими, ползучими и прочими дронами которые плохо регировали на распознование аудиосигнала, но вот существо размером с полевую мышь с высоты своего обычного патрулирования различали превосходно.

Софи снова растянулась на пыльных подушках бывшего дивана и на минуточку прикрыла глаза. Ей очень хотелось пить, но ещё больше её клонило в сон. Уже закрывая глаза, она вновь почувствовала, или же ей снова почудился, чей — то внимательный любопытный взгляд из щели между досками и послышалось что — то похожее на шёпот. Детский шёпот.

Но Софи было уже всё равно, и она устало смежила веки, стараясь как можно бережнее пристроить полыхающую ледяным огнём кисть.

Софи пришла в себя от свежего ветерка и плавного покачивания, и ночные звёзды промелькивали сквозь корявые ветви деревьев проплывающих где-то наверху, по подсвеченным далёкими огнями города лоскутьям облаков. Где-то впереди виднелся оранжевый свет фонаря и чей-то грубый мужской голос сказал: — Ничего, донесём! А там, если Судьба будет на нашей стороне, Мать сделает всё как надо.

Софи снова прикрыла глаза и провалилась в сон.

Сцена 6

В следующий раз она открыла глаза, когда сидела, привалившись спиной к пластиковой обшивке ярко освещённной комнаты, и старалась унять противную дрожь.

Её помыли, судя по всему из шланга, хотя она ничего и не почувствовала во время всей этой процедуры. Полы были из пластиковых плит и чисто вымыты. Слабый запах дезраствора витал в воздухе.

Она была полностью обнажена, и единственным куском ткани оставалось то, чем она замотала руку. Грязный изодранный комбинезон валялся на полу соседней комнаты видимой через открытую дверь, и девочка лет шести, с брезгливым выражением на лице, подтаскивала эту кучу грязи к ярко пылающей печи, из жерла которой вырывался поток жара.

Пожилая женщина в хирургическом костюме и маске, поверх которой поблёскивали умные и вдумчивые глаза, возилась с хирургическими инструментами, раскладывая их в одной ей ведомом порядке. Наконец, закончив это важное, судя по всему дело, она обернулась к Софи.

— Ну давай, девочка, посмотрим, что там у тебя такое, — сказала она низким грудным голосом и Софи, с трудом поднявшись на ноги, доверчиво протянула ей бесформенный моток грязного тряпья, которым была обмотана её кисть, одновременно горячая и холодная, чувствительная и бесчувственная.

— Ложись вот сюда, — женщина указала ей на кушетку со свисавшими с неё ремнями. — Боюсь, что с обезболивающими у нас проблемы, и тебе придётся потерпеть, а то твоя рука как-то не внушает мне доверия.

Софи легла на кушетку и откинула руку так, как приказала ей женщина. Скосив глаза, она увидела свою распухшую сине-багровую ладонь с торчащими как сосиски пальцами и с грустью подумала, что отныне ей придётся обходиться одной рукой.

Шрам от стекла в том месте где она располосовала руку, вытаскивая чип биоконтроля, казалось выгнулся наружу и когда женщина прикоснулась к нему остриём скальпеля, он вдруг раскрылся по всей длине, выплеснув из себя тугую струю сливово-багрового гноя с жутким сладковатым запахом гнили.

— Чудесно, — пробормотала женщина сквозь зубы. — Я ждала худшего.

Промыв рану перекисью водорода, она сказала:

— А теперь, девочка, потерпи. Я проведу ревизию суставных сумок и сухожилий, чтобы уж полностью убедиться, что всё чисто.

На протяжении всей этой весьма болезненной процедуры, Софи, превозмогая волнами накатывающую тошноту, была озабочена только одним — не заорать, чтобы не утратить уважение этой деловитой женщины в маске, судя по всему штатного доктора этой маленькой колонии.

Когда всё закончилось, Софи трясло как в лихорадке, хотя, может быть, у неё действительно подскочила температура, но она думала только о ребёнке, и периодически красивое мужественное лицо Рене возникало перед ней, и она слышала его голос: — Девочка моя, как я рад, что не ошибся в тебе. У тебя будет трудный путь, но ты выдержишь!

Женщина — хирург посматривала на Софи с уважением, не сказав ни слова.

После того как она залила рану риванолем, сделала дренаж и наложила несколько швов, она вколола Софи лошадиную дозу антибиотиков, а потом наложила тугую повязку из чистых бинтов.

Софи почувствовала, что рука её приобретает нормальные болевые ощущения и вдруг ей жутко захотела спать. Софи отстегнули от кушетки, какая — то молодая женщина подхватила её под плечи и увела в другую комнату.

Так Софи попала в Семью Старика, и прошло немало времени, прежде чем её перестали мучить кошмары, в которых красавец Рене подмигивал ей и говорил: — Вот видишь, детка, всё на этот раз обошлось. Главное, ты смылась оттуда живой и целой. Курочка ускользнула из-под ножа!

Эпизод 3

Сцена 7

Потянулись дни, когда Софи ничего не делала, а только ела и спала. Каждый день её водили в крохотный домик на перевязку, и она видела, что рана постепенно затягивается, а кисть приобретает обычную подвижность.

Беременность Софи протекала нормально. Дни складывались в недели, недели складывались в месяцы, и Софи всё чаще прислушивалась к себе и той жизни, что развивалась и крепла в ней.

Шумели дожди за окном, потом всё поблекло и холодный сухой ветер трепал голые ветви, и уныло шуршал желто-серый тростник на озере.

Потом небо ударило просинью и грянул первый гром, и ливни напоили иссохшую землю, и зазеленела трава, и зацвели цветы, и листва вновь зашелестела над крышей дома, в котором теперь жила Софи.

Если честно, в этом доме она занимала всего одну небольшую комнатку и делила его с Маргарет, крупной девицей неопределённого возраста, у которой всё никак не складывалась личная жизнь.

Это произошло вследствии нехватки мужчин в клане Старика, родители которого отказались переселяться в Город и предпочли пусть и голодное и лишённое благ цивилизации существование на Свободных территориях.

Сцена 8

Однажды утром Софи проснулась как обычно от далёкого мычания коров, блеяния коз и собачьего брёха с каким-то давно забытым ощущением чего-то, что ей пора начинать делать. Она покрутилась под одеялом, выглянула в окно на поле, покрытое утренним туманом, таким густым, что первые солнечные лучи превращали его в жемчужный пар, и решительно встала.

Коротенькие шортики цвета хаки подчёркивали округлившийся животик, но она понимала — пора! Быстро поддёрнув шортики и одев широкие брюки всё того же цвета хаки с завязочками на бёдрах и такую же тунику, Софи решительно распахнула окно и одним гибким движением, как змея, выскользнула в жемчужный туман рассветного утра.

В это утро она давала себе ту нагрузку, которая положена выздоравливающему, тщательно контролируя ритм дыхания и сердечных сокращений.

Почти час она входила в нужное ей состояние и лишь когда почувствовала, что готова, начала свой боевой танец. Конечно, многое получалось без должного изящества, но она знала: главное — начать. Всё, что мышцы впитали в себя с раннего детства — вернётся, и она снова войдёт в форму. И лишь когда она закончила боевой танец, до неё донёсся вздох восхищения. Она медленно обернулась.

— Классный танец, — потупившись сказала маленькая девочка в платьице цвета хаки и кожаных сандаликах на босу ногу. — Научишь?

— Конечно, — сказала Софи. — Если мама будет отпускать тебя так рано — да. Кстати, а ты почему не в постели? Дети в это время ещё седьмой сон досматривают.

— Мама сегодня на коровнике, поэтому мне не спалось, и я хочу пойти к ней, — застенчиво сказала девочка, ковыряя песок носком сандалика.

— Ну так как? Пойдем в дом, или за молочком, к маме? — спросила Софи. Она помнила, что девочку звали Кристина и она жила со своей мамой по имени Анна, которая, судя по всему, приходилась какой — то дальней родственницей Старику.

— К маме за молочком, — радостно захлопала в ладоши Кристина и Софи пошла вместе с ней туда, откуда доносилось густое мычание коров требующих дойки.

Сцена 9

Анна была полностью занята дойкой и поэтому не сразу заметила Софи и свою дочь. Но если к Кристине не возникло никаких вопросов, то на Софи Анна выступила довольно — таки резко и основная суть претензий заключалась в том, что без разрешения Матери Софи на ферме делать было нечего.

— Придётся Маргарет попросить, чтобы она приглядывала за тобой, а то ты шляешься где ни попадя, — устало сказала Анна и убрала прядь волос под платок.

— Зато, мам, ты не видела, как она танцует, — сказала Кристина и Анна пристально и оценивающе взглянула на взмокшую Софи. — Это был такой танец, такой танец… Я никогда не видела, чтобы кто — то так танцевал!

— Танцы бывают разные, — сказала Анна. — Одни — чтобы ублажить невзыскательную публику, а другие…

— А другие, чтобы убивать, — жёстко ответила Софи и, кивнув на прощание Кристине, отправилась в свою комнату.

С тех пор Софи помимо своих утренних тренировок, на которых чувствовала себя всё увереннее и увереннее начала сопровождать детей в лес за грибами и ягодами. А через неделю Старик сказал ей, чтобы она заглянула к кузнецу, дескать, тот приготовил для неё небольшой подарок. Софи кивнула и отправилась по своим делам и только к вечеру оказалась в кузне у Кристенсена, крепкого мускулистого блондина скандинавской внешности, якобы бывшего солдата, как донесли до её ушей услужливые женщины.

— Слушаю тебя, — вместо приветствия сказала Софи и уселась на большой отполированный камень у входа.

— Анна сказала, что ты кое-что умеешь, — врастяжку сказал Кристенсен. — Лес большой и в нём попадается всякая живность, а твоя рука ещё не совсем хорошо действует, да ещё ты ребёнка ждёшь, вот я и решил тебе помочь. Трудно, знаешь, ковать только лемехи и другой сельхозинвентарь. Напрягает это меня, морально. Прикинь — ка, — и он бросил ей через верстак с инструментом пару ножей длиной почти по полметра и кожаный ремень для их подвески.

Софи внимательно осмотрела подарок кузнеца, прикинула его вес на руке и, отрицательно покачав головой, бережно положила обратно.

— Мне нужно другое, — сказала она.

— Другое? — удивился Кристенсен.

— Да. Мне нужна флейта. Можно из бамбука, можно из углепластика. Главное, чтобы она была ножнами, открывающимися приблизительно посередине.

— Ну — ка, ну — ка, — заинтересовался Кристенсен. — А внутри клинок?

— Да, внутри клинок. Заточка,как у катаны. Ты видел, как заточена катана?

— Спрашиваешь, — пожал плечами Кристенсен, — но при стандартной ширине лезвия она будет слишком тяжёла для тебя.

— А ширина лезвия должна быть меньше стандартной на треть… Это будет моя флейта, которая не вызовет подозрения. Только сделай всё надёжно.

— А какой — нибудь поясок в разъёме будет нужен?

— Нет. Это будет мой меч йа — до, меч первого удара, понял? — сказала Софи. — Но за кинжалы спасибо, хоть и ковал ты их под мужскую руку. Хорошая работа. Я ценю это, но они останутся как бы в резерве, у тебя, хорошо? Без обид?

— Какие могут быть обиды, — восхищённо сказал Кристенсен. — Как только Кристина рассказала Анне про твои тренировки, а та пошла перемывать тебе косточки с другими женщинами, я сразу сообразил, что ты из этих, ну которые наёмные убийцы из Города. — Он шутливо погрозил пальцем, — Ясно, что девчонка ты не простая.

— Ну вот и не акцентируйся на этом, особенно в беседах с другими мужчинами Семьи. Мало ли какими тренировками я занимаюсь. И не стоит объяснять Старику что почём… Пусть он лучше пребывает в счастливом неведении.

— Естественнно, — сказал Кристенсен. — Знать, что в твоём доме живёт гремучая змея — опасно для психики.

— Вот — вот, — сказала Софи. Помолчав, она добавила, — здесь неподалёку растёт довольно-таки хороший тростник на берегу озера, я выберу основу для флейты сама. Это конечно займёт некоторое время и тебе придётся подождать. Хорошо?

— Ладно, — согласился Кристенсен, — я подожду.

Сцена 10

Всю следующую неделю Софи обследовала берег озера, слушая ветер и те звуки, что выдувал он из тростника. Но, к сожалению, ничего достойного внимания не попадалось.

И вот однажды, когда ветер шумел особенно сердито и плеск волн смешивался с ним в какую-то грозную и непонятную симфонию, Софи увидела почти на середине озера всплывшую старую, посеревшую камышину, напомнившую ей ствол бамбука, который они с Рене видели тогда на острове.

Тогда. Миллионы лет назад, когда волны океана с плеском накатывались на их разомлевшие от жара бёдра и прохладная, с прилипшими к пальцам колючими песчинками рука Рене легла ей на живот, ближе к лону и Рене сказал: — Слушай малыш, а давай, мы родим себе ребёночка? Семья поможет нам, и ты станешь прекрасной счастливой матерью, а я отличным и счастливейшим отцом…

Это было ещё в той, прошлой жизни, когда казалось, что главное — беременность, а лицензия — так, простая формальность… Как же они ошибались в той, в прошлой жизни.

Эта ошибка стоила жизни Рене и чуть — чуть не угробила её саму, а теперь её семья здесь, но если бы кто знал, как она хочет увидеть Жака, братика Рене, и прижаться щекой к тёплой и морщинистой щеке бабушки Ло.

С каким деловым видом маленький Жак, братишка Рене, набивал патронами магазин автомата, шевеля от усердия губами, как он был забавен в этот момент и как Рене, проходя мимо Софи, с озорным видом хлопал её по заду так, что в ней сразу пробуждалось желание…

Софи вошла в ледяную воду и, отплёвываясь от мелких волн, размеренно поплыла туда, где на мгновения волна показала ей нужную камышину.

Когда она, изрядно продрогнув, доплыла туда, ей пришлось нырять на самое дно и на ощупь искать среди осклизлых стволов и ветвей эту камышину, но поднявшись с чем — то похожим наверх, она чуть не закричала от радости и долго отфыркивалась от воды, попавшей в рот.

Это было почти чудо — нужный ей кусок бамбукового ствола, вылежавшийся в воде не один месяц, а может и год. Как он здесь оказался было непонятно, но Софи сочла, что это знак свыше, тем более, когда она из последних сил шарила среди всякого хлама на дне, ей на мгновение привиделся Рене, который ободряюще улыбнулся ей и пропал среди переплетения ветвей.

Софи сушила бамбуковую трубку много дней.

Первое время она держала бамбук в сырости и влаге, а потом выносила его на ветерок на какие-то мгновения, но зато, когда она отнесла бамбуковую заготовку для флейты Кристенсену, он увидел тёмно-фиолетовое, почти чёрное отполированное древко, длиной около полутора метров.

— Это что, камыш? — удивлённо спросил он.

Софи отрицательно покачала головой.

— Это бамбук, настоящий, выдержанный в воде, листоколосник чёрный. Откуда он здесь взялся — ума не приложу. — Она усмехнулась, — мне кажется, что после такой выдержки эта трубка будет покрепче, чем из углепластика. Теперь мне остаётся только сделать из него флейту, настоящую флейту сяо, а тебе сделать то, что ты пообещал.

Она на мгновение задумалась, потом встряхнула головой так, что её пышная шевелюра растрепалась как от порыва ветра и добавила.

— Мне кажется, что это дар свыше. Подарок от Аме — но — Узумэ — но — микото.

— А это ещё кто? — удивлённо спросил Кристенсен.

— Покровительница искусств в синтоизме, — коротко ответила Софи. — Да, и мне нужен нож из хорошей стали. Лабио и отверстия я сделаю сама.

Но прошёл ещё не один день, прежде чем Софи поднесла к губам свою флейту бэйсяо и мягкий, нежный звук родился над вечерней тишиной озера. Многие мелодии она помнила ещё из детства, когда дедушка учил её правильному дуновению, а многие мелодии приходили в голову только сейчас, но счастью Софи не было предела.

Пусть она теперь не в Городе, пусть отец её ребёнка погиб, но он погиб как настощий мужчина, защищая её, пусть она осталась одна, но время идёт своим чередом и…

Ей скоро уже надо рожать, поэтому Маргарет с Анной хлопочут над ней как две квочки и одним только своим присутствием успокаивают её лучше всего.

Сцена 11

Дни спресовывались в недели и Софи чувствовала, как толкается её дитя, просясь в этот мир. Она продолжала свои тренировки, естественно снизив нагрузки до минимально допустимых, но всё равно изредка ловила на себе неодобрительные взгляды женщин, хотя Мать целиком поддерживала такую физическую активность Софи и частенько ставила её в пример остальным.

Несмотря на то, что срок беременности был уже большим, Софи за счёт хорошего мышечного корсета держала себя в форме, и живот почти не мешал ей выполнять боевой комплекс. Единственное, что она сократила до минимума, так это прыжки и перекаты, да и то, только потому, что однажды поняла: такие элементы могут спровоцировать роды прямо во время тренировки.

Но ограничения в одном дали ей больше времени в другом и теперь Софи виртуозно владела мечом. Правда, с мечом ей приходилось работать, уходя как можно дальше от фермы, чтобы избежать лишних глаз, но это развило в ней ещё один очень важный навык.

Постоянно опасаясь что её кто-нибудь увидит, она привыкла буквально нутром чуять обращённое на неё внимание, даже брошенный искоса взгляд живого существа эхом отдавался в ней и она не раз оборачивалась на взгляд какой-нибудь любопытной белки.

Мать теперь практически не спускала с неё глаз и всё настойчивее заставляла оставаться под присмотром кого-нибудь.

Это не очень — то нравилось Софи, но будило в её душе тёплые чувства к этой немногословной, внешне суровой женщине, которая полгода назад буквально вернула Софи к жизни и после этого относилась к ней как к своей дочери.

Однажды Анна сказала ей:

— Мать говорит, что время почти пришло. Но ты не бойся. Скоро тебе рожать. Хоть тебе, как бывшей горожанке и непривычно жить вот так, без постоянного медицинского контроля, бояться тебе нечего.

Я вот лично рождена в свободном мире и никогда не носила в себе никаких биочипов, и, как видишь, всё это не помешало мне родить свою дочь так же, как рожали наши матери тысячи и тысячи лет и всё обходилось нормально. Так что ты ничего не бойся…

Мы с Маргарет поможем тебе, и всё будет хорошо. Поняла? Всё будет хорошо… УЗИ у нас конечно нет, но Мать сказала, что родится девочка, крепенькая и здоровая. Когда начнут отходить воды, позовёшь нас, или меня, или Маргарет. Мы будем помогать тебе.

Теперь каждый вечер Софи брала флейту и уходила на берег озера и зачастую с ней увязывалась Кристина. Возвращались они ближе к полуночи и Анна пытаясь сперва возражать против столь поздних прогулок, махнула на это рукой, тем более после прогулок и медитирования с сяо дочь спала как убитая, не мешая матери устраивать свою жизнь с крепким и симпатичным фермером Диком, младшим сыном Старика.

Эпизод 4

Сцена 12

Сегодня Вику исполнилось двадцать. Возраст вступления во взрослую жизнь и ему хотелось отпраздновать этот день как — то особенно, из ряда вон выходяще, чтобы все его дружки и девушки, многие из которых были старше и уже при должностях, увидели, что Вик сам по себе чего-то стоит, сам, а не только должностью своего папаши, координатора сектора.

Отец пообещал ему на этот день рождения классный подарок и Вик изнывал от нетерпения, он даже успел обидеться на отца, но когда увидел пластиковый кофр, доставленный коптером, в котором лежала аккуратно упакованная винтовка « Тайгер — 20 » с интеллектуальным прицелом, счастью Вика не было предела. Это было действительно настоящее оружие для охоты калибра. 440. Предел мечтаний, да и только. Для такого крутого парня как Вик — самое то.

Вик ещё немного посидел в холле, перебирая и внимательно рассматривая содержимое кофра, и у него родилась мысль, а почему бы не отпраздновать своё двадцатилетие на природе? Причём не банальным ужином на террасе при свечах и хорошей музыке, а устроить настоящее сафари.

Конец ознакомительного фрагмента.