Ячейка

София Рубина (2020)

Нидерланды, ближайшее будущее. Новая волна научных открытий вот-вот перевернет мир. Компания «Аэтернум Энерджетикс» проводит сверхсекретные испытания машины времени, планируя запустить туристические маршруты в прошлое и тем самым навсегда изменить представление о путешествиях. Талантливая ученая Хелин Руммер получает приглашение на должность испытателя первой «Ячейки» — обособленного отрезка времени, специально подготовленного для безопасного посещения туристами. В ходе испытаний Хелин совершает историческое открытие, а в компании начинают происходить диверсии и организовывается слежка за сотрудниками. Детективный научно-фантастический роман о путешествиях во времени.

София Рубина — Ячейка

Глава 1

Хелин посмотрела на телефон, обвивающийся браслетом вокруг запястья, и ускорила шаг. Минуты бежали; несколькими этажами ниже, в подвале, за многократной системой охраны, шли последние приготовления к запуску «Хроноса».

На втором этаже царило обманчивое спокойствие, а осеннее солнце ласково дотягивалось сквозь высокие окна холла. Хелин нажала кнопку лифта и кивнула в ответ на приветствие Лейтзена, удобно развалившегося в зоне отдыха и что-то быстро печатавшего на своем лэптопе. Оставался час до старта. Полчаса до того, как она должна быть на месте.

В подвал к «Хроносу», равно как к врачам, костюмерной и раздевалкам, вел отдельный лифт из фойе. В эти несколько недель проходили последние тесты, и сторонних посетителей не ожидалось, поэтому кафе и сувенирные зияли пустотой, в отделе продаж туров сквозь стекло тоже никого не наблюдалось. Звуки шагов разносились гулкой барабанной дробью.

Предприятие «Аэтернум Трэвел» являлось секретным экспериментом и подразделением энергетического гиганта «Аэтернум Энерджетикс». Семь этажей, пять надземных и два подземных, и пока что чуть более ста человек штатного персонала. Все должно было измениться в самом скором времени, и зависело это, среди прочего, от результатов сегодняшнего перемещения.

Охранник изучил ее удостоверение и пропустил в кабину лифта. Тот мягко цокнул дверьми и начал снижение. Глядя на хромированную поверхность, Хелин попыталась смягчить выражение лица и дышать размеренно. Финальный прыжок. После бесчисленных дней и ночей приготовлений. В груди щекотало.

На первом подземном этаже взгляд притягивала костюмерная с нарядами различных эпох и стран. Стены едва проглядывались сквозь вырезки из журналов, копии страниц книг по историческому костюму и репродукций картин. На фоне этого секция ателье с трудолюбивым роем девушек-швей совершенно терялась. Рядом также незаметными простаивали кабинеты врача и психолога.

В конце коридора вроде бы хлопнула дверь в мужскую раздевалку. Это мог быть ее напарник Годарт, так что стоило поспешить.

Царством меха и парчи заправляла мефрау Вандербек, улыбчивая брюнетка. Она постоянно поправляла большие очки, затем сокрушалась, снимала их и полировала тряпочкой.

— Кто к нам пожаловал! Важный день, да? — жизнерадостно приветствовала швея. — Платье уже висит в примерочной. Я сейчас пришлю ассистентку.

Хелин прошла мимо, когда мефрау Вандербек окинула взглядом ее фигуру.

— Дорогая, ты похудела? Да, похудела, — приглядевшись, резюмировала Вандербек. — Попрошу Анну забинтовать талию пообъемнее. Что мы будем делать, если тебя заподозрят в колдовстве?

И она исчезла среди вешалок с расшитыми камзолами.

У Хелин в сумке завалялся забытый в суматохе сэндвич. Дожидаясь помощницу, она механически начала жевать, поглощенная мыслями о своих планах. Переодеться. Спуститься вниз. Пройти еще один досмотр охраны. Справка от врача у нее на руках, так что просто предъявить бумаги. Прослушать инструктаж. Подписать протоколы. Пройти в зону отправления…

Рука сама потянулась к висящему на шее медальону.

Алард, начальник отдела, с барского плеча пообещал, что сегодня в честь итогового испытания они с Годартом могут задержаться в «Ячейке» на два часа дольше и принять участие в народных весельях, переброситься парой слов с Гарсом о том, как ему живется в Средневековье, или просто провести время на свое усмотрение.

В отличие от остальных ученых, Гарс находился в прошлом постоянно.

В «Ячейке» любой выбранный участок прошлого закольцовывался, как в фильме «День сурка». Нельзя ничего изменить и вынести. Нельзя навредить окружающей среде и людям. Когда день заканчивался, все начиналось по новой.

Гигантский механизм «Хроноса», находящийся еще на этаж ниже, использовал мощность аэтернума, источника энергии, правами на который монопольно обладала «Аэтернум Энерджетикс». Организация могла формировать «Ячейки» и могла, создавая разрывы, переносить туда людей. Целые группы людей, способные проникнуть в прошлое, увидеть его изнутри и вернуться обратно.

Но Гарс, занимая должность секретного консула, находился вне «Ячейки».

Перемещения во времени могли происходить в разные века и в разные страны. В каждом таком месте, в каждой точке координат путешественники должны рассчитывать на помощь и поддержку в экстренных ситуациях, на человека, который встретит и будет их проводником, поможет заручиться действующими деньгами, найдет язык с местными — да даже проведет в потайную туалетную комнату, чтобы не справлять нужду на улице, у всех на виду!

Компания провела строжайший отбор кандидатов для отправки в реальное прошлое вне «Ячейки». Поиски проходили среди молодых историков, неженатых. Отталкивались от полученного образования, биографии, психологических тестирований и собеседований. Главный вопрос был — готов ли участник не просто поменять место жительства, а отказаться ради науки от комфорта, от всех, кого он знает, и отправиться в опасное грязное прошлое — отправиться навсегда?

В «Аэтернум Трэвел» искали человека, способного основать свою династию — семью, к помощи которой из поколения в поколение могли тайно прибегать искатели приключений. Первым таким человеком стал Гарс. Он прошел все отборочные этапы. В исторических хрониках даже обнаружилось его имя. Была проведена подготовка. Составлена биография. Сотрудники организации выкладывались днями и ночами, сроки отправки приближались. В воздухе витало волнение.

Промозглым мартовским утром в 10:30 по местному времени состоялась первая телепортация. С Гарсом отправлялись еще четверо ученых из особого Отдела безопасности, помочь с транспортировкой и обустройством — а затем вернуться в настоящее. Чтобы естественные отличия в языке и манерах первопроходца не бросались в глаза, компания выдала его за англичанина, только что перебравшегося в Гаагу. А двух слуг, проживающих с ним, и в самом деле в XV веке перевезли из Британии. Прислуга знала только родной язык. Таким образом руководство страховалось от утечки информации и распространения слухов в Средневековье.

В Гааге середины XXI века все тоже держалось в секрете. Журналисты на запуске не присутствовали. Все мероприятия имели статус особых экспериментов, и организация рьяно отслеживала потенциальный производственный шпионаж.

В «Аэтернум Трэвел» все организовали быстро и слаженно, но в реальности XV века прошли целые годы, прежде чем Гарс смог осесть, наладить ремесло нотариуса и стать настоящим бюргером под конец правления бургундского герцога Жана Бесстрашного. После того как там поработала команда безопасности, новый дом Гарса отреставрировали и дополнили устройствами, устанавливающими связь с «Хроносом». Консул мог принимать сообщения из отдела дешифровки и сам отправлять запросы, встречать телепортирующихся из будущего гостей и предоставлять им убежище в экстренных случаях.

Хелин и Годарт были учеными, занимавшимися разработкой первой «Ячейки» для обычных путешественников. Компания собиралась сообщить о своем открытии на весь мир именно после сегодняшнего последнего тестирования.

Глава 2

Большая часть механизма «Хроноса» скрывалась от глаз наблюдателя — и за стеной занимала еще не одно помещение. По правую сторону на возвышении находилась аппаратная, этакий капитанский мостик. А прямо перед путешественником располагалась святая святых — площадка для перемещений. Она представляла собой стеклянную комнату-коробку с двойными стенами. Размеченное поле вело к подобию арки. Сейчас за ней просматривалась лишь дальняя стена, но Хелин каждый раз воскрешала в памяти день, когда на ее фоне впервые увидела легкие волны ряби, дребезжа рассекавшие пространство.

В аппаратной («на балконе», как шутя называли сотрудники) уже находились ребята-техники. Здесь же сидела Андриса, жизнерадостная, вся кругленькая блондинка в простой белой футболке и простых синих джинсах, — начальница группы, в которую входили Хелин и Годарт, ответственная за проект данной «Ячейки». Алард, управляющий «Аэтернум Трэвел», возвышался на мостике и дотошно уточнял что-то у инженера.

Алард держался в стороне от остальных сотрудников, отмалчивался за массивными очками и без конца запускал пальцы в густую светлую челку во весь лоб. Закрытый, въедливый — казалось, что жизни за пределами работы для него не существовало. Основной его бедой в глазах других сотрудников являлась склонность из каждой ничтожной мухи раздувать огромного обиженного на весь мир слона.

— Хелин, привет, давай сюда! — широко улыбаясь, замахала Андриса. Она попыталась даже встать, но тут же, придерживая руками выросший за последние месяцы животик, осела. Руководительница была беременна. — Не стой в дверях, подходи!

Шурша юбкой, Хелин поднялась по ступенькам в аппаратную.

— Ну и красота! — восхитилась начальница. — Мефрау Вандербек продолжает оттачивать мастерство.

— Думаю, Годарт менее доволен бургундской модой, — заметила с улыбкой Хелин, поглядывая на стоящего неподалеку напарника в короткой цветастой куртке и обтягивающих штанах-чулках. На ногах у него красовались туфли с длиннющими носами, кончики которых крепились цепочкой к лодыжкам. На голову поверх соломенных волос нахлобучили длинный парик и нацепили экзотического вида шляпу.

— Он каждый раз надеется, что мы привыкнем и не будем обращать на него внимание.

— Ну-ну. Такое не забывается.

— Думаю, — ехидно прибавила Андриса, — большая часть офиса закажет себе на Хэллоуин костюмы у мефрау Вандербек, наряды бургундцев-зомби и бургундцев-вампиров. Но, надо признать, Годарт достойно делает вид, что это самая комфортная одежда в его жизни.

Хелин вздохнула. Она не вникала в тонкости костюма коллеги, но вот ее одежда, с точки зрения устройства, вызывала у нее немало нареканий. Мефрау Вандербек создавала свои творения безо всяких скидок на удобство. Самостоятельно облачиться или снять платье не представлялось возможным. Бургундские дамы могли использовать булавки, чтобы прикрепить съемные рукава. В иных случаях швы вдоль тела соединялись портным прямо на человеке. А Мефрау Вандербек по просьбе руководства добавила еще и скрытую внутри защиту. Если Хелин хотела снять платье, часть одеяния пришлось бы распарывать.

Костюм количеством слоев напоминал капусту. Сначала шли чулки и нижняя рубашка шамиза. Нижнее платье. Завершал все упелянд, туго подпоясанный наряд алого цвета с просторно свисающими до земли рукавами. Плечи украшал двойной воротник, ниже ткань струилась под ремень и от него бежала многочисленными складками. На голове Хелин, как у Годарта, возвышалась диковинная конструкция, а на некоторые участки наложили грим. К такой роскоши нужно было… привыкнуть. Научиться не спотыкаться, не путаться в юбках и двигаться непринужденно. А еще дышать.

В общем, на Хэллоуин она предпочла бы нечто другое.

Алард между тем выстроил сотрудников в ряд, достал проверочный список и принялся зачитывать по нему пункты:

— Руммер, прививки против болезней сделаны? — Ее фамилия прозвучала в вариации шефа как сухой военный клич. Хелин кивнула.

— Заключения врачей на руках имеются? — продолжил Алард, не отрываясь от листа. Хелин снова кивнула.

— Аллергия на лошадей отсутствует? На гусиный пух?

— Алард, ну они же не в первый раз телепортируются, — не выдержала Андриса, поглядывая на свой браслет с часами. — Едва ли с прошлой недели резко возникла аллергия, которой не наблюдалось за предыдущие девятнадцать перемещений.

В аппаратной воцарилась тишина. Управляющий прервался и медленно, на пятках, повернулся к ней с испепеляющим взглядом.

Хелин сглотнула. Зря Андриса решила прервать его.

— На нас возложена огромная ответственность по внедрению механизма, не имеющего аналогов в мире, — вкрадчиво, с нажимом отмеряя каждое слово, процедил Алард. — До сих пор я думал, что каждый в этой комнате осознает масштабы и сопутствующие риски. Все должно быть по правилам: проверено, отработано, налажено и без сбоев. — Он сделал шаг по направлению к Андрисе, неуютно заерзавшей на стуле. — Мы должны соблюдать все требования. А от тебя, как от руководителя данной операции, — последнее он заметно выделил голосом, — я жду этого в первую очередь. При мне все будет идти по плану, от A до Я. Мне нужна полная отдача. Если в моем списке значится аллергия, то я буду опрашивать подчиненных на предмет аллергии. Только полноценно проведенная работа может считаться хорошо выполненной — но ты, вижу, с этим не согласна?

Андриса начала медленно покрываться пунцовыми пятнами.

— В этом зале есть несогласные с моими словами? — повторил Алард, разворачиваясь по кругу и впиваясь глазами в лицо каждого сотрудника.

— Все в порядке, — поспешила разрядить обстановку Хелин, когда пауза излишне затянулась. — Произошло небольшое недопонимание. — Она бросила умоляющий взгляд на начальницу, которая явно сдерживала на языке ответ. — Пойдемте дальше, время поджимает. Аллергии на лошадей у меня нет.

— У меня тоже, — с непроницаемым лицом подтвердил Годарт. — Вся предварительная подготовка у врачей пройдена успешно. Перейдем к проверке связи?

В их уши были вставлены микронаушники. У каждого на пальце по кольцу с вмонтированным в него микрофоном. Сигнал шел не постоянно, связь настраивалась при зажатии маленькой кнопки на тыльной стороне кольца. Во время нахождения в прошлом радиоволны поддерживались с помощью аппарата, установленного у Гарса дома, хотя радиус действия его не широк — команда разработчиков трудилась над этой проблемой. Иногда наушники барахлили и ударяли противным визгом по ушам, заставляя подпрыгивать и срочно искать место, где сбой прекращался.

— Так, все быстро к нам, проверим сейчас ваши кулончики. — Фалько, главный техник, говорил слегка развязно и почему-то называл себя во множественном числе. Но дело знал.

Из шкафчика достали медальон Годарта, вскрыли, установили начинку и подвергли итог критическому осмотру. Поигрывая ключами в карманах, техник подошел к экрану, чтобы сверить с программистом отображение объекта в системе координат. Затем процедуру повторили с медальоном Хелин.

— Отлично, подключили обоих. — Фалько постучал пальцем по горизонтальному монитору. — Заряд на обратный путь мы вам обеспечили, отправляйтесь хоть в другую галактику.

Вся группа спустилась вниз, ко входу в зону отправления. Тут и там раздавались перекрикивания: «Вальфактор!», «Ротор!», «Альтернатор!». Хелин посмотрела на Годарта. Он выглядел безмятежным. Алард хмурился, Андриса была насуплена.

Никто из коллег не знал, что она задумала.

После того как девушка услышала разговор незнакомцев из XV века, она подняла десятки источников и не нашла ни одного опровержения своей догадки. «Ячейка» копировала произошедшее, а значит, люди, попадавшие на этот участок, находились каждый день в одном и том же месте. Сегодня после завершения проверки экскурсионного маршрута у нее останется свободное время. И она точно знала, как будет его использовать.

— Две минуты до запуска! — крикнули откуда-то сверху.

— Итак, сегодня важный день, — подвел итог Алард, строго обводя всех глазами. Он бросил взгляд на Хелин и отвернулся как можно дальше, запустил левую руку в челку и начал разравнивать ее пальцами. — Здесь и сейчас стартует последнее тестовое перемещение в «Ячейку». Прошу вас быть бдительными, проверить весь маршрут по порядку. Вы окажетесь в 1419 году, на городском празднике, посвященном приезду в город герцога Иоганна Третьего, владельца местных земель. Помните — полная самоотдача. Я уже не раз говорил, вас выбрали для первых испытаний как лучших сотрудников, с самыми высокими рабочими показателями и результатами. Сегодня в виде поощрения у вас также будет свободное время. В общей сложности вы проведете в «Ячейке» пять часов. Однако, что бы ни происходило, вы не должны забывать о законах и правилах пятнадцатого века, которые отличаются от наших. Держитесь друг друга. Если разделились — выходите на связь с помощью гарнитуры или, в экстренных ситуациях, немедленно возвращайтесь обратно. Смещение в 1419-й — в 10:30 утра по местному времени, возвращение — в 15:30. Всем понятно?

— Понятно, — хором ответили сотрудники.

— Тогда приступим.

Сердце Хелин било в набат. Они с Годартом ступили на площадку для перемещений, в подобие аквариума, и дверь захлопнулась. Теперь прозрачная перегородка отрезала их от остального мира. За стеклом остались Андриса со своим животиком, сосредоточенный Алард, инженеры, компьютерщики и техники. С капитанского мостика, сливаясь, помигивали лампочки приборов управления. Сверху бил слепящий поток света.

Раздался щелчок, и голос Андрисы заполнил помещение:

— Всем занять рабочие места. Десять секунд до старта.

Хелин и Годарт встали на разметку. В пяти шагах от них возвышалась видимая часть «Хроноса» — массивная арка с хромированным проемом.

— Баво, установить координаты!

Техник за аппаратурой кивнул и склонился над экраном.

— Начинаем запуск!

Хелин прикрыла глаза и машинально поскребла поверхность медальона на шее.

За стеной усилился гул.

Воздух в промежутке между опорами арки стал колебаться. Он походил на колышущийся дым над костром.

«Получится ли осуществить задумку?»

Гарнитура в ушах застенала фальцетом, и девушка уловила, как Годарт поморщился.

Шум нарастал.

Воздух начал двигаться от центра арки к краям.

— Соединение с «Ячейкой» установлено!

«Я действительно хочу этого? Безумие!»

Глаза щипало. Дышать стало труднее.

— Окно стабилизировано!

«Это безумие…»

— Начинайте смещение через три, два, один…

«Это безумие…»

«…и это начнется сейчас».

— Пуск!

Пальцы дрожали, дыхание участилось, пульс подскочил. Годарт сбоку начал движение к арке, Хелин тоже шагнула вперед. За общей какофонией весь мир отступил куда-то далеко. Еще шаг, второй и…

Пространство как по пикселям сместилось и плавно поменялось. Шум сменился тишиной. Они были в «Ячейке».

Глава 3

Конечно, вслепую прыгать в какой-нибудь переулок, надеясь не столкнуться с людьми или не впечататься в ведро с требухой, выставленное на задворки, было бы бездумным ребячеством. «Аэтернум Трэвел» не позволяли себе такого дилетантства. Кто-то предлагал осуществлять телепортацию за городом — и в ответ находилось немало доводов о лесных нападениях разбойников и трате времени на то, чтобы, собственно, добраться до интересующего места действия. К тому же тогда бы пришлось озаботиться, где достать лошадей и как попасть внутрь, ведь вход в день торжественного въезда правителя особо охранялся.

Напрашивался очевидный вариант — совершать перемещения непосредственно в дом Гарса. В этот оплот всех путешественников во времени, надежный и усовершенствованный. Конечно, в доме случалось бывать и сторонним людям. Сейчас, во время празднества, мест на постоялых дворах не хватало, и многие странники искали ночлег у жителей. У Гарса приютились двое художников, одни из тех, кого вызвали в Гаагу для украшения замка и улиц к сегодняшнему событию, а также аббатиса с капелланшей и священником, держащие курс на северо-восток, в аббатство Леувенхорст.

Все эти гости, даже будучи случайными людьми, не представляли существенной преграды. Прибытие происходило в жилую комнату консула, по совместительству его спальню. Здесь был стол с утолщенными ножками, несколько жестких стульев с подушками и кровать в дальнем углу за занавеской. Дополняли картину камин, железный рукомойник, дрессуар и особый шкаф с несколькими замками. Механизм внутри на время телепортации держал непрерывное соединение с «Хроносом».

За окном не переставая заливались трелью колокола. Ровно десять тридцать по местному времени.

Каждый раз после перемещения Хелин не могла отделаться от чувства, будто ее резко выдергивали из сна — не важно, путешествовала она в прошлое или возвращалась в настоящее. Окружающее казалось эфемерным и непостоянным, а иногда мысли начинали течь в противоположном русле, и она ощущала именно себя и свое тело как нечто призрачное и отдаленное от реальности.

Годарт же всегда выглядел спокойным и непроницаемым, непоколебимая глыба среди океана. Ломаные углы его лица почти не выражали эмоций, над губой бледнели тонкие шрамы, уходя вверх по щеке.

Они ученые одного эшелона, напоминала себе Хелин, наделенные большой ответственностью. Нужно соответствовать напарнику, быть собранной, держать планку. Как говорит Алард: спокойствие, профессионализм, самоотдача.

Колокола продолжали звонить, оповещая окрестности о празднике. Через окно с улицы долетали взбудораженные голоса и смех. Было на несколько градусов теплее, чем в их времени, и тоже солнечно. Хороший день.

— Добро пожаловать в Гаагу 1419 года, друзья!

Перед ними стоял Гарс. Хелин отчаянно хотела в разговоре с ним как-нибудь зайти дальше разборов вероятностей и геометрии при построении экскурсионного маршрута. Знала она его, по большому счету, с чужих слов и рассказов в офисе.

Гарс стал первым путешественником, перебравшимся в прошлое и оставшимся там жить. Первым, кто внедрился, прошел через все проволочки, занял свое место и начал вести отчеты о жизни в XV веке.

Поговаривали, что перед отправкой его тренировали в течение нескольких лет, а инспектировали наивысшие лица компании.

Список его знаний, умений и навыков менялся от рассказа к рассказу, и, возможно, большая часть даже замалчивалась, так как сведения утаивались всеми силами.

Гарс не выглядел аристократически, хотя угловатое лицо притягивало внимание. Он улыбался искренне, под глазами же залегали тени, и сам взгляд исподлобья, настороженный. Ученый отрастил прямые темные волосы по местной моде. Остальное — нос с горбинкой, острый подбородок, широко расставленные глаза — не отличалось от архивных фото.

Если Хелин и Годарт из путешествия в путешествие видели его, понемножку привыкали, общались — то для Гарса каждый раз был в новинку. Он встречал их и в первый, оригинальный день прибытия, который затем закольцевали в «Ячейку», но во время каждой телепортации день повторялся снова и снова.

— Мое имя — Гарс, я оказываю помощь путешественникам во времени, — между тем представился консул, пожимая им обоим руки. Он окинул их взглядом, оценивая ситуацию, и широко улыбнулся: — Годарт и Хелин, верно? Крайне вам рад.

Последовал обмен приветствиями.

— Вы пока настраиваете «Ячейку»? На каком этапе?

— Сегодня последнее испытание перед официальным запуском, — поделился Годарт.

Консул на мгновение замер, куда-то устремившись мыслями, но тут же отмахнулся от чего-то своего и снова стал прежним.

— А это новости! Поздравляю. Тогда не будем терять ни минуты. У нас с вами особенный день, а праздник обещает быть грандиозным. Пойдемте!

По меркам своего времени Гарс жил в более чем завидном доме. Два этажа и еще комнаты для слуг под самой крышей. В лучших нидерландских традициях дом под завязку нафарширован подъемами и спусками, лестницами, лесенками и переходиками. Жилые комнаты наверху.

Выйдя из покоев, группа ученых спустилась на этаж ниже, где располагались передняя комната (для посетителей), задняя (прототип гостиной), а в дальней части ютилась кухонька со своими закромами.

Из дверного проема высунулся настороженный нос, а затем показался его обладатель — высокий в холке пес породы салюки, с роскошной черной шерстью с белыми подпалинами и флегматично виляющим хвостом. С умопомрачительным чувством достоинства он оказался возле Гарса, упорно игнорируя других посетителей и лишь изредка шевеля свисающими ушами.

— Бруно, хороший мальчик, — наклонился к нему Гарс, почесывая макушку. — Мы обязательно с тобой поиграем, но вечером. Сейчас я занят. Иди.

Пес молча перевел взгляд на его спутников, затем с укором посмотрел на хозяина и ретировался на разрешенную территорию.

— Итак, сперва мы отправимся на главную улицу, по которой будет въезжать герцог Иоганн Третий, и полюбуемся шествием, — принялся расписывать Гарс, хотя и Хелин, и Годарт были прекрасно осведомлены о процессе. — Местные праздники проходят очень ярко. В Средневековье люди используют любую возможность, чтобы отвлечься от ежедневных проблем, своих страхов и всеобщего настроения приближающегося конца Света.

Ученые не перебивали. У дверей их задержала небольшая группа монахинь-цистерцианок со священником.

— День добрый, матушка Агни, сестра Берта. Отец.

Священнослужители скромно поклонились.

— Гарс, а какие у тебя планы на вторую половину дня? — спросила Хелин, когда они разошлись с монахинями. — Ты ведь получил извещение о том, что в этот раз мы задержимся сверх обычного?

— Получил. Если вы находитесь здесь, значит, весь этот период я вам помогаю, — без запинки ответил консул. — Хотите посетить что-то конкретное?

— Я бы посмотрел на состязания по борьбе, — откликнулся Годарт, сторонник силовых тренировок. — Слышал, что средневековые мальчишки обучены в такой степени, что любой шестнадцатилетний уложит на лопатки взрослого мужчину из будущего.

— Так оно и есть, — печально подтвердил Гарс, настороженно поглядывая. — Но ты же на себе проверять это утверждение не будешь? Ты оттуда не выберешься.

Напарник укоризненно помолчал, глядя с высоты своего роста. Затем ответил:

— У меня голова все-таки присутствует.

Консул с извиняющейся улыбкой пожал плечами и повернулся к девушке.

— Хелин, а чего хочешь ты?

— Драки на площади — точно не мой стиль, — уклончиво ответила она. — Я еще выбираю между вариантами.

— Знаете… — Гарс задумался, но все же продолжил: — Мне кажется, не лучшая это идея — разделяться. Вы историки и больше кого-либо другого отдаете себе отчет, что собой представляет Средневековье.

— Но, Гарс… — взволнованно встряла Хелин.

— А в чем проблема? — вставил ее коллега. — Мы вместе с тобой уже все проверяли.

— Но вслепую? Поодиночке? — возразил Гарс. — Меня так один раз ограбили, всадив нож. Если бы не броня — а я всегда ее надеваю, — я бы с вами сейчас не разговаривал. И такое случиться может с каждым.

— На нас тоже есть броня, — напомнила Хелин. — И еще у нас связь через гарнитуру. — Она остановила себя, чтобы не показывать излишний интерес к одиночной прогулке.

Однако напарник поддержал ее.

— Уже все согласовано с Алардом, — заметил Годарт. — Если ты выделишь сопровождающих, мы будем не одни.

Гарсу идея явно не нравилась. Хелин ждала его реакции, опасаясь лишний раз встревать. Риск, несомненно, присутствовал, но следующего шанса пообщаться с незнакомцами из прошлого уже не будет. Это последний тестовый прыжок. У нее только одна возможность проверить свою догадку.

В конце концов консул пожал плечами и двинулся дальше.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — вздохнул он. — Годарт, тебе в сопровождение я выделю слугу, он подойдет на площадь. А сам останусь вместе с Хелин. Так будет надежнее, учитывая ситуации, которые здесь чреваты для женщин… — Гарс ловко увернулся от тянущего к нему руки подвывающего нищего. Они выходили на оживленный перекресток. — Так, а здесь нам нужно повернуть направо… Вы, конечно, это уже знаете.

Они шли мимо деревянных и глинобитных домов со смазанными смолой стенами. Улицы от мусора вычистили, однако любой новоприбывший из будущего уловил бы в воздухе непривычный давящий запах гнили. Впрочем, по силе воздействия он не мог сравниться со смрадом около мясницких лавок, где туши животных разделывались на глазах у прохожих.

Отовсюду доносились шум, гам, музыка, выкрики. Толпа двигалась плотным слоем и в приподнятом настроении. Телеги подпрыгивали на дороге, банда детей пробежала, размахивая руками и улюлюкая. Двое торговцев тащили повозку, на которой возвышалась печь, расточавшая аромат свежих пирогов.

Ткани всех расцветок, люди всех мастей — все спешили к замку и прилегающим окрестностям на празднество. Ученые влились в толпу и позволили ей нести себя в эпицентр.

Гаага пока не получила статус города и считалась деревней. В окружающем ландшафте преобладали огороды и сады. Ближе к замку начали возникать группы домов и ремесленные мастерские. А затем на пути развернулся и полноценный город, хоть так и не называвшийся.

Доносилось ржание лошадей и постукивание молотков в кузнице. Улицы завесили флагами и тканями с гербом Иоганна III. Красные и черные львы на желтом фоне перемежались с сине-белыми ромбами. Иоганн и его племянница Якоба заключили договор, по которому он получил управление этими землями — что и стало лейтмотивом праздника.

Минуя торговые ряды и лотки с зеленью, овощами, рыбой, Хелин, Годарт и Гарс добрались до площади. Среди многообразия исчезнувших ныне домов, амбаров и надстроек возвышалась церковь Святого Якова. Собор стоял уже в камне, но знаменитой шестиугольной башни рядом не было.

Здесь им предстояло ждать появления свиты герцога. Народу толпилось много. Хелин физически чувствовала — спиной, боками, — как ее обступают, обволакивают со всех сторон, и это вызывало воспоминания, которых она хотела бы избежать. В детстве она потерялась в толпе, на празднике Королевы¹. С тех пор скопление людей вызывало панику, которую она с годами смогла снизить до уровня дискомфорта и легкой тревожности. Как обычно, она принялась мысленно возводить невидимую перегородку между собой и рядами прохожих.

Ученые не стали доходить до церкви и остановились на краю площади, где было посвободнее. С их места проглядывался венок на жерди — символ таверны, — что находился на стене одного из первых постоялых дворов Гааги. По другую сторону площадь украшал позорный столб, сегодня пустующий.

Церемония въезда начиналась у моста за пределами деревни, но к началу шествия допускались только первые лица поселения. Остальные жители распределились по обочинам дороги, свешивались из окон и глазели с крыш.

Больше всего народу собралось на рыночной площади. Совсем скоро ожидали процессию. Все нетерпеливо перешептывались, поглядывая то на церковь, то на окружающие площадь лавки, то на проезд. Хелин пришло в голову, что, вероятно, в следующий раз здесь уже будет стоять группа туристов. И они тоже будут вытягивать шеи в сторону поворота дороги, каждую секунду ожидая действия.

Между тем момент приближался.

Издали послышался нарастающий раскат труб. Плотный сочный звук пробивался сквозь улицы, заполняя собою пространство. Толпа заволновалась. Стражники возникали тут и там, призывая потесниться.

Гул, тяжелый топот копыт, поскрипывание телег. Шум набухал, расширялся. С разных сторон прокатились крики, даже стенания. Гарс жадно наблюдал за происходящим, Хелин закручивала и раскручивала цепочку с медальоном на шее, а Годарт придерживал кошелек на поясе.

В поле видимости показались первые всадники.

Во главе колонны двигался отряд лучников — группа за группой, несколько сотен человек. Они скакали налегке, у каждого зачехленный лук за спиной, под рукой — стрелы.

Мелькали флажки, длинные пестрые знамена со львами колыхались на штандартах.

Народ неистовствовал.

За лучниками держались приближенные герцога, советники и знатные лица. Их лошадей украшали расшитые попоны, свисавшие почти до земли. Животные шумно дышали, ерепенились, пока их не придерживали, натянув поводья.

Оруженосцы были совсем мальчишками. Первый нес герб рода Виттельсбахов, вышитый на бархатном полотне. Второй торжественно держал меч и шлем Иоганна III, которые тот снял перед въездом в город в знак добрых намерений.

…Герцог двигался медленно, не торопясь. Копна светлых кудрявых волос топорщилась в стороны, грубое лицо расплылось в довольной улыбке. Он важно вскинул голову и с видом собственника обводил взглядом владения. В толпе кричали, плакали — как женщины, так и мужчины. С двух сторон к ногам процессии бросали свежие цветы, лепестки вертелись и мельтешили в воздухе, оседая на складках одежды или стираясь в пыль на дороге. Около Иоганна III пешком, спотыкаясь, тащились три оборванные фигуры, вцепившись вмертвую за края его одежды и конскую упряжь. За герцогом звенел кольчугой строй рыцарей. Замыкали жители, приветствовавшие процессию у въезда в деревню.

Все это полчище распределилось по площади, на которой совсем стало нечем дышать. Герцог и трое пеших оказались в центре мизансцены.

Грянул новый залп труб.

Четверо деревенских в праздничных одеждах подошли к платформе напротив Иоганна III, где под полотнищем скрывалось что-то массивное. Они поклонились правителю. Затем стянули ткань, открывая окружающим свой сюрприз. Послышался всеобщий вздох восхищения, а затем — выкрики и аплодисменты.

На постаменте красовался огромный механический лев с красной шерстью и позолоченной гривой. Детали поражали скрупулезностью, а воинственная, но мудрая морда — прорисовкой; каждая шерстинка тончайше подогнана. Реалистичность пробирала до мурашек. Это был роскошный царственный зверь, внезапно очутившийся на переполненной европейской площади. Высотой диковинка превосходила даже коня, которого оседлал виновник торжества. Герцог Иоганн удержал за поводья встрепенувшуюся лошадь, а когда та успокоилась, медленно оторвал руки и, одобрительно кивнув, несколько раз похлопал ладонью о ладонь. Толпа возликовала. И тут лев моргнул и повернул морду в сторону, вызвав еще одну волну изумления.

— Он на… — шепотом пробормотал завороженный Гарс.

— Шарнирах, — закончил Годарт.

Лев поворотил мордой в одну сторону, затем в другую. Шевельнул хвостом. Раскрыл пасть и издал раскатистый мощный рык. Затем четко и внятно продекламировал:

«Наделенный Дарами Святого Духа,

Семью священными добродетелями;

Стяжавший славу и почитанье,

Он сверкает на солнце яко граненый камень,

Заставляя сердце обливаться обильными слезами

От сей услады взора.

Явися к нам, и возрадуемся мы,

Ничтожные — пред твоим величием!»

Под захлебывающиеся вопли толпы зверь встал на задние лапы. В передних у него оказался сияющий начищенный меч, который он высоко поднял над шелковистой гривой. Пасть открылась, лев вытянул синий язык, сроднившись с гербом голландских графов, и замер в торжественной немой позе.

Даже Хелин, видевшая это много раз, не могла сдержаться от аплодисментов. Годарт сбоку залихватски присвистнул. Толпа на площади разразилась длинной овацией, с рыданиями, криками и объятиями. В эту секунду, казалось, все яркие краски жизни, вся значимость, весь смысл — они здесь, в этой деревне посреди времени и пространства, наполненной плачущими от счастья людьми. Ударила музыка.

Спустя несколько минут, не без помощи глашатаев и стражи, на площади воцарился порядок. Герцогу Иоганну помогли спуститься с лошади. В толчее голов несколько человек разошлись, и со стороны церкви выступила группа священнослужителей. Предводитель нес в руках Священное Писание.

— Ди Хагхе² приветствует тебя, Светлейший и могущественный государь! Да озарит Господь своею безграничной милостию дом твой и семью. Воистину благословенна минута, явивша блаженный лик твой — нам, недостойным покорным рабам твоея!

Священники согнулись в почтительных поклонах. На улице воцарилась трепетная атмосфера. Все обратились в слух. Герцог сделал несколько шагов вперед и произнес, обращаясь ко всей площади:

— Сердце мое взвеселилось днесь при сем радушном приеме, а день засиял ярче. В гостеприимный Ди Хагхе явился я… — он подал знак стражникам, и те клинками подтолкнули вперед три фигуры, что шли пешком у ног герцога, — …Божия помощью, не один.

Хелин косила глазами в сторону Гарса: из раза в раз она наслаждалась его реакцией.

— Я знаю, знаю, кто это! — волнуясь, путая слова, делился консул, едва сдерживая себя из-за открытия. — Это же средневековая традиция, скорее немецкая… Хотя разумеется — Иоганн же является представителем баварской фамилии, все логично. Эти странники — их же изгнали? Это преступники, которых прогнали из города, и вернуться они могли только в сопровождении правителя, пешком, держась за его одежды или лошадь! — Вид при этом у него был как у ребенка, получившего рождественский подарок. — Это потрясающе…

— Не исключено, что туристы будут другого мнения, — пробормотал Годарт.

— По дороге мне повстречались Кес Пастух, Таддеус Мельник и Яков Хромоногий, — продолжал тем временем Иоганн III. — Сии запятнанные души раскаялись во своих злодеяниях и врещася³ обет блюсти пред ликом Господним — держать отныне благочестивую жизнь. И привел я их обратно, в родную общину. Узрите! Именем герцога они отныне — свободные люди, иже вольны идти своим путем, трудяся во славу Господа и прославляя имя Его.

Бывшие изгнанники опустились на колени, целуя подол платья и перстни правителя. В первое перемещение Хелин более чем ожидала, что остальные жители деревни будут не в восторге, но они радостно приветствовали заблудших овечек. История знала примеры, когда осужденных изгоняли из городов снова, стоило власти выехать за порог, — но происходило это, скорее, в тех случаях, когда отношения между горожанами и правителем полыхали взаимной неприязнью.

Священник уже открыл рот, чтобы продолжить церемонию в соответствии с программой, когда герцог взял еще слово.

— Сим не исчерпывается моя благодарность. Добрые жители Ди Хагхе — обители, где жили и мой благородный отец, и почтенный брат мой, — проявили верность в тяжкое время и протянули длань помощи. Я сохраню в своем сердце память о всих ваших благих поступках. В знак искренности помышлений и речей своих желаю преподнести еще один дар.

Толпа притихла, затаив дыхание. Трубачи подыграли музыкальную фразу, подчеркивающую торжественность момента.

Иоганн III сделал знак слугам, и те вынесли на подушке ларец, броско украшенный пестрыми драгоценными камнями. Хелин уже видела эту шкатулку вновь и вновь — потому сейчас не вскрикивала от удивления с окружающими людьми, а размышляла о том, какая судьба постигла этот раритет и дожил ли он до ее родного времени, возможно, погребенный где-то под землей или упрятанный в чьей-то частной коллекции. За такую редкость поборолись бы лучшие музеи мира, учитывая ее исторических владельцев и предназначение.

— Зде, внутри сего ларца, преполно свежеотчеканенных златых гульденов, прямиком из Дордрехта, кои вверяю в ваше попеченье, — обратился герцог к делегации, перекрывая голосом восхищенный ропот толпы. — Мое соизволение таково: повелеваю выстроить при церкви башню, полета птиц выше, и почести Отцу нашему воздаяти. С волею Господа да продлится мир и благополучие на сей славной земле, да распространятся ваши достойны семьи, являя назидательный пример потомкам!

В воздухе снова поднялся гам и завывания, народ лихорадило от распирающих эмоций. Гаага чествовала герцога Иоганна III. В этот момент она его обожала. Гарс бормотал:

— Это же не может быть… Это же не…

Хелин разглядывала отдельные лица в средневековой толпе. Священников с бритыми макушками, членов всевозможных гильдий, каждого в одежде цвета своего цеха, бойцовского вида мальчишек, радостно визжащих и раздающих щипки и подзатыльники друг другу. Нескольких женщин с мужьями, отцами или братьями, слуг, военных, музыкантов. Рядом Годарт, как всегда подтянутый и отстраненный, взглядом оценивал обстановку, не позволяя себе терять бдительность. Своей суровостью он органично вписывался. Путешественники вблизи него могли чувствовать себя как за каменной стеной.

Началась последняя часть официального церемониала. Представитель церкви протянул герцогу Иоганну Священное Писание. Правитель положил на него руку и повторил за священниками клятву соблюдать и тщательно оберегать христианские обычаи. По площади разносилось:

— Клянусь защищать Велию Церковь от любой опасности… Во имя Господа нашего… Аминь.

Двери церкви Святого Якова отворились. Герцог и его сопровождающие исчезли внутри под величественный ударный выпад труб, под дождь из живых цветов, полыхавших в воздухе летними красками, под обильные слезы жителей, наэлектризовавшие пространство Средневековья. Упоение достигло всеобъемлющего апогея, опустошая изнутри, сметая все барьеры и преграды. Наступила пора разгулья и празднования.

Глава 4

— Башня, на которую выделили деньги, — это ведь Гаагская башня? Башня церкви Святого Якова? — Гарс промокал расшитым платочком лоб. — Мы что, только что наблюдали основание одного из главных символов города?

На площадь выкатили бочки с вином. В воздухе аппетитно пахло обжариваемой дичью. Перед таверной установили длинные ряды столов, и они в числе других празднующих оказались на лавке. Готовящуюся еду тоже принесли от герцога, так что ее качеству можно было доверять. Но Хелин все равно предостерегла бы от нее туристов, острая и грубая пища — не совсем то, к чему привык желудок ее современников.

— Не устаю поражаться этим контрастам, — делился консул, когда произнесли молитву и все сели; голос его тонул в гомоне. — Дремучее время. Безнадежное. Живешь — проклинаешь все на свете. А потом раз! — и открываешь что-то удивительное.

— И что тебя здесь удивляло? — придвигаясь к нему, поинтересовался Годарт, пользуясь возможностью выведать больше про средневековые порядки.

— Я пока не рассказывал? — уточнил Гарс.

Ученые покачали головами.

— Надо подумать. Чаще это небольшие открытия. Например, здесь неожиданно много образованных и смышленых людей. Неплохая степень личной гигиены — хотя, конечно, не как у нас с вами, но лучше, чем ожидаешь, гораздо. А какая впечатлительность и эмоциональность — вспомните шествие. И… — он поискал слова, — люди. В целом. Дико, ужасно противоречивые. То размахивают мечами, то бичуют себя и принижаются. Все эти вопли Господу, бесконечные стенания — ну, вы знаете, клятвы, мольбы об искуплении. Проклятия в сторону людей, поддавшихся искушениям, которые для других недоступны. — Гарс немного расходился. Хелин про себя давно отметила, что в другом времени речь консула органично наполнилась местными словечками, которые тут и там выползали. — Еще, бывает, подвергнут себя ограничениям и обетам — все ради спасения, как же, — а затем пускаются в разнузданность, и попробуй их останови… А слуги — вообще шельмы, — после паузы глубокомысленно закончил он.

— А из событий? — спросил Годарт, приверженец дела, а не философии.

— Жизнь здесь достаточно монотонна, — признался консул, аккуратно удерживая пальцами мясо и недоверчиво проверяя его качество.

— И все-таки? — подтолкнула Хелин.

Гарс помолчал, припоминая. Затем отложил пищу.

— Пожалуй, могу рассказать о проповеднике. Выступал пару месяцев назад под видом кармелита. Перекрывающая все энергетика! Экспрессия! Но подача… гнетущая. Никаких компромиссов, никакой пощады. Он остервенело линчевал и знать, и духовенство, их неподобающе роскошный образ жизни — для недоедающих бедняков бальзам на душу. Прекрасно подготовленный психолог-манипулятор с поставленным голосом и выступлением. Он несколько часов обличал и читал проповедь, собрал огромную толпу и руководил ею, как тряпичными куклами. Затем устроил ритуальное «сжигание сует», как он это назвал. Сожжение всего материального, что отворачивает душу от Бога. По его приказу люди несли из домов от мелочей, вроде игральных карт и костей, — и до действительно стоящих вещей. Жена торговца тканями принесла свои украшения и платья. Кто-то целые сундуки посуды таскал. И все это бросалось в костер! Одно, другое, третье. Вещь за вещью.

— У кармелитов среди прочих условий устава — предписание нищеты, — пожал плечами Годарт.

— Да. Только этот кармелит, — обронил Гарс, заглотив кусок мяса, — весьма посредственно его соблюдал. К слову, его помост выстлали лучшими коврами, которые нашли в Гааге. Гостил он не где-нибудь, а в доме местного старейшины. Вообще, у него, выражаясь ближе к современности, был масштабный тур, шоу от Франции до Фландрии, и каждый город предлагал нашему нищему самые роскошные из возможных условий — только чтобы он приехал именно к ним в первую очередь. Люди покидали свои дома и семьи, чтобы следовать за этим парнем и его окружением. Не только бедняки, но и богатые тоже — из тех, кто прониклись «философией».

— Талант! — признала Хелин. Она слышала не одну подобную историю, но не от очевидца событий.

— Ох… Я скучаю по словам вашего времени, — признался Гарс, немного грустнея. — Психолог. Манипулятор. Ну вот как тут произносить подобное? В этом есть нечто запретное. Особенно мне нравятся длинные составные слова, с нагромождением согласных, желательно термины. Иногда я пытаюсь объяснить их своему псу, но не думаю, что ему интересно.

Он откупорил собственную флягу с водой и сделал несколько мелких глотков. К напиткам на столе консул не притронулся.

— Сейчас повозка со спектаклем подъедет, — напомнила Хелин, привычно ища глазами на запястье свой телефон, которого там, разумеется, не было.

— Церковное моралите?

— Нет, небольшое представление про Цереру и Вакха, во славу веселья и выпивки.

— Ура, — пробормотал Гарс. — На площади напротив церкви? Еще лучше.

Они поднялись с лавки, стараясь никого не задеть. Окружающие не обращали внимания: на другом конце стола началась перепалка, кто-то кому-то вылил кружку пива за шиворот — и пошло-поехало.

Сценку показывали на двухэтажной повозке, которая разъезжала от площади к площади. Первый этаж служил костюмерной, кладовой и всем подряд. А наверху разыгрывалось действо.

Обычно давали библейские мистерии в исполнении членов гильдий («Воскрешение Лазаря» от гильдии врачевателей, «Распятие Христа» от гильдии мясников) или поучительные церковные сказания. Однако сегодняшняя шалость была не каноничной. Сюжет выстроили между Деметрой и Дионисом, заманивающих присоединиться к их празднику жизни. Жители радостно подхватили призыв к кутежу, и недлинный спектакль прошел на ура. Церковные служители отреагировали с неменьшим энтузиазмом, только эмоции их захватывали другие.

Когда священники поняли, что за святотатство происходит под самым носом, и решительно двинулись наводить порядок, забава уже кончилась, а кучер вовсю настегивал лошадей и пробивался сквозь людское море. После того как повозка исчезла под одобрительные или негодующие крики фраппированной толпы, на площади по приказу еще громче заиграла музыка, а на деревянной площадке от души принялись выплясывать местные. Неподалеку развернулся уголок игр и состязаний, со стрельбой из лука, с местами для борьбы и петушиных боев.

В «Аэтернум Трэвел» предполагали, что гости могут проявить желание поучаствовать в веселье, поэтому по программе отводилось полчаса свободного времени, в течение которых Годарт, Хелин или их заместители должны находиться на площади для подстраховки. Сейчас ученые обходили все с Гарсом, для которого, однако, данный набор развлечений тоже был не в новинку, так как он видел подобное во время майской пятнадцатидневной ярмарки.

Хелин уже считала минуты до окончания, ей не терпелось приступить к своему плану. Но время тянулось, ползло ленивой склизкой улиткой. «А ведь моя догадка может стать одним из самых удивительных и занимательных открытий», — вертелось в голове у нее. Окажись это правдой… Не хотелось забегать вперед, но окажись это правдой, то что лучше — поделиться с кем-то сенсацией или же сохранить секрет, о котором будет знать только она одна? Нет, сначала нужно собраться и установить истинность предположения. От какой-то определенности ее отделяли еще долгие тридцать минут и прогулка обратно до дома.

— По словам Платона, Атлантида затонула западнее Гибралтара, — возражал в это время Годарту Гарс. — Я здесь по вечерам развлекаюсь иногда его книгами. У меня есть небольшая тайная библиотека. А наравне с его работами мне приходится иметь дело с рядом других забавных шедевров. Например, с книжицей о путешествиях «Приключения сэра Джона Мандевиля», всего лишь прошлый, XIV век, где мы встречаем описания безголовых людей с лицами на груди или людей с собачьими мордами. Считается образцом трэвел-журналистики, в отличие от никому не известного Марко Поло.

Хелин уже хотела тоже включиться в разговор, но внезапно у нее возникло стойкое чувство. Чувство, что за ней кто-то следит.

Она обернулась — ее окружала толпа, каждый увлечен своим делом.

— Древний Рим, гладиаторы, — разъяснял Годарт, — там проявля… Хелин, что такое?

— Как будто показалось…

— Что-то не так?

Путешественники остановились и оглянулись по сторонам.

— Вы видите что-то подозрительное? — спросил Гарс после нескольких секунд.

— Нет, — пробормотала Хелин.

— Хелин, что происходит? — настаивал Годарт.

— У меня возникло ощущение, будто за нами следят. Вы не почувствовали?

Ее коллеги покачали головами.

Она постояла еще немного, прислушиваясь к себе и всматриваясь в лица. Юноши стреляли из лука, слуга нес корзину с покупками — свечи, серный трут. Супруги в праздничных одеждах шли к церкви. Чувство исчезло. Они застыли посреди толпы, а время уходило.

В конце концов Хелин признала свое поражение.

— Пойдемте дальше.

Больше она об этом не думала.

Гарс, хоть и противился идее прогулки сверх плана, заранее отдал необходимые распоряжения, и когда их группа, сделав круг, развернулась обратно, на углу площади уже поджидал слуга по имени Бен. Мужчины углубились в уточнения деталей — о необходимом запасе времени, плане маршрута и других аспектах.

— Надо проверить средства связи, — напомнила Хелин, вклиниваясь в их общество.

Годарт незаметным жестом потер кольцо о рукав, как бы немного полируя. В скрытой в ушах гарнитуре послышалось шипение. Хелин поднесла руку к лицу, откашливаясь.

— Дай мне небольшое усиление.

— Как скажешь.

Он слегка подкорректировал настройки.

— Медальон на месте?

— Да, — кивнула девушка. — Твой?

Годарт приподнял из-под сорочки двойную цепь с идентичным украшением — прямоугольную серебряную подвеску с резьбой и коваными переплетениями. По бокам находились миниатюрные кнопки — замок, скрывающий потайное отделение. Несмотря на видимую легкость, медальон был увесистым из-за уплотненных внутренних стенок. Но к этой тяжести Хелин давно привыкла.

— В три пополудни, у Гарса в комнате.

— Я могу подать закуски в гостиную, — вставил консул.

— Надумала, на что потратишь время?

— Мы с Гарсом что-нибудь придумаем, — улыбнулась Хелин. — Воспользуюсь экскурсией от местного жителя.

— Ладно, Руммер, увидимся, — вернул улыбку Годарт. — Гарс…

И они с Беном смешались с толпой.

— Руммер? — переспросил консул озадаченно.

— Моя фамилия.

— А, ясно. Ну что ж, — Гарс вздохнул, — вернемся к нашему вопросу. Куда пойдем? Можно потанцевать, можно исследовать церковь Святого Якова — она выглядит далеко не так, как в вашем веке. Можно просто погулять. Что тебе ближе?

— Вернемся к тебе домой, — откликнулась Хелин.

Этого он не ожидал.

— Ко мне домой?

— Да, — подтвердила она, беря дело в свои руки. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Ладно, — откликнулся консул, подстраиваясь.

— Расскажи мне о постояльцах, которые у тебя проживают.

Гарс взглянул на нее с новым интересом.

— У меня остановились монахини-цистерцианки. Милейшие женщины…

— Нет, меня интересует другое, — мотнула головой Хелин. — Расскажи мне про художников.

Глава 5

У Гарса была своя манера ходьбы — он попеременно проверял то дорогу под башмаками, то окрестную периферию. Путь обратно занял меньше времени — народ уже разбрелся по увеселительным заведениям и предался самоотверженному отмечанию.

— Два художника. Один постарше, другой помоложе, молодой вроде недавно открыл свою собственную мастерскую. Их пригласили для украшения города — весьма распространенная вещь в Средневековье. Все эти флаги, полотна, — он махнул рукой в сторону украшенных домов, — костюмы… И многое другое. В резиденции герцога, Бинненхофе, будут дополнительные изыски, которых нам, простым смертным, уже и не увидеть. Для этого тоже требуются художники, ювелиры, скульпторы и остальные мастера. Кто-то совмещает эти умения и вообще проявляет себя в различных сферах — как, например, Да Винчи, который родится через тридцать с лишним лет. Я читал о художниках — даже известных художниках, — расписывающих щиты, интерьеры, декорирующих корабли… На больших праздниках для них всех всегда найдется работа. Эти двое из той же братии, одни из многих. А теперь, Хелин Руммер, рассказывай о своих настоящих планах. Что-то мне говорит за то, что больше о них никто в «Аэтернум Трэвел» не знает, так ведь?

Консул остановился и вперил в нее испытующий взгляд, давая понять, что не сдвинется дальше без встречной откровенности. Пришлось раскрывать карты.

— Это лишь гипотеза, которую я хочу проверить, — начала Хелин, удерживаясь, чтобы от нетерпения не схватить Гарса за рукав и не потащить насильно. Подобное поведение не соответствовало манерам девушек Средневековья. Вместо этого она отвернулась и прибавила шаг, глядя перед собой; ученый вынужден был поспевать.

— Каждый раз Годарт и я возвращаемся обратно из твоей комнаты, — на ходу поясняла она. — Во время прошлого перемещения я отлучилась в уборную на первом этаже. Которая чуть более осовременена.

— Да, — улыбнулся Гарс. — Та, что в дальнем конце коридора, за кухней… Я позаимствовал более позднюю историческую задумку. Стульчак, стилизованный под сундук с откидной крышкой, а вся комната в целом замаскирована под кладовую с различной хозяйственной утварью.

Хелин была не уверена, что сейчас подходящий момент для подобного обсуждения.

— Она самая. Но. Когда я проходила гостиную, услышала разговор двух твоих жильцов, тех художников. Они обсуждали въезд герцога — и! — красного льва, читавшего стихи. Я заинтересовалась и остановилась послушать. Невероятное совпадение, если прямо в твоем доме остановились на ночлег создатели одного из главных гвоздей сегодняшней программы.

Налетевший ветер заставил ее поежиться и прибавить шагу.

— А что дальше? — не сдавал позиций консул. — Ты не можешь тащить меня волоком из-за красивого льва на шарнирах, я не поверю! Что ты услышала?

Хелин закручивала и раскручивала медальон на шее, не решаясь продолжить. Она воссоздала в памяти полутемный коридор с приоткрытой дверью, небольшой сквозняк, запахи с кухни, обрывки речи. Гарс не отрывал от нее взгляда.

— Я не так чтобы хорошо знаю средненидерландский диалект, но меня неожиданно зацепило, как они друг друга называли, — призналась она. — Я все думала, что это напоминает. И вдруг спустя несколько дней меня осенило. Ты ведь говорил, что они прибыли из Маасейка? («Я говорил?» — пробормотал Гарс, но тут же махнул рукой, осознав, что это было в другой день, о котором он не помнит). Так вот, Гарс, они называли себя Хуберт и Иоанн. Понимаешь? — Хелин пыталась разглядеть, улавливает ли он, что она хочет донести. — Хуберт и Иоанн из Маасейка!

Консул несколько секунд пытался разобрать, к чему она клонит, затем на его лице медленно начало проступать осознание.

— Ты думаешь, что они те…

— Я уверена, что да! — выпалила Хелин и, переведя дыхание, продолжила уже спокойнее: — Я сверила источники. Сейчас мы в 1419 году. Иоанн, он же Ян, начнет свою грандиозную карьеру именно тут, в Гааге, придворным художником в суде, правда только в 1422-м, через три года. Он прибудет сюда по приглашению Иоганна Третьего; считается, что герцог увидел его картины во время одной из своих прошлых поездок — Маасейк входил в подконтрольное ему до 1417 года Льежское епископство. Однако разве это противоречит тому, что Ян со своим учителем могли приезжать в Гаагу и ранее? Ведь Иоганн, выходит, уже потенциально их знал?

— Все возможно, — подтвердил Гарс, погрузившись в свои мысли. Он припоминал что-то и взвешивал, прищурив глаза, периодически одобрительно кивая.

Хелин до последнего опасалась, как ее теория будет звучать вслух. Но консул, казалось, отнесся к высказыванию со всей серьезностью.

— Если я права, сейчас у тебя в доме находятся двое людей, работы которых перевернут все европейское искусство.

— Навскидку все может сойтись, — поддержал ее спутник, снова переведя взгляд на дорогу. — Остается только проверить.

— Если все так… — она задержала дыхание, — то у нас есть уникальный шанс лично познакомиться с Яном и Хубертом ван Эйками.

Они подходили к дому. Гарс смотрел на родные стены так, будто видит их впервые.

— Ян ван Эйк… — протянул он, пробуя это имя на вкус. — Не могу в это поверить. У меня в гостях все это время! В голову бы не пришло, что смогу увидеться или поговорить с ван Эйком. — Он всплеснул руками и прищурился. — Если позволишь, мне нужна минута. Это очень неожиданная новость.

— Ван Эйк — непревзойденный мастер фактуры и тканей, — перечисляла Хелин. — И портретов. Он первым создал светский портрет. Даже современники называли его князем среди живописцев столетия.

— Сколько ему сейчас?

— От двадцати девяти до тридцати четырех лет.

Гарс запустил пальцы под головной убор и застыл в этой позе, держась руками за волосы.

— Это до периода, когда он стал придворным художником. И до периода, когда он сколько-нибудь прославился. Даже до того, как они с Хубертом рисовали Гентский алтарь! Мы же про этот этап их жизни вообще ничего не знаем!

— Главное, чтобы теория подтвердилась, — встревоженно напомнила девушка, — мало ли Хубертов и Иоаннов водятся… из Маасейка.

— Есть только один способ это выяснить, — кивнул консул, блестя глазами. — Мы открываем эту дверь, идем к ним в комнату и спрашиваем. Все просто.

— Просто, — эхом откликнулась Хелин.

Они постояли еще несколько мгновений, разглядывая фасад.

— Так, — не выдержал Гарс. — Давай сделаем это. Заходи в дом!

Дубовая дверь заворчала, явив служанку средних лет с основательно поплывшей талией. Хелин поздоровалась и поспешила внутрь, чувствуя, что ветер продолжает крепчать. Погода, решив, что достаточно побаловала жителей и приезжих солнцем, стремительно портилась.

В передней комнате стоял полумрак, прорезанный рассеянными лучами оконного света. В правом углу смутно проглядывались очертания винтовой лестницы. Рядом обустроили собачью лежанку, на которой спал красавец-пес салюки. Левее несколько ступенек вели в коридор, что связывал гостиную, кладовые и зону готовки. В его конце имелась дверь на задворки.

— Спасибо, Ханна, можешь возвращаться на кухню, — отослал служанку на английском Гарс и, когда она скрылась, повернулся к Хелин. — Нам нужен план действий. Во-первых, меня интересует, что ты собираешься делать со своим открытием. Если это действительно ван Эйки.

Пес приоткрыл глаз, с умеренным интересом оценил новоприбывших, вильнул хвостом и безмятежно заснул снова. Хелин зябко повела плечами.

— Я пока решаю для себя этот вопрос. По протоколу я должна сообщить руководству обо всех неординарных явлениях.

— Ты сомневаешься?

Ученая ответила ему прямым немигающим взглядом:

— Давай не будем делить шкуру неубитого медведя.

Консул вскинул брови.

— Мы еще вернемся к этому вопросу. Я не забуду. Так, обсудим нынешнюю тактику. По средневековому этикету, что для тебя не секрет, ты не можешь общаться с незнакомым мужчиной, если вас не представил кто-то связующий — в данном случае это я. И даже после знакомства девушки не особо принимают участие в разговоре. Согласно официальной системе взглядов, женщины — это изуродованные мужчины, и это даже не мои надуманные слова.

— Аристотель.

— Верно. Я, как какой-никакой представитель мужской части Средневековья, приношу извинения за эту убогость. Теперь возвратимся к текущему. В данном случае, хочешь ты или нет, основную беседу придется вести мне. В ней надо наметить хотя бы отправные пункты. Что у нас по времени?

Хелин произвела несложные расчеты.

— В прошлый раз я их уже несколько минут как подслушивала, но они никуда не спешили.

— Хорошо. Самое простое: я вхожу на правах хозяина дома, представляю тебя как свою кузину, восторгаюсь праздником — а дальше мы выходим на беседу, в ходе которой задаем наводящие и интересующие нас вопросы.

— Отличный вариант.

— Могу попросить Ханну принести выпить. Она готовит чудесный гиппокрас.

— Думаю, это лишнее, — пресекла Хелин. — Не стоит во время перемещения.

— Хорошо, — согласился консул. — Тогда приступим.

Хелин расправила складки на юбке.

— Гарс, мне нужно на минуту в уборную.

— Никаких проблем, жду тебя здесь.

Она прошла по коридору мимо гостиной — художники разговаривали, как и в прошлый раз, — миновала комнаты с продовольствием, складские и хозяйственные помещения. На кухне хлопотала Ханна — в дальнем углу у разделочного стола серела ее туго перепоясанная тучная фигура. Хелин двинулась по проходу дальше. Тут ступеньки спускались на уровень земли. Направо вела не особо приметная дверца — комнатушка с потайным туалетом. Места как раз хватало, чтобы развернуться в широком платье, и, вероятно, обустраивалось все именно с такой мыслью.

Гарнитура в ушах напомнила о себе, издав малоприятный свист, Хелин аж подпрыгнула на месте. С чего вдруг? Она поднесла руку к лицу, зажав выступ на обратной стороне кольца.

— Годарт? Ты меня слышишь?

В ушах зашелестело. После некоторой паузы послышался приглушенный голос напарника:

— Руммер? Да, слышу. Все в порядке?

— Барахлит гарнитура. Как у тебя?

— Чисто. — На заднем фоне она различила гомон и выкрики толпы. — Хелин, где ты находишься?

— С Гарсом, в его доме, за кухней. Обстановка спокойная.

Воцарилась пауза.

— Возможно, наушники уловили колебания от его аппарата, настроенного на связь с «Хроносом»?

— Или что-то внутри отходит, — с сомнением произнесла она, озираясь вокруг. — Вернусь в офис — покажу техникам. Не беспокойся. До связи.

Наушники опять зафонили, и Хелин затрясла головой. Такие неполадки осложняли весь ход работы. А если во время предстоящей встречи она будет вертеться волчком по всей комнате, пытаясь приглушить звук этого свистка, весь план будет насмарку. Отключить? Нет, нельзя. Она должна быть доступна для связи.

Хелин покрутилась, выискивая, получится ли выйти из дискомфортной зоны. В этот раз, похоже, что-то сбоило серьезно. И тут, к ее облегчению, гарнитура утихла. Она замерла. Тихо. Порядок. Зато из-за этого сюрприза резко заложило уши и начала набухать голова. Не хватало еще, чтобы туристы столкнулись с подобной проблемой. Тут определенно требовалась техническая доработка.

Придерживаясь за виски, ученая вышла из уборной и вернулась ко входу. Все нагромождение — Гарс, шествие, беседы, художники — представилось каким-то несущимся комом событий, от которого нужна передышка. Однако у входной двери Хелин поняла, что зря пожелала себе тишины и покоя. Передняя комната пустовала.

Гарса нигде не было, как и пса на лежанке. Девушка нервно подумала, не выгуливать же он его отправился, — когда услышала позади себя, в гостиной, знакомые звуки голоса, сопровождаемые смехом. Хелин в недоверии уставилась в проем коридора.

Он пошел без нее. Несмотря на все договоренности.

Почему? Она почувствовала, как внутри начинает подниматься недовольство. У них уговор. Что за безответственность? Вдруг на ум пришла другая мысль, бросившая ее в жар. Он же не собирается присвоить себе ее открытие, вот так вооружившись полученной информацией и самостоятельно инициировав разговор? Нет… Черт, нет! Может, его окликнули, позвали в комнату?

Она проскользнула обратно, постучала по тяжелому дереву и толкнула дверь. Гарс и оба художника вполоборота сидели на стульях у стола. Пес положил морду на колени хозяину и млел от поглаживаний за ушами. Хелин скромно кивнула, соорудив вежливую улыбку поднявшимся мужчинам, и вопросительно посмотрела на консула. Тот выглядел взволнованным и немного ошеломленным.

— Господа, позвольте представить мою кузину из Антверпена, — спохватился он, высвобождаясь из собачьей хватки и принимаясь сыпать воображаемыми на ходу фактами. — Хелин… дочь благородных Бартоломеуса и Рейниры ден Берг, супруга моего двоюродного брата. Кузина, сии ниспосланные Богом в мою обитель гости, — тут его голос слегка дрогнул, — непревзойденные живописцы из города Маасейк, Хуберт и Иоанн.

— Помилуйте, непревзойденные! — с уловимым говором запротестовал старший из художников. — Не притязая на похвалы и почести, мы денно и нощно выславляем в делех Господа премилостливого. Умения наши скромны, — торжественно добавил он, — но присно⁴ к вашим услугам.

Более молодой, Иоанн, поклонился, выражая почтение.

— Господа, — извинился Гарс, — я ненадолго покину ваше утешное общество, чтобы обмолвиться двумя словами с кузиной. Подкрепляйтесь и выпивайте в свое удовольствие.

Оба мастера не возражали. Они подозвали слугу, и тот, сняв кувшин с покрытого тяжелой тканью буфета, принялся разливать тягучий напиток по бокалам.

Гарс тщательно притворил за собой дверь.

— Хелин? Что случилось? Почему ты здесь?

— Нет, объясни, почему ты здесь, — дрожа, но стараясь не повышать тон, напустилась она на него. — Что ты делаешь? Ты же должен быть моим провожатым! Я прихожу, а тебя нигде нет!

— Разве ты не отправилась ты знаешь куда?

Хелин фыркнула.

— Ну — вот она я снова!

— Подожди, пожалуйста, — быстро перебил ее консул. — Одна важная вещь до всего этого. — Он оперся ладонью о белесую стену. — Ты будешь первой, кто узнает.

У Хелин пересохло во рту.

— Со мной в комнате два художника, и это… не кто иные как Хуберт и Ян ван Эйки! — Гарс сделал паузу для эффекта. — Это они! Я только что разговаривал с ними, и это всплыло. Представляешь? Я до сих пор не могу поверить! В моем доме, у меня в гостях живут ван Эйки!

Догадка подтвердилась. Это происходило взаправду. Они попали пальцем в небо при совершенно ничтожных шансах. Они попали.

— Пойдем, зафиксируешь это открытие, ты заслужила. Возможно, мы даже сможем знакомить с ван Эйками туристов! Надо будет обсудить все варианты.

Хелин пробил легкий озноб. Она так долго раздумывала над своей теорией, отвергала ее, потом снова проверяла, начинала верить, выкраивала время после осмотра ярмарки, ждала, добиралась — а теперь оно подтвердилось, и это обескураживало. На фоне этого отступала раздраженность от спешности действий консула и того, как он посмел начинать разговор с художниками без нее. Надо, конечно, будет еще раз поднять вопрос о договоренностях и обещаниях, но в одном он точно прав — есть тема и поважнее.

— Хелин, — прервал ее размышления голос Гарса, — так что ты собиралась сделать? Зачем ты вернулась?

— Да, да, — спохватилась девушка. — Я просто оказалась немного захваченной врасплох. Эта новость… чудесна. Ты прав, пойдем к ним, затем обсудим. Времени не много.

— Все в порядке? — поинтересовался консул.

От Хелин не укрылось, как он бросил взгляд на ее предательски покрасневшие от волнения щеки. «Спокойствие и профессионализм», — напомнила она себе.

— Абсолютно.

Гарс смотрел на нее с недоверием. Будто они пересеклись за покерным столом и он просчитывал ее карты. Вслух он сказал:

— Тогда готовься. Я открываю дверь.

Глава 6

Пес-салюки подчеркнуто их игнорировал. Он попытался увязаться за вышедшим из комнаты хозяином, но закрытая перед носом дверь послужила непреодолимым препятствием. Когда же по возвращении консул окликнул пса, тот удостоил его небрежным взглядом, полным собачьей самодостаточности.

При виде вошедших художники поднялись из-за стола. Хуберту было около пятидесяти, иссушенную шею прикрывала недлинная борода, в которой сквозили бреши, глаза светились набожностью. Худые руки, тонкие пальцы, одежда неброская и очень скромная. Он, скорее, походил на отшельника. Хелин могла представить его неустанно молящимся ночью при тусклом огоньке свечи. А также днем — перед принятием пищи, перед началом работы и рядом других манипуляций.

Ян, или, вернее, Иоанн, отнюдь не отшельничал. Хелин старалась не разглядывать излишне пристально — неприлично. Но в голове навязчиво крутились его предполагаемые портреты и автопортреты, и от этого не удавалось абстрагироваться. В любом случае, ван Эйк был человеком, мимо которого сложно пройти, не обернувшись. То ли от едва уловимой улыбки, то ли от глаз с хитрецой веяло обаянием и харизмой. При этом, в выражении лица не сквозило ни капли заносчивости. Тюрбан со сложной драпировкой обрамлял голову, одежда выглядела опрятной и детально подобранной.

Художник с первых секунд так к себе располагал, что сопротивляться этому было почти невозможно.

Хелин уловила смятение консула. Сама она слегка дрожала.

— Господа, позвольте ощо раз представить мою кузину. Она прибыла поутру днесь. Вместе с супругом, Годартом… ван Аспереном, они проделали путь от Антверпена, дабы наведати мя послежде переезда в новое обитилище.

Девушка поклонилась.

— Присаживайтесь, дорогая кузина, — подбодрил ее Гарс.

— Да, конечно, добрая Хелин, окажите милость разделити беседу нашу и трапезу, — приветствовал Хуберт.

Слуга подошел к столу и выдвинул стул. Путешественница послала ему благодарный взгляд, который, однако, тут же сменился потрясением. Потому что слуга был Беном. Тем самым Беном, который должен сопровождать Годарта. Сейчас сопровождать Годарта, на рыночной площади Гааги, откуда они ушли.

Что это могло значить? Годарт вернулся? Слуга вернулся, а Годарт остался один? Или сопровождающий сменился и сейчас с ее напарником кто-то другой? Возможно, это не Бен, а его брат или какой-то другой родственник, внешне очень похожий?

— Что-то вас труждает⁵? — раздался позади нее любопытствующий мужской голос, и, обернувшись, она поняла, что голос принадлежит Яну.

Похоже, она застыла с окаменевшим лицом, и, разумеется, все в комнате заметили это. Гарс вопросительно глядел на нее из-под приподнятых бровей, Хуберт лучился снисходительной улыбкой, Ян же чуть подался вперед, и в его глазах мелькнул изучающий просверливающий огонек.

Хелин беспомощно посмотрела на консула. Внутренне подобралась (кто ей сейчас ответит на вопросы?), села на предложенный стул, слегка приподняла уголки губ и потупила глаза. Скромность и немногословие женской части Средневековья играли ей на руку. Прекрасное прикрытие, маскирующее стеснение.

— Покорнейше извините меня. — Хелин решила сразу перевести внимание на другой предмет. Однако средненидерландский не относился к ее сильным сторонам. — Путь был непростым, и я немного утомилась. — Подытожив свое состояние, она посмотрела на консула, передавая ему эстафету. Но тот не успел ею воспользоваться.

— Аки интересно распорядился случай, что ваша очаровательная кузина благожительствует в Антверпене, — обратился Ян к Гарсу, — а вы прибыли из Британии. Что за история стоит за сим?

Хотя он говорил мирно и, вероятней всего, просто поддерживал светский разговор, Хелин почувствовала, будто их поймали с поличным. Гарс, однако, не смутился.

— Мой славный отец, — начал рассказывать он, вытягивая вперед ноги и подхватывая рукой кубок со стола, — мой отец, Тимо ден Берг, упокой Господь его душу, още во времена правления светлейшего Альбрехта Баварского снарядил корабли и, помолясь, отвезтися в Лондон. Он закупал и продавал фламандские ткани — прекраснейшего качества! — и продавал их для себя зело дивно. Там же он получил благословение жениться на моей матушке, завел благообразное хозяйство и осел. Вятшие братья мои и нынеча труждатяся в семейных делех, меньший брат направил стопы на услужение Господу. Я же избрал себе иную нишу, а послежде вернулся сюду и угодил в Ди Хагхе благодаря радению добрых знакомых. — Тут консул позволил себе тонкую улыбку.

Хелин гадала, в каком процентном соотношении перемешалась выдумка в этом рассказе и что-то личное.

— Ткани? — оживился Ян.

— Ох, только не ткани, — в ужасе вздрогнул Хуберт, по опыту, видимо, понявший, куда сейчас пойдет разговор. — Премного испрети⁶ моего ученика, он сейци заговорит вас до смерти. Этот мальчишка помешан на тканях. Не веди его пясть сам Господь, настолько он способен, я бы настаивал, что родители подобрали ему не то ремесло.

— Вы интересуетесь тканями? — невинно спросил Гарс.

Хуберт обреченно махнул рукой — сами разбирайтесь. Ян, однако, был все так же невозмутим, но в глазах добавилось задору.

— Аки художник, я почиваю душой, оттачивая на холсте замысловатые складки, тягу материи, искусность рельефа или текстуры. — Он покосился на своего мастера и после паузы настойчиво добавил: — Сие есть одно из проявлений красоты, иже творят чьи-то навычные руки. Вещи украшают стан — и подобным же образом они украшают скромную картину. Пусть сие внешне и преходяще, но они попущают взглянуть под личину своего владельца, дабы узреть глубинное. Они проливают свет. Надо лишь уметь зрети.

Хуберт с одышкой заворочался на кресле, словно оно враз стало ему неудобным. Видимо, если он и собирался промолчать, надолго его не хватило.

— Пресвятой Лука! Клянусь своей бородой, нет, вы послушайте его! Елико раз повторял — толку от красивой тарелки, ежели нечего на нее положить! Складки? Текстуры? Что ты оноле зреть собираешься? Господь смиренным примером сына своея усенял нам путь, а тебя, негодного мальчишку, набдел еще достодивными очами и послушной велению дланью — зачем? Дабы выславлять блаженство праведной жизни и осуждать жизнь греховную. Дабы воочию донести слово Божие до неграмотных и дати утешенье тем, иже в дни отчаяния ослаб во вере своей. И что же делаешь ты? Уподобляешься неразумной девице, падкой на украшения!

Воцарилась неловкая пауза, которую нарушали только тихие собачьи поскуливания.

— Какие заказы в вашей мастерской? — уточнил консул, делая попытку мягко разрядить атмосферу. Хуберт по завершении пламенной речи большими глотками осушал бокал, поэтому за него ответил Иоанн, внешне по-прежнему спокойный, как будто гостиная только что не сотрясалась от возмущения его преподавателя.

— У моего превозвышенного учителя, не сробею смолвить, широко знанная мастерская в Маасейке. Много почтенных господ приходят к нам и уречате о работе за приличное вознагражденье. Это и иконы, картины на библейские мотивы, миниатюры, роспись книг и Часословов.

— И фрески бывают, — добавил Хуберт, промокая рот рукавом своей рубахи и возвращаясь к беседе. — Алтари поваповаем⁷, церковные и домашние. На празднествах помогаем во славу Божию. Мы принимаемся за любое делание. — При своей хрупкой комплекции он умудрился гордо выпятить костлявую грудь и вытянуться вверх, сразу став заметнее ростом. — Наш девиз — труждись, доколе Господь позволяет. И пусть я презренный раб и червь, но, доколе могу, буду держать кисть и взращивать благодатное семя знатия у тех учеников, иже не предаются праздности. Вы бы ведате, как я с ними исстрадался! — Ян, терпение во плоти, молчал, не прерывая учителя. — Да простит мя Отче наш, сие прибавило ми седых прядей. Вот сий негодник — я ему вси отдал — а он? Под кровом вашим срамит своим глаголанием постыдным.

Ученые не встревали. Хуберт, выплеснув свой запал и увлажнив организм питьем из бокала, остыл и ворчал уже остаточно.

— Что-то я утомился, — сказал он наконец. — Ваш чудесный гиппокрас размягчает.

— Порадуйте душу, прилягте. Дневный сон освежает. А сон послежде сего напитка столь крепок, что токмо трубный глас всполошит, — произнес Гарс, вставая вместе с гостем. — Мой слуга поможет вам подняться.

— Я сам, я сам, — отмахнулся мастер. — Распорядитесь лучше, чтобы мой Паувен уготовил постель.

Консул подозвал к себе Бена — или его точную копию — и шепотом дал указания на английском. Хелин не расслышала, назвал ли он его по имени, а ее это горячо интересовало. Слуга вышел. Хуберт, отдав всем дань уважения, тоже заторопился.

Гарс повернулся к Яну, который что-то выискивал около стола.

— Хотелось бы продолжить сию занимательную беседу и более изведать ваши воззрения, — гостеприимно произнес консул. — Они воистину удивительны и взворохнули в душе моей живейший интерес. Не окажете честь провести время в нашем обществе?.. Вы что-то изронили?

— Куда-то отставил суму со своим дорожным набором, — замешкался художник. — А, вот она. Да, конечно, я с радостию останусь, сие составит мое истинное удовольствие.

Даже в комнате они по-прежнему слышали людской гул с улицы, ржание лошадей и колокольный перезвон. Где-то вдалеке пробили часы. У Хелин все еще шумела голова, и все эти звуки были пыткой во плоти.

— Любезный кузен, могу попросить молока? — поинтересовалась она у Гарса.

— Конечно, кузина, — откликнулся тот, сосредоточенный на выманивании из угла Бруно. — Мой дом — ваш дом. Распоряжайтесь.

— Напомните, а как зовут вашего слугу?

— Сего малого? Его глашают…

Тут Иоанн ахнул, когда из его сумки выпали листки с рисунками и набросками. Пес как раз трусил рядом и, обрадованный случившимся, радостно устремился к свиткам. Ван Эйк быстро подбирал свое имущество.

— Ко мне, Бруно, фу! Назад, я сказал! — прикрикнул Гарс.

Пес с обескураженным видом повернул морду, словно вопрошая: «А как же развлечения, хозяин?»

— Все в порядке? — уточнила Хелин у Яна. В это время в комнату вошел слуга, и Гарс, придерживая пса, послал его за молоком. Слуга снова скрылся. Ян перепроверял содержимое сумки.

— Да, экая неловкость! Извините, не желал вас напужать.

— Дорогой Иоанн, ни в коей мере, — вставил консул.

— Не будет ли с моей стороны чрезмерной вольностью справиться, а что у вас в суме? — неожиданно для самой себя выпалила Хелин. И сразу себя одернула. Черт, как глупо. Это же вопиющая для девушки самовольность. И это личные границы.

Но художник улыбнулся.

— Я как раз хотел испросить вашего позволения показать. Попустите? — уточнил он у Гарса.

— Да, конечно, — дал добро Гарс, с любопытством глядя, как Иоанн выкладывает на стол деревянные дощечки, металлические карандаши, штифты и небольшие листы бумаги, одни за другими, чистые или испещренные линиями, складывающимися то в орнаменты, то в бытовые предметы — канделябры, оконные рамы, фрукты, пологи, мантии, туфли, — то в гармоничные фигуры, то в удивительно живые лица. Ученая затаила дыхание.

— Сие есть мои сокровища, — беспечным тоном произнес ван Эйк, с нежностью проводя пальцами по дивно выписанному подсвечнику, объемному и реалистичному, как с фотографии.

— Необыкновенно, — завороженно прошептала Хелин, не отрываясь от набросков. У нее аж запершило в горле.

Тут были головы ангелов, пятна городских пейзажей, геометрическая витиеватость соборов. Были и готовые миниатюры. Каждый рисунок на секунду погружал в свой мир, но затем другой спешил перехватить внимание. На столе появилось молоко, но ученая про него забыла.

— Вы так пропускаете все через себя… — Оно само вырвалось, Хелин запнулась, но продолжила, стараясь закончить мысль: — И вы так все чувствуете. Я словно вижу сие наяву. Это чудо.

Все трое сгрудились около стола. Воздух в комнате почти осязался. Повинуясь внутреннему чувству, Хелин подняла глаза и столкнулась с забирающимся под кожу взглядом Яна. Художник, вероятно, в силу профессии, не смущаясь, пристально разглядывал ее из-под алых складок тюрбана. Она ощутила, что начинает заливаться краской.

— Вы правы, фрау ван Асперен, — после паузы произнес Иоанн и, что-то внутри взвесив, добавил: — Вы, конечно, заметили, что, при безграничном всеговении к учителю, я, сознаюсь, инольды пщеваю⁸ о несколько иной философии. В отличие от него я… — Он отвел взгляд в сторону и, преодолев некий барьер, признал: — Я чаю не токмо о донесении чрез картины Слова Божьего.

Он немного отодвинулся назад и задумался, возможно пытаясь четче сформулировать свою мысль.

— Когда я скромными усилиями помогал с росписью Часослова, то уяснил, что всею душою благоволю явить на рисунке мир аки зрит его око человеческое. Славные деяния дней минувших, но и кийжду частицу нынешнего. — Он кашлянул. — Запечатлеть на бумаге яко отражение во зерцале. С мельчайшими подробностями и деталями. Раз этот свет хитроумно небокован и Господь Бог труждался, не покладая рук, дабы его подобным выткать, — аще ли я не возмощу приложить усилий, дабы расписати его во славу сих трудов, хотя бы в некую долю приближенным к подобию?

Ван Эйк стрельнул глазами в сторону собеседников — проверить реакцию на свои слова. Гарс разглядывал разложенные по столу рисунки, чему-то кивая.

— Мой сердечный друг, — промолвил консул. — Вы сетьно⁹ преуспели в своем рьвении. Работы великолепны.

— Как умею, — хитрая улыбка промелькнула на лице Иоанна. Но художник был доволен. — Так, по-вашему, есть в моих помышлениях что-то худое? — спросил он снова, поворачиваясь к девушке.

— Я думаю, Господь указывает вам правильный путь, — осторожно произнесла Хелин. — Ваша задумка нова. И у людей найдет отклик такое искусство — увидеть в точности запечатленными себя и своих ближних, как в зерцале.

— Аще Господь дал бы терпения начертавати реальность на холсте яко во зерцале… — задумчиво проговорил Иоанн. — Сие то, чего я всею душою возжелал бы досягнути своею работой.

— Возможно, когда-нибудь, — попробовала утешить его Хелин, перед внутренним взором которой возникли ряды фотоаппаратов и телефонов ее родного времени, — когда-нибудь все это станет возможным и для простых смертных благодаря удивительным машинам и механизмам. А для вас-то…

— Сие напоминает мне глаголание некоего Роджера Бекона из позапрошлого столетия, — поспешно пресек Гарс, одергивая коллегу взглядом. — Забавная штука, стоит ваших проречений, кузина. К-кх-хм… Если попустите. — И он зачитал по памяти: — «Можно построить корабли, что будут двигаться без весел и гребцов, так, что дюжие суда без всякого труда сможет вести по морю или реке один человек, да быстрее, чем любое весельное. Можно построить колесницы, которые будут двигаться без всякого тяглового животного с недоразумеваемым спехом… И летающие машины, внутри которых посредине сидит человек и управляет механизмом, отчего сия машина машет искусственными крылами, как птица…» Вот знаете, кузина, меня всегда интересовало, отнюдуже¹⁰ сии чудимые идеи пришли к нему в голову. Как он подобное предвообразил, а?

— Позапрошлый век? — поразилась Хелин.

— Да, Doctor Mirabilis, Чудесный Доктор, — раздался справа от нее голос Иоанна, внимательнейшим образом вникавшего в их обмен фразами. — Я немного учил про него, его труды и споры со схоластами. Умнейший человек.

Теперь дар речи пропал у обоих ученых. Хелин оторопело откинулась на жесткую спинку своего сиденья.

— Ваши многообразные познания токмо преумножают ваши достоинства, — нашел наконец в себе слова консул.

Ян коротко хохотнул.

— Что вы! Брежением моих родителей я получил лише добротное основное образование. Священное писание, елиньскый¹¹ и латинский языки, счет, геометрия, философские трактаты, и тожде химия и ботаника. Но, волею фатума, длань моя потянулась к краскам и полотну.

— А елико времени заимает у вас сделать набросок? — поинтересовался Гарс, пригубив несколько глотков из бокала.

— Набросок чего? — уточнил художник.

— Скажем, фигуры человека. Или святого. Или — лучше — елико времени у вас ушло, дабы объяти одно из тех лиц, украшающи ваши чудесные свитки?

Ван Эйк зачерпнул пригоршню изюма из тарелки на столе. Хелин, опасаясь опять с чем-нибудь напортачить (и как у нее язык повернулся упомянуть механизмы будущего?), молча сидела и слушала, как беседуют умные люди… не то что она.

— В нашей мастерской — аки в других — хранятся готовы образцы, по которым можно писати фигуры для разных работ, — признался Иоанн, — но я писал и с натуры, всяко. Моя сестра, Маргарета, позировала неколико раз, с терпением истинного ангела. Ныне я делаю черновой рисунок быстро. Очерчиваю контуры, а затем, оставшись в уединении, труждаюсь над объемами и полутонами.

Художник повернул голову и посмотрел на Хелин.

— Я мог бы нарисовать вашу семью, — вдруг предложил он с энтузиазмом. — Нашего гостеприимного хозяина, и тожде менеера и фрау ван Асперен.

На лице Гарса промелькнула мимолетная мысль.

— А… возможно ли такое, чтобы вы писали обличие по лиценачертанию¹²? Если бы я рассказал, как выглядит человек.

Ван Эйк казался озадаченным.

— Сия мольба необычна, абаче…

Но консул уже пошел на попятную:

— Приношу извинения, нет, я попустил себе лишнее. — Гарс немного сбился из-за вырвавшихся у него слов. — Да, сие бе лишним… Но, — переключился он, — драгой Иоанн, просить мою кузину попозировать вам возможно!

Хелин не могла поверить своим ушам.

— Кузен, — ученую раздирали сомнения, — а вы уверены, что…

— Почто бы и нет? — Гарс повернулся к ней. — Мастер Иоанн сделает малый набросок. Не думаю, что вас ежедней рисуют подобные даровитые художники, дорогая Хелин.

— Создание наброска не займет големо времени, — добавил Ян. — И я рад возможности отточить свои навыки.

Хелин не знала, как намекнуть.

— Но разве мы вправе… вот так… Вы же понимаете… И супруга моего сейчас с нами нет.

— Мы можем договориться на вечер, — предложил художник.

— Не хотелось бы спужать подобную возможность, — почесал подбородок Гарс. — Давайте попробуем премо сейци, — Видя взволнованность девушки, он, смягчившись, наклонился к ее уху и прошептал: — Мы можем сделать такой рисунок. Во все времена черновики и пробы художников исчисляются десятками тысяч, и у ван Эйка их не меньше. И ведь всего пара его рисунков дошли до современности, все — поздние! Тебе не о чем беспокоиться.

«А еще мы в “Ячейке”, — сказала про себя Хелин, — “Ячейка” каждый день перезаписывается».

— Кузен, — попробовала еще сопротивляться она, — но почему именно я? Пусть мастер Иоанн нарисует вас тоже!

К консулу тут же вернулось хорошее настроение. Однако парному портрету он воспротивился:

— Нет-нет-нет. Я не из тех, кто любит взирати на свое лицо. («Вообще-то, я тоже», — мысленно парировала Хелин.)

— Добро! — воскликнул Ян. — С вашего попущения, давайте туде прелучим стул — свет будет удачней низноситися. И, я мню, нужен ощо один светильник.

— Я сделаю необходимые распоряжения, — заверил Гарс.

Хелин толком не успела понять, как это произошло, но она обнаружила себя уже сидящей на стуле, в попытках расправить складки пышной юбки. В голове теснился наказ самой себе держать спину прямо и — не менее важный — улыбаться. Хелин по опыту знала, что живость мимики не ее конек. Позировать всегда было для нее вызовом (Господи, она вообще хоть как выглядит? Она имеет право шевельнуться? Встряхнуть плечами? Повернуть голову?).

Ван Эйк положил на стол дощечку с закрепленной бумагой и выбирал металлический карандаш из дорожного набора. До девушки долетела фраза консула: «По вознаграждению — мы стяжем сей вопрос, в накладе не останетесь». Ян сразу назвал стоимость работы и сосредоточенно развернулся с инструментами к модели.

— Друзья, давайте приступим, — поторопил Гарс. — Кузина, у вас ощо были некоторые планы, я не ошибаюсь?

— Ох, да! — спохватилась Хелин. — А сколько сейчас времени?

— Било половину третьего. Сейци без двадцати, — подсчитал консул. — Вы успеваете?

Хелин вздохнула.

— Значит, у меня есть двадцать минут.

— Сего достаточно, — заверил Иоанн, усаживаясь на стул перед ней. — А таже вы оставите наше общество?

— С крайней неохотой, — призналась Хелин, стараясь держаться под его рассекающим взглядом.

Приступив к работе, ван Эйк совершенно преобразился. Хитрый блеск в глазах уступил место сконцентрированному прищуру, брови сошлись, лицо, красиво очерченное тюрбаном, неуловимо изменилось. Он нанес первые общие штрихи на бумагу, аккуратные, без особого нажима, и снова впился острым взглядом в ее лицо, пробежал по нему сверху вниз, от ее невысокого лба, выбивающихся из-под грима медных колечек волос и до линии подбородка. Другой штрих лег, дополнив предыдущие.

Хелин смотрела то на художника, то на свиток поверх деревянной дощечки, то снова на Иоанна. На листе размера А4 постепенно разрастался рисунок, но ей был виден лишь самый край. Ван Эйк чуть задержался, прокладывая линию скул, которая не ложилась так, как он хотел. Затем перешел к шее и общим деталям платья, старательно воспроизводимым мефрау Вандербек в ателье шестью столетиями позднее.

Гарс не вмешивался, предпочтя находиться в стороне, запустив руку в шерсть Бруно. Откуда-то с улицы доносились звуки музыки. Прерывистая игривая песенка, перекликающаяся с хохотом и выкриками. Поверх этого наслаивался далекий тягучий гул колокола. Ян покрывал лист все новыми линиями, периодически сверяясь с оригиналом, иногда его рука зависала в воздухе, а затем точно, плавно падала на бумагу, обтачивая овал лица.

По спине Хелин пробежал холодок. Она коротко дышала, ощущая отстук сердца. Во рту пересохло. Она смотрела на свиток и тихонько шуршащий по нему карандаш. Штрих. Штрих. Еще штрих. Пауза. Ян вглядывался в свою работу, вносил дополнения. Наконец карандаш замер. Художник на несколько секунд позволил взгляду застрять на ее лице… а потом улыбнулся, возвращаясь к первоначальному образу. Хелин все еще сидела, не шевелясь.

Гарс оттолкнулся от стола, подошел и стал рассматривать готовый набросок. Он шумно втянул носом воздух, приоткрыл рот, но не произнес ни слова.

В комнате сквозила тишина. Наконец Хелин подалась вперед:

— Можно я…

Ее вопрос повис в воздухе.

Ян развернул дощечку.

Это была она, это было ее лицо. От светлых бровей, миндалевидных глаз и до широкой линии рта с чуть приподнятой верхней губой и тяжеловатым подбородком. Не настолько поставленная кисть, как в более поздних портретах художника, но достаточно, чтобы безошибочно определить, кто изображен, даже на черновом рисунке. Точно переданный взгляд, но вместе с ним какая-то возвышенность и одухотворенность. Хелин никогда не могла подумать, что кто-то увидит ее так. Она бы даже назвала девушку на портрете красивой.

— Спасибо, — услышала она со стороны свой голос. — Спасибо.

Вдалеке пробило три часа. Все в комнате вздрогнули и спешно засобирались. Пес взвился и принялся путаться под ногами, перебегая между людьми и пробуя заходы с разных сторон.

— Кузина, молвите куда, и я некосненно вас сопровожу, — вызвался консул, неожиданно подавая руку.

— Я… — Хелин смотрела на Иоанна. Придя в себя, она развернулась к Гарсу: — Сейчас же должен подойти мой супруг.

Ян собирал свой дорожный набор. Набросок лежал около него на столе.

— Сюда? — Гарс выглядел застигнутым врасплох.

— Ну… да, — удивленно посмотрела на него Хелин. — Сюда. На второй этаж.

— Как скажете, кузина… — пробормотал консул.

Его лицо. Почему он выглядел, словно слышал эту новость впервые?

Что-то не так.

В ее голову закрались подозрения. Слишком много странностей в поведении такого человека, как Гарс. Что это за «как скажете»? Хелин почувствовала, что ей не хватает воздуха. Как он может не знать о возвращении Годарта? Следом принялись накатывать другие вопросы. Мелкие детали, которых за все время в комнате скопилось слишком много. Почему он не ждал ее перед входом в гостиную, как они условились? Почему так глядел? Был поникшим и настаивал на создании портрета?

Она побледнела. Гарс смотрел на нее.

Этот человек не имел ни малейшего понятия о том, о чем консул знал бы гарантированно.

— Я посижу сде, — вторгся голос Яна. — Благого вечера вам с Божьей помощью. И, фрау ван Асперен, спасибо за утешное общество.

Нужно остановить это. Все выходит из-под контроля. Что не так с Гарсом? С его настроением и словами? Откуда эти проблемы с памятью? Нехарактерное поведение?

— Иоанн, вы… — в страхе начала Хелин, но осеклась.

— Да? — спросил художник, придерживая забитую до отказа сумку.

Она не могла впутывать его в это.

–…Вы необыкновенный человек, — закончила она. — Если мы с вами разминемся и больше не увидимся, обещаю, я буду помнить сегодняшнюю встречу.

Ван Эйк улыбнулся.

— Не пренеможите мой скромный рисунок. Он для вас.

Хелин подошла к листку бумаги, лежащему поверх парадной скатерти. Она не могла отказать в просьбе, хотя с жалостью понимала, что не заберет набросок. Все вещи, выносимые из «Ячейки», обращались в прах. Они могли существовать только в этом закольцованном пространстве. Не важно, заберет она портрет, забудет на столе или выбросит из окна, — маленькому шедевру оставалось жить считаные минуты.

Для работы ван Эйка это было ужасной несправедливостью.

Хелин подрагивающими пальцами стиснула рисунок. Она видела художника последние секунды. Нужно закончить все правильно, формально, по этикету, и выйти из комнаты с высоко поднятой головой. И остаться наедине с Гарсом — если человек, в обществе которого она находилась, и правда он.

Не стоило разделяться. Тысячу раз — не стоило.

Стоп. Хелин глубоко вдохнула. Прекратить панику. Нужно поговорить с Гарсом. Отставить пустые фантазии. Прекратить. Панику. Немедленно.

Категоричность к самой себе подействовала как пощечина. Нужно разобраться в ситуации, прежде чем пороть горячку.

Иоанн отвесил поклон, Гарс и Хелин ответили тем же.

— Вы рекли «разминуться»… Аще ли мне не узреть на трапезе вас и вашего супруга, о ком я онолико наслышан? — на прощанье поинтересовался художник, придавая вопросу форму легкомысленной светской болтовни.

Хелин почувствовала, как внутри у нее заныло.

— Боюсь, нам придется пропустить сегодняшний ужин. Годарта уже пригласили в другом месте, и, надо полагать, я составлю ему компанию.

— Жаль. — Ян, казалось, действительно немного опечалился. — Так или иначе, мы с учителем пробудем в Ди Хагхе ощо неколико дней, и я уповаю хотя бы ненадолго завладеть вашим вниманием. Возможно, нам удастся поустити¹³ вашего кузена к сеансу позирования, в этом деле я всею душой уповаю именно на вас.

Хелин и Гарс с Бруно вышли из гостиной. Последнее, что видела ученая, — как слуга, похожий на Бена, убирал со стола блюда, отвечая на какой-то вопрос, заданный художником. Ян перевел на нее взгляд и…

Дверь захлопнулась.

Коридор был темным, гулял сквозняк, с кухни доносилось клокочущее шипение. Хелин стало страшно. Какое-то дурное предчувствие от того, что сейчас произойдет, комом стояло в горле. Ее спутник тоже насупился, он отбросил обходительные манеры и под мечущимся огоньком светильника выглядел суровым и закрытым. Первым нарушил молчание консул.

— Я думаю, настало время поговорить. — Эта банальность упала и покатилась первым камнем перед обвалом. Гарс продолжил: — Встреча на втором этаже? Тогда идем туда, нам не нужны лишние уши.

Хелин предпочла бы сейчас быть где угодно, только не с консулом наедине, но нынешнее их место действительно не подходило для важного разговора. Она задумалась, где сейчас Годарт. Он должен быть уже на подходе. Возможно, он ждет около спальни консула. Если с ним все в порядке, конечно…

Нет, подобные мысли надо прекращать. У нее в кольце есть гарнитура для связи. У нее есть медальон. Вспомнив про него, Хелин почувствовала себя под защитой: всегда оставался выход — зажать пальцами комбинацию на боковых клавишах и запустить работу аэтернума, спрятанного за уплотненными стенками. Лучше, конечно, сделать это с напарником, но в экстренных ситуациях она могла активировать его самостоятельно. Если что — она не даст себя в обиду.

Пес не последовал за ними. Он пристроился на лежанке и с шумным вздохом положил голову на лапы. Гарс и Хелин спустились на пол-этажа с возвышенности коридора, затем поднялись из передней комнаты по винтовой лестнице на пролет выше. На улице продолжалось веселье, но дом как будто враз вымер. Им не встретились ни монахини-цистерцианки, ни Хуберт, который наверняка уже спал праведным сном, ни кухарка Ханна, ни слуги или компаньоны хоть кого-то из проживающих. Гулкий, унылый отзвук шагов рубил, не щадя, по нервам. Хелин перебрасывало то в жар, то в холод.

На втором этаже Годарта не было.

Гарс проверил, что за ними никто не наблюдает, открыл дверь в свою комнату и, мрачно глядя, впустил девушку. За прошедшие минуты он весь переменился. Вся его легкость растворилась.

Хелин развернулась посреди комнаты. Она не хотела садиться, просто не могла. Гарс возился с дверью.

— Зачем это? — сдавленно спросила ученая, глядя, как он запирает изнутри прочный — усовершенствованный сотрудниками «Аэтернум Трэвел» — засов. Но консул ее как не слышал.

Разобравшись с замком, он повернулся и пошел к ней. Дело принимало скверный оборот. Гарс подошел почти вплотную. Хелин хотела что-нибудь сказать, но здесь и сейчас не знала, кто перед ней — друг или враг — и как к нему обращаться.

— Объясни мне, что происходит? — послышался напряженный голос консула. Вполне вежливый. И все равно за фразой чувствовался такой напор, что Хелин немного отпрянула.

Соберись, ну же!

— Я не понимаю тебя, — стараясь говорить ровным голосом, парировала она. Хелин пока не трогала медальон только потому, что Гарс прекрасно знал значение этого жеста. Но она держала руку наготове.

— Как так-то? — отозвался Гарс. Он хотел что-то добавить, но обреченно вздохнул, покачал головой и отступил на несколько шагов назад. Хелин выдохнула. Затем собеседник бросил на нее новый взгляд, в котором недоверие сменилось чем-то иным, чем-то пугающим. Гарс решал в мозгу какую-то дилемму. Внезапно в его лице промелькнуло озарение.

— В тот момент, когда тебя встретил, я должен был сразу же прояснить причину твоего возвращения.

Хелин ждала чего угодно, только не такого поворота. Консул настойчиво продолжил:

— Но мое открытие все заслонило! Что, вообще, произошло? Как ты здесь оказалась и почему в одиночку?

Лицо Хелин выражало чувства гораздо лучше языка.

— Гарс… — Она осторожно подбирала слова, разговаривая с ним как с маленьким ребенком и стараясь не зацикливаться на том, что означает фраза «мое открытие». — Мы же с тобой вернулись вместе…

— Куда? — в замешательстве вскинул брови он.

— К тебе домой.

— Верно, — согласился консул, — я и вы с Годартом…

— С каким Годартом? — поразилась Хелин. — Гарс, мы вернулись с тобой вдвоем! Годарт остался на площади с Беном!

Едва она произнесла это, как поняла — произошло что-то непоправимое. Выражение лица Гарса переменилось, и он стал очень-очень сосредоточенным.

— Хелин, — он приблизился к ней, — ты же знаешь…

Что?

— То, что ты говоришь, не может быть правдой.

Девушка попятилась. Каждая ее мышца, каждый ее нерв натянулись до предела.

— Ты только что была в гостиной… — продолжил консул.

К горлу подкатывала тошнота. Она не хотела этого слышать.

–…и ты видела Бена своими глазами.

Нет.

— Хелин…

Она потянулась к медальону. Нужно срочно — срочно! — возвращаться на базу.

— Хелин, подожди!

Черт, черт. Пальцы не слушались, пытаясь нащупать верную комбинацию кнопок. Гарса она видела размыто, глаза застилала пелена.

— Хелин, остановись, ты меня слышишь? Не телепортируйся!

Она судорожно зажала кнопки и сделала последний шаг назад. Щелчок. Но в медальоне ничего не изменилось. Пальцы стояли верно. Она нажала еще раз. И еще. Щелчок. Щелчок. Ничего не происходило. Медальон не работал. Аэтернум не работал.

Консул возвышался над ней. Она подняла на него взгляд и только сейчас поняла, что по ее щекам бегут слезы.

— Хелин, — мягко произнес Гарс. Самое ужасное заключалось в том, что он звучал очень, очень заботливо. — Ты же знаешь, что вы с Годартом вернулись отсюда на базу час тому назад?

Глава 7

Вообще, Годарту нравились средневековые бои, сражения, честные поединки и самоотверженность на турнирах. Но он уже давно принял за данность, что в повседневной средневековой жестокости доблесть чаще выставляется напоказ.

Около площадки для состязаний они с Беном смешались с толпой. Зрители ревели, восхваляя победителей и глумясь над проигравшими. С высоты своего роста Годарт без проблем разглядел поверх макушек песчаную насыпь, на которой дрались двое юношей, вооруженные щитами и дубинами. Неподалеку проходили кулачные бои, а в стороне две группы с выкриками перетягивали друг у друга канат.

— Вмажь! Навали выродку! — заорали прямо у него под ухом.

Юноши обменивались активными, опасными ударами. Ближний, с каштановыми жидкими волосами, увернулся из-под занесенной дубинки и вильнул вправо. Удар второго, из внешности которого выделялся только шрам на щеке, пришелся на воздух, и он стал терять равновесие. Однако быстро сориентировался и в последнюю секунду резко развернулся, чтобы успеть отразить мощный удар, который чуть не попал ему по ребрам. Это стоило ему опорной позиции, чем и воспользовался соперник. Дубинка каштановолосого поднялась и опустилась, дважды, трижды. Из противника выбивали воздух, как из подвешенной пиньяты. Но тут юноша со шрамом изловчился, вывернулся ужом и использовал заостренный конец своего щита, чтобы зачерпнуть горсть песка и швырнуть в глаза сопернику.

Поднялась суматоха. С диким рыком недавний поверженный бросился напролом. Он уже выдохся, но продолжал наступать и наносить удары. Двое борцов сшиблись друг с другом и рухнули на землю, превратившись в яростный клубок тел. В стороны летели сгустки песка, пропитанные потом и кровью. Дали сигнал остановиться, но впустую. Тогда соперников бросились разнимать.

Годарт хотел отвернуться, но не мог. Какая-то часть его сознания продолжала наблюдать, не принимая это за реальность, как будто бой постановочный. Он загипнотизировано смотрел, как полуживых, но не желающих расцепляться противников пытаются растащить.

— Как вам самоборство, менеер Фелд? — на английском поинтересовался Бен, покусывая желтоватый ноготь.

Камердинер — справедливости ради, в XV веке это слово не употреблялось — был проворным малым, шустрым и ловким, но чересчур суетливым. Он называл его по фамилии Гарса, видимо предполагая в нем родственника. Годарт поводил плечами, разминая их, и отвернулся от места побоища.

С его комплекцией и габаритами пробираться сквозь массив толпы достаточно легко — она обтекала его, как вода громоздкий камень. Помощнику же приходилось работать локтями.

— Выберемся туда, где народу поменьше, — усилил голос Годарт, стараясь перекрыть нескончаемый шум вокруг.

Какая-то пара в последнюю секунду с ним разминулась, девица бросила чуть более заинтересованный взгляд, чем было принято в обществе, парень отвесил поклон, примирительно что-то пробормотав. Похоже, они уже слегка поднабрались. Макушка Бена мелькала где-то впереди. Историк хотел прибавить шагу, когда в его уши неожиданно проник голос Хелин.

— Годарт? Ты меня слышишь?

Хелин. Он выбрался из потока и отошел в сторону, махнув Бену, который, обнаружив, что слишком ушел вдаль, теперь вертел головой во всех направлениях.

— Руммер? Да, слышу. Все в порядке? — соблюдая меры предосторожности, он мониторил всю площадь перед собою и, говоря в микрофон, делал вид, что в задумчивости почесывает кончик носа.

— Барахлит гарнитура. Как у тебя?

С его стороны технических проблем не было. Вокруг царил тарарам, но Годарт мог ручаться в этом.

— Чисто, — отрывисто произнес он. — Хелин, где ты находишься?

— С Гарсом, в его доме, за кухней, — откликнулась напарница. Слышалось шуршание, возможно это ткань платья шелестела при движении. — Обстановка спокойная.

Годарт задумался. До этого с гарнитурой проблем не наблюдалось. Сколько пар наушников и микрофонов уже изготовлено? Десятки. Но те, что принадлежали им, индивидуальны; кольцо, которое он надевал, маскируя технику, — одно и то же каждое перемещение.

— Возможно, наушники уловили колебания от его аппарата, настроенного на связь с «Хроносом»? — предположил Годарт, думая над тем, что коллегу нужно не перепугать, но незамедлительно вытаскивать на базу. Малейшая неполадка чревата в условиях их работы. С другой стороны, вместе с Гарсом, в его резиденции, напоминающей крепость, она должна быть в абсолютной безопасности.

— Или что-то внутри отходит, — послышалось в ответ. — Вернусь в офис — покажу техникам. Не беспокойся. До связ…

Хелин прервалась, прежде чем он успел сказать что-либо.

— Руммер! Руммер! — Но наушники молчали.

Несмотря на пожелание не беспокоиться, Годарт стоял нахмуренный. Ему не понравилась эта ситуация. Еще больше ему не понравилась воцарившаяся тишина. Вроде и беседа исчерпана, но остался осадок, как от брошенной наспех трубки посреди телефонного разговора. И, насколько он знал напарницу, она не отличалась той степенью взбалмошности и самодурства, чтобы игнорировать его, как во время вылазки, так и вне.

Бен пробрался к нему сквозь толпу и теперь почтительно вытянулся рядом в ожидании указаний.

— Нужно возвращаться, — твердо произнес ученый.

— Что-то не так, менеер Фелд? — Слуга почесал лоб всей пятерней.

— Пока не знаю. — Годарту не хотелось отвечать на лишние вопросы. Тем более что он не мог сказать ничего вразумительного.

Хелин с Гарсом, в его доме. О чем ему беспокоиться?

Секунда, две — и в глубине ушей послышался новый шорох, кто-то прорывался выйти на связь. Снова Руммер? Но неожиданно в наушники пробился голос, который ученый не ожидал услышать, — резкий голос Аларда.

— Прием! Прием! Годарт?

Внутри него напряглись все мышцы. Никто не выходил с ним на связь за все многочисленные перемещения. На площади торговались, обсуждали въезд герцога, сплетничали, здоровались семьями. Словно в замедленной съемке, он поднес руку к губам и мерным, не выдающим охвативших его эмоций голосом дал ответ:

— Я здесь, Алард.

Сквозь время и пространство гарнитура несла поток директив начальника:

— Приказываю немедленно возвращаться в консульство! Сигнал Руммер пропал с радаров, мы пытаемся переподключиться, нужна поддержка на месте! Ты меня понял? — У Годарта перекрыло дыхание. — Приказываю возвращаться в консульство! Я жду ответа!

Годарт призвал на помощь всю свою организованность. Подобную внештатную ситуацию они разбирали. Он прекрасно осведомлен, какие действия нужно сейчас выполнять.

Толпа на площади не отпускала. Люди на него оборачивались, и в этом была отчасти его вина — он выделялся не только габаритами, но и нехарактерным поведением: в то время как все веселились, отпускали шутки, напивались и давали волю внутренним демонам, ученый, оставшись наедине с собой и своими мыслями, казался слишком суровым и отстраненным — даже для Средневековья. К тому же он торопился, выбиваясь из ритма праздничного города.

Годарт сосредоточился, высчитывая оптимальный путь до дома Гарса. Изначально он планировал пройти мимо площади Плаатс с ее Тюремными воротами — в XV веке единственным проездом к острову с резиденцией Бинненхоф. Но теперь, в свете обстоятельств, избрал другой маршрут.

— Бен, — кликнул он камердинера, — те улочки между рынком и госпиталем ведь выведут нас напрямую?

— К задней двери, сударь. Кратчайший путь. Абаче сии улки могут произвести на вас… дурное впечатление, — помявшись, выдавил тот и оборвал себя на полуслове.

Воздух жужжал от голосов и, кажется, уже был пропитан алкоголем.

Годарт прекрасно знал, как выглядят те закоулки с вонью, нагромождениями мусора, сваленными досками и ручейками от подтекающих помоев. Эту часть туристам показывать не планировали, хотя она неотделима от облика города, как оборотная сторона монеты. Вспомнив про деньги, он еще раз проверил ладонью свой кошель на поясе. На слугу Годарт почти не смотрел. Бен же молчал, кожей чуя, что атмосфера изменилась.

— Показывай дорогу.

Ученый ни на секунду не снижал бдительность, вглядывался в лица, считывал информацию. Около дома очередной гильдии мальчишки лет девяти-десяти, скучковавшись и воровато оглядываясь, раскладывали по земле ловушку — вздернуть случайного прохожего ногами к небу. Давняя средневековая детская шутка. Глянув в сторону направляющегося к ним Годарта, мальчишки разбежались. Решили, что он за ними.

Прошли суконщик с материей, пекари с передвижной печкой, повозки, повозки… Кислый запах, гонимый ветром на лицо, приветствия, торг у лавок… Годарт припомнил, как на этой же площади Хелин показалось, что за ней следят. Показалось ли?

Вместе с Беном они погрузились в тени переулков, дневной свет сюда почти не просачивался из-за близости стоящих домов и нависающих надстроек. Мысли его под такт спешных шагов снова вернулись к Хелин. Эта маленькая девчушка всегда принимала все близко к сердцу и порой волновалась по пустякам. Но также она всегда отчаянно боролась до победного. Он не помнил, чтобы она обращалась к нему за помощью.

Когда на собрании озвучили, что для первой тестовой разработки «Ячейки» ему в напарники дадут никому не известную коллегу, да еще и девушку, Годарт испытал недоумение. По правде говоря, новость ошеломила большую часть сотрудников. В комнате переговоров, где проходило заседание, раздались аплодисменты, но весьма умеренные. К так называемой «старой гвардии», стоявшей у истоков «Аэтернум Трэвел», кроме Годарта относились и Хенк, и Каспар, и Фрисо, а еще Мерел с Ульриком. А тут вдруг сама наивность с темно-рыжими густыми волнами и широко распахнутыми глазами.

После собрания Годарт выждал необходимое время, чтобы принять поздравления, пожать руки, дать панибратское пять. Поток воодушевленных коллег иссяк. Тогда он отправился на поиски Андрисы, которую нашел в кафетерии, смежном с комнатой отдыха, на верхнем этаже. Деревья в кадках и перегородки из светлой древесины делили пространство на секции. Среди этого, улыбаясь и сияя, восседала Андриса. Рядом с ней примостилась не кто иная, как Хелин, зажав ладони между коленями и настойчиво закидывая главную вопросами.

— Объясни мне, что это значит? — без предисловий начал ученый, подсаживаясь на гостеприимный диванчик зеленого цвета напротив начальницы (Хелин оценила накаленность обстановки, попрощалась и тактично отошла). — Что это значит, Андриса? Почему она?

Улыбка руководительницы поблекла. Она скрестила руки на груди и посмотрела в упор на собеседника.

— Мне жаль, что ты так реагируешь, Годарт, — только и произнесла она.

— А как мне реагировать? — возразил тот. — На экспериментальный проект мирового масштаба, не имеющий аналогов в истории, ставят девочку, которая не вчера сегодня школу закончила. От первой разработки зависит все! Тебе ли не знать? Как отнесутся инвесторы? Как отнесется общественность и мировое сообщество? Как это можно взваливать на плечи какой-то практикантки? И главное — почему?

Он давно не произносил такой длинной речи.

— Ну, во-первых, — встала на сторону защиты Андриса, ее глаза полыхнули, — может, для тебя она и молоденькая, но она не без опыта. Хелин, к слову, закончила с отличием один из крупнейших институтов, успела отучиться по обмену в Америке, а после четыре с половиной года проработала помощницей не где-нибудь, а в Историческом музее Гааги, откуда была мне лично рекомендована куратором.

Ого. Годарт не ожидал.

— И, знаешь, — продолжила начальница, — предупреждая твои последующие вопросы, нет, она не состоит ни с кем в родстве из руководства, и нет, она ни с кем не встречается — во всяком случае, я об этом не знаю. Аларду рекомендовала ее я. Я с ней общалась, я ее собеседовала, и я верю, что она справится. Она отлично впишется в нашу семью. А ты ее всему обучишь. Этому делу нужны молодые умы — вот моя позиция.

За их столиком ненадолго воцарилась тишина.

— Но если что-то пойдет не так во время теста, не кажется ли тебе, что ее кандидатура самая удачная, чтобы стать крайней? — мрачно извлек ученый то, что пришло ему в голову. — И как она тогда будет справляться?

С этим он встал и вышел из кафе, оставив позади Андрису, застывшую среди мякоти дивана.

Он был уверен, что Хелин поймет, что не готова, и откажется. Поблагодарит за оказанную честь и не станет проходить через бег с препятствиями, который ее неминуемо поджидал. Однако она этого не сделала.

Не оправдались его опасения и по поводу реакции коллектива. После первых успешных испытаний начались разработки и других «Ячеек», другими группами историков из офиса — и все оказались при деле. Если кто-то и удивился либо поерничал по поводу неожиданности первого назначения, то вскоре эта новость сошла на нет, и новенькую приняли вполне радушно.

Как сотрудник Хелин вела себя безупречно. Она всегда являлась вовремя или с небольшим запасом времени, подготовленная по всем фронтам, по которым она могла подготовиться. Она выдвигала идеи, проявляла инициативу и не отлынивала от трудностей, потихоньку осваиваясь. Но Годарт видел, как она переживает и пропускает все через себя. Ее нескончаемый поток мыслей и страхов почти осязался. Казалось, она зареклась совершить даже малейшую ошибку.

Проблема заключалась в том, что все совершают ошибки, когда находятся на пути к новому.

— А-а-а, черт! — Цепочка, притягивающая носок его обуви к лодыжке, лопнула. Длиннющий нос ботинка-пулена некстати вывалился вперед и начал сильно мешаться, задевая весь мусор на пути. Бен с ужасом в глазах воззрился на ругающегося господина.

— Иду я, иду, — буркнул Годарт, запинаясь и мысленно проклиная средневековую моду.

— Почти пришли, сударь, — пролепетал слуга, — вон там уже будет, за поворотом…

Путешественник поднял голову от ботинка и споткнулся снова. Удержавшись от очередного злословия, он решил выполнять все поочередно — сначала твердо поставил обе ноги на землю, затем, опершись о стену, перевел взгляд в указанном направлении.

От их двора в противоположную сторону спешно удалялась тучная фигура в накидке. Полы наброшенного плаща развевались, выделяя излишнюю торопливость, не вяжущуюся с массивностью человека. У Годарта от неожиданности встали волосы дыбом.

— Бен, кто это? — вполголоса обронил он.

Камердинер чуть прищурился.

— Ханна?.. Нет вроде. Баба какая-то, чужая.

— Не местная? — Голос Годарта заиндевел. — Одна? Это не кто-то из жильцов? Монахиня?

— Негли¹⁴ и монахиня… — неуверенно промямлил Бен. — Не силен зрением, сударь, не впадайте в немилость.

— Пойдем быстрее, — приказал путешественник и тут же зачерпнул длинным носом ботинка слой земли. — Твою ж… Идем, идем!

У поворота Годарт вновь бросил взгляд на удаляющуюся фигуру. Она так и не обернулась. Случайно или нарочно? Она их заметила или нет?

Все эти совпадения предрекали что-то плохое. Что-то с Хелин.

Аппаратура весь путь обратно молчала. Алард не выходил на связь. Пришлось заглушить желание уточнить новости; они уже стояли позади дома. Годарт рванул к коричнево-красному забору. Калитка была не заперта.

— Вы следите за этой дверью? — затряс он слугу за плечи, но тот как язык проглотил. — Когда ее в последний раз закрывали?

Как свидетель Бен не блистал. Ученый понял, что поднажми он еще немного — и тот того и гляди отдаст богу душу. Время уходило.

На задворках у Гарса уместился скромный, но не обделенный вниманием сад с заботливо взращенными клумбами роз, кустами ракитника и молоденькими фруктовыми деревьями. Перейдя на неловкий бег, Годарт всего этого даже не заметил. Он прошлепал неудобными пуленами по дорожке и взлетел на крыльцо. Прислушался. Задняя часть дома пустовала. Годарт подошел и распахнул дверцу туалета — ничего. На кухне тоже. Бен, смертельно перепуганный, бежал следом и под копирку повторял все его действия, как будто мог обнаружить что-то новое.

Они вернулись обратно в коридор. В ушах раздался писк гарнитуры.

Как у Хелин. Это не могло быть совпадением.

«С Гарсом, в его доме, за кухней» — так она сказала? Значит, его напарница стояла именно здесь.

Годарт замер, проявив всю выдержку, чтобы не обращать внимания на противный звук. Вот сейчас важно не спешить и не наделать глупостей. Проблема не в гарнитуре, не в ней…

Из гостиной раздался взрыв смеха. Боявшийся пошевельнуться Бен подскочил рядом с ним на полметра.

Комната в направлении главного входа. Хелин не могла не пройти по этому коридору до кухни, а на ее пути до кухни препятствий не возникало. Годарт, не двигаясь, снова повернул голову в сторону небольшой площадки по другую руку, откуда выходили двери в небольшие комнатки для хранения и в замаскированную секретную уборную. Никто и ничто не привлекло его внимания. Тогда, отпустив короткое «следуй за мной», он собранно, осторожно, внешне весьма спокойно двинулся по направлению к источнику веселья. Пищащий пронзительный шум в ушах сошел на нет. Годарт про себя это отметил.

В коридоре почти не было видимости. Слабый луч света проник из передней комнаты — так, тускло мазнул по полу. Дверь в гостиную располагалась в шести шагах, по левую руку. Доносился оживленный разговор, несколько мужских голосов.

–…И все величавые господа аки языки поглотали, лише друг дружку к герцогу бочком пинают!

Последовала новая порция хохота, среди которого — ученый мог ручаться — он услышал смех Хелин.

Так.

Выходит, его напарница в полной безопасности, не сломалась, не поранилась, не нажила неприятностей. А он, как болван, подскочил и примчался на сорок минут раньше необходимого. В организации все точно стояли на ушах. По мнению Годарта, чрезмерная опека не являлась образцовой линией поведения — у малой должна быть своя голова на плечах, — но как он должен поступать? А странную область у черного входа стоило проверить с технической командой из офиса. Мысли об открытой калитке и фигуре в плаще пробуждали в нем самые дурные предположения.

Раздались шаги, и дверь чуть не влетела в лоб — Годарт еле успел отпрянуть. На пороге возник слуга с кувшином. Столкновения не ожидала ни одна из сторон. Ученый больно задел плечом стену, слуга вскрикнул и чуть не выпустил кувшин из рук.

— Паувен, что такое? — встревожился надтреснутый голос в гостиной, тот же, что рассказывал про преважных господ перед герцогом. Послышался скрип отодвигаемых стульев; кто-то вскочил на ноги.

Неловкая выходила ситуация. Будто они с Беном притаились и шпионили (хотя, по сути, этим они и занимались). Годарт распрямился во весь метр девяносто и твердой поступью вошел в комнату. Бен втиснулся и сообщил, не иначе как радуясь, что может снять с себя обязанность по сопровождению такого дикого господина:

— Менеер Годарт Фелд.

Пестрое общество во все глаза оценивало его. Хелин и консул, а компанию им составляли чахлый старец с чрезвычайно спесивым выражением лица и, в противовес, средневековый щеголь в краснющем тюрбане. Около Гарса сидел его любимый пес Бруно с вытянутой меланхоличной мордой и длинной, на удивление ухоженной шерстью.

— Приветствую вас, — произнес ученый, отвешивая всем светский глубокий поклон. — Да ниспошлет Господь свою великую благодать на вас и ваши семьи.

Старец одобрительно крякнул.

— Приношу извинения за сие происшествие, — продолжил Годарт, имея в виду столкновение за дверью.

— Главное, что никто не пострадал, кузен, — пришел ему на помощь Гарс.

Консул в этот день прямо лучился от счастья. Видно — человек на своем месте и любит свою работу, что Годарт в глубине души горячо одобрял. Ему нравился Гарс с его энергией, работоспособностью и надежностью. На него можно положиться вернее, чем на швейцарские часы.

— Кузен, позволь представить сих благородных мужей из славного города Маасейка, — сказал консул, указывая в направлении своих собеседников. — Это достопочтенные представители от гильдии художников, мастер Хуберт и мастер Иоанн ван Эйки. Именно они ответственны за великолепного льва, коим любовались мы во время днешного шествия, — добавил он, предупреждая реакцию Годарта.

Однако на лице ученого не шевельнулся ни мускул. Годарт отпустил комплимент недюжему таланту живописцев, привнесшему столько искры и жизни в скромную фигуру на шарнирах.

Иоанн над чем-то задумался. Вдруг он с улыбкой обратился к вошедшему:

— Приношу извинения за мое неколико неуместное многопытство, но имеет ли зде место некоторая прогреха? Ваш слуга представил вас аки менеера Фелда, но попреж мы имели честь слышать о вас под фамильным именем ван Асперен. Не почтите мое истязание за дерзнутие — я благоволю не более чем развеять с вашей милостью свое неведение.

Вот это наблюдательность и хватка, поразился Годарт, который, конечно, сразу узнал художника. Хелин и Гарс едва заметно переглянулись. Фамилия ван Асперен казалась Годарту знакомой, но он не мог представить, кто и почему так его назвал.

— Недоразумение, — признал Годарт, даже слегка допуская на лицо кривоватую улыбку. — Мой слуга имел несчастье слечь с простудой, и кузен… Гарс только сегодня любезно предоставил своего — мне в услужение. Я не стал поправлять бедолагу при ошибке.

— Со слугами тем паче надлежит быти зазорчивыми, — проворчал Хуберт, хмуро потрясая своими прореженными космами. — Токмо дай им спуску, и вот уже они еле тащатся на твой зов, да ощо и прикладываются к твоему пиву. Их требе сразу брать за исподнее и вот где держати! — Для демонстрации он потряс в воздухе хиленьким кулачком.

Консул, поигрывая бокалом, откинулся на спинку. Хелин тоже заметно расслабилась. Дверь открылась — и Паувен с Беном, ни сном ни духом о том, что по ним прошлись с рекомендациями решительных мер, подтащили к общему столу кресло для новоприбывшего.

— Премного благодарен, это лишнее, — возразил на английском Годарт. Четыре пары глаз воззрились на него. Ученый ощутил себя как на сцене. Нужно сворачивать этот балаган с поклонами и экивоками.

— Румм… Хелин, — произнес он немного резче, чем ожидал, — кхм… Дорогая супруга и любезный кузен Гарс, боюсь, у меня к вам неотложное дело, которое я хотел бы обсудить наедине в другом месте. Господа, — кивнул он художникам, — приношу свои извинения… И да, кузен, могу попросить вас оставить пса в комнате?

— Уповаю, речь идет не о крысе исполинских размеров, — не удержался Гарс, но Годарт видел, что консул с первого раза сделал правильный вывод о серьезности ситуации.

Хелин побледнела и чересчур поспешно вскочила на ноги. Затем чуть размереннее, как того требовали манеры, повернулась к сотрапезникам, чтобы попрощаться. Меньший ван Эйк чертил пальцами незримые линии по скатерти. При этом он вонзился в девушку, да и во всю компанию острым взглядом, и Годарт поймал себя на мысли, что опасается этого смышленого благожелательного дарования.

Только Хуберт преспокойно устроился как ни в чем не бывало: он прикрикнул на Паувена, чтобы тот донес наконец треклятый напиток; затем прокашлялся и, безостановочно ерзая на сиденье, ворчливо пустился в одну за другой длинные фразы с одинаковым смыслом, сводящимся к тому, что все будет с Божьей прозорливостью по Божьей воле и никак иначе. Он даже не обратил внимания, когда за ними закрылась дверь.

Паувен бросился исполнять приказание господина, Бен же остался подле хозяина, в коридоре. Консул явно собирался отойти с прохода, но Годарт своей комплекцией занимал все пространство.

— Гарс, происходит что-то не то, — без предисловий начал путешественник. — Мы срочно телепортируемся на базу и отправляем группу для тщательной проверки «Ячейки».

— В чем это выражается? — отрывисто спросил консул. — И мы можем отойти в переднюю? Нам не нужны лишние уши, сейчас вернется Паувен.

— Я думаю, что безопаснее не двигаться с места. — Годарт понизил голос до шепота: — Хелин, что с твоей гарнитурой?

Под их взглядом девушка постучала пальцем по кольцу. Но оборудование осталось безжизненным. Годарт помрачнел.

— Дай мне руку, — приказал он, и Хелин вытянула вперед прохладную ладошку.

Мужчины наклонились и, не прикасаясь к кольцу, рассмотрели его с четырех сторон.

— Никаких видимых повреждений, — констатировал Годарт. — Но со мной связался Алард, ты пропала с радаров.

— Когда прекратился сигнал? — нахмурившись, спросил Гарс, глядя на ученую.

— Я не знаю… — пробормотала Хелин. — У меня были помехи в наушниках после посещения уборной, — добавила она, обдумав. — Больше ничего в голову не приходит.

Годарт вполголоса продолжил:

— У тебя после этого были сбои или неполадки в других частях дома?

— Н-нет… Я все время находилась только в гостиной.

— Когда я добрался, мои наушники тоже зашумели у черного входа. К слову, хочу вас обрадовать, коллеги: задняя калитка распахнута настежь, и на подходе мы с Беном видели удалявшегося человека, вероятно женщину. В «Ячейке» какие-то проблемы, и, предположительно, в этом задействованы посторонние.

— Кто? — выдохнула Хелин, глядя на него во все глаза.

Не терпящий вопросов без ответов, Годарт только раздраженно пожал плечами.

— Нужно завершать вылазку.

Мимо них бочком протиснулся Паувен, спеша с наполненным кувшином для Хуберта, а возможно, и для Иоанна.

— Хорошо, — мрачно кивнул Гарс, дождавшись, когда слуга окажется в комнате и прикроет дверь. — Возвращаться будете отсюда?

Путешественник уже вытаскивал из-под одежды медальон.

— Да. Отряд вышлем немедленно, вряд ли тебе придется ждать дольше двух-трех минут. Руммер?

Хелин молча приподняла пальцами медальон, который имела привычку сжимать ладонями.

— Руммер, прекратить загоняться, — скомандовал Годарт, который внимательно за ней наблюдал.

— Да, — вяло откликнулась девушка.

— Перестать, а не сделать вид, что перестала. Ты нужна, чтобы разобраться в ситуации.

Хелин с усилием сделала вдох, второй, и сосредоточилась на происходящем.

— А вы отлично друг друга понимаете, — с легким удивлением констатировал Гарс. — Я буду стоять здесь, ждать команду. Чем скорее, тем лучше.

— Я готова, — процедила ученая.

Годарт глянул на нее и начал зажимать комбинацию кнопок на медальоне. Увесистая штуковина, он содержал внутри микроскопическую частицу аэтернума и программные настройки. Телепортироваться на базу можно через аппарат Гарса, да, но возможность экстренного возвращения необходима. На этот случай и существовал данный механизм под каждого носителя, заряда медальона хватало на кратковременную дыру среднего размера в ткани «Ячейки». Настройки без промедлений отправляли туристов на базу.

— Три… — в унисон проговорили путешественники. В лице девушки сквозило самоосуждение. Гарс с Беном отошли к стене за их спинами и не шевелились.

— Два… Один.

Годарт и Хелин каждый сделали шаг перед собой, затем еще один. Температура на доли секунды повысилась, а затем спала. Реальность исказилась и мелкими точками, прерывистыми линиями, как графика на старых играх, начала меняться. Прежние очертания расплылись, изменился свет. Он усилился и стал бить в глаза. Яркая лампа. На потолке. Слепящий прямой поток света, технологии середины XXI века. Годарт тряхнул головой. Он стоял в стеклянном кубе, напоминающем аквариум, — там, откуда стартовала телепортация. Но Хелин рядом с ним не было.

На капитанском мостике творился хаос. Топот ног, выкрики, сборы — микрофоны передавали звук в обе стороны. Резкий голос Аларда развернулся на всю мощь и заполнил пространство:

— Всем немедленно построится в зоне отправки! Повторяю — всем немедленно построиться в зоне отправки!

Скрипы, звуки движения механизмов, звуки лихорадочной печати по клавишам. Годарт все еще был ослеплен. Тут в микрофоне послышалась возня, и голос Андрисы перекрыл общий шум:

— Годарт, что с Хелин? Ты нашел ее?

Он вслепую, спотыкаясь в ужасной средневековой обуви и стараясь не думать о зудящем плече, устремился в направлении дверей наружу. На ходу Годарт выкрикивал:

— Она только что была со мной, мы возвращались вместе! Нужна оперативная груп… — Тут он остановился, потому что увидел костяк их оперативной команды в полном составе, уже сплоченный перед входом в зону. Стало понятно, почему Алард кричал о построении. На момент его возвращения сотрудники готовились к телепортации.

— Не задерживай людей! — прогремел из динамиков голос начальника. — Не стоим! Все на исходные позиции!

Годарт посторонился с пути двух оперативников в спецодежде. Их форма напоминала костюмы спецназа.

— Хорошо, что Хелин жива-здорова, — выдохнула в микрофон Андриса. — Это просто техническая поломка? Алард, есть смысл отправлять такое количество народу?

— Отправить стоит, Андриса, — возразил Годарт. — Там пригодится помощь. Нужно немедленно телепортироваться обратно. Я пойду с группой.

Он чувствовал на себе взгляды со всех сторон. Главный объект внимания, хоть суматоха и продолжалась.

— Ты никуда не идешь! Сейчас же поднимайся к нам для доклада и проверки медальона! — с новой силой завибрировали динамики голосом Аларда. — Я жду!

Историк мысленно выругался. Заряд в его медальоне действительно закончился, и все были порядком взвинчены, но нетерпение Аларда только ухудшало ситуацию.

Приказ есть приказ. Не стоит провоцировать.

— Выпустить путешественника из зоны отправки. Остальным — приготовиться. Занять рабочие места. Установить координаты. Время в «Ячейке» — 14:37. Ждем сигнала. Андриса, перепоручаю командование тебе.

Годарт, чувствуя бессильную ярость, вышел из куба под любопытными взглядами коллег. Хелин пропала с радаров тридцать минут назад. Поломка медальона? Как это согласуется с неполадкой наушников? Почему, ради всего святого, именно сейчас он должен наблюдать за происходящим со стороны, будучи абсолютно бесполезным?

— Начинаем смещение через пять… четыре… три… — Голос Андрисы подрагивал, хотя она явно успокоилась, узнав, что с подопечной все в порядке. Годарт же не был в этом так уверен.

Он раздраженно поднялся по ступенькам в аппаратную. Голова тяжелела, как и каждый раз после перемещения. Он видел, как в зоне отправления под аркой пошла рябь. Отряд двинулся поочередно, растворяясь в воздухе. Интересно было наблюдать за этим со стороны.

— Давай медальон, мы в нем покопаемся. — Фалько, техник, протянул руку.

Годарт снял цепь через голову и размял шею. Он не мог оторвать глаз от пустой зоны отправки, где исчезли люди и сейчас не происходило ничего. Сзади раздался стук по металлическому полу. Еще только слыша шаги за спиной и не видя подходящего, он не сомневался, что по его душу спешит Алард.

— Как такое получилось? — спросил начальник, по привычке запуская пальцы в светлую челку. — Что там произошло?

Годарт не так много что мог сказать в ответ.

— Все шло как обычно, — отозвался он, все еще буравя глазами пустую площадку внизу. — Но потом начались… помехи. Алард, я должен быть там сейчас! Чтобы своими глазами видеть, что происходит, и оценить ситуацию.

— Подождем возвращения группы, — уперся начальник, отгораживаясь толстой оправой очков.

— Их нет уже целых полторы минуты.

— Я сказал, подождем возвращения группы.

— Проверили ваш медальончик! — вклинился между ними Фалько. — Все в порядке, заряжен, чист, сигнал работает. Получите-распишитесь.

— Что с сигналами от группы? — не выдержал Годарт.

— По высшему разряду, отображаются как обычно, — пожал плечами сотрудник, мельком кинув взгляд на горизонтальный монитор у программиста.

И в этот момент под аркой прошла рябь.

Все напряглись. Нервный заряд чувствовался в пространстве, воздух дребезжал — от дальних дверей к мастерским, от двери, ведущей к механизму «Хроноса», до комнаты перед кубом и капитанского мостика.

Из арки появился один человек.

Не Хелин.

Парень из отряда, Годарт не помнил его имени — Федде, что ли? Он замер под слепящим светом и сообщил:

— Она не может вернуться. И с другими медальонами тоже не выходит! Группа и наблюдаемые поднялись к аппарату в комнате консула.

— Есть что-то экстраординарное в обстановке? — уточнил Алард по громкой связи.

— Видимых внешних помех не обнаружили, — ответил Федде, направляясь к выходу. — Мне нужно перезарядить медальон.

Годарт среагировал мгновенно:

— Я пойду вместо него, я полностью готов.

Не особо дожидаясь ответа руководства, он стал спускаться с мостика.

— Хорошо, я тебе разрешаю, — послышался вдогонку голос Аларда. Ученый уже стоял у входных дверей, внутри него все клокотало.

Поравнявшись с Федде, Годарт отметил, что парень, возможно, и рад, что ни с чем не столкнулся и сейчас невредимым возвращается в раздевалку. Скорее всего, его заслали гонцом обратно, чтобы не путался под ногами. Он слишком юный. Как и Хелин, пропади оно все пропадом, как и Хелин.

— Начинаем запуск! — раздались указания Андрисы.

Годарт решительно сжал челюсть. У него была версия, почему напарница не могла вернуться, и он многое бы отдал за то, чтобы это оказалось неправдой.

Он размеренно дышал, готовился к тому, что сейчас предстоит.

Шаг, второй — и ощущения поменялись. Стало темнее, холоднее, тише. Рядом негромко перешептывались, но при его материализации из воздуха разговор прекратили.

Снова XV век, комната Гарса. Перемещения, особенно несколько раз подряд, сказывались на голове. Годарт пошатнулся и чуть не налетел на кого-то из своих.

— Тихо-тихо-тихо… брат, все в порядке?

Путешественник кивнул, огляделся и нашел глазами Хелин. Она стояла нахохлившаяся, как мокрый воробушек, и теребила пальцами медальон.

— Где Гарс? — сорвалось у него с языка.

Сквозь толпу протиснулся Бен.

— Хозяин отправился к гостям, чтобы занять их внимание.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул Годарт. — А где находится кухарка?

Лицо слуги исказилось.

— Никак не знаю, сударь. Я ее не видел.

Над этим еще предстояло поразмыслить.

— Что будем делать? — спросил начальник группы. — Обратное смещение не срабатывает.

Годарт глядел на напарницу. Тот же растерянный взгляд, наморщенный в раздумьях лоб, чуть хаотичные движения. Она явно перепугана.

— Руммер, — тяжело произнес он, поднеся к лицу кольцо, — проверка связи. Скажи: ни твой медальон, ни твоя гарнитура сейчас ведь не работают?

Та кивнула. Годарт сделал к ней шаг, глядя прямо в глаза, и произнес, четко выговаривая каждое слово:

— Я скажу не очень приятную вещь. Но ты должна взять себя в руки и оставаться спокойной. Хорошо? Умница. Руммер, ты не сможешь вернуться обратно.

Голова Хелин едва заметно дернулась. Команда стояла безмолвными соляными столпами. Годарт продолжил:

— Ничто стороннее и никто сторонний не может выбраться из «Ячейки». Нельзя вынести предмет, нельзя пройти чужому человеку. Если после помех в холле мои наушники работают, а твои нет, твой медальон не реагирует, а сама ты застряла, то похоже, что ты — из этого времени.

Вся возводимая Хелин стена из выдержки и сил пошла трещинами и рухнула.

— Ч… что?! Годарт, какого… Это не смешно! — Она делала последние попытки держать лицо, в то время как ее голос срывался на полуфразах. — Что ты несешь? В смысле, из этого времени? Из какого «этого»?! Да, я не сразу поняла про поломку, вина на мне, но мы же с тобой вместе решили разойтись на празднике, я ушла с Гарсом, он подтвердит! Какого?.. Как?!

Ее била дрожь, но ученый ничего не мог поделать.

Объяснение давалось тяжело.

— Хелин… Я неверно выразился. Ты двойник. Запись. Как Гарс. И как Бен. Как окружающие. Я считаю, что причина, по которой ты не можешь выйти, а сигнал твоего медальона перестал отображаться на базе, заключается в том, что сама Хелин каким-то образом попала из закрытого пространства «Ячейки» в реальное прошлое, в первый записанный день сегодняшних событий. А ты — лишь ее отображение.

Глава 8

Хелин Руммер рухнула на стул с жесткой спинкой и горкой расшитых подушек. Ее кожа пылала, в груди сдавливало. Воздуха не хватало. Кабинет Гарса чуть покачивался перед глазами. Она прокручивала в голове, но так и не могла подобрать объяснение словам консула о том, что они с Годартом вместе вернулись на базу.

Как это возможно?

Другая реальность? Альтернативная ветка событий?

Все не подходило. Прошлое ведь так не работает! Нельзя изменить историю, которая уже записана! Это давно установленный закон, на котором зиждется бо́льшая часть исследований и разработок!

Гарс склонился над своим аппаратом в шкафу — вел экстренную переписку с отделом обеспечения безопасности консульства. В «Аэтернум Трэвел» присутствовала и такая служба. Из-за дверцы шкафа вырвался неопределенный возглас. Хелин тут же выпрямилась на своем сиденье.

— Что? Что там такое?

Гарс медленно вышел с задумчивым видом и сел рядом с ней, на соседний стул. Его пальцы постукивали по подлокотникам. Хелин ожидала продолжения.

— Непохоже, что тебя вызволят скоро, — устало пробормотал консул, вперив взгляд в точку перед собой.

— Почему? — быстро спросила она.

Гарс задумался, подбирая слова. Когда он не улыбался, темные круги под глазами обозначались резче, а лицо казалось заостренным. Он сразу становился старше.

— Вероятнее всего, вопрос разрешится не раньше утра. Информации нет, а я не могу контактировать с базой постоянно. По инструкции, в результате чрезвычайной ситуации — а у нас выходит именно такая — я должен сообщить в организацию и после выходить на связь в условленное время, каждые два часа, если только они сами не свяжутся со мной прежде.

Хелин молчала.

— Любопытно другое, — продолжил Гарс. — «Аэтернум» первыми вышли на меня с запросом о твоем местонахождении. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Ученая обкусывала губы и пыталась представить ситуацию со стороны, как-то осмыслить и понять происходящее. Но в голове пустовало. Она только растерянно пожала плечами.

— Ну хорошо, — смягчился консул. — На самом деле, по отдельным фразам у меня сложилось впечатление, что они проверяют теорию о выпадении из «Ячейки».

— Выпадении? — откликнулась Хелин, чувствуя, как завертелись шестеренки мозга.

— Да, — подтвердил Гарс. — Выпадении в сегодняшний день, который копировали для создания закольцованного пространства.

— Но тогда бы мы сталкивались со мной во время каждой телепортации! — возразила она и, как это часто бывает, сразу после произнесения фразы увидела истинное положение дел. Они бы не сталкивались. Просто потому, что только во время последней отправки дали отсрочку возвращения на базу.

Если предположить, что она действительно выпала, то двойник появился в «Ячейке» ровно в тот момент, когда сама она очутилась в оригинальном дне. И если добавить, что падение пришлось на то время, когда обычно она уже стояла в костюмерной, а мефрау Вандербек орудовала ножницами, распарывая швы на платье… То становилось понятным, что ни она, ни Годарт видеть ее копию не могли.

Гарс барабанил пальцами.

— В организации будет проверка. Им надо найти место, где ты выпала. Понять, как это произошло. Проанализировать показания техники. И это еще только при условии, что сама версия подтвердится, что отнюдь не есть факт. А заберут тебя после получения первых данных и утверждения плана руководством. На это нужно время и ресурсы. Много времени и много ресурсов.

К порывам ветра на улице присоединились звуки редкой мороси дождя.

Каждый из них неподвижно сидел, глядя перед собой, осмысливая произошедшее. Возводя картину за картиной того, что будет дальше. Утробный гул из-за дверцы шкафа символизировал непрерывную работу аппарата. В комнате повисла тяжесть.

Опустив голову, Хелин обнаружила, что все еще мнет стиснутыми пальцами обрывок листа со своим портретом. Она устало отложила его на стол, все больше коря свою беспечность и глупость.

— Тебе следует отдохнуть, — подал голос консул. Хелин отрешенно повернула к нему голову. — Чем меньше народу тебя увидит, тем лучше. Я выделю одну из гостевых спален, побудь там, пока дела не улягутся.

Уединение в закрытой от посторонних комнате являлось ее самым сильным на данный момент желанием. Гарс прямо читал мысли.

— А ты будешь…

Консул кивнул в сторону шкафа.

— Мне нужно дежурить на случай новых указаний. Вряд ли ты можешь помочь. Наберись сил, отоспись. Что-то мне подсказывает, что это только начало.

Глава 9

Никто не мог найти Ханну, кухарку. Ее не оказалось ни на кухне, ни в комнатушке на третьем этаже под крышей, ни в погребе, ни в саду. Оставшиеся слуги, которых можно пересчитать по пальцам, сбились с ног, в который раз оббегая территорию.

— Может, она отлучилась к соседям? — предположил Гарс и отправил Бена по окрестностям.

Хелин переступила порог своей временной, как она надеялась, обители. Будь она средневековой барышней, путешествующей из Антверпена, она бы приехала не одна, а с личной служанкой. Та зажгла бы свечи у изголовья кровати и помогла госпоже с багажом. Спала бы она также в этой комнате, на узкой лежанке, выдвигающейся или ставящейся у пьедестала кровати хозяйки. Но горничной у Хелин нет. А единственная женщина в доме, Ханна, куда-то пропала, как будто мало того, что все летит кувырком.

Ее новая спальня была тусклой — перегородка стены приходилась как раз на середину окна, выложенного толстыми зеленоватыми стеклами. Этого хватало на то, чтобы в пространство цедился сумрачный зеленый свет, но понять, что происходит на улице, не представлялось возможным.

Хелин оглядела очертания стола, покрытого сукном, и стула с двумя подушками. Девственно чистый камин. Короткая кровать скрывалась за пологом на возвышении, к ней приставили сундук с простеньким орнаментом на красной крышке. Из стены торчал гвоздь с вешалкой для одежды. В дальнем углу нишу занимали медный таз, кувшин с водой и пестро расшитое полотенце. Пол из досок. Потолок представлял собой открытые деревянные балки.

Что ж, если постель не кишела клопами, ее пристанище претендовало на звание одного из самых роскошных мест проживания в средневековой Гааге.

«Я как в тюрьме», — невольно пришло в голову Хелин. Она бессильно опустилась на низкий стул и, несмотря на подушки, уперлась позвоночником в резной орнамент на спинке. Сколько ей здесь нужно скрываться? Будущее виделось не светлее, чем предметы в окружающем пространстве.

Первое время она сидела неподвижно за столом, ожидая, что, может, вот-вот появится Гарс или хотя бы Бен с новостями. Потом встала и принялась измерять шагами комнату. Ложиться не хотелось, словно от того, ляжет она или нет, зависели шансы вернуться обратно.

Хелин щепетильно перебирала каждый отдельный момент сегодняшней телепортации, пока ей не стало дурно. В воспоминаниях отдельной красной нитью вставали образы того, как Ян тщательно изучает ее лицо, а затем движениями руки покрывает линиями бумагу — и от невероятности этих простых событий ее пробирал озноб. Но затем ученая вспоминала, чего ей стоила собственная выходка…

Тряхнув головой, Хелин попыталась придумать себе занятие — и ничего не пришло на ум. Вздохнув, она не придумала ничего лучше, чем отправиться обратно к консулу, чтобы узнать хоть какие-то новости, а заодно умолять одолжить ей любую книгу из его подпольной библиотеки.

В коридоре без всякой на то причины ее движения стали крадущимися и осторожными. Под ногой скрипнула половица, и Хелин застыла, словно на месте преступления.

До комнаты Гарса оставалась пара метров. Вдруг с лестницы послышались шаги и оживленный разговор. Женские голоса, верно, принадлежали монахиням, вернувшимся с праздника.

Хелин почти влетела в комнату консула и затворила дверь. Гарс все еще сидел, склонившись над аппаратом, но при появлении гостьи повернул голову.

— Быстрее, чем я предполагал, — заметил он. Похоже, к консулу вернулось ровное расположение духа. — Новостей нет.

— Понятно… — протянула Хелин. За дверью цистерцианки расходились по своим опочивальням. — Слушай, я могу куда-нибудь сесть? Это невыносимо — в одиночестве думать обо всем снова и снова. Мне нужно отвлечься.

— Тебе многому еще предстоит научиться, — невпопад ответил консул, и у Хелин поползли вверх брови. — Садись. Это будет долгий вечер.

— Все-таки твое поведение очень отличается от того, как ведут себя в Средневековье, — продолжил Гарс, когда девушка опустилась на подушки. На столе лежала потрепанная колода карт (подумать только, одна из первых существующих!) и, чтобы как-то занять руки, Хелин машинально начала раскладывать незамысловатый пасьянс. — Если просто при ходьбе по городу это не так бросается в глаза, то при знакомстве, разговоре — весьма ярко. Ван Эйк это подловил, он смышленый малый. Какой прыжок по счету у тебя сегодня?

У Хелин дернулся уголок рта.

— Двадцатый. Последний перед запуском.

Брови Гарса сошлись на переносице.

— Ты хочешь сказать, это — финальный? — Он повернулся к ней, на его лицо падал отсвет дисплея. — Но это же значит, что все случившееся предстает совсем в другом свете! Велика вероятность, что произошедшее неслучайно.

— Это за пределами моего понимания, — вздохнула ученая. — Я была одна, и я даже не почувствовала каких-то особых перемен… — Она замолчала.

— Что такое? — заинтересовался консул.

Хелин продолжала молчать. Она вспомнила, где и когда у нее появилась тяжесть в голове, которую она приняла за очередную мигрень. Теперь она знала, в какой именно момент произошло вероятное смещение, но это ничего не меняло, потому что она не видела ни единой души в округе. Только давящий шум в ушах…

— Гарс, я могу спуститься и осмотреть нижний этаж?

Консул задумался.

— На мой взгляд, неудачная идея. Не стоит сейчас делать лишних движений. Тем более у нас есть художник, чье внимание ты привлекла, и он считает, что ты находишься на прогулке с супругом. Давай не будем его разубеждать. Не говоря уже и о том, что мы до сих пор не нашли Ханну.

— Все еще не нашли?

Гарс отвернулся.

— Все еще не нашли.

Хелин отложила пасьянс, который не складывался, и стиснула ладони коленями. Видела ли она Ханну тогда, около кухни? Кухня. Перед неполадками гарнитуры и ее падением в реальность. Да, там кто-то стоял к ней спиной в полумраке. Хелин тогда решила, что это кухарка. Но был ли тот силуэт силуэтом Ханны?

А если нет — то кто это?

В коридоре раздались увесистые шаги, и девушка напряглась. Некто спешно, почти бегом двигался по этажу. Но человек промчался мимо, и спустя несколько секунд послышался стук в одну из комнат монахинь. Хелин и Гарс сидели молча.

Консул вздохнул и встал размять ноги.

— Не к добру все это.

Она не нашла, что возразить.

Гарс разлил по бокалам гиппокрас, который пытался подсунуть ей как в реальности, так и в «Ячейке», и Хелин решила, что заслужила немного расслабиться. На вкус хваленый напиток оказался похожим на глинтвейн, но слаще и крепче. Ученая вынесла вердикт, что при данных обстоятельствах оно в самый раз.

— А как тебя готовили к перемещению? — спросила она, отпив большой глоток. — Ты никогда не вдавался в подробности.

Гарс подпер подбородок и устремил взгляд куда-то на резную дверцу шкафа. На стенах плясали блики от свечей, где-то вдалеке сквозь шелест дождя прорывались звуки с улицы.

— Подготовка по внедрению продолжалась более трех лет, — начал консул. — Во-первых, я изучил историю и политические течения этого времени. Читал трактаты, которыми козыряют образованные люди XV века, и религиозную литературу, штудировал средненидерландский язык. Этикет, разумеется. Но этого недостаточно. Для окружающих я — нотариус, профессию которого получить не просто, так что на меня легла ответственность по изучению средневековых юридических хитросплетений и сдача экзаменов. Также я — провожатый для путешественников из другого времени и единственный человек, который при необходимости может оказать должный уровень срочной медицинской помощи. Или вытащить кого-то из драки. Или помочь с подобающей одеждой. Я полностью отдался этому на несколько лет.

Хелин сидела затаив дыхание. Воцарившаяся тишина свидетельствовала о том, что Гарс окончил рассказ.

— Я… я и не представляла, что всего настолько много, — пробормотала она, глядя во все глаза на невысокого, чуть потрепанного, не выделяющегося человека на стуле со взбитыми подушками. — История, литература, юриспруденция, богословие, медицина — а хирургия? да? — и языки, и навыки боя. — Консул кивал, пока она загибала пальцы. — Вот все это за три года с небольшим? Да как такое возможно?

Гарс невесело поднял уголки губ:

— И еще верховая езда.

— А как твоя семья отнеслась к таким нагрузкам и переезду?

Гарс застыл, его рот сложился в тонкую линию.

— Ты можешь с ними общаться с помощью аппарата?

Тот продолжал молчать. Хелин помедлила и добавила:

— Тебе есть с кем говорить?

— Никого.

Хелин ошарашенно переваривала услышанное, не зная, как вести себя дальше.

— Мне жаль, — только и сказала она.

Гарс перевел взгляд куда-то вниз и покачал головой:

— Не нужно.

— А как тебе здесь? — попыталась перевести тему Хелин. — Как тебе живется в Средневековье?

Таким консула она не видела. Он хрипло рассмеялся, затем налил себе еще гиппокраса и медленно начал пить, глядя вдаль. Затем поставил бокал на скатерть и, постукивая пальцами по столу, посмотрел на путешественницу. Хелин ждала. Гарс покачал головой:

— Тебе по-честному?

Она кивнула.

— Да.

Консул ухмыльнулся и принялся снова разливать вино.

— По-честному, значит… — Он вздохнул. — По-честному, я в течение нескольких лет большими объемами каждый день учился и работал. У меня была цель. И я чувствовал, что приношу пользу. — Гарс запнулся. Возникла пауза. — И вот я здесь.

— Да, — не поняла Хелин, — ты здесь. А что не так?

Какое-то время он обдумывал ответ.

— Я нахожусь в Средневековье два года, три месяца и семь дней. А на то, чтобы обустроиться, освоить новую работу и шапочно познакомиться с местным обществом, у меня ушло семьдесят четыре дня. Семьдесят четыре дня, когда каждое незначительное событие ощущалось новым, немного опасным и будоражащим интерес. Однако больше это не так. Каждый день я встаю с колоколом, открываю входные двери, перебрасываюсь словом с соседом и даю распоряжения на кухне. После завтрака я отправляюсь в гильдию писцов, к которым относятся нотариусы, и работаю там до полудня. Финита ля комедия! Дела закончены. Я могу прогуляться по окрестностям или зайти в таверну, хотя после того, как однажды отравился, стараюсь не рисковать своим здоровьем. Возвращаюсь домой, дремлю, читаю, пишу отчет, ухаживаю за садом на заднем дворе и, благодарение Богу, играю с Бруно. — Хелин вспомнила красавца пса-салюки. — Я приобрел его во время одной из поездок по близлежащим городам и назвал в честь своего дедушки, — продолжил Гарс и закашлялся. — Это… ну, наверное, это мой единственный сейчас друг.

В комнате было душновато. На лестнице скрипнула деревянная ступенька. Хелин, не глядя на коллегу, выпила еще бокал, почти залпом.

— А сегодняшний день, — поколебавшись, добавил консул, — первый раз за долгое время, когда происходит хоть что-то. Что-то новое и удивительное. Наверное, сегодня я выглядел как сумасшедший, но я просто так долго ждал… хоть чего-то. Ранее, когда шли приготовления в городе, мне пришлось выдумать совершенно неправдоподобную отговорку, чтобы не участвовать в празднике со своей гильдией — потому что я нужен здесь. И это плохо. Я практически вне общины и пока что являюсь чужаком. Местные думают, что я нелюдимый тип, а вся проблема в том, что я весьма осторожен с контактами. Знали бы они!

— Если бы знали — осудили за чародейство, — поморщилась Хелин.

— Ну да, пособничество дьяволу и являющимся из воздуха «духам», — согласился Гарс. — Хотя «Молот ведьм» издадут только через семьдесят лет.

Неожиданное откровение ощутимо давило на Хелин где-то в районе легких. Конечно, столь грандиозная задумка не могла не сопровождаться неким видом изоляции консулов, но почему-то эта мысль не приносила успокоения.

— Эй, все не так плохо, как кажется! — с энтузиазмом воскликнул Гарс, несомненно решив смягчить темные краски. — Знаешь мое жизненное кредо? «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть». Недавно открыл для себя новое хобби — пробовал заняться резьбой по дереву. А еще разбил сад позади дома. Жаль, что не могу выращивать там тюльпаны, — луковицы только в 1559 году завезут. Но у меня совершенно прекрасные розы. Я пытался обучить Бена игре в шахматы, а взамен он показал, как играть в карты в «рёмштекен» и «ландскнехт». И в «фараона». И еще в «пикет». Неплохо, верно?

— Гарс, — тихо сказала Хелин, — но ты же не из тех людей, кто счастлив, тратя все дни на карточные игры.

— Здесь хорошо гулять с Бруно… — попробовал парировать он.

— Гарс, если сам стиль жизни не твой, нет ничего страшного в том, чтобы попытаться вернуться. Я могу попросить Алар…

— Нет! — живо отреагировал консул. — Я прошу тебя, не надо. Нет. Я рассказал тебе не для того, чтобы это перешло дальше по цепочке. Как я могу вернуться? Как ты себе это представляешь?

— Но у тебя же был дублер? — попыталась аргументировать Хелин. — Запасной вариант на случай, если что-то пойдет не так. Можно заслать его, пока еще не поздно.

— Хелин… — тяжело, с расстановкой начал Гарс. — За меня поручились в Гильдии. Ты хоть представляешь, как тяжело такое устроить? А переезд, обустройство дома? Более двух лет внедрения! Ты думаешь, это все вот так легко пустить на самотек? В организации масштаба «Аэтернум Трэвел»? Накануне официального запуска? Я никогда не пойду на это и тебя заклинаю: никому никогда нигде не рассказывать. Не заставляй меня жалеть, что я с тобой этим поделился.

— Хорошо, — нехотя уступила Хелин, совершенно не успокоенная.

— А дублер у меня был, — дополнил Гарс, — его звали Яспер. Но едва ли такой ценный кадр будет сидеть без дела сколько-нибудь долго. Скорее всего, его отправили в другое время и место организовывать другую династию для помощи путешественникам.

За окном кто-то проскакал на лошади. Послышался свист и всплеск дружелюбного хохота. Хелин смотрела на Гарса, который снова как будто замкнулся.

— Ты сравниваешь эти две жизни?

— Постоянно, — отозвался он, — каждый день. Я думаю о том, как все движется здесь и как оно движется там. Чтобы ты понимала — я люблю Средневековье. Я знал, на что шел. Но в то же время… Мне оно претит.

— Претит? — вопросительным эхом повторила девушка.

— Конечно. Здесь любопытно с исторической точки зрения. Или культурной. Тут хорошо побывать для контраста, чтобы почувствовать себя на другой планете. Но жить… Находясь здесь, ты остро понимаешь, насколько прекрасно твое время, твоя эпоха. Что до войн — они были и будут, потому что людям нужна война. Но войны будущего носят локальный характер, они не вездесущи, в них есть перерывы. В Средневековье воюют всегда. Что до упаднических настроений — в пятнадцатом веке каждый день массово ожидают наступление конца света. Все вводит в искушение, за всем кроются происки дьявола, и это непоколебимая реальность. К тому же у вас — чистота, тепло, еда, вы дольше живете, даже почти без увечий и болезней. Есть возможность попробовать себя практически на любом поприще, а то и на нескольких — или поменять их, или отбросить. Свобода религии. Свобода быть тем, кем хочешь быть. Боже, да если сообщить людям за окном, что мироздание дойдет до такого, — они не поверят! Это за пределами их понимания! Они считают себя проклятыми и повторяют, что мир на исходе времен. У них отсутствует слово «личность», потому что понятия «личность» пока не существует! Ты понимаешь? Не существует! В будущем каждый настраивает пространство под себя и наполняет его тем, чем хочет наполнить. То, что происходит у вас, — это точка развития, до которой люди никогда — подчеркиваю, никогда! — не добирались в истории. Тебя охватывает такая гордость, когда понимаешь это!..

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

День Короля или День Королевы — национальный праздник в Нидерландах.

2

Ди Хагхе (Die Haghe) — старое название Гааги, в употреблении приблизительно до XVII века.

3

Врещася — обещают, берутся.

4

Присно — всегда.

5

Труждает — смущает.

6

Испрети — извинять.

7

Поваповати — расписывать красками.

8

Пщевать — мечтать, думать.

9

Сетьно — совершенно, до конца.

10

Отнюдуже — откуда.

11

Елиньскый — греческий.

12

Лиценачертание — описание лица.

13

Поустити — побудить.

14

Негли — может быть, возможно.