Новый сезон
Хоккейный сезон — это перефразируя слова одной из песен Шевчука — маленькая жизнь. С его началом внутри всё оживает. Ты планируешь свой быт исходя из утвержденного федерацией хоккея с мячом календаря. Домашние игры. Выездные. И в таком режиме жизнь продолжается около пяти месяцев. Такой вот короткий век у хоккейного сезона. Под его конец, конечно, ты наедаешься этим зрелищем. Но уже в конце лета — начале осени тебя начинает плющить и ломать: скорее бы сезон!
Жадно ловишь как воздух любые новости из стана любимой команды. Ждёшь видео нарезки от пресс-службы команды. Информация о подготовке, товарняках. И, собственно, корявых, но всё же, видеофрагментов с контрольных игр.
И только лишь опубликуют календарь, как зачитаешь его до дыр. От корки до корки. Мысленно начиная планировать, планировать, планировать. А потом обсуждать его с такими же как ты единомышленниками.
Это вам не общедоступный и многим более понятный футбол, в который в России играют с марта по декабрь включительно. А если ещё и еврокубки, то с февраля.
Если доживем до того момента, когда отечественные клубы все как один обзаведутся крытыми площадками, тогда, глядишь и будет сезон длиннее.
Впрочем, в нынешних реалиях это маловероятно. В самом, что ни на есть ближайшем будущем.
— В Красноярске в девятнадцатом году универсиада будет — листает Тувинец ленту в соцсетях. — Планируется включение в программу игр не олимпийского хоккея с мячом. Обещают крытку.
— Обещают — хмыкаю — и у нас. На острове Юность. Прям вокруг Ангара и островок с ледовым дворцом. А к нему дорожки и аккуратные мостики. Ага. Блин. Видать выборы на носу.
— Не, ну а что? — Астах начинает загибать пальцы на руке — в Кемерово уже есть крытка. Где ещё?
— Москва, Ульяновск — помогаю.
— Всё?
— Похоже — делает глоток тёмного пива Тувинец. — Раньше и этого не было.
— Дворцы вот только что-то не вместительные. В Ульяновске и Кемерово, к примеру. Ну а в Москве.… Там им в принципе и на сто мест хватило бы катка с их посещаемостью. Чемпионы, блин, всего.
Ржём.
— Да и хрен с ним. Сейчас много народу нигде и не ходит. Даже у нас. В теплое время вполне можно и обходиться крытой ареной. А декабрь-январь проводить на открытом воздухе. Уж лёд-то как-нибудь приготовят. Зимы давно не такие суровые как раньше.
Астах морщится. Он из нас больше всех шарит в строительстве. Если можно тему появления крытых стадионов в нашей необъятной стране отождествлять с его профессией.
Работает прорабом. Занимается строительством зданий в различных городах Иркутской области. Но в основном чаще всего в областном центре. В его подчинении находятся, в том числе молодые парни, которых он и пригласил на сектор. В повседневной жизни старается также ими руководить, словно отец. Не редко парни интересуются можно ли выпить алкоголь или покурить в определенном месте. Это всегда выглядит странным в общей компании.
А тут недавно проявил собственную инициативу в общении с руководством хоккейного клуба, которое поспособствовало созданию условий для появления ультрас группировки. Закупила дорогостоящие барабаны, а также обеспечила специальные пропуски на домашние матчи команды.
Раньше Астах придерживался правила: русский — значит трезвый, но вскоре в постоянно пьющей компании фанатов, болельщиков напрочь забыл о нем.
Его любят простые кузьмичи. Поэтому его единственного зовут на различные закрытые вечеринки простых болельщиков. Будь то закрытие сезона с шашлыками и пивом с участием хоккеистов, либо простые организованные так называемые смычки болельщиков.
Однако Астах всячески избегает каких-либо массовых мероприятий внутри ультры. Например, посещение выездов. Или какие-то другие передвижения, как поехать в Ангарск выпить с собратьями по сектору. Может отключить телефон, становясь недоступным. Включая его спустя многие часы. Пусть даже это будет ночь.
Кроме того вполне может с концами уехать с девушкой в разгар посиделок в баре, предупредив парней, что выйдет просто поговорить на пять минут.
Он как прораб хочет и в жизни заниматься созидательной, преобразовательной деятельностью. Но внутреннее (или внешнее) противоречие с самим собой не позволяет ему добиться этого.
Впрочем, это не мешает ему быть своим среди нас:
— Вы, я смотрю, уже забыли как у нас ледовый дворец под «шайбу» строят? Уже юбилеи долгострою, наверное, отмечают. Поистине стройка века! А количество посадочных мест, которое планировалось, помните? Всего лишь три. В смысле тысячи. А вы говорите на десять. Так мы точно никогда не доживем до этого.
— И на хрена вам «шайба»? — спрашиваю. — С нашим ангарским «Ермаком» конкурировать? Забыли уже про такие же соседские дерби в хоккее с мячом, например? Иркутск — Братск. Иркутск — Усть-Илимск. Север области нынче как отрезанный ломоть. Даже любительского хсм почти не осталось. Или футбол. Братский «Сибиряк». Тоже почивал. И всё в пользу регионального центра. А ранее и ангарская «Ангара», в общем-то, не плохо себя чувствовавшая во второй лиге отечественного футбола отправилась туда же. И всё. Теперь вот и на «шайбу» позарились. Будет «шайба» в Иркутске — со временем прикончат «шайбу» в Ангарске. А строят твой дворец аж с двухтысячного года, если не ошибаюсь. Кому он нужен с таким подходом?
— Когда его задумывали строить, планировали своих же воспитанников оставить в городе. Может, слышали про «Олимпию»? — говорит Астах.
— Она и сейчас вроде есть. У знакомой детишки сыновья в младшей группе катаются, — Тувинец делает ещё один глоток тёмного.
— Так вот. В городе на тот момент сетовали, что ребятишки, тренирующиеся в простых коробках на открытом воздухе, хорошо проявляли себя на различных соревнованиях. В том числе и по России. И, естественно, подрастая, их тупо переманивали в другие города. Если можно так сказать. Это не составляло труда, в общем-то. Что может держать подрастающего хоккеиста в городе, где нет, не то чтобы перспективы, а даже возможности роста? Всё упиралось только в желание родителей. Если они были не против, то всё, пакуй чемоданы. Если против — то на этом, разумеется, и карьера завершалась. Это позже возродился «Ермак» в Ангарске. А раньше и его не было.
— Да уж. Дела. Диву даешься, как в таких условиях не грохнули хоккей с мячом в городе.
— А его и чуть не грохнули. В середине девяностых. Ну и в начале нулевых бывали критические ситуации — говорю. — Спасибо неким шведам. Помогли. Сибирь плюс Скандинавы равно «Сибскана». Такая вот красивая история. Как тридцать тысяч забивали стадион «Труд», ума не приложу. По бумагам-то вмещает он в два раза меньше. Областной центр — это вам не глубинка. Попробовали бы они прикончить местную религию. На хсм только не молились разве что. Ходили пачками. Ну да что я вам рассказываю. Сами ж и ходили. Должны помнить.
— И, всё таки, было что-то в той бело-зеленой «Сибскане». С тех пор и покатился бум в Иркутске на убыль как сменили цвета клуба и его название, вздохнул Астах.
— Ладно, от тех дел скорбных давайте перейдем к нашим, — демонстративно стучу вилкой по пивной кружке. — Первый выезд сезона это Красноярск. Самый ближний. Так что, понятное дело ехать надо всем. Если в Крас не гонять, то, простите, куда?
— Тысяча километров не расстояние — соглашается Астах.
— В наших реалиях да. А вот на западе с их триста-четыреста-пятьсот километров между городами для них это конечно что-то нереальное.
— Выдвигаемся поездом. Илья с Бородой в четверг. Я с Астахом и Лакостом в пятницу. Кузьмичи своим ходом. Кто тачками, кто поездами. Дело их.
— Там вроде и клуб чё-то мутит. Вагон хочет выкупить, — говорит Тувинец.
— Арендовать. И втридорога впарить своим же болельщикам? Ну, его нафиг. Едем по своему плану. По файерам решили?
— Ну да, заскочим в магаз возьмем. Потом раскидаемся по баблу, — говорит Астах.
— Отлично.
