Глава 2
Поездка в Форт Вилладж по пустой трассе превратилась в настоящую гонку. Вчера, прилетев в Ольбию, мы прямо из аэропорта направились в прокат машин, где заранее договорились об аренде трех машин на все время отдыха. Теперь я вела довольно старый Мустанг черного цвета, Мурат вел такой же старый Порше, вместе с ним ехали Данияр и Асем. В голубом Ниссане ехали Санжар с Ануаром и Айгерим. Я восторженно засмеялась, потихоньку набирая скорость. Сабина, сидевшая рядом со мной, мертвой хваткой вцепилась в ручку двери. Я лихо лавировала между машинами на скорости 90 миль в час. Обгоняя Мурата, я заметила его недоверчивый взгляд, и эйфория захватила меня. Я вырвалась вперед, оставляя всех позади.
Я обернулась к Мурату, который, опустив окно, что-то кричал мне. Ветер ревел в открытых окнах, и я абсолютно ничего не услышала. Я резко развернулась вперед и увидела, что дальше дорога делала крутой поворот вправо. Внезапно я забыла, как дышать носом, и начала дышать ртом. Мое тело мгновенно пронзила паника. В следующие секунды я сделала множество каких-то движений, которые я с трудом могла бы описать. Я сбросила газ, начала нажимать тормоз, вырулила вправо, подняла ручник, поняла, что нас заносит, опустила ручник, вырулила влево и дала газу, потому что Сабина истошно орала «ГАЗУ! ГАЗУ!», и мы вошли в поворот боком, чудом не улетев в кювет.
Нас так сильно заносило, что я автоматически начала крутить руль вправо-влево, чтобы выровнять машину. Мы смогли остановиться только метров через сто. Я выпрямилась в сидении и с трудом смогла расслабить сведенные пальцы и отпустить руль.
В зеркальце заднего вида я видела, как остальные приближаются к опасному повороту и огибают его на низкой скорости. Рядом со мной, глотая слезы, сидела притихшая Сабина. Она выбежала из машины, как только рядом с нами затормозил Мурат. Это было очень быстро — только что он был за рулем, а через пару мгновений надвигается на меня с жутким видом. Я с трудом подавила желание спрятаться между сиденьями и неохотно вылезла из машины.
— Ты. Просто. Дура! — яростно выплюнул он. Злость сотрясала его, он не мог найти способа выплеснуть ее наружу. И тут он пнул какие-то камни под ногами, и галька с песком фонтаном брызнули в мою сторону. Я инстинктивно отвернулась, прикрываясь рукой, но несколько мелких камешков попали в мои ноги. Было не так больно, как обидно. Остальные тоже успели вылезти из своих машин и смотрели на меня с лицами, на которых легко читался пережитый страх.
Я перевела взгляд на Мурата. Он тяжело дышал, руки сжались в кулаки. Я почувствовала себя виноватой.
— Мурат, — пробормотала я, сжимая плечи, — Слушай, прости… Я слишком поздно увидела поворот. Не надо было мне гнать.
Он все еще был зол.
— Черт-те что, Эльназ! О чем ты вообще думала? Я понимаю, здесь можно гонять на трассе, но у тебя все равно недостаточно опыта. Что на тебя нашло?
Мне буквально хотелось провалиться сквозь землю. Я чувствовала, как у меня горят щеки, и с трудом подавила желание прижать ладони к лицу.
— Ладно, Мура, остынь, — Данияр подошел к нему сбоку и положил руку ему на плечо.
— Поехали, ребята, — сказала Асем, усаживаясь обратно. Остальные последовали ее примеру. Вдруг в машине я увидела Санжара. Глаза злые, сощуренные, не отрываются от меня. Кажется, он зол так же, как и Мурат.
— Ладно, — выдавил из себя Мурат, — поехали.
— Я к ней больше не сяду! — Голос Сабины дрожал, она старалась не глядеть на меня. Мурат отвернулся от меня и молча указал Санжару выйти. На его место сел Ануар, а Сабина села рядом с Айгерим.
Я села за руль. Веселье от поездки совсем прошло, я все еще не могла отойти от пережитого. Сложив руки на руле, я опустила на них голову, пытаясь прийти в себя. Дверца открылась, кто-то сел рядом. Санжар.
Я хотела бросить ему издевательское «пристегнись», но поняла, что никаких сил не осталось. Я нахмурилась, глядя на свои руки на руле. Я чувствовала слабость, стыд, и была слишком расстроенной, чтобы обращать внимание на что-то другое. Но тут в поле моего зрения попали ноги Санжара, и я удивилась, какими мускулистыми они были. Под тканью штанов прослеживались продольные мышцы, и в моем уме всплыло название — квадрицепс. Мои ноги, торчащие из-под шорт, по сравнению с его были тонкими как спички. Не знаю почему, но это поразило меня до глубины души. Интересно, сколько он весит?
— Долго мы будем стоять? — послышался рядом голос, и я вздрогнула всем телом.
Подняв голову, я растерянно посмотрела в его сторону. Он уже смотрел в окно, поставив локоть на раму и прижимая фалангу пальца к губам. Заметив мой взгляд, он повернулся и смущенно заморгал. Наконец, умная мысль пришла мне в голову:
— Может, ты поведешь?
Он бросил на меня презрительный взгляд и молча вышел из машины. Я тоже с трудом вывалилась наружу — тело едва меня слушалось.
Солнца уже не было видно, далекий горизонт горел желто-оранжевым. Все уже уехали, мы остались одни, и пустая трасса показалась мне ужасно тоскливой. Я хотела обогнуть его фигуру с трепавшейся на ветру футболкой, но неожиданно он схватил меня за руку и развернул к себе.
— Отпусти, — воскликнула я.
— Замолчи, идиотка. Тебя надо лупить за такие выходки.
— Иди к черту, — я вырывалась, но он держал меня так сильно, что я чувствовала каждый его палец.
— Ты не думала, что кто-то будет лихачить так же, как ты? — он словно взбесился, — Что кто-то пострадает от твоих выкрутасов?
— Убери от меня свои руки, — процедила я сквозь зубы.
Мы молча сверлили друг друга взглядами, желваки заходили на его худых щеках.
— Никогда, — выговорил он мне прямо в лицо, — никогда не лихачь на дороге.
Меня возмутил его самонадеянный тон. Я хотела ответить, что это не его дело, но я была не в том положении.
— Это все? — спросила я.
Он выпустил мою руку, и я отшатнулась назад. Сев на пассажирское кресло, я ждала целую минуту, когда он сядет рядом.
Упорно глядя в окно, я сохраняла молчание. Руку саднило в том месте, где ее сжал Санжар, и, пытаясь незаметно рассмотреть это место, я увидела пять маленьких синяков на том месте, где были его пальцы.
— Извини, — услышала я его голос.
Повернув к нему голову, я автоматически начала рассматривать его профиль. Честное слово, меня начинала бесить идеальная пропорциональность его лица.
— Ничего страшного, — ответила я, отворачиваясь.
За окном проносились мирные поля, но я ничего не видела перед собой. Настроение окончательно испортилось. Это просто удивительно, с какой регулярностью со мной происходят вещи, которые заставляют меня желать спрятаться от всех и никогда никого не видеть. Во мне должна быть какая-то особенная часть, притягивающая неприятности, может, если я избавлюсь от нее, я перестану чувствовать себя постоянно такой неудачницей.
— Мой дед погиб в аварии, — вдруг услышала я рядом, — идиотка, которой отец купил права, перепутала левый и правый поворотник, и они врезались прямо посреди перекрестка. Оба погибли.
— Ну, тогда она искупила свою вину, — заметила я и спохватилась, — я сожалею. О твоем дедушке.
— Я знал ее. Весь город ее знал, родители-богачи, они все ей дали.
Кажется, я начинала понимать, куда он клонит.
— Мои родители не такие уж богатые, — я не заметила, как начала оправдываться.
— Серьезно? И смогли тебе оплатить поездку на Сардинию?
— Нет! Я… это не так просто, ясно? Я никогда ничего не прошу у мамы с папой, и машины у меня нет, и я сама выучилась на права и получила, как все нормальные люди.
— Да что ты? А Мура уже успел пожалеть, что его мама помогла тебе со сдачей экзамена.
Я словно удар под дых получила. Я даже не знала об этом, потому что на экзамен я ездила с папой и понятия не имела, что он о чем-то с кем-то договаривался.
— Что, тебе неприятно слышать правду о себе?
Я постаралась собраться с мыслями и духом.
— Мне жаль, что мой случай напомнил тебе о смерти деда. Твое право — думать обо мне так, как ты думаешь, я ничего с этим поделать не могу. Теперь, когда мы с этим определились, не мог бы ты со мной не разговаривать, чтобы не оскорблять еще больше. Я буду очень признательна.
Я смотрела строго вперед и краем глаза заметила его удивленный взгляд. Ох, лишь бы он ничего не ответил. Я чувствовала, что могу взорваться в любую секунду.
— То есть тебе больше нечего добавить? «Думай, как хочешь» и есть весь твой ответ? Хотя чего я ожидал от такой избалованной девчонки.
Этот парень просто удивительный. Всего несколько слов, и я его уже ненавижу.
— О, ладно, не кипятись так. И не смотри так на меня, у меня иммунитет к таким взглядам.
— Извини, — не выдержала я, — но ты всегда разговариваешь, как идиот, или только рядом со мной?
Он разразился хохотом. Ладно, признаюсь, смех у него очень заразительный, так что я не смогла удержаться от ответной улыбки.
— А ты вовсе не похожа на сердцеедку, как мне рассказывали.
Я в замешательстве посмотрела на него, не в силах понять, что он имеет в виду. Его слова не имели никакого смысла для меня.
Когда мы заезжали в город, Санжар созвонился с Муратом, чтобы тот сориентировал нас. Я не могла не наблюдать за ним, пока он разговаривал по сотовому, держа его одной рукой, и управляя машиной другой.
— Все рассмотрела? — он притормозил, пропуская красную тойоту с соседней полосы.
— О чем ты? — я деланно пожала плечами, бросая невинный взгляд.
Он нагнулся вперед, чтобы прочитать вывеску на здании, к которому мы подъезжали, потом посмотрел на меня и лениво усмехнулся. Он выглядел так соблазнительно, что мне пришлось несколько раз поморгать.
— Можешь смотреть сколько хочешь, я не возражаю. Но, надеюсь, ты не выбрала меня своей следующей жертвой.
Я покачала головой, я никак не могла понять, к чему он клонит.
— В каком смысле? — я недоверчиво улыбнулась, — Что ты имеешь в виду?
Мы уже въехали в темный паркинг, и я с трудом различала выражение его лица. Припарковав машину, он заглушил мотор и повернул ключ в зажигании.
— Приехали, — сказал он как ни в чем не бывало, дергая рычаг ручника. Я поспешно отстегнулась и выскочила из машины. Меня охватило ощущение, что сейчас я услышу что-то очень неприятное.
— Объясни, что ты хотел сказать, — спросила я, пока мы шли к лифтам.
— У тебя удачно получается невинный вид, — он усмехнулся.
Ужасно. Ужасно так расстраиваться из-за таких нелепых, глупых намеков, которые не должны касаться моего чувства достоинства. Но мне почти хотелось плакать от его голоса, полного презрения.
— Стой, подожди, — я схватила его за руку, заставляя остановиться, — объяснись, пожалуйста.
— Господи, прекрати делать такие невинные глаза, — кажется, он разозлился, — мне уже успели рассказать, какая ты на самом деле. Может, ты думаешь, что я тебе понравился. Но, поверь мне, быть горячей в постели совсем недостаточно.
Это была такая нелепая чушь, что я удивленно засмеялась.
— Кто тебе такое сказал?
Он не ответил, только смерил меня еще одним презрительным взглядом, и ушел в сторону лифта. Я быстро его нагнала.
— Санжар, — требовательно позвала я его.
Он неохотно остановился и повернулся ко мне с недовольным лицом. Я отчаянно пыталась найти достойные слова.
— Ну? — он насмешливо вздернул бровь, видя, что я молчу. В этот момент мне так сильно хотелось стереть с его красивого лица эту самодовольную улыбку, что моя рука почти автоматически взлетела вверх. Но он успел ее перехватить до того, как я смогла дать ему пощечину. Теперь он не улыбался, о нет, он был зол.
— Какого черта ты себе позволяешь, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Я дрожала от возмущения и злости и была не в силах вымолвить ни слова. Кровь отхлынула от моего лица, я не могла пошевелить онемевшими губами. Господи, почему я такая маленькая, что не могу даже ударить его!
— Ты!.. ты!.. — только когда с моей щеки слетела слеза, я поняла, что плачу. Перехватив его запястье другой рукой, я попыталась выдернуть руку из его захвата, — отпусти меня! Да отцепись ты!
Высвободившись, я отшатнулась назад, вперив в него пылающий взгляд. Он тоже тяжело дышал, побелевшие губы были плотно сжаты.
— Послушай меня, Санжар, — я практически шипела ему в лицо, — мне наплевать, кто и что тебе про меня сказал. Но только посмей, — я покачала головой, — только посмей еще хоть раз со мной заговорить.
Я сомкнула губы. Мне хотелось сказать, что в таком случае я вызову полицию или расскажу все папе, или проткну его ножом. Но все это было просто нелепо, поэтому я просто замолчала, дожидаясь, когда откроется лифт.
Вытерев со щек злые слезы, я вошла в открытую кабину, решив почему-то, что он останется снаружи. Но у него хватило наглости пойти вслед за мной, не проронив при этом ни слова. Я даже не знала, на какой этаж нам надо ехать, и тут Санжар стукнул кулаком по нужной кнопке и прислонился спиной к стене, сложив на груди руки. Я подумала про себя, что совсем не обязательно размахивать кулаками, и что бедная кнопка ни в чем не виновата.
Через минуту, полную звенящего молчания, кабина дернулась и остановилась, дверцы разъехались в стороны.
— Вот вы где, мы вас потеряли, — Мурат показался у входа к раздевалкам. Санжар молча протиснулся мимо него.
Мурат подошел ко мне и легко повернул мое лицо, положив пальцы на подбородок. Я автоматически уставилась на него, понятия не имея, что он хочет мне сказать.
— Надеюсь, ты не обижаешься, что я накричал на тебя на дороге?
Я несколько раз моргнула, я уже успела забыть об инциденте с машиной. Естественно, он тут же решил, что случившееся послужит отличным поводом поставить его в положение виноватого передо мной. Я попросила его не вспоминать больше об этом, а он ответил: «Я просто хочу, чтоб ты знала, я накричал, потому что слишком испугался за тебя. Не знаю, как бы я пережил, если бы с тобой что-то случилось…» — и поцеловал меня в лоб.
Все мое существо восстало против этого. Я, в который раз за сегодняшний день, высвободилась из объятий, и, неловко улыбнувшись, ретировалась в раздевалку. Мое душевное равновесие было под угрозой, никоим образом я не могла представить, что окажусь в центре чьих-то действий или мыслей.
Все уже переоделись, и я поспешила к стойке проката, стараясь не думать о коньках, льде и катке в целом. Я все еще надеялась, что у них не окажется моего размера. Но, конечно, тридцать седьмой, самый ходовой, имелся в избытке. Я села на лавку и натянула коньки на ноги. Ради эксперимента попыталась встать на ноги, но тут же плюхнулась обратно.
Не знала, какое это мучение — завязывать шнурки! Я пыхтела уже минут пять, когда заметила, что кто-то стоит рядом и наблюдает за моими усилиями. Санжар. Я выпрямилась на сиденье, кинув на него холодный взгляд.
— Что? У тебя подоспела очередная порция оскорблений?
Он молчал, и я перестала обращать на него внимание, вернувшись к своим шнуркам.
— Эля, — услышала я над своей головой.
Он больше ничего не сказал, и когда я подняла голову, мы встретились с ним взглядом. Он качнул головой с виноватым видом. Наконец, он сделал глубокий вдох, и я услышала это:
— Прости меня, — он снова покачал головой, — я не знаю… как так вышло, но я вовсе не намеревался…
Он снова замолчал, и мы целую минуту молча смотрели друг на друга, пока я пыталась придумать, что на это ответить. Мне тоже пришлось сделать тяжелый вдох.
— Ничего. Все нормально. Я б-б-больше не хочу говорить об этом. А теперь можно я закончу со своими коньками. — у меня не хватило сил добавить «пожалуйста».
Он также молча смотрел на меня пытливым взглядом, но я не собиралась заботиться о том, удовлетворяет ли мой ответ его внезапно проснувшееся чувство вины.
Практически все уже покинули раздевалку, а я все еще возилась со шнурками. Мне надо было попросить кого-то помочь, кто знаком с этой шнуровкой, но я слишком долго витала мыслями в другом месте. Наконец, кое-как справившись со шнурками, я неловко выпрямилась, и мне пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.
— Эй, ты как?
Радом со мной очутилась Асем, которая поддержала меня за локти, пока я пыталась встать на ноги. Она сама держалась довольно уверенно, балансируя на тонких ребрах коньков, и я попыталась разглядеть ее ноги, отчего снова упала на скамейку.
— Нет, так дело не пойдет, — Асем схватила стул и села передо мной, — давай сюда свою ногу.
— Что?
— Если плохо зашнуруешь, есть угроза сломать ноги, — произнесла она, распутывая мою слабую шнуровку.
Я глазам своим не верила. Чистюля Асем, которая если отдаст тебе свою пилочку, то больше никогда не возьмет ее обратно в руки, и которая комментирует все мои движения, словно я выступаю на сцене, сама завязывает мне шнурки. Диана ни за что мне не поверит.
— Что ты так смотришь на меня, — усмехнулась она, — я пять лет занималась фигурным катанием. Самая лучшая шнуровка — это когда шнурует кто-то другой.
— Спасибо тебе большое, — теперь я чувствовала такую благодарность, что у меня увлажнились глаза.
Вот вечно так со мной, стоит кому-то проявить заботу, как я готова расцеловать человека.
— Не обращай внимания на Санжара, — вдруг сказала она, — мальчики всегда ведут себя, как придурки, рядом с теми, кто им нравится.
У меня замерло сердце. Закончив с моей второй ногой, Асем встала со стула и вернула его на место.
— Ты думаешь, я ему нравлюсь? — в моем голосе явственно слышалось недоверие.
Асем помогла мне встать на ноги — стоять на коньках теперь практически не составляло труда.
— Ну, учитывая, что он постоянно на тебя смотрит, пока ты не видишь, то, думаю, ты действительно чем-то его заинтересовала.
Я задумчиво кусала кончик большого пальца, пытаясь ухватить какую-то мысль, которая постоянно ускользала.
— Я очень надеюсь… — начала я, но Асем меня перебила:
— Пошли, они все, наверное, уже на катке. Не хочу пропустить момент, когда Данияр увидит Айгеру на коньках — она обалденно катается.
