Откровения мужской измены

Слушая Таю, 2021

Откровение одной мужской измены это исповедь, подвергающая сомнению устои человеческой души. Это шокирующий и притягательный эротический роман. Проверка человека на его физические и умственные возможности. Поднимется вопрос о том, стоит ли держаться за вспыхнувшую страсть, или остаться примерным и добропорядочным семьянином? Роман об одной измене, которая навсегда изменила жизнь успешного и богатого мужчины. Как исправить свою ошибку? Возможно ли человеческие пороки простить и понять? Это история о любви, силе и жизни. Это сомнения в своей жизни, своих ценностях, необдуманные решения и риск, который кардинально меняет жизнь. Тайны и страсти, которые становятся частью жизни. Традиции общества и новые жизненные идеалы будут соперничать в душе мужчины. Что он выберет? Какой путь он изберет? Содержит нецензурную брань.

Слушая Таю

Адель

Откровение

мужской измены

Москва

2022

УДК 821.161.1

ББК 84(2Рос=Рус)6-44

С49

Слушая

Таю

С49

Адель. Откровение мужской измены / Слушая Таю. — М.: Де Либри, 2022. — 154 с.

ISBN

978-5-4491-1270-5

УДК 821.161.1

ББК 84(2Рос=Рус)6-44

© Текст. Слушая Таю, 2022

ISBN 978-5-4491-1270-5

© Издание. Оформление. Де Либри, 2022

Часть 1

Я любил её, чёрт возьми, как любил! Я боготворил каждый сантиметр ее дикого тонкого тела, каждый вздох и проносящееся се-кундное движение жизни по её венам! Я просыпался ночью и проверял — возле меня ли она. Легонько касался её спутанных волос

и благодарил Провидение за то, что есть она, я и эта ночь.

*

Она обладала ещё тем магнетизмом, который живёт в женщине

до двадцати пяти лет — проходящая детскость, уже облеченная во

что-то сексуальное, но ещё не перешедшая в разряд пошлости.

Длинные кофейные волосы, смуглая гладкая кожа. Она рисовала

чей-то портрет в парке, когда мы впервые встретились. Я шёл, кажется, в центр, размышляя о предстоящей выставке в Праге, и вдруг резко потерял мысль, забыл, о чём думал и… не вспомнил

больше уже никогда.

Она сидела на маленьком стуле и делала наброски на листе бумаги. Голова, чуть склонившаяся вниз, прядь выбившихся волни-стых волос, приоткрытые алые губы что-то шептали, острые, плот-но сжатые колени.

Я остановился и стал смотреть на неё: как на цветок, впервые

раскрывающийся миру, как на тайну бытия, которую вдруг нашеп-тал мне ветер.

— Что ты рисуешь? — Я не заметил, как подошёл к ней совсем

близко.

Она подняла глаза — две вселенные, конца которым никто никогда не сможет найти, — и улыбнулась.

— Меня, кретин! Отойди и не мешай — я ей уже заплатила! —

Бесформенная жировая масса, удерживаемая платьем от растека-ния по улице, сидела рядом и смотрела на меня.

— А сколько стоит твоя работа? — Я смог бы как минимум полчаса законно любоваться ею и не вызывать при этом никаких подозрений.

— Я уже ухожу — завтра приходите, и я обязательно нарисую.

3

— Понял! Проваливай и не мешай ей работать! — Масса опять

блеснула на меня своими глазками-точками.

— Зачем вам ваш портрет, уважаемая? Вы не обрадуетесь тому, что там увидите! Я приду завтра.

Моя художница, не поднимая глаз, утвердительно качнула головой.

Сейчас я даже не могу описать, чем занимался весь следующий

день. Помню только, что казался он мне бесконечно длинным — за

какое бы занятие я ни брался, все только липло к рукам и нарочно

тянулось, как смола.

«Вдруг она не придёт? Или будет где-нибудь в другом месте, и мы с ней не встретимся?» Я уже забыл, что можно испытывать такое волнение. В итоге, продумав все возможные варианты событий, хлебнув вина, я направился в парк.

Её не было. «Так я и думал — она не придёт! Это мне просто показалось. Девушка… Рисунки… Такого не бывает». Я развернулся

и медленно пошел к выходу.

— Вы пришли? — Шокирующий удар крови — всеми своими ка-пиллярами я ощутил это бешеное движение к своему сердцу и обернулся. — А я сегодня с другого входа сидела — там больше народу. —

Она стояла возле меня спиной к солнцу и вся сияла! Платье, просвечи-вающее и терзаемое ветром, запутанные длинные волосы, маленькая

острая грудь, выступающая кость бедра, обтянутая голубыми цветами, — я вдруг понял, что безумно хочу ею обладать прямо сейчас.

— А я искал тебя здесь. Нарисуешь меня? — Чистые листы за

спиной — ангел с одним крылом — и набор простых карандашей

в руках. Со мной ли всё это?

— Нет, вы снова опоздали. — Она смотрела на меня, улыбаясь, и не думала уходить.

— Ты куда-то торопишься? Я же заплачу тебе. Почему ты отказываешь мне во второй раз?

4

— Потому, что вы совсем не хотите, чтобы я вас рисовала! —

Она склонила голову набок и посмотрела на меня оценивающе.

— Да ты что?! А чего же я хочу?

— Меня! — Она ответила, ничуть не смутившись.

«Бог мой! Не хватало ещё, чтобы она оказалась…»

— Нет, это не то, о чём вы подумали. — Она засмеялась, опять-таки без доли смущения. — Просто я уже давно рисую и знаю этот

взгляд. — Она достала свои листы. — Наброски и отказники — сегодня их не так много. — И, присев рядом на лавочку, принялась

их внимательно рассматривать.

— Как тебя зовут?

Она, как в тот, первый раз, подняла на меня свои глаза-вселенные. Её взгляд не выражал ровным счетом ничего — пустота и без-донность.

— Адель.

— Адель? Необычное имя — никогда такого не слышал. — Я сел

рядом с ней.

— И не услышите больше — я на следующей неделе навсегда

уезжаю отсюда! — Она сказала это с каким-то непонятным выражением, как будто хотела вызвать у меня зависть, что ли.

— Куда, если не секрет?

— Мы с братом едем в Прагу. — Она стала что-то рисовать на

бумаге, посматривая на меня исподлобья.

— Ты меня рисуешь? — Я чувствовал, что она не хочет уходить, и поэтому пытался завязать разговор.

— Нет, не вас — ваши губы. Я всегда рисую губы людей — они

многое могут рассказать о своём хозяине. — Она улыбнулась двуз-начности произнесенной фразы.

— И о чём же говорят… твои губы. — Я знал, что спрашивать

о своих, было бы слишком предсказуемо.

— Я так и знала, что вы об этом спросите! — Она опять улыбнулась, откинула прядь волос, поправила спадающую бретельку пла-тья и продолжила резко черкать карандашом по бумаге.

5

— И все-таки? — Я не унимался — мне так хотелось знать, как

же оценивает себя этот чертёнок.

— Не знаю, никогда их не рисовала. — Она раскусила мой «коварный» план. — Вот. — И протянула мне листок бумаги: на тем-ном заштрихованном фоне, как будто выдавленные из бумаги, темнели губы. Красивые, пропорциональные — они были слишком идеальны, чтобы быть моими, но в целом рисунок смотрелся

впечатляюще.

— Ну, честно сказать, не очень похоже. — Я не хотел её оби-жать, но и врать не хотелось.

— Я знаю. Можете взять себе на память. — Она резко начала собираться. Бумагу за спиной — крыло ангела, снова платье на про-свет.

— Можно я завтра приду? — Меня охватила тревога, что я не

увижу её больше.

— Нет, меня завтра не будет — завтра работает брат, а я буду

рисовать дома.

— И все-таки я хочу, чтобы ты нарисовала мои… губы. Куда мне

подойти?

— Через дорогу отсюда магазин, за магазином во дворе красные

ворота. Только не стучите, а то соседи сразу начнут выгляды-вать. — Она говорила с улыбкой, но опять же без малейшего стес-нения или пошлости.

* * *

Я пришёл домой. Достал сок из холодильника и, только когда

начал его наливать в стакан, понял, что у меня трясутся руки.

Вся ночь как минута! Я не мог спать. Ходил по комнате, пил ко-фе, пытаясь о чём-нибудь подумать — всё без толку! Мысли вновь

и вновь слипались в голове, и только, как заклятие, всё время крутилось на языке «красные ворота, красные ворота»!

Такого со мной ещё не было никогда, но даже и это я не мог об-думать — не получалось.

Утром я позвонил в центр и предупредил, что не приду — пол-дня, правда, всё равно пришлось провозиться с документами

6

и звонками по Скайпу. Потом часа три, наверное, провёл в ванне, столько же у шкафа и зеркала. Окружающая среда опять теряла

краски и запахи, а время начинало противно липнуть к телу в пред-вкушении…

Как дошёл, как нашёл — не знаю. Помню только, что желание

настолько овладело мною, когда я медленно открывал эти красные

ворота, что казалось — сейчас увижу её и просто не смогу сдер-жаться.

Она стояла на пороге дома в прозрачной ночной рубашке.

В окружающей темноте уличный фонарь ярко освещал её: маленькая упругая грудь, тёмный треугольник. Ноги стали ватными, и, как это бывает во сне, мне вдруг показалось, что я никогда не смогу до неё дойти.

Увидев меня, она села на ступеньки, расставила слегка ноги

и запрокинула голову. Волосы разлетелись по плечам, рукав ночной рубашки соскочил. Я подходил к ней всё ближе и ближе, неосознанно раздеваясь. Когда я коснулся её колена, она резко раздви-нула ноги и обхватила мою спину…

* * *

Я, наверное, потерял сознание, потому что очнулся уже в незна-комой мне комнате.

— Привет! — Она сидела у изголовья кровати и опять что-то рисовала.

Мне было трудно даже пошевелиться — такое ощущение, будто

меня били всю ночь.

— Привет, что со мной такое? — спросил я и попытался встать.

— Что с тобой такое? Ты спроси, что со мной! Ты что, сексом лет

пять не занимался? — Она улыбнулась.

Меня немного покоробило от такой прямоты.

— Мы одни дома? Брат…

— Нет, он сегодня в парке. Мы эту неделю по два дня работаем.

Хочешь кофе? — спросила она.

— Нет, спасибо.

7

Сейчас я рассмотрел её. Она выглядела совсем не такой моло-денькой, как показалась мне в первый раз. Наверное, около трид-цати лет, просто очень худая и угловатая.

Она подошла к окну и принялась поправлять занавески: всё та

же прозрачная ночная рубашка и непонятная улыбка. Зачем

я пришел?

*

Утро. Утром всегда всё по-другому. Я встал, быстро нашёл и надел свою одежду, которая после вчерашней ночи, как будто умер-ла. В дневном свете скомканное бельё и смятая рубашка выглядели

уже как отжившие частички глупой страсти. Зачем я пришёл?!

— Надеюсь, ты не жалеешь, что пришёл? — Она подошла к кровати и начала теперь взбивать подушки.

— Нет. — Я даже не взглянул на неё. — Я, наверное, пойду, увидимся в парке еще… — Я попытался вспомнить, как её зовут —

какое-то странное имя: Алина, Альбина…

Она не ответила и молча ушла куда-то в комнаты.

«Ну, спасибо хоть на этом!» — Все эти невыполнимые обещания

и неуютные слова… Ну а выход я и сам найду!

Порог. Воздух. День. «По-моему, красные ворота вчера выглядели больше и краснее. Что за глупая выходка?! Я, конечно, могу се-бя оправдывать, что поддался эмоциям, которые раньше никогда

не испытывал, мог говорить, что мне польстило внимание моло-денькой девочки, мог ещё что-нибудь придумать, но итог один —

это ошибка!»

Подъезжая к дому, я уже не помнил ни её имени, ни лица, ни

дурацких переживаний по поводу встречи. Это было в первый раз

и было не со мной! Хорошо, что жена приедет только завтра!

Часть 2

— Где ты был? Мы приехали ночью: сотовый выключен, тебя

нет, вещи валяются! — Я не думал, что они вернутся раньше, чем

обещали.

— Да, после конференции немного выпили и там, в гостинице, остался.

Я медленно снимал туфли, медленно подходил к ней, чтобы по-целовать. Возможно, слишком медленно, потому что Диана секунду посмотрела на меня каким-то обвиняющим взглядом.

Я поцеловал её. Знакомый лавандовый запах.

— Что так рано? Что-то случилось?

Она наклонилась, чтобы расстегнуть сумку и достать какие-то

вещи.

— Да, опять вызвали. Завтра нужно все точки проверить и отчёты всех супервайзеров собрать, помнишь, я тебе рассказывала?

Она выпрямилась.

Растрепанные волосы, полурасстегнутая шелковая блузка, уз-кая, обтягивающая юбка. «Чёрт возьми, Диана, ты так ещё хороша!

Ничего и не было! Девушка, секс — это вчерашний фильм, который я поставил на таймер перед сном!»

— Конечно помню, милая! — Я крепко обнял её, прижал к себе

и немного приподнял. Я и понятия не имел, о чём она говорит…

* * *

Прошел месяц. Мне нужно было срочно попасть в центр, после

полугодовых переговоров голландцы всё-таки согласились проводить выставки на арендуемых у нас площадях.

Я торопился, но, как всегда это бывает, сначала попал на «красную волну», а потом ещё и в пробку — терять столько времени бы-ло никак нельзя, поэтому, развернувшись через двойную сплош-ную, я поехал объездными путями. Светофор, пешеходный переход — я смотрел на этих людей и просил только об одном, чтобы

они побыстрее перешли эту чёртову «зебру».

9

Она была среди толпы, вдруг резко повернулась и посмотрела

на меня. Мои внутренние часы дрогнули и остановились, время

опять исчезло… Нас отделяло друг от друга только полметра же-леза.

Зелёный свет, гудки сзади. Где она? Я поставил на «аварийку», выскочил из машины, в одну, другую сторону — её нет! «Показалось? Нет, я точно ее видел! Где ты?»

Я сел обратно в машину. Крики, сигналы — из-за меня образо-валась огромная пробка.

— Слышишь! — Какое-то небритое лицо появилось в моём ок-не. — Ты поедешь, наконец?! Тут только тебя все ждут! — Лицо

пропало.

Я поехал.

Думал ли я о ней это время? Да, конечно… Иногда я гнал от се-бя эти мысли, иногда игрался с ними, переставляя события, но чем

больше я лелеял её образ, тем меньше мне верилось, что всё это

было со мной и что такой человек, как она, существует в этом буд-ничном мире.

Поэтому-то сейчас, встретив ее, во мне и дрогнуло что-то. Я думал, что никогда больше её не увижу… Красивая фотография, которая так и должна была пылиться на антресолях моей памяти, вдруг оказалась среди пятничных газет.

Стоит ли говорить, что на встречу я опоздал, и только благодаря

Косте договор всё-таки заключили.

— Ты сегодня сможешь пораньше? Катя ведь улетает, нужно её

в аэропорт отвезти.

— Улетает? Куда?

— Ты забыл, что ли? Алине два года… Она хочет на кладбище

сходить и останется у Нелли, ненадолго.

— А… Ты ведь тоже хотела поехать?

— Да не получается никак, у нас сейчас столько всего…

— Диан, ну, я сейчас в центре, тут надо кое-что подписать, так

что если в шесть не успею, то отвезёшь сама, хорошо?

— Ну, постарайся, пожалуйста, потому что я по пробкам, пока

доеду…

10

— Хорошо, постараюсь. — И, выключив телефон, я медленно

открыл красные ворота — я хотел просто себя проверить…

Она в нескольких шагах от меня. Секунда — и я коснусь её. Плечо, шея, губы, её волосы мешают целовать… грудь… по талии руками… бёдра. Она тянет меня на траву…

— Может, тебе нужна помощь? — И я засмеялся — так глупо

прозвучало сейчас моё предложение: в темноте, на траве, полуго-лый. Я не видел, но чувствовал, что мои руки, колени и спина в гря-зи. Это мне сейчас нужна была помощь!

Она сидела рядом и тоже смеялась.

— Помощь? Да, дай-ка мне руку, чтобы подняться. — Я встал

и протянул ей руку.

Она как-то неудачно схватилась, упираясь ногами в мои но-ги, — в общем, я опять упал в грязь: теперь ещё лицо и живот. Хорошенькая картина! Мы долго не могли остановить этот совмест-ный приступ смеха. Немного успокоившись, я лёг с ней рядом и начал намазывать на её плечи вязкую жидкость. Она закрыла глаза, оперлась на локти, запрокинула голову, а я все мазал её грязью по

шее, груди… И мне не казалось глупым это занятие…

— Ты же вроде говорила, что с братом должна куда-то уехать? —

вспомнил вдруг я.

Она сразу же перестала улыбаться.

— Планы поменялись.

— Так вы и не поедете?

— Наверное, нет. Ладно, пойдём в дом. Надо что-то с твоей

одеждой придумать.

Мы встали. Я собрал то, что когда-то называлось брюками

и пиджаком, и, взявшись за руки, мы, грязные и полуголые, пошли

на свет.

— Я же просила тебя пораньше приехать! Катя улетела — пере-давала привет!

Я смотрел на Диану и не слышал её.

11

«Я никогда тебе не изменял, за десять лет нашей супружеской

жизни — ни разу! И так спокойно тебя обнимаю и целую, хотя ещё

час назад разбил рукой зеркало в чужой ванной, когда…»

— Ты меня слышишь? Я с тобой разговариваю! Мы чуть на самолёт не опоздали.

— Диан, ну прости, — я поцеловал её, — ну замотался совсем.

Всё же нормально?

— Нормально, — полуобиженным, полупрощающим голосом

сказала она.

Я пошёл в ванную ещё раз убедиться, что с одеждой всё в порядке: стирка, сушка феном и глажка на скорую руку не должны были

никак выдать себя. Секунда-мысль — и я вспомнил, как долго она

возилась с моим пиджаком, а потом, одев его на голое тело, вышла

ко мне в прихожую, когда я уже оделся и собирался уходить…

Всё было в порядке. Переодевшись, я пошёл в зал.

Наш мягкий большой диван, тёплый плед, Диана, читающая

какую-то книгу, приглушённый свет — мы же почти счастливы

с ней! Десять лет полной гармонии. Большой дом, машины, успеш-ный бизнес. Я дарю ей цветы, покупаю всякие безделушки, помню

все совместные юбилеи. Мы действительно счастливы. Почему же

тогда?

Мне просто нужно было ещё раз с ней увидеться, чтобы понять, как сильно я дорожу своей семьёй, вот и всё! Это не измена, это до-казательство любви, любви к Диане!

Я медленно подошел к ней, забрал из рук книгу, откинул плед

и крепко обнял свою жену.

Часть 3

На следующий день после работы я, не раздумывая, поехал

домой.

Книга, которую я уже месяц не мог дочитать, мое любимое

кресло у окна, обжигающий кофе — атрибуты моей счастливой

жизни, всегда готовые прийти на помощь в сложные минуты

жизни.

— Гляди, что я нашла. — Диана, подкралась ко мне незаметно, девчонка-подросток, пряча что-то за спиной и улыбаясь. — Кто это

тебя рисовал?

Я насторожился.

Она резко достала из-за спины листок бумаги, на котором в тём-ном квадрате были нарисованы-выдавлены те самые идеальные

губы.

Я отложил книгу.

— А откуда это у тебя, следопыт?

— А нашла, когда чистила твой пиджак, а то он какой-то плохо

постиранный, что ли, и из кармана выпало.

— Да? Серьёзно? — Я даже не поленился встать с кресла, взял

листок, покрутил в руках.

— Не знаю. А с чего ты взяла, что это меня рисовали? Губы

какие-то ненастоящие, женские.

— Ещё хуже! Что тогда эти женские губы делали у тебя в пиджаке?

Мне повезло, что у неё было игривое настроение.

— Диан, ну не знаю, нашёл. Может, в центре кто-то рисовал.

Мне понравился рисунок — вот я его и взял, положил в карман

и забыл. — Я сел обратно в кресло и попытался продолжить читать.

— Так ты же сказал, что тебе не понравились эти губы? — не

унимался мой следователь.

— Так, жена! Муж хочет есть и у него болит голова, поэтому не

приставай к нему со всякими допросами, а лучше накорми!

— Ну, пойдем.

13

Она скомкала листок, положила к себе в карман и пошла на кухню. Я в размышлениях пошел за ней.

— Выкинь эту каку! — Я поцеловал её в шею и ловким движени-ем руки, вытащив из кармана рисунок, бросил в ведро.

— Муж мой, не скрываешь ли ты чего?!

— Что ты, жена моя, кроме истинной суммы дохода, больше ничего! — Она села мне на колени и принялась резать хлеб.

«Прости меня, Диана, но за этим рисунком, который ты, не за-думываясь, разрешила выкинуть, столько всего…»

Я вспомнил, как она рисовала меня впервые, вспомнил кашта-новые волосы, которые прилипали к мокрому телу, вспомнил

какой-то неразборчивый стон и запах карамели, что ли…

Вдруг приступ желания, похожий на удушье, захлестнул меня

с головой.

— Диан, — я снял её с коленей, — слушай, я вспомнил, там, в Центре, договор завтрашний… его надо домой принести, прочи-тать…

— Сейчас? Ты же поесть хотел!

— Да вот, пока вспомнил. Уже сделаю сразу, чтобы потом не

возвращаться. — Я поцеловал её в лоб. — Сейчас… Я скоро буду…

«Карамель, Адель — желание обладать ею сию минуту было

просто неуправляемым! Терять голову? Нет, я терял всего себя, всего…»

Машина. Ни пробок, ни светофоров, или, может, я ничего не за-мечаю? Пульс неровный, бешеный. Вот этот поворот. Красные ворота. Открыты.

— Адель!

* * *

Через неделю я стал полностью понимать законченных нарко-манов. Каждый день я обещал себе, что это в последний раз, что

ноги моей больше не будет у этих ворот, но, только я закрывал

дверь её дома, как сердце мое обрывалось, я готов был на любые

пытки, лишь бы остаться ещё хоть на минуту!

14

Я думал о ней, стоя в пробках, думал, подписывая полугодовые

отчёты, думал, целуя Диану! Нет, не просто думал — я по-звериному хотел ее! Каждый вечер я был у неё и никак не мог ею

насытиться. Я сходил с ума от прикосновений к ней, мне хотелось

разорвать, растерзать ее, потому что я не знал, как ещё выплеснуть

эту страсть!

Она орала, плакала, потом долго молчала и улыбалась. Ни с одной женщиной я не вел себя так в постели.

Она лежала на моей руке, прижавшись всем своим телом и положив на меня ногу.

— Адель, расскажи мне, как ты живёшь? Да, и где твой таин-ственный брат? Я так ни разу его и не видел. — Я играл с ее волосами.

Она улыбалась. Вспотевшее розовое личико, мокрые кудряшки.

Как ты прочно поселилась во мне, злостный чертёнок…

— Он пока уехал — скоро вернется. Если хочешь, я вас потом

познакомлю.

— Хочу, конечно. — Я гладил её плечо.

— А чем ты занимаешься? Ну, вот рисуешь, а ещё что? Учишься

или работаешь ещё где-нибудь? — Я крутил её волосы. Такие мяг-кие и легкие.

— Я торговка! Продавщица желаний.

— О господи! Нет, ну серьезно, где твои родители, например?

Она вырвалась, села и внимательно начала меня рассматривать.

— Зачем тебе это? Я же не спрашиваю, как зовут твою жену

и сколько лет твоим детям!

Я тоже встал и сел рядом с ней.

— Пожалуйста, можешь спросить. Мою жену зовут — Диана, а детей у нас нет. С нами живёт племянница Дианы — Катя.

— Заметь, — она улыбалась, — тебя никто об этом не спрашивал!

Я схватил её, повалил на кровать и начал целовать.

— Ты у нас такая умная… — Она брыкалась и смеялась.

— Очень умная девушка со странным именем Адель.

15

Я целовал её, она извивалась в моих руках, такая хрупкая, неж-ная, такая красивая. Мои движения стали плавными, а поцелуи более направленными, я развернул её…

* * *

— Скажи мне, что происходит? — Диана ходила по комнате и, видимо, давно уже продумала весь свой монолог.

— Что происходит? Диан, я так устал, сегодня эти встречи, одна

за другой… Сделай лучше что-нибудь быстренько поесть.

— Да не было никаких встреч! — Она крикнула так, что от неожиданности я выронил вешалку.

— Ты что кричишь, что случилось?

Она была уже на взводе.

— Не был ты ни на каких встречах. Я тебя с четырех часов везде

езжу, ищу! — Она начала плакать и опустилась на диван в прихо-жей.

— Что происходит с тобой?! Ты можешь мне рассказать?! —

Я подбежал к ней, обнял её за плечи, поднял лицо с размазанной

тушью и постарался аккуратно вытереть слёзы. — Малыш, ну ты

что? Ну, все нормально. Я, правда, задержался, там дели…

Диана отдёрнула мою руку и уже в истерике прокричала:

— Да была я в твоём центре! — Она захлёбывалась от слёз: чёр-ные дороги по щекам, красный распухший нос.

Я принес ей воды. Она сделала пару глотков, отдала мне кружку

и вроде немного успокоилась.

— Малыш, ну что ты себе навыдумывала? — Я решил её пока не

обнимать, чтобы не гневить ещё больше. — Если ты у Кости спрашивала, так это его всё время нет, мы с ним уже давно не виде-лись. — Я понял, что отвечаю опять что-то не так, потому что приступ рыданий повторился.

— Да перестань же ты меня мучить! Я не только у Кости спрашивала. Ирина мне вообще сказала, что до трех часов ты в центре, а потом домой уходишь каждый день! — Опять слезы. — Но те-бя дома не было!

Я не знал, что сказать, стоял и крутил в руках кружку с водой.

16

— Диан, ну всё, ну успокойся! Я просто одним проектом занялся, не хотел пока никому говорить, ну, видимо, придётся.

Она вытерла слёзы и подняла глаза. Бедная, она ждала от меня

любого ответа, лишь бы он соответствовал логике, и готова была

тут же в него поверить.

— Что за проект?

— Давай, вот ты успокоишься, мы сядем, и я тебе спокойно все

расскажу, — я почувствовал прилив уверенности, — а то ты уже

навыдумывала себе всякого.

Я подошёл к ней, прижал к себе, погладил по волосам и сразу же

вспомнил Адель.

— Правда, это какой-то проект? — Она оторвала голову и посмотрела на меня глазами, в которых читалась бесконечная и от-чаянная любовь — почему я раньше не видел этих глаз?

— Малыш, ну конечно, правда. Я сейчас всё расскажу, и тебе

точно понравится. Мне там и твоя помощь нужна будет. Пойдем, сядем спокойно, чаю твоего китайского попьем. — Я взял её за ру-ку и повёл на кухню.

Часть 4

— Ирина, вы чей секретарь?! — Она смотрела на меня своими

тупыми рыбьими глазами — в такие моменты мне хотелось схватить что-нибудь тяжёлое и швырнуть в её плоское лицо!

— Я спрашиваю, вы чей секретарь? Мой?!

— Да. — «Да-а-а. Корова! Уволю тебя нахрен, за такие выходки!»

— А раз «Да», то, пожалуйста, отчитывайтесь мне, а не обо

мне! — Я уже переходил на крик. — Это понятно? — В рыбьих глазах и уме пошла работа, и, о чудо! Просветление!

— А! Так Диана Борисовна вчера весь день вас искала и не только у меня спрашивала. Она тут так кричала… — «Рыба» тоже готова была расплакаться. Не выношу женских слёз.

— Хорошо, постарайтесь в следующий раз не говорить того, в чём точно не уверены.

— Ну, вы же сами, сказали, что…

— Так, ладно. Принесите расписание на сегодня и пока ни с кем

не соединяйте. — Она развернулась и медленно вышла из каби нета.

«Что это за страсть такая у полных женщин надевать обтягивающие юбки. Как докторская колбаса. Она не видит, что ли?!»

* * *

Было уже около часа ночи.

— Так ты понимаешь, если бы я хоть причину знал. А то просто

так! — Костя залпом допил виски и потянулся за продолжением.

Я смотрел на него и думал, что из-за того, что мы компаньоны, из-за того, что у него опять проблемы, мне приходиться сидеть тут

и слушать его, тратить своё время.

Хотя кого я обманываю? Меня бесило то, что я не встретился сегодня с Адель.

— Ты же знаешь — просто так ничего не бывает. Может, она

давно уже с этим инструктором….

— Да я тебе говорю, что вот только познакомились! Он в наш

район переехал! — Костя был уже сильно пьян, и передо мной мая-чила «заманчивая» перспектива везти эту «недвижимость» домой.

18

— Я, говорит, всегда мечтала о такой сильной любви! Ты понимаешь, она мне такое говорит!

— Да забудь! Может, оно и к лучшему. Вот представь: женился

бы ты на ней, а тут такая хрень, и что?! Делёж, суды! А так — ну

ушла, ну напьёшься до бессознательного состояния — и, кроме по-хмелья, больше проблем не будет! — Костя отставил стакан и внимательно посмотрел на меня.

— Что с тобой не так?

— Со мной? — Я как-то наигранно посмотрел на дно своего по-лупустого стакана. — Да ничего, все нормально.

— Да нет, ты какой-то, — Костя допил залпом остатки, — не такой. — Но потом, мотнув головой и закрыв глаза, снова настроился

на свою волну. — Ты понимаешь, что обидно — я же всё делал: машину новую — пожалуйста, в Стокгольм — поехали! Никто не спрашивал: Костенька, а как ты эти деньги зарабатываешь? А как же это

ты мне ни в чем не отказываешь? И раз… Девушка, ещё одну!

— Костелло, может, хватит? — Я выпил столько же, но был абсолютно трезв.

— Да ни хрена! Сегодня пьём до победного! Мы с ней, на прошлых

выходных гуляли везде. Устроили, блин, день её желаний! Всякую хрень

покупали, фотографировались даже в парке — знаешь, там всякие

худож ники сидят. Так вот, её даже нарисовали — я за эти каракули такие деньги отдал — столько, наверное, только в Лувре картины стоят.

— В Лувре картины не продаются. Подожди, в парке? — Я поднял голову.

— Что? Да. В центре гуляли пешком, представляешь? Хочу, говорит, просто подышать воздухом, вот мы и…

— Подожди, в парке её кто-то рисовал?

— Ну да. Я же говорю, пошли пешком и попали на эту, аллею

художников.

— И кто?

— Да девчонка какая-то… Чуть меня не уговорили…

— И что, хороший портрет получился? — Беседа становилась

мне интересной.

— Да какой там портрет! Одни губы нарисовала, а остальное, говорит, брат дорисовывает. Короче, там какой-то лохотрон. Так

19

моя ж, нет! Загорелась! Пойдем, говорит, на следующей неделе

и заберём готовый рисунок — эти художники там где-то недалеко

живут. И вот после этого все и началось. И инструктора этого она

встретила и от меня ушла…

— А с рисунком-то этим что? — «Вот ведь, земля, какая тесная!»

— Да ничего! Я ж тебе говорю, как забрали этот рисунок, так

все и началось. Ты прикинь! Тебе налить?

— Нет, не надо. — Я прикрыл ладонью свой пустой бокал.

— Я с ней шесть месяцев уже, где мы только ни были…

Такие совпадения были для меня не редкость — особенно в последнее время. Стоило мне только начать заниматься чем-то новым, как тут же, неизвестно откуда, мне попадались люди, которые именно этим делом уже занимались и давали мне нужные со-веты. Стоило появиться в моем окружении новому человеку, как

тут же, абсолютно из разных источников, я начинал узнавать об

этом человеке нужную мне информацию.

Так происходило и сейчас. Где-то в глубине души я ждал, что

с Адель у нас тоже окажутся общие знакомые.

— Други-и-их, даже не было… — закончил Костя свой рассказ, который я, задумавшись, не слышал.

— Не, Константин Михайлович, хватит, пойдем, я тебя отвезу.

Я взял его под мышки, он тут же повис на моей руке. Другой рукой я кинул на счёт деньги, и, как боец, выбравшийся из траншеи

с раненым другом, мы похромали к выходу.

* * *

— Сразу предупреждаю… — Я уже подъезжал к дому, когда Костя завел свою угрожающую речь.

— О чём?

— Если ты меня сейчас бросишь, я сам поеду к ним. — Он в по-лурастёкшемся состоянии находился на переднем сиденье. — Возь-му такси и поеду!

— Да успокойся ты! Что ты гонишь? Нафиг тебе это? Кость, уго-монись! — Я знал об этой «манечке» — после расставания с оче-20

редной девушкой он всегда брал меня, коньяк и проводил полночи

под окнами бывшей любимой в философских беседах.

Зазвонил мой телефон. «Любимая».

— Диан, привет! Малыш, я скоро, тут Константин наш…

— Ди-ана, пр-риве-ет! — Мой пассажир потянулся ко мне.

Я резко отодвинул его обратно.

–…знаю! У меня часы перед глазами. Малыш, если я его сейчас оставлю, ты представляешь, что будет! Да, ушла….. Диан, ну, приеду и расскажу… Да ну! Дома нам его ещё не хватало! Сейчас

отвезу и приеду. Давай, маленькая…

— Разворачивайся, мы к ним поедем! — Процесс полураспада

закончился сразу же после того, как я получил одобрение на продолжение путешествия. Костю это странным образом оживило.

— Костян, может, не надо? — Я посмотрел на него и понял, что

всё-таки надо.

— Тормозни возле супермаркета.

— А что ты хочешь взять? — Ещё пить ему просто было бы

опасно.

— Да, стики закончились.

Я остановился около магазина. Безумная ночь, безумная неделя, безумная жизнь, но мне нравилось, мне чертовски нравилось всё это!

Костя вышел из магазина: в одной руке уже откупоренная и на

четверть отпитая бутылка коньяка, в другой — сигареты и ещё од-на бутылка.

— Блин, Костелло, ну, нахрена?!

— Да все нормально, я контролирую ситуацию!

— Короче, поехали домой! — Я резко вывернул руль и собирался развернуться через две сплошные.

— Да, всё нормально. Давай: полчаса и поедем! Я тебе обещаю…

Часть 5

Тихий двор. Детская площадка. Я включил музыку, открыл багажник, чтобы лучше было слышно, и мы с Костей, как влюблен-ная парочка, расположились на качелях с уже одной бутылкой

«Hennessy».

Он смотрел в её окно — в нём было темно, молчал и курил одну

за другой.

— Костэлло, что прям, так сильно переживаешь?

— Да, при чем тут… Просто знаешь, обидно, точнее, непонятно, в чем я не прав? Что делал не так? Ведь ты посмотри, — он хлебнул

и передал мне бутылку, — все, с кем я встречался, меня бросали —

все! В чём причина? Я для каждой в лепешку расшибался, столько

денег тратил…

— Может, не в этом дело… — Я не хотел больше пить и поставил

бутылку на землю.

— Не в этом?! А в чём? Что ещё? Скажи! Ты же сам видел, как

у нас с ней все было.

— Видел, но, друг, мне кажется, что ты сам ещё не до конца знаешь, что ты от них хочешь. — Я встал с качелей.

— Не знаю, что хочу? Да нет, я-то уж как раз знаю! — Он тоже

встал.

— Мне тридцать семь лет.

— В курсе! И что? — Мы пересели за детский деревянный столик.

— Нет! Мне тридцать семь лет, и я сейчас готов жениться на

первой попавшейся девушке, лишь бы она не была помешана на

шмотках и хоть немного Мольера от мольберта отличала. И знаешь что…

— Что? — Я пошёл за оставленным возле качелей «добром».

— Что. Да сына я хочу, вот что! Чтобы до сорока лет у меня был

сын — Илья! — Костя ещё раз глянул на квадраты тёмных окон. —

Поехали домой.

— Поехали! — Я хлебнул ещё и обернулся на звук открываю-щейся двери.

22

Какая-то девушка в лёгком халатике выпорхнула из потока

подъездного света.

— Вау! А вот и первая встречная. Девушка! — Я был в каком-то

незнакомом мне состояния духа. — Девушка! Можно вас на пять

минут.

Девушка, молча и не оборачиваясь, скрылась за поворотом

дома.

— Не она! — Я опять повернулся к Косте.

— Кастильо, вот давай найдём тебе первую попавшуюся —

только обещай, что не будешь носом крутить.

Он закурил.

— Ой, да можно подумать, я такой разборчивый. Мне просто

нужна нормальная, вменяемая девушка, и всё. О! Смотри, возвращается! — Костя выбросил недокуренный стик.

— Девушка! Девушка, не бойтесь нас! Подождите! — Я быстры-ми шагами направился к ночной незнакомке.

Она остановилась.

— Девушка! Не бойтесь! Мы с другом просто оплакиваем его

вернувшуюся свободу.

— Оплакиваете, да? А я думала, обмываете. — Молодая девчонка, в стареньком халатике и мужских тапочках, видимо, бегала

в магазин за чем-то.

— Ну, так одно же логически продолжает другое. Посидите с на-ми немного? Ничего страшного не произойдет, просто мы друг

другу уже так надоели своими рассказами.

Она стояла и улыбалась. Я вдруг вспомнил Адель. Как было бы

хорошо, если б она сейчас была здесь!

— Ну, так что, разбавите нашу суровую мужскую компанию? —

Если бы она не хотела со мной разговаривать, то уже ушла бы.

Осознание этого и придавало мне сил.

— Покурю с вами и пойду домой, хорошо?

— Хорошо, мы и этому будем рады! — Я взял её под руку и повёл к детской площадке.

Костя, который, оказывается, всё это время стоял за моей спиной, пошёл за нами.

23

— Ночная незнакомка, вас зовут… — И я рукой сделал жест для

её вступления.

— Анжелика.

— Красивое имя! — Я говорил один в этой компании — Костя, как школьник, стоял в сторонке, молчал и только тайком погляды-вал на девушку.

Я продолжал:

— Это мой друг, Константин. В нормальной жизни он очень

разговорчив, но сегодня… пообещал мне, что весь вечер будет

молчать, и никто не заставит его произнести ни слова.

Девушка улыбнулась и внимательно посмотрела на него:

— Это правда?

— Да. О нет! Я нарушил своё обещание! — Костя закрыл руками

рот и присел на корточки.

Всё, общение было налажено.

— Анжелика, хотите коньяка? — Я опять продолжал. — Только

у нас больше ничего нет, даже стаканчиков! Или стоп! — Я вспомнил, что пару дней назад покупал набор бокалов в офис и забыл их

выложить, до сих пор возил в багажнике.

— Кость, посмотри у меня… хотя, ладно, сиди, сам схожу. —

Я пошёл к машине.

Моё предложение даже не было услышано. Стеснительный

Ромео уже во всех красках рассказывал об одном из своих путе-шествий, а девушка искренне смеялась и удивлялась его бай-кам.

— Вот! — Я поставил три бокала из богемского стекла на детский стол, за которым увлечённо болтали герой-любовник и наша

ночная гостья.

— Ого, какие красивые! — Девушка сразу же переключила внимание на ничем, по-моему, не примечательные, бокалы.

— Давайте я налью, — предложил я.

Но Костя резко выхватил бутылку у меня из рук и с проворно-стью бывалого бармена наполнил бокалы.

Я сел на лавочку возле стола.

24

— Анжелика, так зачем вы ходили так поздно в магазин?

Мне не интересен был ответ на этот вопрос, просто хотел поддержать Костю, поток удивительных историй которого, временно

иссяк.

— Я за хлебом ходила. Завтра папе бутерброды нужно сделать

на работу, а хлеб закончился. Сегодня этот круглосуточный

почему-то не работает, ну ничего страшного, завтра с утра ещё раз

схожу.

«Милая, общительная девушка, работающая продавцом в ближайшем магазине и имеющая девять классов образования, в будущем отличная жена для смазливого сантехника-алкоголика».

Картинка в моей голове сложилась сама собой.

— Понятно, а чем вообще занимаетесь? — Мне хотелось подтвердить свои догадки.

— Работаю вон там. — Она показала рукой в темноту, на магазин бытовой химии.

— Ясно. — Я допил залпом оставшееся в бокале и пошёл в машину за телефоном. Догадки подтвердились, и у меня почему-то

сразу пропал интерес к этому общению.

«Любимая» — пять пропущенных.

— Диан, я сейчас уже выезжаю, ты же знаешь его… Да ладно, не

ругайся! Правда, через десять минут буду дома.

Я поставил телефон на зарядку и, глянув на то, как по-дебильному начинает вести себя Костя, решил, что действительно

надо ехать домой. Когда я уже собирался сдавать назад, подбежал

герой-любовник.

— Слушай, — он залез почти по самый пояс в окно, — может, покатаемся ещё все вместе.

— Да, шашечки только сниму! Константин Михайлович, выле-зайте из окна и не пейте больше.

— Ты что, обиделся? — Он тут же открыл дверь и плюхнулся на

переднее сиденье.

— Нет. Давай, я поеду. Ты не забыл, завтра надо, чтобы Ваген

все подписал с утра.

25

— Ну не обижайся, такая девочка хорошая! — Добрый ненавяз-чивый тон, иногда мне просто хотелось убить его за эту душев-ность.

— Я рад за тебя и не обижаюсь. Иди, не балуйся там. Завтра

хоть к часу придёшь в центр?

Он заулыбался:

— Ой, да ладно, езжай уже! Приду, конечно…

Я медленно выехал со двора и, посмотрев на часы в сотовом, решил, что не домой ехать уже слишком поздно.

* * *

— Ди, спишь? — Я поцеловал её, она скривилась и перевернулась на другой бок.

— Дорогой мой, ты на часы смотрел? — Она не злилась, просто

я её разбудил.

— Малыш, ну пока уложил этого брошенку, пока доехал.

Я вышел в другую комнату, чтобы переодеться.

Женское любопытство всё-таки одержало верх, и через секунду

она уже стояла около меня.

— Ну, так и что там у него? Ты есть будешь? — Она была в лег-ком розовом халатике, я понимал, к чему это.

— Что-нибудь перекусил бы. Да что, бросила его эта барышня ра-ди какого-то качка или инструктора. — Я обнял её и почувствовал, что она без нижнего белья. — Я ему уже давно говорил, чтобы он ей

какое-нибудь дело придумал, а то сидит одна дома с утра до вечера, вот и тянет её на всякие приключения. А ещё лучше, завели бы ребёнка. — Я не подумал, что сказал, Диана сразу отвела глаза.

— Знаешь, а мы буквально вчера, абсолютно случайно с этой

Вероникой встретились, разговорились. Так вот она мне сказала, что у какого-то специалиста по налаживанию личной жизни была, 26

и он вроде ей помог всё устроить. В общем, бред, но она так увлечённо рассказывала, что аж мне захотелось пойти попробовать!

— Ой, Диан, давай ты еще не выдумывай.

— А что? Вот пойду и попрошу, чтобы мой муж меня никогда не

обманывал. — Она подошла ко мне ещё ближе.

— Ага, как в этом фильме старом, «Лжец» помнишь? — Я начал

корчиться и кривляться. — Не могу обманывать свою жену, не

могу-у-у!

— Да, уж было бы хорошо, если б так. — Она улыбнулась, и я не

совсем разобрался в этой улыбке: то ли она пыталась меня соблаз-нить, то ли намекала на недавние события. Поэтому, дабы не давать опять её мыслям хода, я решил, что поем немного попозже…

* * *

Мой город. Раннее сонное утро. Я решил сегодня пройтись пешком.

Огромные глаза плазменной рекламы на здании, которому уже

больше трёхсот лет, люди, закутанные в собственные мысли, как

в пуховые шали, идущие навстречу, моё отражение в витрине

брендового магазина.

Давным-давно, когда я только переехал в этот город, проходя ми-мо магазинов, подобных этому, я думал, что никогда не смогу даже

на порог встать, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь купить!

А сейчас эти магазины наперебой шлют именные поздравления

в день моего рождения и заманивают псевдовыгодными предложениями, лишь бы я переступил их порог.

Так странно, но иногда мечты, превращаясь в реальность, приносят с собой не умиротворенность от обладания, а беспокойство

и апатию.

Знакомая дорога — несколько месяцев назад я также шёл по

ней и попал в другой мир, из которого до сих пор не могу найти

выхода.

Вроде бы все предметы и люди в этом мире те же, но что-то всё-таки не так, какая-то параллельная реальность, параллельная

жизнь завладела мной. И что самое опасное, я покорно ей сдался.

27

Адель. Вот она, как и тогда, сидит, склонив набок головку, маленькие завитушки волос пружинят из-за резких движений рукой, серьёзное личико, сжатые губки.

Адель! Как мало я знал о тебе тогда и как много знаю сейчас.

То же место, тот же человек, та же дорога, но я другой, я совсем

другой.

Она рисовала какого-то мужчину. Посматривала на него мель-ком, а потом долго что-то черкала на листе. Я остановился. Мне захотелось посмотреть на неё издалека, увидеть с того ракурса, с которого видят её обыкновенные прохожие.

И, выбрав отличное месторасположение — угол здания, скрывающий меня, но позволяющий наблюдать за ней, я затаился.

«Любовь, Диана, дом — да пропади оно всё! Я просто хочу заме-реть и наблюдать за ней, ловить каждый её вздох, не шевелясь».

Адель. Только Адель. Склонённая головка (сколько раз она лежала на моём плече). Выбивающаяся прядь волос, резкие движения маленьких пальчиков.

Я мог бы сейчас подойти, выкинуть этого мужика вместе с ри-сунками, схватить её и увезти куда-нибудь за горизонт этой вселенной. И не думать о том, как мы будем жить, а просто любить ее

до безумия, пока отрезвление вместе с отуплением не наступит одним прекрасным утром.

Вдруг во мне появилось какое-то непонятное раздражение —

нервозность или просто ревность.

Рисунок, видимо, был готов, потому что она протянула его мужчине в чёрном плаще, я вышел из своего укрытия и направился

к ней.

— Так зайти дня через три? — Я уже слышал их речь.

— Да, ты же помнишь адрес? — Адель улыбнулась, какой-то не-знакомой мне улыбкой.

И вдруг этот натурщик неожиданно привстал и поцеловал ее

в губы…

Во мне что-то оборвалось. Я подбежал и резко ударил его в область уха. Он упал, её рисунки разлетелись, она тоже упала с ма-28

ленького стула и закрыла лицо руками. Мужик встал. Он оказался

гораздо больше, чем казался мне издалека, что-то крикнул и с раз-ворота ударил меня в челюсть. Я поскользнулся, упал на спину, бугай подскочил ко мне и со всей дури начал бить ногами в живот.

Крики.

Адель бросилась на него, кто-то ещё подбежал, бугай замешкал-ся. У меня внутри всё кипело! Я резко, насколько мог, поднялся, схватил маленький раскладной стул и, размахнувшись, ударил его

по спине. Бугай упал сначала на колени, потом ровно, как солда-тик, лицом вниз на асфальт. Тут я почувствовал солёность во рту

и дикую боль внизу живота. Промокнув рукавом кровь с носа, я приблизился к Адель, она собирала листки.

— Покажи. — У неё тоже был маленький подтёк над губой. Она

резко отдёрнула мою руку.

— Отстань от меня! Это всё из-за тебя! Зачем ты пришел? —

Она плакала и, не смотря на меня, складывала рисунки в папку.

— Так он же…

— Ну и что! Тебе какая разница! Уходи отсюда, понял! — Она

подняла на меня свои заплаканные глаза, это были совсем не вселенные, а два мелких озера.

Потом собрала рисунки и подошла к бугаю. Присела, как-то бережно перевернула его и начала вытирать кровь и грязь с лица. Он, кажется, начал приходить в себя.

— Адель, да что ты делаешь?! — Я подошёл и схватил её за ру-ку. — Кто он тебе такой?

— Отстань! Иди отсюда! Уходи! — Она вырвала руку и продолжила свое непонятное занятие.

Я отошел от неё, огляделся и только сейчас заметил, что вокруг

собралась целая толпа зевак.

Отряхнувшись, насколько это было возможно, и, вытерев ещё

раз рукавом кровь, я ушёл, не оборачиваясь.

Часть 6

— Так, Ирина, только без криков! Принесите мне льда и… у ме-ня в актовом зале висит рубашка и пиджак — тоже возьмите.

Она бросила телефонную трубку и с выпученными глазами побежала по коридору.

Я пошел в туалет, умылся и посмотрел на себя в зеркало: распух-шая губа, синий подтёк по всей левой части челюсти, кровь на рубашке — Брюс Уиллис, не иначе.

— Вот. — Ирина держала в руках костюм, всё с тем же придур-ковато-испуганным выражением лица.

— Ну, в туалет, допустим, заходить не стоило. Положите на диван.

— Ой, извините! Просто дверь открыта, и вы тут…

— Ясно. И, Ирин, завари, пожалуйста, чаю, того, что эти япошки подарили.

— Да, сейчас! Может, вам ещё что-нибудь?..

— Нет пока.

Сильно болел живот. Насчитав пять ссадин и три огромных си-няка, я пошёл переодеваться.

«Зачем я действительно полез? Я ничего не знаю о ней. Может, это её муж, любовник да кто угодно! Она никогда меня ни о чём не

спрашивает и о себе не говорит, и теперь я понимаю, что, наверное, правильно делает! Да и кто она мне?! Я никогда не брошу Диану, а Адель — это попытка убежать от ежедневной предсказуемо-сти. Поэтому какое мне, собственно, дело, с кем она ещё спит, кроме меня, и где работает. Она — просто секс, и ничего больше!

Диана — вот моя жизнь!»

— Слушай, ну ты меня переплюнул! — Костя возник передо

мной, как будто из-под земли.

— Что ты пугаешь? Стучать не учили? — Я сидел на диване и об-рабатывал ссадины.

— Может, ещё на «вы» перейдем? Уже весь центр знает! Где ты

так? — Костя был в прекрасном расположении духа, прыгнул на

диван и слишком по-свойски на нём развалился.

30

— Да, упал.

— На бордюр? Слушай, что с тобой происходит? Недавно Диана

приходила, тут такую истерику устроила! Мне уже пятый раз звонят из-за того, что в этом году выставка по текстилю срывается! Ты

приходишь весь побитый! Может, расскажешь?

— Нет! — Он меня начал уже немного утомлять.

— Нет! Ну конечно же нет! Что ещё можно было от тебя услышать! У тебя кто-то появился?

Я молчал.

— Боже мой! Наш честный семьянин нарушил святые запове-ди! — Костя вскочил и начал прыгать передо мной. — Кто она?

Давно? Я её знаю? Ну, ты жжёшь, напарничек! Хоть бы она оказалась женой инструктора этого грёбаного! Представляешь, вчера

пришла, и говорит, что полдома её, чтобы я продавал его и выпла-чивал ей моральную компенсацию!

— Так вы же не были женаты?

— Так вот и я ей это же говорю! Мол, иди-ка ты, моя милая, и продавай тренажёрный зал своего инструктора по траханью, а от

меня ты хрен что получишь! Ну ладно, не об этом. Рассказывай! —

Он опять плюхнулся на диван и почти готов был меня обнять.

— Да нечего рассказывать. — Я подумал, что иногда его осве-домлённость может быть мне полезна. — Познакомился на выставке с одной девушкой, так ничего серьёзного, просто для разно-образия.

— Ну да, ну да. Слушай, ну ты, конечно… У тебя же Диана ещё

вполне… — Костя зажмурил глаза.

— Эй! Поаккуратней в желаниях! — Я слегка толкнул его

в плечо. — Она моя жена, между прочим! Я тебе это рассказываю, чтобы ты, в случае чего, мне подыграл, а не для того чтобы

ты мою жену сразу же начал в эротических фантазиях представ-лять, понял?!

— Да, друг! Алиби тебе всегда обеспечено, только позвони. —

И он всё-таки меня обнял.

31

Мне стало как-то не по себе. В мою тайну, в мою частичку никому не ведомой жизни только что кто-то влетел, ворвался, и сразу

же стало тесно.

— Ладно, я пойду. Да и серьёзно, что с выставкой по текстилю

случилось-то?

— Да ничего, не будет её в этом году, не успел я площади вы-бить. У нас же «ПродМаш» задержали на несколько дней, и всё расписание сдвинулось.

— Слушай, а может, нам закрыть всё к чёртовой матери?

Меня удивил его вопрос, я внимательно посмотрел на него — он

улыбался.

— Нет, серьёзно. Я же вижу, что ты в последнее время вообще ко

всему этому, — он обвёл рукой мой кабинет, — интерес потерял.

— Кость, да что ты несёшь? Ничего я не потерял… Просто, видишь, как всё складывается…

— Так кто ж складывает?! Ну, ладно. Позже зайду, поговорим.

Может, завтра в зал сходим, давно ведь уже не были?

— Посмотрим…

Он встал, хлопнул меня ещё раз по плечу, подмигнул и вышел.

Закрыть? Да… В последнее время действительно весь этот выставочный бизнес стал меня порядком утомлять. Терял ли я интерес

к своему делу? Нет, скорее, интерес уже давно был потерян, а сейчас

я начинал терять уже сам бизнес… Десять лет мне понадобилось, чтобы понять, что это совсем не то дело, которым я хотел бы заниматься.

Только когда Костя ушёл, я вспомнил, что так и не спросил его

про эту Анжелику-Веронику. Но, видимо, ничего особенного и не

произошло, иначе он сам уже описал бы всё в самых сочных красках. Да и не может между ними ничего завязаться, Костя совсем

не ее уровень.

Магазин за углом, покурить в мужских тапочках, и мой Костян, совладелец крупного выставочного центра, рассекающий воздух

ночного города на глянцевой «ешке». Чтобы он там ни говорил про

первую встречную, но эта девушка явно была не для него, точнее, он не для нее. Он любит драму и высокие запросы стервозных ба-рышень, а тут все слишком просто.

32

Подойдя еще раз к зеркалу, я вспомнил сегодняшнюю нашу ссору, нашу первую ссору! Я поймал себя на мысли, что уже совершенно не обижаюсь на неё. Будто все это было не со мной, и только

опухшая физиономия, смотревшая на меня из отражения в зерка-ле, возвращала к реальности произошедшего.

«Всему этому, я уверен, есть какое-то логическое объяснение.

Вечером поеду и всё выясню!»

В шесть я закончил все дела, предупредил секретаря, что еду на

встречу по поводу выставки в Дрездене, взял рабочую машину, так

как свою сегодня оставил дома и… не поехал — полетел к любимым красным воротам.

У нас было ещё одно неписаное правило: я подъезжал с заднего

входа, мигал пару раз фарами, оставлял машину и шёл к красным

воротам.

Адель открывала мне и бежала быстро в дом, а я потихоньку

проходил и искал её потом по всем комнатам. Правда, её фантазия

дальше спальни, как правило, не заводила.

Я подъехал. На удивление света в окнах не было. Я поморгал.

Тишина. Ещё раз. Тишина. Я вышел из машины, подошёл к окну, постучал. Тишина. Я обошёл дом, стал стучать в ворота. Тишина.

Такого раньше никогда не было. Я стучал, потом начал бить ногами и кулаками.

— Вы что, с ума сошли?! Что вы так стучите? Они уехали, брат

сегодня вернулся и увёз её. Наконец-то, не будет тут публичные до-ма устраивать! — Что-то большое женского пола прокрякало из-за

соседней калитки.

Меня как холодным душем окатило. «Брат. Мы уедем в Прагу.

Брат скоро вернется, и я вас познакомлю».

А этот бугай? Кто он? И все ли с ней хорошо?! Уехала. Уехала…

У меня начали сильно пульсировать виски. Я вернулся к машине и сел за руль. Уехала. Она даже не попрощалась со мной. Уехала.

Этого не может быть, она же должна была сказать. Разве можно

так просто уехать? И куда?

Часть 7

— О господи! Что случилось! Боже мой! — Диана начала бегать

вокруг меня как курица. — Боже мой, на тебя что, напали? Да что

же случилось?

Я уже совсем и забыл, что стало с моим лицом.

— Да ничего страшного!

— Ты что, издеваешься? — Она была в панике. — Да на тебе жи-вого места нет! — Она хватала то мой пиджак, то шарф, не зная, что делать.

— Диан, я сказал, все нормально. Не приставай ко мне сейчас.

Я тебе потом все расскажу.

Я отодвинул ее, молча прошел на балкон, закрыв дверь со своей

стороны, сел на диван, взял пачку сигарет, лежавшую на столике, отец Дианы оставлял всегда, когда приходил в гости, и закурил.

Я не курил восемнадцать лет.

* * *

День. Опять день. Опять повторение вчерашнего. Всё всегда

предсказуемо и известно заранее, но не нам, к сожалению, не нам.

Уже больше недели я каждое утро проходил мимо знакомого парка

в надежде, что встречу её. По вечерам иногда случайно оказывался

возле красных ворот, иногда стучал, иногда заглядывал в окна, но

отвечала мне только старая соседка из дома напротив.

— Да сколько же это может продолжаться?!. — Я смотрел на Диану и не мог понять, о чём она говорит.

— Что «продолжаться»?

— Не передергивай! — Она швырнула в меня каким-то лист-ком. Я ел суп, так что край этого листочка мгновенно стал оранже-вым. Вытащив бумажку и развернув её, я, кажется, мгновенно по-седел. Губы. Красивые, словно выдавленные. Сомнений не было —

это именно тот самый рисунок. Но быть этого не могло никак!

— Диан, вот не поверишь, я тебе клянусь, понятия не имею, откуда он взялся! — Она смотрела на меня опять тем вымаливающим

любого логического объяснения взглядом. — А где ты его нашла?

34

— Какая разница… — Еще слово, и будут слёзы.

Мне пришлось оторваться от супа.

— Малыш, вот сейчас серьёзно. Даже предположить не могу, как он у нас в доме появился.

— Опять начинается? — Она опустилась на стул.

— Что «начинается»? Я тебе серьезно говорю, я понятия не

имею, откуда этот листок тут появился. Смотри, что мы сейчас сде-лаем.

Я схватил рисунок, встал, взял зажигалку и поджег, а когда он

окончательно сгорел, бросил в раковину.

— Всё. Правда, не знаю, откуда он появился. Давай лучше, знаешь что, я доем, и мы с тобой все-таки съездим, посмотрим диваны

в столовую, хорошо?

— Да что ты мне зубы заговариваешь! Ты думаешь, я ничего не

понимаю, что ли? — Её голос стал твёрдым и тихим, а взгляд проникающим.

— Я чувствую, что что-то не так, но не перестаю надеяться, что

ты скоро успокоишься. Правда, ведь?

Она смотрела на меня спокойным, ровным взглядом.

— Диан, — я погладил её по руке, — я тебе клянусь, лучше тебя

нет ни одной женщины на свете.

Если бы она сейчас начала устраивать истерики, сыпать обви-нениями и угрозами — я бы ушёл. Я бы действительно ушёл. Последнее время эта мысль часто пронизывала меня насквозь, но ее

слова, тембр голоса и спокойствие… И вот я уже казнён сам собою

в тысячу раз сильнее, чем любым из ее возможных слов.

— Этот рисунок был в почтовом ящике!

Диана смыла в раковине остатки бумаги и вышла из кухни. Есть

больше уже не хотелось.

Я пошёл за ней в спальню, дверь была закрыта с другой стороны.

— Диан, — я постучал, — слушай, ну давай поговорим. Это

какой-то тупой розыгрыш. — Она не отвечала. — Ну сама подумай.

Это же глупость какая-то.

Она не отвечала. Я сел на пол, опёршись спиной о стену.

35

— Я так тебе благодарен за это понимание, за твои слова. Малыш, у меня есть только ты и Катенок, и никого больше. А твои догадки — да, возможно, что-то и было, но это настолько незначи-тельно для меня. — Я не знал, как ее успокоить. Казалось, что слов

в моём словарном запасе какое-то очень ограниченное количество

и ни одно из них не подходит для этого разговора.

Замок медленно скрипнул. Диана, вся заплаканная, вышла.

— Господи, ну что я делаю не так?

Я встал и попробовал к ней прикоснуться, она отбросила мою

руку.

— В чём я виновата перед тобой?

— Малыш, да что ты такое говоришь, ну перестань. — Я опять

попробовал ее обнять, она увернулась.

Ну как я мог ей объяснить то, чего и сам не знал?

— Знаешь, — она вытерла слёзы, — это так больно! — И, посмотрев мне в глаза, нет даже не в глаза, а куда-то ещё глубже, достав

своим взглядом до самого дна, опять ушла в спальню.

Я знал, что дальнейшее выяснение отношений бесполезно, поэтому спокойно пошёл спать в спальню Катенка.

**

Я зашёл в комнату и тут же забыл о ссоре. Ничего на самом деле

меня не трогало, ничего не проникало вовнутрь!

Или я так уверен, что она никуда от меня не уйдет, или мне на

самом деле пофигу на любой исход событий.

Будто есть фасад, на котором бушуют страсти, горят мосты, взрываются принципы, но за фасадом, внутри, тихо, спокойно

и пофигу.

Катина комната. Стены, на которых люминесцентной краской

написаны какие-то иностранные слова, покрывало на кровати

с голубыми единорогами, а в углу — черные берцы на высокой по-дошве. На тумбочке у кровати лежали: раскрытая книга Кундеры, треснутый айпад и один беспроводной наушник…

36

Да, за два года у Катенка появились своя комната и своё место

в нашей жизни. Если бы у нас были дети, я бы очень хотел, чтобы

они были похожи на нее. Этот ребёнок что-то знал о жизни и смер-ти, знал и понимал больше, чем мы.

Ее мать погибла в автокатастрофе два года назад, отец не вынес

одиночества и перспективы воспитывать дочь, однажды привез ее

к нам на лето, да так больше и не забрал.

Диана долго пыталась связаться с «убитым горем» родственни-ком, но тот не отвечал на ее звонки, а вскоре и вовсе пропал со

всех радаров. Мы долго подбирали слова, чтобы объясниться с Катенком, но она, не дав нам возможности запутаться в нелепых объ-яснениях, сама грамотно все объяснила и распланировала всю на-шу дальнейшую совместную жизнь, что наши с Дианой любые дополнения были бы просто уже не уместны.

И что удивительно, Катя, тогда еще совсем ребёнок, не озлоби-лась на мир и людей, она увидела в этом какое-то свое, понятное

лишь ей объяснение и приняла его со спокойствием. Я никогда не

понимал этой ее философии, и оттого считал ее внутреннюю силу

какой-то непостижимой для меня тайной.

Часть 8

Она была дома и сразу же открыла мне ворота. Всё как раньше.

Вернулась. Что-то во мне тут же успокоилось.

— Зачем ты это сделала? — Я смотрел на Адель и ничего, кроме

Конец ознакомительного фрагмента.