VI. Объяснения
Встретившаяся на обратном пути м-ль Роза приветствовала Каролину насмешливым поклоном. Каролина прошла мимо, не взглянув на нее, а, войдя к себе, затворила дверь, кинулась на колени возле опустевшей материнской постели и разразилась рыданиями.
Грибуйль смотрел на нее с удивлением.
— Почему ты так сильно плачешь, бедная Каролина? — спросил он, пытаясь ее приподнять.
КАРОЛИНА, вздрогнув. — Ты тут, Грибуйль? Я думала, что одна.
ГРИБУЙЛЬ. — Почему ты плачешь? Скажи, сестрица, почему ты плачешь?
КАРОЛИНА. — Потому что госпожа Дельмис считает, что я ее обманула, что я не умею работать; что я испортила ее платья; что это мама их кроила. Она сказала, что не оплатит мне работу всей последней недели; что больше не даст мне заказов.
ГРИБУЙЛЬ. — И ты из-за этого плачешь! Ты же ведь отлично знаешь, что это неправда!
КАРОЛИНА. — Да, но какое мучение выслушивать обвинения в обмане, когда ты честен.
ГРИБУЙЛЬ. — Правда! Ну и что ж! это глупо: для меня, например, это ничего не значит. Мне однажды сказали: «Грибуйль, у меня пропало много яблок, это ты их украл», а я засмеялся и ответил: «Ничего я у вас не крал; ищите вора в другом месте; это не я». Если бы госпожа Дельмис мне сказала: «Грибуйль, ты плохо вскопал мой огород, горох не взошел…», я бы нисколько не огорчился, а ответил бы: «Сударыня, я ваш огород вскопал хорошо. Если горох не взошел, вините мадмуазель Розу, которая запросто могла бы сыграть со мной скверную штуку». А если бы она закричала: «Ты злой, ты неблагодарный», я опять не дал бы сбить себя с толку и сказал бы: «Ошибаетесь, сударыня, я добрый и признательный; а вам должно быть стыдно иметь такие скверные мысли». Если хочешь, сестрица, я пойду и скажу госпоже Дельмис, что ты честная, что ты отлично работаешь, что ты не портила ее платья, что это она воровка, раз не платит тебе, и что тем хуже для нее, коли она не дает тебе работы. Хочешь? Прямо сейчас пойду и скажу.
КАРОЛИНА. — Нет, нет, Грибуйль, умоляю тебя; не говори ей ничего; пусть бережет свои деньги. У меня достаточно других клиентов, они дадут мне заработок; я надеюсь не потерять заказы; у меня их становится больше, чем могу сделать. Мне надо еще закончить платья и белье для жены помощника мэра, а еще — для школьной учительницы и для других.
ГРИБУЙЛЬ. — А ты больше не будешь плакать?
КАРОЛИНА. — Нет, нет, обещаю тебе; я сейчас же примусь за работу.
ГРИБУЙЛЬ. — Отлично. Знаешь, господин кюре говорит, что нужно быть довольным всем, что Господь нам посылает. Я-то всегда доволен…
КАРОЛИНА, улыбаясь. — Исключая случаи, когда скучаешь возле белья для стирки.
ГРИБУЙЛЬ, смеясь. — А! Да, это правда! Я в тот день был глупым, но… с тех пор много думал и не потерял время даром, уверяю тебя.
На этих словах кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказала Каролина. — Да это Томас!
— Простите, мамзель, меня послала госпожа Гребю, супруга помощника, за своими платьями.
КАРОЛИНА. — Я их еще не начинала, мой маленький Томас; как раз сейчас возьмусь за них.
ТОМАС. — Не надо, не надо, мамзель; госпожа Гребю требует забрать платья в том виде, как есть; она как раз и надеялась, что вы не успели еще за них взяться.
КАРОЛИНА. — Она что же, не хочет, чтобы я их сшила?
ТОМАС. — Надо полагать, что нет, мамзель.
КАРОЛИНА. — А почему? ты знаешь?
ТОМАС. — Не знаю, мамзель. Я проходил мимо дома госпожи супруги мэра: госпожа Гребю, которая там была, позвала меня в окно; я подошел, она мне сказала: «Томас, беги скорее к Каролине, забери у нее мои платья, пускай она мне их отдаст, все равно, закончены они или нет, и все отрезы с ними; я надеюсь, что она за них еще не бралась».
КАРОЛИНА. — А госпожа Дельмис там была?
ТОМАС. — Нет, там была только мадмуазель Роза, она так смеялась, так смеялась, что ее смех меня тоже заразил; я бежал и смеялся.
КАРОЛИНА. — Хорошо, мой маленький Томас. Грибуйль, иди найди платья в кусках, они лежат в большом шкафу в чулане; заверни их в серую бумагу, ее найдешь сверху на шкафу, и отдай их Томасу; смотри не ошибись.
Грибуйль, кинувшись исполнить наказ сестры, подбежал к шкафу, внимательно рассмотрел платья, достал их, завернул в бумагу и отдал Томасу.
— Прощайте, мамзель, — сказал Томас, унося сверток. — До свиданья, Грибуйль!
«Очередная выходка Розы, — подумала Каролина, — как бы ей не удалось таким образом отпугнуть всех моих клиентов!»
Каролине нужно было закончить еще несколько заказов, и после нескольких минут грустных размышлений она пошла за бельем для работы. Первая вещь, которая бросилась ей в глаза при открытии шкафа, был узел с платьями в кусках для госпожи Гребю.
— Грибуйль, Грибуйль! — вскричала она в ужасе, — что ты отдал Томасу? Вот же платья госпожи Гребю, я их нашла в шкафу.
ГРИБУЙЛЬ. — Я дал платья в кусках, как ты мне сказала.
КАРОЛИНА. — Да какие платья? Других у меня не было, вот они.
ГРИБУЙЛЬ. — Это не те, которые я отдал; это новые; я отдал старые-престарые, те, которые ты когда-то здесь спрятала, потому что они разорвались на куски и ты не могла их больше надевать.
КАРОЛИНА. — Милосердный боже! Что ты наделал! Они подумают, что я хочу их обокрасть! Беги, бедный Грибуйль, догони Томаса, приведи его сюда, скажи ему, что ты ошибся, что платья у меня.
ГРИБУЙЛЬ. — Бегу, сестрица, бегу! Что за несчастье такое, Каролина без конца все путает! А потом говорят, что это я дурак.
Так размышлял Грибуйль на бегу; но как он ни спешил, Томас тоже бежал во весь дух и прибыл раньше него. Он вручил сверток г-же Гребю, та развернула его и испустила вопль:
— Глядите, дорогая, глядите, что мне отправили вместо моих прекрасных новых платьев! — воскликнула она, предъявляя г-же Дельмис три старых распорка, которые она с негодованием швырнула на пол.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Да это неслыханно! За это надо сажать! Господин Дельмис, господин Дельмис, — продолжала она, — идите сюда, поторопитесь; срочное дело!
— Что случилось? — спросил г-н Дельмис, выходя из рабочего кабинета.
Г-ЖА ГРЕБЮ. — Случилось то, сударь, что надо арестовать Каролину Тибо: она воровка, она спрятала два платья в кусках, которые я отдала ей сшить, и вот что послала вместо них.
МЭР. — Это невозможно! Тут какое-то недоразумение.
Г-ЖА ГРЕБЮ. — О каком недоразумении вы тут говорите? Я потребовала у нее мои платья; а она прислала то, что вы видите. По правде говоря, это уж чересчур!
Г-Н ДЕЛЬМИС. — Вот именно потому, что это уж чересчур, я говорю и настаиваю, что кто-то тут заблуждается, тут какая-то ошибка.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Вот вечно вы так, господин Дельмис: никого не слушаете, никому не верите; можно подумать, что ни у кого в мире нет разума, кроме как у вас. Я утверждаю, что кража налицо, и требую от вас как от мэра, именем моей подруги, госпожи жены помощника, арестовать воровку!
Г-н Дельмис улыбнулся, пожав плечами; в тот момент, когда он собирался ответить, в комнату стремительно ворвался Грибуйль, преследуемый или, скорее, схваченный мадмуазель Розой, которая удерживала его изо всех сил и от которой он отбивался пинками и кулаками. Дамы вразнобой заголосили.
— Убийца! — кричали они. — Убийца! Брат воровки! Он зарежет Розу! На помощь!
— Замолчите же! — властно воскликнул Дельмис: — Вы переполошите весь город.
— Именно этого мы и хотим, раз у вас не хватает храбрости арестовать виновных, — парировала г-жа Дельмис.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — Тихо! Роза, отпустите Грибуйля, дайте ему сказать! Что ты хочешь, мальчик?
ГРИБУЙЛЬ. — Сестрица меня отправила, господин мэр, чтобы вам сказать, что она плохо объяснила, как это у нее обычно со мной выходит; она мне сказала: «Иди найди в шкафу платья в кусках для госпожи Гребю». Я понял, что платья в кусках — это куски платьев… кусочки… так ведь, господин мэр?
— Продолжай, Грибуйль, — сказал мэр, улыбаясь и начиная понимать.
ГРИБУЙЛЬ. — Я беру самые рваные платья, такие, где больше всего клочков, как она сама и сказала; заворачиваю их в серую бумагу; как она мне и велела, и даю их Томасу — все в точности, как она мне и сказала. А потом она как застыла, ну прямо как статуя, не шевелится, не улыбается, вся бледная, а потом как побежит к шкафу да как закричит: «Ах, боже мой! Грибуйль! Милосердный боже! Платья! Вот они! Вот они! Беги скорее! Они скажут! Они подумают! Скажи, что ты ошибся! Что платья у меня!..» И я не знаю, что еще: про воровку, про Томаса, чтобы его догнать. И тогда, господин мэр, я как побежал! но Томас прибежал быстрее, чем я. А тут — нате вам: мадмуазель Роза загородила мне проход! «Не войдешь, — говорит. — Войду, — говорю. — Не пройдешь. — Пройду». Короче, она хватает меня за куртку; я даю ей пинка; она меня — кулаком… да еще так здорово… Я отбиваюсь что есть сил, и ногами и руками, и вот я здесь, и все потому, что всегда слушаюсь сестрицу.
Мэр, которого сильно позабавил рассказ Грибуйля, обернулся к дамам.
— Ну, видите! Кто из нас был прав?
Затем, повернувшись к багровой, запыхавшейся Розе, стоявшей у дверей.
— Роза, если вы еще раз повторите то, что сейчас устроили, то немедленно покинете мой дом.
И обращаясь к Грибуйлю:
— Забирай свой узел с платьями, мой бедный мальчик, и скажи сестре, чтобы она не огорчалась, а отослала госпоже Гребю то, что ей принадлежит, и что если ей что-нибудь понадобится от меня, я готов оказать услугу. Ты хороший мальчик, очень хороший… очень честный; я позабочусь о тебе и твоей сестре. Передай это Каролине.
Грибуйль, в полном восторге, попрощался с мэром, г-жой Дельмис и г-жой Гребю.
— А дамы ничего не желают мне приказать? — спросил он с самым любезным видом.
— Убирайся, и чтобы сюда ни ногой, — отвечала г-жа Дельмис.
Грибуйль удивленно взглянул на нее, не ответил и вышел, попрощавшись напоследок с мэром.
— Что вы имеете против бедного Грибуйля? — сказал г-н Дельмис, улыбаясь.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС, раздраженно. — Что имею, то и имею: не ваше дело; он не лучше своей сестрицы.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — Я считал его сестру одной из ваших главных любимиц: вы же ей давали шить все ваши платья.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Давала; но больше не дам.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — С чего бы вдруг? Не потому ли, что она потеряла мать и более, чем когда-либо, нуждается в куске хлеба?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Потому что она так основательно испортила мои последние платья, что я не могу их носить.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — А я думал, что она так умеет работать…
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Умела, пока была жива ее мать, потому что это мать кроила и готовила работу.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — И кто же вам это сказал?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Роза.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — А! Ну да! Все та же Роза. А как она узнала?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Она узнала, потому что ей это сказали, она этому поверила, когда увидела, как ужасно сидят мои платья.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — А кто вам принес платья на примерку?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Роза.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — Сколько времени они у нее были?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Минут пять.
ГОСПОДИН ДЕЛЬМИС. — А!.. Тогда другое дело.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Другое дело? Что за другое дело? Что вы думаете?
Г-Н ДЕЛЬМИС. — Я думаю, что если бы она их получила накануне, то могла бы их перекроить и перешить, по злобе против Каролины, которую она ненавидит.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Ненавидит? Да наоборот, очень любит; она мне это еще утром говорила.
Г-Н ДЕЛЬМИС. — В то время как порочила Каролину в ваших глазах! Мои полицейские расследования решительно доказывают, что она ее ненавидит и что это плохая женщина. Вы уверены, что платья не были принесены накануне?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Она мне так сказала; кто еще, по-вашему, должен мне сообщить об этом?
Г-н Дельмис ничего не ответил и, попрощавшись с г-жой Гребю, ушел к себе в кабинет.
Оставшись одни, дамы посмотрели друг на друга.
— Что вы об этом думаете? — спросила наконец г-жа Гребю.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Ничего я не знаю и не думаю. Слушайте, дорогая, давайте сделаем так: возьмем платья и покажем их Каролине, как будто хотим попросить их перешить.
Г-ЖА ГРЕБЮ. — Лучше не придумаешь; пойдем.
Г-жа Дельмис завернула платья в узел и отправилась к Каролине в сопровождении г-жи Гребю. При виде вошедших дам удивленная и испуганная Каролина поспешно поднялась с места.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Не бойтесь, Каролина; мне сказали сегодня утром, что вы не умеете как следует шить платья, что это ваша мать их кроила; я этому поверила, потому что платья испорчены, и вот я их принесла, чтобы вы посмотрели, можно ли их переделать.
КАРОЛИНА. — Чрезвычайно благодарю вас, сударыня; я не смела просить об этом после того, что вы сказали нынче утром.
И Каролина, развязав узел, принялась рассматривать платья.
КАРОЛИНА. — Корсажи и рукава заужены, сударыня; их перекроили.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Это невозможно! Я их примерила через пять минут после того, как вы их принесли.
Каролина выглядела удивленной.
КАРОЛИНА. — Позвольте спросить, когда вы их примеряли?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Сегодня утром, в десять часов.
КАРОЛИНА. — Я принесла их вчера, около четырех часов пополудни.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Я была дома: почему вы мне их не показали?
КАРОЛИНА. — Мадмуазель Роза не позволила; она сказала, что вы заняты.
— Странно все это, — сказала г-жа Дельмис.
КАРОЛИНА. — Не желаете ли убедиться, сударыня? Вот неровные стежки; вот вырезанные места. Как видите, сшито плохо; вы знаете, сударыня, что я не имею обычая сдавать небрежно сделанную работу.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Верно. У вас всегда все сделано аккуратно и тщательно.
КАРОЛИНА. — Сударыня, если вы позволите оставить эти платья, я постараюсь их перешить, расставив клиньями наивозможно лучшим образом. Только я бы попросила вас, сударыня, прийти их примерить у меня.
— Хорошо, очень хорошо! — с улыбкой ответила г-жа Дельмис, — я догадываюсь, чего вы опасаетесь… Грибуйль, Роза любит твою сестру?
ГРИБУЙЛЬ. — Нет, сударыня, ненавидит.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Почему это и давно ли?
Грибуйль рассказал г-же Дельмис приключение с платьем, злобу м-ль Розы, ее угрозы по адресу платьев, сшитых Каролиной. Удивленная г-жа Дельмис слушала, то смеясь над наивностями Грибуйля, то возмущаясь мерзостями Розы.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Я позабочусь о том, чтобы эти скверные случаи не повторились, мой бедный Грибуйль. Как вернусь, то и мадмуазель Роза получит свой узелок.
ГРИБУЙЛЬ. — Не хочет ли мадам, чтобы я его ей отнес?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Нет, нет, Грибуйль; в том узелке, который я собираюсь ей дать, будет хороший выговор и предложение, чтобы она искала другой дом для упражнений в пакостях.
Г-жа Дельмис попрощалась с Каролиной и Грибуйлем и отправилась в обратный путь, в сопровождении г-жи Гребю, которая не произнесла ни слова.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Меня удивляет, что вы все молчали; я думала, что вы собираетесь попросить Каролину шить ваши платья.
Г-ЖА ГРЕБЮ. — Я лучше подожду, когда будут переделаны ваши, чтобы уж точно убедиться, что она их самолично шьет.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Как! Вы все еще верите тому, что нам наговорила эта злая Роза?
Г-ЖА ГРЕБЮ. — Не совсем, но не без этого; вот пусть ваши платья и послужат доказательством.
Дамы вернулись; Розы не было дома. Через некоторое время к г-же Дельмис одна за другой явились подруги с расспросами о Каролине, которая испортила платья г-жи Дельмис и должна была испортить и остальные, не умея их кроить.
— От кого вы узнали эту ложь? — спрашивала г-жа Дельмис.
— От Розы, — отвечали дамы в один голос.
Г-жа Дельмис оправдывала Каролину и таким образом возместила ущерб, который нанес ее враг.
