Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест

Скотт Паразински, 2017

Скотт Паразински – первый астронавт, совершивший 7 выходов в открытый космос и покоривший главную вершину мира – Эверест. И полеты, и восхождение на высшую точку Земли дались Паразински с огромным трудом. Множество раз он сталкивался с, казалось бы, непреодолимыми трудностями, но находил в себе силы двигаться вперед. Написанная им книга – настоящий гимн силе человеческого духа, рассказ о дружбе, профессионализме, травмах, любви и верности мечте.

Глава 1

На плечах гигантов

«Ни одно приключение нельзя назвать веселым, пока оно не закончилось»

— менеджер программы пониженной гравитации Дом (Доминик) Дель Россо, NASA

Лагерь 2 на Эвересте, 2008 год

До восхода солнца на южной стороне горы Эверест еще далеко. Я сижу в палатке в Лагере 2 на высоте 21 000 футов (6400 метров) над уровнем моря, на пути к вершине. Восходящие потоки воздуха всю ночь пытались разорвать тонкие рипстопные нейлоновые стенки, и пока не намерены униматься, но спать мне мешает не пробирающий до костей холод и не яростные порывы ветра. Всему виной жгучая боль в спине.

Будильник в наручных часах зазвонил в 3:00 ночи. Я с усилием выбираюсь из спальника, решив не обращать внимания на свое состояние. Надев ботинки и кошки, затягиваю поясной ремень страховочной системы^[5] до тех пор, пока он не сдавливает меня клещами. Это помогает, и спина чувствует себя немного лучше, когда мы отправляемся навстречу предрассветному холоду.

Подъем из Лагеря 2 в Лагерь 3 означает ошеломляющий маршрут более чем на 3 тысячи футов вертикально вверх по твердому синему льду, в том числе по бергшрунду^[6] — массивной трещине, образованной мигрирующим ледником, отколовшимся ото льда на горе выше.

В мою команду входят шерпы^[7] Ками и Анг Намья, а также Чип Поповичу, Вэнс Кук и Адам Яниковски, мой хороший друг, с которым я пытался покорить Денали^[8] несколько лет назад.

После того как мы перебираемся через расщелину по заранее намеченному направлению, мы поднимаемся по короткому почти вертикальному слою льда, чтобы попасть на саму «Стену^[9] Лхоцзе^[10]» — длинный, очень крутой ледяной склон, ведущий к Лагерю 3 на высоте 24 500 футов (7473 метра) над уровнем моря. За то, чтобы добраться до лагеря, я плачу недешево — 4 часа пути, боль в напряженной спине, и так далее.

Лагерь 3 — ближайшая (и, безусловно, наименее удобная) остановка на пути к вершине. Он расположен на нескольких небольших площадках, выбитых на очень крутом склоне горы. Альпинисты, как правило, стараются не выходить ночью из палаток по нужде, поскольку это опасно — рискуешь запутаться в веревках, поскользнуться и рухнуть вниз, сползти по склону Лхоцзе и закончить свое земное существование, разбившись вдребезги в бергшрунде и Долине Молчания в 2500 футах (760 метрах) ниже. Если мы хотим совершить успешный рывок к вершине, крайне важно отдохнуть здесь как можно лучше, и закинуться какой-нибудь пищей.

Прибыв в Лагерь 3, мы с приятелем Адамом спешим обустроиться задолго до заката. Когда я в конце концов, снимаю поясную обвязку, чтобы забраться в спальный мешок, боль и скованность возвращаются с прежней яростью. «Мне просто нужно немного поспать, — говорю я себе, — Тогда я смогу встать и пойти утром на вершину». Такое чувство, что кто-то полосует мои нижние позвонки ножом Рэмбо. Корчусь в спальном мешке, когда боль наступает и отступает волнами, снова и снова. Дышать трудно.

Делаю все, чтобы поддерживать себя в хорошей физической форме, но в реальности я — стареющий астронавт, а космические полеты не полезны для спины. Мысленно представляю свой позвоночник в виде «Падающей башни»^[11], которая по ходу игры становится все менее жесткой. Двуногость и прямохождение сыграли с людьми злую шутку: они реально разрушают позвоночный столб и межпозвоночные диски: даже у обычного человека эти невероятные нагрузки отзываются давлением на диски позвоночника до 16 килограмм на квадратный сантиметр.^[12]

Но я — идеальный претендент на серьезные проблемы со спиной, и не только потому, что уже немолод и не молодею. Прибавьте рост 191 сантиметр (когда не сутулюсь), а затем учтите воздействия сильных перегрузок, которым я подвергаюсь при участии в соревнованиях по санному спорту и полетах на скоростных самолетах.

Наконец (что, скорее всего, еще важнее), мои многочисленные космические полеты и выходы в открытый космос означают, что возникновение заболеваний позвоночника почти так же неизбежно, как разрушение перегруженной шаткой «падающей башни». В невесомости позвоночный столб выпрямляется, и межпозвоночные диски набухают, пока на них не действует сила тяжести. Поэтому в космосе я бы подрос до внушительных 199 сантиметров в отсутствие силы тяжести, что достойно игрока Национальной баскетбольной ассоциации (к огромному сожалению, я подошел бы для нее ростом, но не талантом). Но возврат к гравитации всегда означает возвращение к первоначальному росту или даже чуть меньшему.

Для большинства астронавтов растягивание позвоночника в невесомости — рутина, поэтому размер скафандра выбирается с учетом временного увеличения роста. Это в теории. Инженеры NASA накидывают лишний дюйм к длине его верхней жесткой части, но этого всегда маловато, и перед выходом в открытый космос упираешься макушкой в шлем — «костюмчик» явно маловат. Через несколько минут тело приспосабливается: скафандр, по-видимому, создает избыточное давление на бедные межпозвоночные диски и сжимает позвоночник, убирая лишнюю высоту.

Я знаю, что моя боль в спине — большая проблема здесь, на горе. Но время уходит, а на карту поставлено многое. Подъем на Эверест^[13] зависит от множества факторов, и большинство альпинистов в Гималаях стремятся успеть к сезону дождей до наступления летнего снегопада, потому что в это время, как правило, немного теплее. В мае, как правило, есть «метеорологическое окно» продолжительностью в одну-две недели, когда условия самые благоприятные. Тем не менее, даже тогда температура в среднем составляет — 25 °C, а скорость ветра порой достигает 22 метров в секунду.

Большинство людей не знают, что вершина горы почти уходит в стратосферу — вот как она высока. Здесь в полной мере ощущается мощь восходящих потоков воздуха, которые обрушиваются на гору со скоростью до 78 метров в секунду. Для сравнения: тропический шторм считается ураганом, когда скорость ветра в нем достигает всего 33 метров в секунду, а ураган 5-й категории, самый сильный, достигает максимума скорости в 70 метров в секунду. Это означает, что ветры Эвереста следовало бы отнести к ураганам 6-й или даже более высокой категории, если бы эти категории существовали; температура же здесь может упасть до — 73 °C.

Сегодня уже 59-й день моей экспедиции на вершину мира. Я строил планы и расчеты, надеясь на успех, но готовясь и к серьезным препятствиям на пути, совершил 4 похода^[14] по мучительному, почти вертикальному и зачастую смертельно опасному ледопаду Кхумбу,^[15] замерзшей реке из смеси снега и ледяных глыб, покрытой головокружительными трещинами, распахивающимися под ногами, иногда на глубину более 45 метров. Я вонзал кошки на своих ботинках в твердый синий лед Стены Лхоцзе, поднимаясь выше, чем когда бы то ни было прежде, чувствуя, как молочная кислота жжет мышцы ног, а вздымающиеся легкие предупреждают, что я уже почти на пределе. И сейчас я пытаюсь взобраться туда, куда люди никогда не должны были ступать, и жду не дождусь, когда спина почувствует себя лучше. Эксперты рекомендуют проводить на этой высоте не более 48 часов,^[16] иначе организм начинает разрушаться, следовательно, у меня мало времени. Больше всего мне сейчас нужно отдохнуть в Лагере 3 и дать спине шанс исцелиться. Если это еще возможно.

Адам засыпает в палатке перед закатом, глаза прикрыты банданой, на лице — кислородная маска. Он немедленно начинает храпеть, глубокие вдохи чередуются с периодами тихого апноэ. Звучит жутко и напоминает предсмертный хрип, но рациональная часть моего мозга говорит мне: это просто физиологическое состояние, известное как дыхание Чейна-Стокса,^[17] нормальное на этих экстремальных высотах.

Я бы отдал все, что угодно, чтобы захрапеть самому, но вместо этого следующие 12 часов провожу, ворочаясь в спальнике, тщетно пытаясь отыскать такое положение тела, в котором боль уймется или хотя бы ослабнет на ступеньку. В аптечке для экстренных случаев есть несколько таблеток оксикодона,^[18] но на такой высоте даже малая доза наркотических средств может привести к остановке дыхания. Я решаю, что дышать важнее, и терплю боль. Все, что у меня есть этой очень долгой ночью — лед, неловкие попытки вытянуться в спальном мешке и большие надежды на исцеление.

Это худший из возможных кошмаров: всего в 24 часах пути от вершины моей мечты я всю ночь не могу заснуть от жгучей боли, а с утра становится и того хуже. Что это, черт побери, такое? Корчусь в спальном мешке, пока боль то накатывает, то отступает. Сейчас, на высоте 24 тысяч футов, где кислорода в воздухе всего 40 % от того, что есть на уровне моря, дышать еще труднее. Несмотря на то, что я провел в горах уже почти 8 недель и, как мне казалось, привык к разреженному воздуху, сейчас ощущения таковы, как будто меня медленно душат. Но когда меня от боли кидает в холодный пот, недостаток кислорода отходит на второй план.

Каждые 30 секунд в течение ночи поворачиваюсь с боку на бок и вместо отдыха ощущаю полное и крайнее истощение. Это похоже на худшее из моих дежурств в больнице, во время которого приходилось бегать к пациентами всю ночь напролет, однако сейчас у меня еще есть ощущения гипоксии, некоторого обезвоживания и недоедания, а также здоровая порция боли. Это не входило в мои планы.

Я явно не готов к восхождению, но ровно в 5:30 шерпы Ками и Анг Намья расстегивают молнию на палатке, засовывают внутрь головы и передают нам кипяток, чтобы мы могли приготовить чай и съесть немного овсянки. Они стремятся подняться по «Стене Лхоцзе», чтобы быстрее добраться до вершины из нашей следующей точки назначения — Лагеря 4, также известного как «Южный Кол».

Удастся ли мне это сделать?

Адам снимает бандану, садится и смотрит на меня. Хмурится, отзеркаливая мою собственную гримасу, глядя в мои налитые кровью глаза, смотрящие на него поверх кислородной маски.

«Чувствую себя погано, но должен попробовать», — говорю я достаточно громко, чтобы он услышал меня сквозь маску.

Он понимающе кивает, вылезает из спальника и одевается, а затем поворачивается, чтобы помочь мне. На этот раз я не могу экипироваться самостоятельно: я спал в толстом утепленном костюме, и теперь мне нужна помощь, чтобы забраться в ременную обвязку и громоздкие ботинки, которые промерзли до — 50 °C. Несколько раз я вынужден останавливать Адама, чтобы стихли спазмы в нижней части спины, прежде чем продолжать. Стараюсь не кричать и не плакать.

Час спустя, в 6:30, мы почти готовы, и я заставляю себя выбраться из палатки. Команда по очереди помогает мне приладить кошки, а радио в это время передает голоса наших товарищей по команде Кейси и Ари, празднующих подъем на вершину. В их голосах звучит радость, но мне становится стыдно, когда понимаю, что испытываю зависть, а не счастье.

Боже, каким же мелочным я могу быть… Избавься от этого, просто радуйся за них и забудь эту чертову боль! Мои друзья стоят на вершине самой высокой горы в мире, и если спина уймется и не будет мешать, я тоже буду там всего через 24 коротких часа.

Погода наверху сегодня отличная, — 25 °C, а ветер — менее 7 метров в секунду. Прежде чем стартовать, я хочу сесть и попробовать вытянуть спину, но места не хватает. Трудно даже поворачиваться, пока Ками заменяет мне кислородный баллон для предстоящего восхождения. Этот процесс на некоторое время отвлекает меня от боли, но когда я снаряжен, судороги возвращаются с удвоенной силой. Нет больше сил стоять вертикально. Навалившаяся боль заставляет скорчиться между палатками, где я размышляю о своем положении.

На работе я взял двухмесячный отпуск, оставил дома (несчастную) жену и двух замечательных детей и расписался над пунктирной линией, взяв 40 000 долларов под залог дома, чтобы оплатить кредит за это приключение. Проваливаясь в уныние («скорее всего, моя мечта никогда не сбудется, много времени, сил и денег потрачено впустую»), вдруг ясно вижу Южную Вершину над правым плечом. Она мучительно близко и до нее осталось всего около суток пути. Снова шевелится надежда: может быть, смогу, может, надо просто прекратить скулить… Разве нельзя пересилить себя и преодолеть это?

Знаю, у меня не так много времени, чтобы понять, справлюсь ли я. Вижу и слышу, как другие затягивают страховочную систему и поднимают рюкзаки. Сейчас или никогда! Но я в мучительной нерешительности и не уверен, должен ли пойти со своей командой.

В голове крутятся вопросы: если сегодня повернусь спиной к вершине, дождусь ли еще одной попытки? Смогу ли позволить себе это? Согласится ли на вторую попытку жена? Останется ли у меня вообще жена после такого?

Если я пойду, как это повлияет на шансы подняться на вершину для моих товарищей по команде? Скорее всего, они останутся со мной, особенно если спине станет хуже, или я попаду в трудное положение. Честно ли это по отношению к ним? Речь идет не только о моем самопожертвовании. Если боль усилится, и рухну, умру ли я? Окажутся ли мои товарищи по команде в смертельной ситуации, и тоже будут рисковать своими жизнями?

«Пытаешься подняться, да?» — голос шерпа Ками выдергивает меня из мучительного раздумья, и я вижу этого постоянно улыбающегося Железного Человека из Гималаев. Он смотрит на меня с серьезным беспокойством.

Не уверен, что собирался сделать именно это, но, хотя мне не хватает ни твердости, ни сил, решаюсь проверить. Поясницу полностью свело, я с трудом поднимаюсь на ноги и занимаю очень неустойчивое положение. Пока спина карает меня за каждое движение, я стою, задержав дыхание, а затем, несколько секунд спустя, медленно начинаю прокладывать путь к четким линиям крутых скал всего в пятидесяти футах от меня. Иду как переломанный человек Франкенштейна, но это лучшее, на что я способен. Может быть — ну, теоретически — моя спина расслабится, как только я пойду.

Не впервые сталкиваюсь с такой дилеммой. Иногда просто некуда идти, кроме как вверх.

Примечания

5

Страховочная система (обвязка) — один из наиболее важных элементов снаряжения, обеспечивающих безопасность при лазании/прохождении маршрута. У скалолазов включает поясную беседку с силовым кольцом. Термин «беседка» пришел из корабельного дела: так называли приспособление, в котором человек сидит во время подъема/спуска по борту, для проведения, например, покрасочных работ.

6

Бергшрунд (нем. Bergschrund), подгорная трещина, разрыв толщи льда и фирна у основания склона горного ледника. Отделяет неподвижную, примерзшую к скалам часть ледника от подвижной. Бергшрунд с нависающей стенкой — серьезное препятствие для горных туристов и альпинистов.

7

Шерпы (в единственном числе шерп и шерпа) — народность монголоидного типа, живущая в Восточном Непале, в районе Эвереста, а также в Индии, потомки тибетцев. Самоназвание — шаркхомбо. Традиционное занятие шерпов в Непале — земледелие (выращивание картофеля и овса), скотоводство (разведение яков); в Индии — торговля и участие в восхождениях, где они незаменимы как носильщики-проводники.

8

Денали (Тенада или Дилааси) — двуглавая гора на юге центральной части Аляски, высочайшая (6135 м) точка Северной Америки, находится в 210 км севернее Анкориджа, в центре национального парка Денали. С 1896 года до 28 августа 2015 года называлась Мак-Кинли в честь 25-го президента США.

9

В альпинизме «стена» — любой склон с крутизной, приближающейся к 60 градусам.

10

Четвертая по высоте (8516 м) гора мира. Находится в хребте Махалангур-Гимал на границе Непала с Китаем, в 3 км к югу от Джомолунгмы (Эверест), и отделена от последней перевалом Южное Седло.

11

Настольная игра Jenga, придуманная в 1970-х англичанином Лесли Скоттом: перед соревнованием из ровных деревянных брусков строится башня (направление укладки каждого нового этажа чередуется), а затем игроки начинают аккуратно вынимать по одному бруску и класть его наверх; башня становится все более высокой и все менее устойчивой.

12

1 A. Schultz et al., “Loads on the Lumbar Spine. Validation of a Biomechanical Analysis by Measurements of Intradiscal Pressures and Myoelectric Signals,” Journal of Bone & Joint Surgery 64, no. 5 (1982): 713–20. — Прим. авт.

13

Мы знаем гору под именами Эверест и Джомолунгма. Последнее название пришло из Тибета и в переводе означает «Божественная (qomo) мать (ma) жизни (lung)». Однако в Непале гору называют Сагарматха («Лоб в небе»), а сама она является частью непальского Национального парка «Сагарматха». Эверестом гору назвал британец Эндрю Во: геодезисту не удалось найти единое общепринятое название даже после тщательного изучения всех карт окружающей местности и общения с ее жителям, и он принял решение назвать гору в честь Джорджа Эвереста — географа, работавшего в Индии, руководителя британской команды, которая первой исследовала Гималаи. Сам Эверест отказался от такой чести, но все же британские представители в 1865 году изменили название горы, которую до этого называли просто «15-м пиком».

14

Процесс высотной акклиматизации занимает несколько недель и заключается в выполнении вылазок в горы на постепенно увеличивающуюся высоту, чтобы альпинист привык к атмосфере, плотность которой падает. В организме при этом происходит широкий спектр биохимических и физиологических изменений, например, начинает вырабатываться больше эритроцитов для захвата ограниченного количества молекул кислорода во вдыхаемом воздухе. — Прим. авт.

15

Ледопад Кхумбу — верхняя часть ледника в непальском регионе Кхумбу, стекающего с Эвереста с юга и находящаяся на высоте 5486 м на склонах, обращенных в Непал. Ледопад Кхумбу — самый опасный участок маршрута восхождения на Эверест через Южное седло, так как он постоянно находится в движении — вследствие неравномерной скорости течения льда его поверхность покрыта хаотическими разрывами, трещинами и ледовыми стенами, и там часто происходят ледовые обвалы.

16

Термин «летальная зона» или, иначе, «зона смерти» ввел руководитель швейцарской экспедиции на Эверест 1952 года Эдуард Висс-Дюнан, высказавший мнение, что существуют лимиты, выход за которые гибелен для альпинистов. На высотах более 8000 м человек может находиться за счет внутренних резервов не более 2–3 дней, постепенно теряя сопротивляемость: здесь кислорода для работы мозга недостаточно, рассудок мутится, а клетки начинают самопроизвольно массово умирать. Из-за сочетания остальных факторов и изменений в самом человеческом организме (главным образом, из-за чрезмерного загустения крови) альпинисты страдают от высотной болезни, подвержены риску инфаркта и инсульта.

17

Дыхание Чейна-Стокса (также известно как периодическое дыхание) характеризуется нарастанием поверхностных и редких дыхательных движений, которые постепенно углубляются и, достигнув максимума на пятый-седьмой вдох, вновь ослабляются и стихают, после чего наступает пауза — Прим. авт.

18

Обезболивающее, полусинтетический опиоид, созданных в попытке улучшить или заменить такие вещества, как морфин, диацетилморфин и кодеин.