Одиннадцатый год Гоши Куницына, ученика 5 «И» класса

Софья Ремез, 2021

Помните книжку «Заметки Гоши Куницына, ученика 4 „А“ класса»? Теперь пятиклассник Гоша хочет быть писателем. Но он уже настоящий писатель! От его живых, по-доброму весёлых заметок не оторваться. Выдумщик Гоша прекрасно учится, не боится выражать своё мнение и быть не как все. Да он даже слушает Генделя, пока друзья предпочитают рэп! Но Гошу любят все, ведь с ним никогда не бывает скучно. Он может придумать целый сборник сказок братику, который теперь тоже – важная часть Гошиной жизни, помочь одноклассникам наладить отношения, устроить романтическое свидание собственным родителям… Даже если не всё идёт как было задумано, в итоге получается отличная история – и у Гоши Куницына, и у придумавшей его Софьи Ремез. Продолжение историй о Гоше понравится и ровесникам Гоши, и их родителям. Ребятам – из-за обаятельного героя, с которым сразу же хочется подружиться. Взрослым – потому что рассказы Софьи Ремез своей легкостью и добрым юмором так похожи на книги из детства, но при этом невероятно современны. Чего только стоят шутки про родительский чат!

© Ремез С., текст, 2021

© Рязанцева М. В., иллюстрации, 2021

© Оформление. ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2021

* * *

Ларисе Вайнштейн и Анне Ремез

По-братски

Мне одиннадцать лет. Одиннадцать. Мне не два года. Даже не три. Я учусь в пятом классе. И мне всё равно нравится играть с игрушечной железной дорогой.

— Гоша! Не отнимай! Ну тебе же не два года! — так говорит мама. Но мама говорит так только потому, что ей самой не интересно собирать конструкторы. А вот папа меня понимает! Всё началось с того, что мама нашла на даче остатки моего детского набора — деревянной железной дороги без вагончиков. Мы с папой сначала не обратили внимания, а потом случайно увидели в магазине почти такую же новую дорогу, фрагменты которой идеально подходили к старой. Продавались и подходящие вагончики! И мы решили купить всё это Серёжке.

Мы купили набор, забрали старый с дачи и привезли домой.

— Серёжка сам не соберёт, давай ему поможем, — предложил папа.

— Конечно, поможем, — воодушевлённо отозвался я.

Мы устроились на полу и разложили деревяшки. Я достал из Серёжкиных ящиков с игрушками разные детальки, и мы начали делать сложную многоуровневую дорогу с подъёмами и спусками, собирая из конструкторов опоры.

— Мам, убери Серёжку в другую комнату! Он везде ходит и всё ломает! — попросил я.

— Так вы же для него собираете! — возразила мама.

— Ну так мы сначала соберём, а потом уже дадим ему паровозики катать! — строго сказал папа.

Возились мы долго. Сначала собрали несколько вариантов разной сложности, потом тестировали вагончики (насколько быстро они ездят по изгибам дороги). Пришлось несколько раз улучшать конструкцию, вносить изменения в маршрут.

— Пустите уже Серёжку! — кричала мама из кухни. — Он с вами хочет!

Мы и сами знали, что хочет. Серёжка молотил в дверь кулаками и звал попеременно то меня («Га-га-а-а-а»), то папу («Па-а-а-а-па-а-а-а»), громко хныкал и топал ногами.

— Пока рано, — объяснял я брату из-за двери.

— Серёжа, мы тебе сейчас такую дорогу сделаем! — кричал папа.

— Ты даже не представляешь, какое счастье тебя ждёт! — вторил папе я.

Серёжка действительно не представлял. Ему, конечно, хотелось играть прямо сейчас. Потому что он ещё маленький, нетерпеливый и не понимает, что сначала дорогу нужно собрать и проверить!

Наконец Серёжкино терпение закончилось. Он пошёл на кухню и за край юбки вытянул оттуда маму. Он тащил её к нашей двери и ябедничал.

— Га-а-а-га, — жалобно ныл он. — Па-а-а-а-а-па, ту-ту-у-у-у-у-у.

Серёжка никак не хотел понимать, что нужно иметь терпение!

Наконец с маминой помощью братец ворвался в комнату и вместо того, чтобы по всем правилам катать паровозик, облокотился о самую хрупкую часть конструкции и всё испортил. Но мама всё равно потребовала, чтобы мы Серёжке «предоставили возможность». Ну мы и предоставили. С грустью я наблюдал, как рушатся результаты нашего с папой труда.

На следующий день папа ушёл на работу, я вернулся из школы рано и незаметно юркнул в свою комнату — собирать дорогу, пока братец не заметил. Но разве что-то можно скрыть от такого любопытного носа?! Серёжка бросил все свои дела и побежал ко мне — чтобы мешать мне играть с деревянной дорогой. Вот тут и началось.

— Гоша, не отнимай! Тебе же не два года!

Мне очень захотелось, чтобы мне было два года, даже полтора! Чтобы быть младше Серёжки и иметь на игрушки больше прав. И так мне обидно стало, что я строю, а он ломает! И даже пожаловаться некому — засмеют. Скажут: «Что ты, как маленький, в игрушки играешь?» — хотя сами-то тоже наверняка играют, когда никто не видит!

— Лучше пойди сделай уроки! Серёжа займётся дорогой и не будет тебе мешать!

— Как же, не будет он! Ещё как будет! Сначала сломает дорогу, а потом залезет на стул и будет у меня карандаши таскать. И ручки. И стены разрисовывать, а потом и всё вокруг.

Мама считает, что из Серёжки обязательно получится художник.

— Посмотри, — говорит она, — как он плавно проводит линии! Как уверенно держит фломастер!

Это она так комментирует Серёжкино «творчество», пока он портит своими каракулями все доступные для него поверхности в моей комнате. А я вот считаю, что с таким подходом из Сергея не художник вырастет, а хулиган.

Я сел в папино кресло и задумался. Серёжкина жизнь — одно удовольствие! Он только и делает, что играет. У него всего два повода для расстройства — одевание и мытьё. Даже зубы ему чистят не каждый день — жалеет его мама. Говорит:

— Ну ладно, Серёженька, если ты совсем не хочешь…

А моя жизнь — сплошная беготня. Утром — в школу бегом, из школы — на музыку на метро, потом к бабуле на обед и снова бегом на спорт. И никакого права на частную жизнь у меня не стало. Хочется закрыться в своей комнате, а не дают. Серёжка тут как тут — под дверью, с мамой в обнимку.

— Пусти Серёженьку! Вот тебе приятно будет, если перед твоим носом захлопнут дверь?

— Может, и приятно. Может, я только о том и мечтаю, чтобы остаться за закрытой дверью.

— Ну хорошо, мы сейчас пойдём погуляем, а ты пока поиграй. А потом Серёжка придёт и ты ему отдашь его дорогу!

— Его дорогу? Разве она его? Да тут самые интересные детали — из моего набора! И вообще, мне надоело, что Серёжа всё хватает, ломает мои игрушки. Пусть со своими играет!

— Ну хорошо, — подняла брови мама. — Хочешь поделить игрушки — давай.

По тому, как быстро она согласилась, стало ясно, что меня ожидает какой-то подвох.

Мама пошла ко мне в комнату и молча начала собирать со стола разные красивые блокноты, планшет, наушники и песочные часы.

— Это всё моё, — вредным голосом сказала мама. — Забираю. Можешь начинать делить игрушки.

— Ну и забирай!

Я пошёл в комнату брата и под его стенания стал разбирать дорогу. Все старые фрагменты я собрал в коробку и унёс в свою комнату. Потом я сложил в пакет кусочки конструктора, которым нагло пользовался брат, и остатки моей коллекции металлических машинок, каждая из которых уже лишилась колеса, руля или кузова. Само собой, не без помощи Серёжи. Наконец я поплотнее закрыл дверь, прижав её полотенцем, и устроился на полу — строить себе дорогу.

Сначала хныканье брата за дверью усилилось, а потом внезапно стихло. Слышался мамин шёпот и Серёжкин смех. Я заглянул в щёлочку. Мама построила Серёжке маленькую простенькую дорожку из оставшегося у них набора и показывала, как катать по ней… Вот в чём подвох, понял я, приглядевшись. Паровозики! Паровозики были только в Серёжкином наборе! Старые давно потерялись где-то на даче! И мама всё это сразу поняла и решила мне насолить! Я обиделся ещё больше. Теперь оставалось только два варианта: извиняться перед мамой и Серёжкой, чего мне совсем не хотелось, или сделать вид, что паровозики мне не нужны. Конечно, выбрал я второй вариант. Но ни одна из оставшихся у меня машинок не подходила к дороге, и катать было решительно нечего. Я прислушивался к веселью за дверью и всё больше злился на маму и Серёжку.

С дорогой играть стало неинтересно. Одно дело — играть с папой, совсем другое — одному, да ещё и без паровозиков. Папа был далеко, на работе, паровозики ездили по дороге противного ябеды Серёжи, и я решил скрасить плохой вечер чем-нибудь вкусненьким. Я направился на кухню, делая вид, что не замечаю маму и Серёжу. Взял из холодильника масло, разрезал пополам сладкую булку из тех, что мама покупала для моего худосочного брата, чтобы он «скорее поправлялся», и пошёл обратно в комнату.

Серёжа вскочил с пола и побежал ко мне, вытягивая вперёд руки с паровозиком. «Ещё издеваются», — подумал я и захлопнул дверь перед самым носом брата. В квартире повисла тишина, а через секунду раздался мамин крик. Я быстро открыл дверь и в ужасе застыл на пороге. Паровозик валялся на полу, а Серёжка часто дышал, набирая полную грудь воздуха для плача. Он протягивал маме указательный палец, с которого капала кровь. Мы с мамой бросились к Серёжке одновременно, но я первым успел подхватить его на руки. Наконец он громко закричал, и мне стало ясно, что произошло. Братец не хотел, чтобы я закрывал дверь, и наивно решил, что у меня ничего не получится, если он просунет в дверную щель руку. По счастью, он успел просунуть только палец, да и тот пострадал не сильно. Мне стало страшно.

— Серёженька, согни пальчик, — просил я, пока мама металась по квартире в поисках лекарств. Серёжка только ревел. Мама, напротив, молчала. Точнее, она говорила только с Серёжкой, а меня как будто вовсе не было рядом. Постепенно Серёжкины рыдания затихли. Пока мы в четыре руки заливали больной палец перекисью водорода и клеили пластырь с зелёнкой, братец уже с любопытством заглядывал в мою комнату. Я думал о том, что могло бы произойти, успей Серёжка просунуть в щель всю руку. Видимо, о том же думала и мама. Серёжка уже бегал по квартире с воинственными криками, время от времени подбегая ко мне и протягивая пораненный палец:

— Бо-бо, Гога!

А мы с мамой всё сидели на полу, не глядя друг на друга. Наконец мама подняла на меня глаза и тяжело вздохнула:

— Гош, давай больше никогда не будем закрывать эту дверь!

— Давай, — ответил я и обнял маму. И мама меня обняла. И заплакала.

— Это я виновата, — вдруг сказала она. — А что делать? Ведь он маленький! Ему не объяснишь!

— Ну что ты! Ведь это я дверь захлопнул! А играть одному совсем не так интересно. Я просто не придумал пока такую игру, чтобы и Серёжка мог со мной… А знаешь… Да пусть себе ломает… — Я махнул рукой в сторону дороги, но мама почему-то снова крепко обняла меня. Она казалась растерянной, как будто не знала, что делать.

Мы ещё сидели так какое-то время и думали — каждый о своём, — пока не услышали страшный грохот, доносящийся из кухни. Там Серёжка разорял шкаф с кастрюлями. Я схватил упирающегося брата и потащил к себе в комнату.

— Значит так, Серёжка! Я буду строителем дорог, а ты — подрывником! Если увидишь где-то на дороге слабое место — бей по нему изо всех сил! — И я сам показал, как лучше ломать. Серёжка засмеялся во весь голос.

— Гога, туту-у-у! — Он убежал в большую комнату, вернулся с двумя паровозиками и один протянул мне.

— Глупый ты, Серёжка! Я тебя чуть без руки не оставил.

Серёжка опять засмеялся, да так заразительно, что мне хотелось и дальше его смешить. Я перекувырнулся через голову и начал брата щекотать. И так мы смеялись долго-долго, пока не настало время делать уроки. Я собрал маленькую дорожку, и братец сел катать паровозик. В щёлочку двери то и дело заглядывала мама.