Тимьян и клевер

Софья Ролдугина

Когда фейри живут рядом с людьми, то чудеса на улицах встречаются чаще, чем кэбы. То влюбится какой-нибудь честный малый в крылатую девицу, то клуракан спьяну устроит розыгрыш… Хорошо, что в Дублине есть детективное агентство, которое работает не только для простых смертных, но и для волшебного народца – «Тимьян и Клевер». Там вас встретят Айвор – изворотливый колдун-фейри, и Киллиан О’Флаэрти – сыщик, джентльмен и просто хороший парень. Вместе они могут распутать любое дело! Вот только разбираться с собственным прошлым куда сложнее, чем решать чужие проблемы. …а вдали уже набирает ход машина войны – чудовищная, громыхающая металлом. Прозвучало недоброе предсказание; ставки сделаны. Спеши, Киллиан. Спаси напарника, если сумеешь – и всех фейри заодно. Время пошло.

© Софья Ролдугина, текст, 2022

© Илона Шавлохова, обложка и внутренние иллюстрации, 2022

© Варвара Воронина, леттеринг, 2022

© Евгения Саяпина, форзацы, 2022

© RUGRAM, 2022

© Т8 Издательские технологии, 2022

Глава 1. Вилья

Неприятности в доме номер девять на углу Рыночной площади всегда начинались с одних и тех же слов.

— Флаэрти, мне срочно нужны деньги.

Киллиан поёрзал в кресле и несолидно сполз пониже, прячась за газетой, но когда это помогало?

— Флаэрти, я к тебе обращаюсь!

Газета прытко рванулась из рук, вспорхнула к потолку и рассыпалась душными розовыми лепестками, обильно покрывая стол, паркет, кресло и самого Киллиана. Этого вороха с лихвой хватило бы на четыре букета и ещё немного бы осталось, и из-за горизонта вставал уже гневный призрак Нив, которой на голову с утра пораньше свалилась внеурочная уборка.

— Можно из этого сделать варенье, — задумчиво произнёс Киллиан, вынимая приторно пахнущий розовый лепесток из чашки с чаем. — Напишу матушке, пожалуй, у неё был рецепт…

— Не выйдет, — с довольной ухмылкой заключил Айвор. — На вкус они всё равно как газета.

— Так сколько? — сдался Киллиан.

— Двадцать фунтов.

— На что?

— Карточный долг.

— Давно?

— Неделю назад.

— Вопрос, как чистокровный фейри умудрился продуть двадцать фунтов, полагаю, останется без ответа?

— Не бурчи, Киллиан, — мигом повеселел Айвор, как только понял, что долг за него вернут. — Я просто играю честно. Есть области, мой любезный друг, где магию применять нельзя — покер, например. Или любовь. Это потом дорого обходится.

— Пока нам дороже всего выходят твои загулы, — помрачнел Киллиан, прикидывая состояние общих финансов. — У меня нет свободных двадцати фунтов.

— Ну так заработай. И не забывай, я тебе жизнь спас, что по сравнению с этим какие-то презренные деньги? — махнул рукой Айвор и прикрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

Киллиан Флаэрти вздохнул и поднялся из-за стола. Аппетит испарился. А виноват в этом был бессовестный компаньон…

«Самое неприятное, что он прав. Действительно, жизнь спас».

— Между прочим, — бормотал себе под нос Киллиан, завязывая шейный платок, — мне тогда было восемь лет. И я знать не знал о всяких фейри, волшебных обязательствах и долгах. И можно подумать, что он совершил невероятный подвиг, а любой другой прохожий просто сплюнул бы с высокого берега на тонущего мальчишку… Разве это не был всего лишь поступок порядочного джентльмена? Почему я должен всю жизнь потакать прихотям бесстыжего, сластолюбивого, эстетствующего транжиры и…

— Я всё слышу! — донеслось обиженное из столовой.

У Киллиана вырвался вздох.

А ведь тогда, шестнадцать лет назад, на берегу реки Айвор действительно выглядел не просто как герой — как настоящий лорд фейри. В зелёных шелках, с серебряным венцом на челе, с приколотой на груди веточкой тимьяна, он стоял себе, загадочно щуря тёмные глаза, и небрежно расспрашивал спасённого только что мальчишку: «Где твои родители? Ты сын знатного человека? Нет? Богача? Тоже нет? Ах, у вас есть небольшое поместье, и ты старший сын? Ну, что ж, тоже неплохо. А твоя семья пригласит меня ненадолго? В благодарность за спасение жизни первенца?»

«Ненадолго» как-то незаметно превратилось в «на год-другой», а затем и вовсе в зловещее «навсегда». Айвор к тому же заимел скверную привычку раз в месяц-два заявляться к отцу семейства с обескураживающе очаровательной улыбкой и просить оплатить свои долги. Если мистер Флаэрти начинал сомневаться, в ход шёл главный аргумент:

«Неужели вы считаете, что жизнь вашего сына не стоила и восьми фунтов?»

Время летело, а суммы росли.

Смекнув через девять лет, к чему дело движется, Киллиан заручился материнским благословением, с лёгким сердцем отказался от будущего наследства в пользу младших сестёр, уложил в саквояж смену одежды, пару книг по медицине и искусству, старенькое Писание, ковригу хлеба, рекомендательное письмо — и отправился искать счастья в Дублин, втайне надеясь, что фейри отвяжется где-нибудь по дороге.

Не тут-то было.

Айвор последовал за ним с бессмысленным упорством приворожённого.

Троюродный кузен матери, старший констебль О’Рейли, охотно взял под крылышко юного родича и пристроил его на работу в полицию. Сперва — своим помощником, мальчиком на посылках, затем — младшим констеблем… Повертевшись пару лет в участке, Киллиан понял, что такая жизнь ему не слишком по вкусу, да и растрат Айвора не покрывает, и решил по примеру многих и многих открыть своё дело.

В отличие от этих «многих» ему повезло — частное детективное агентство «Тимьян и Клевер» не только не прогорело, но даже и преуспело.

— Вся соль в удачном названии, — веселился Айвор после третьего благополучно раскрытого дела, обмывая более чем щедрый гонорар и безуспешно пытаясь споить Киллиана. — Ты ясно дал понять — не без моих ценных советов, разумеется, — что готов помогать не только людям, но и попавшим в затруднительное положение полукровкам и даже фейри. А мы, знаешь ли, приносим таким, как ты, удачу…

Полгода назад Киллиан скопил достаточно, чтобы оплатить аренду небольшого, но вполне современного дома, приткнувшегося аккурат на углу Рыночной площади, заказать наконец-то нормальную вывеску у резчика и переехать из мансарды под дырявой крышей в подобающее джентльмену жилище. Айвор, естественно, последовал за ним, а кутить стал даже больше, чем прежде.

Именно поэтому Киллиан хотел навестить сейчас одного из давних своих знакомых.

— Добрый день, дядя О’Рейли!

— Килл, племянничек, рад тебя видеть! — Невысокий сухопарый мужчина лет эдак сорока с хвостиком проворно вскочил с кресла и стиснул Киллиана в горячих родственных объятиях. — Давненько ты не заходил к старику, кхе-кхе, женился уже, поди?

— Мы с вами виделись не далее чем в прошлом месяце, когда бы я успел?

— А как же прелестница Рози? — заговорщически подмигнул О’Рейли.

— Так же, как и прелестница Агата, — покаянно вздохнул Киллиан, благоразумно решив не упоминать, что руку к этому — а также смазливую физиономию и кое-что ещё — приложил неугомонный компаньон. — Впрочем, не будем о грустном. Дядя, у вас нет никакого дела на примете? Желательно из тех, когда клиент предпочтёт хоть переплатить, но зато и поспешить?

— Снова Айвор?

Раздался призрачный смешок.

— Не упоминай его имени вслух, лучше говори «этот проходимец» или что-то в таком же духе, — попросил от души Киллиан, знобко передёрнув плечами.

— Ну да, ну, да, — легкомысленно откликнулся дядя. — И сколько на сей раз?

— Не так уж много. Но Джейн, кажется, всерьёз нацелилась на свадьбу, и как любящий брат я должен…

— Понимаю, — рассмеялся О’Рейли. — Но чем тебе может помочь скромный служитель закона? Я, знаешь ли, всего лишь один из тех бесполезных стариков, которые досиживают последние годки на службе, кхе-кхе, — выразительно кашлянул он, потирая поясницу.

— Этот «скромный служитель» — заместитель главного констебля…

–…в маленьком и безвестном участке на окраине Дублина, — с фальшивым смирением закончил за него дядя. — Как насчёт двух фунтов?

— Как насчёт того, что я забуду, что кто-то должен мне полтора фунта?

— Сразу видно, что наша кровь, никакими Флаэрти её не разбавишь, — восхитился дядя. — Ну, что ж, племянничек, можешь попытать счастья с одним джентльменом, который поджидает в приёмной на первом этаже. Ты его ни с кем не перепутаешь — к нему такая девица прилагается, кхе-кхе…

Дядин кашель показался Киллиану зловещим.

И не зря.

Джентльмен и правда обнаружился в приёмной, посреди целой толпы почтенной и не слишком публики, но выделялся он из неё, как майский шест на лугу, потому что держал на руках прекрасную светловолосую леди — босую и одетую лишь в расшитую рубаху до пят и коричневый сюртук. Сам джентльмен щеголял таким безнадёжно-влюблённым выражением лица, что у Киллиана аж желудок скрутило.

Пришлось напомнить себе о двадцати фунтах, легкомысленном настроении Айвора и о грядущей взбучке от Нив из-за розовых лепестков.

— Добрый день, сэр, — негромко поздоровался Киллиан, подойдя к потерянно озиравшемуся джентльмену. — Я могу вам чем-то помочь?

— Вы констебль? — расцвёл робкой улыбкой искомый джентльмен, трогательно рыжий и долговязый. Вблизи он возвышался над Киллианом на целую голову.

— Не совсем, — уклончиво ответил тот. — Однако, полагаю, я могу вас по крайней мере выслушать… и, вероятно, подсказать что-нибудь.

На лице у джентльмена проступило мучительное сомнение. Черноглазая цыганка-гадалка в красном плаще отвлеклась от тихого охмурения в уголке разгневанного бородатого торговца, вероятно, и притащившего её в участок, и заинтересованно обернулась.

— Понимаете, — произнёс наконец джентльмен, крепче прижимая к себе хрупкую ношу. — Я… решил жениться. Как можно скорее.

Киллиан оценил изящную щиколотку, видневшуюся из-под подола рубахи, и понятливо кивнул:

— Конечно. А ваша, гм, избранница знает об этом?

— Нет, — убито сознался джентльмен. — Она не говорит ни по-ирландски, ни по-английски. Я только понял, что у неё что-то украли, и отвёл её сюда, а потом она вдруг упала и заснула на месте. И всем, представляете, абсолютно всем наплевать!

«Разумеется, — приуныл Киллиан. — От этой девицы за милю несёт волшебством фейри. Кто же захочет связываться?»

А вслух уверил джентльмена, улыбаясь:

— Вам очень повезло. Я именно тот, кто вам нужен в этой ситуации.

— Да? — несколько растерялся джентльмен. — И как мне к вам обращаться… сэр?

Киллиан расправил плечи, пытаясь придать себе внушительности, и громко произнёс:

— Киллиан Флаэрти, совладелец частного детективного агентства «Тимьян и Клевер», к вашим услугам.

Цыганка в углу фыркнула и отвернулась. А Киллиан, не давая джентльмену опомниться, увлёк его за собой на улицу, поймал кэб и приказал немедля ехать к рыночной площади.

«Надеюсь, Нив уже справилась с розовыми лепестками».

Рыжий джентльмен, в первый момент ошеломлённый напором, немного пришёл в себя и попытался расспросить Киллиана об агентстве. Узнав, что «Тимьян и Клевер» действует с разрешения и одобрения начальника полиции, он успокоился и наконец представился. Оказалось, что зовут его Томас О’Доэрти, и банкиру О’Доэрти он приходится меньшим братом. И сегодня с беднягой Томасом случилось удивительное происшествие…

–…Значит, нынче утром вы вышли в сад, чтобы срезать примулы для вашей глубокоуважаемой матушки, — осторожно подытожил Киллиан долгий и запутанный рассказ. — И под старым дубом обнаружили горько плачущую юную леди в одной рубахе.

— И я сразу влюбился, — застенчиво уточнил Томас.

Киллиан терпеливо вздохнул.

«Надо сперва разобраться, не приворожила ли его эта обморочная особа».

— И вы сразу влюбились. Девушка говорила на незнакомом языке, но сумела жестами объяснить, что у неё украли нечто дорогое. Вы отвели бедняжку в участок, и тут она лишилась чувств. Всё верно?

— А потом появились вы.

— А потом появился я, — скромно подтвердил Киллиан. — И спас вас. Ну, почти. К слову, сэр, не будете ли вы столь любезны…

Томас был, а потому без тени сомнения оплатил услуги кэбмена. С облегчением осознав, что поездка уже окупилась, Киллиан распахнул перед гостем калитку:

— Прошу. Только, пожалуйста, не наступите на примулы и наперстянку, мой компаньон весьма трепетно относится к… к… к садоводству.

— А на клевер наступать можно? — полюбопытствовал Томас, с сомнением разглядывая изрядно подзаросшую дорожку к дому.

— А как иначе пройти? — вздёрнул Киллиан брови домиком. — Хотя рекомендую повнимательней смотреть под ноги, тут частенько вырастает клевер с четырьмя лепестками… Нам сюда, сэр.

Заколдованная вывеска, на которой тимьян гнулся от ветра, как настоящий, произвела на Томаса впечатление, и в гостиную он входил уже проникнувшись должным почтением. Наконец-то проснувшаяся Нив шумно топала где-то на втором этаже, наводя порядок в спальне или в кабинете, окна были распахнуты настежь, тёплый весенний ветер слегка колебал тонкие занавески, и яркий солнечный свет падал неровными, дрожащими пятнами. Киллиан помог Томасу расположить девушку в кресле, накрыл её шерстяным пледом и только потом хлопнул в ладоши:

— Айвор! Есть работа, спустись, пожалуйста.

— Иду, иду, — глухо проворчали откуда-то сверху, и вскоре явился компаньон собственной персоной, одетый на домашний манер — серая рубашка и безупречно зелёные брюки и жилет. Киллиан незаметно перевёл дух — к счастью, ничего экстраординарного, вроде меховых накидок или старомодных дублетов. — А, ты всё-таки решил поработать? — оживился Айвор, увидев незнакомцев в гостиной. — Приветствую, приветствую, добро пожаловать…

— Не жди, что я один буду отдуваться, — предупредил вполголоса Киллиан и обернулся к Томасу: — Это мой компаньон. Он несколько эксцентричен, как видите, однако обладает удивительными способностями, которые не замедлит сейчас продемонстрировать… Айвор, не подскажешь, что случилось с этой юной леди?

— С юной леди? — заинтересованно вытянул шею Айвор и чуть не облизнулся, как кот: — Вот красавица! И в мужском сюртуке, что интересно. Ну-ка, взглянем поближе… Холмы и Корона! — вскрикнул он вдруг и отскочил с неожиданной прытью. Киллиан и глазом моргнуть не успел, как непутёвый компаньон исчез, зато на комоде появился огромный кот, чёрный и зеленоглазый. Кот шипел, выгибал спину и так яростно мёл хвостом, что шатался даже чугунный подсвечник.

— Э-э… Айвор? — осторожно предположил Киллиан, раздумывая, не сбежит ли Томас после всего этого вместе с эфемерными двадцатью фунтами вознаграждения. — Это ведь ты?

Кот чихнул и успокоился.

— Я, конечно. И что ты суетишься, словно раньше ничего подобного не видел? — ворчливо откликнулся он, усаживаясь и оборачивая пушистый хвост вокруг лап. — Тьфу, чуть не попался. Флаэрти, забери у неё эту вонючую гадость и выкинь подальше, и тогда уже поговорим.

— Какую ещё гадость? — терпеливо переспросил Киллиан и, не имея не малейшего желания обыскивать девушку с головы до ног, уточнил: — И откуда забрать?

— Оттуда, — царственно ответил кот и совершенно по-человечески махнул от себя лапой, как манерная барышня. — Из верхнего кармана сюртука, разумеется. Странно, как я издалека ещё не почуял эту вонь… — и он прикрыл нос лапой.

Киллиан вздохнул. Делать было нечего.

— Сэр, вы позволите?..

Он осторожно подвинул в сторону Томаса, замершего с открытым ртом, и склонился над девушкой. Та едва дышала и была страшно бледна. Отвернув плед, Киллиан запустил руку в верхний карман сюртука и почти сразу наткнулся на что-то странное. Потянул наружу — и с удивлением увидел небольшую кисть желтовато-белых цветов.

— И что это?

— Рябина, — прогнусавил кот. — Давай, выброси её. Только подальше, не за порог — за ограду, а то Нив споткнётся, когда будет двор мести.

Пока Киллиан относил злосчастный цветок, Айвор успел не только перекинуться обратно, но и осмотреть девушку. Судя по пунцовым щекам Томаса, целомудренным похлопыванием по сюртуку дело не обошлось.

— Редкая штучка! — радостно возвестил Айвор, стоило Киллиану переступить порог гостиной. — Ты знаешь, кого к нам занесло? Самую настоящую вилью! Их чаще встречают на востоке, в Московии, а здесь эти прелестные создания практически не известны. Но тебе повезло, мой любезный друг — я как-то знал одну милую вилью. Правда, она была с крыльями, а у этой их кто-то уже успел отобрать.

Киллиан и Томас, не сговариваясь, уставились друг на друга.

— Так вот что у неё украли, — задумчиво подытожил Киллиан. — Да, похоже на правду.

— Осталось выяснить, при каких обстоятельствах это произошло, — довольно сощурился Айвор и переплёл пальцы замком. Чёрные когти, гладкие, как стекло, многозначительно блеснули в тёплом солнечном свете. — Кстати, прелестный мой друг, нет идей, кто мог бы подкинуть бедняжке в карман цветы рябины?

— Увы, я не присутствовал в участке с самого начала, — развёл руками Киллиан и задумался. — Впрочем, погоди… Одна цыганка всё время поглядывала на эту девицу. Мистер О’Доэрти, скажите, не подходила ли цыганка к вам незадолго до того, как девица упала в обморок?

Томас погрузился в размышления, почёсывая кончик носа, и через полминуты протянул неуверенно:

— Нет, кажется, нет. Она так и сидела в углу. Но вот что вспоминается… Когда я пытался объясниться с констеблем, кто-то протиснулся к двери и оттолкнул юную леди, — кивнул он на вилью. — И вот вскоре после этого она и лишилась чувств.

— А вы не могли бы описать того грубияна? — попросил Киллиан, чувствуя, как в груди закипает азарт. — Вспомните, пожалуйста.

— Гм… Не могу, — понурился Томас. — Он весь был какой-то… расплывчатый, да. Вроде бы и смотришь на него, а через мгновение лица не помнишь.

— Узелок на отвод глаз, — быстро произнес Айвор, не дожидаясь вопроса. — Карманники такое делают. Наверняка он и кинул рябину.

— А значит — узнал в девушке вилью, — подхватил Киллиан. — Может человек на глазок изобличить бескрылую?

— Нет, — решительно помотал головой Айвор. — Это у меня чутьё, а вы, люди, наверняка знать должны…

— Ну, я-то чувствую, когда фейри замешаны.

— Ты — существо особенное, Киллиан, — развеселился вдруг компаньон. — Даже и не представляешь, насколько. Ну, да ладно, не о том речь. Кстати, юноша Томас, я вас хочу огорчить — крылья у вильи воруют обычно для того, чтобы на ней жениться.

— Ой, — сказал Томас и побледнел так, что у него веснушки проступили.

Киллиан проглотил смешок.

— Не унывайте, мистер О’Доэрти. Вовсе не обязательно, что вилья разделяла марьяжные планы того неизвестного господина. Давайте дождёмся её пробуждения, и тогда уже решим, что делать.

— Я бы не советовал, — авторитетно заявил Айвор, присаживаясь на ручку кресла, в котором дремала бескрылая вилья. — Когда она проснётся, то может тут же убежать, чтобы найти свою пропажу. А похититель наверняка поблизости только того и ждёт. Не зря он за добычей в участок не побоялся зайти. Рискну предположить — в его планы входило, что милый юноша Томас, напуганный обмороком дамы сердца, выйдет на свежий воздух, дабы привести её в чувство… Вот тут-то злодей бы вилью и умыкнул.

Томас О’Доэрти совсем сник.

— И что вы предлагаете, сэр?

Айвор аристократично зевнул, прикрывая рот ладонью — словно заскучал.

— А вы заключите с моим любезным Киллианом надлежащий договор, и он найдёт вам похитителя до того, как бедняжка проснётся. Кстати, крылья ей возвращать не советую — оставьте себе и спрячьте в сундук, окованный холодным железом. Вот тогда эта красотка за вами хоть на край света, хоть под Холмы пойдёт, — подмигнул ему Айвор заговорщически.

Томас широко распахнул глаза.

— Но ведь это же… подло!

— Подло, не подло… — пробурчал Айвор, вытягивая из-за пазухи длинный свиток. — Вы, юноша, сначала договор подпишите, а потом уже рассуждайте. Наше дело маленькое — найти крылышки этой красавицы, а вы потом уже решайте, будете на ней жениться или нет… Да-да, ставьте подпись тут, тут и тут. В трёх экземплярах.

— А зачем так много? — робко поинтересовался Томас, макая перо в парящую в воздухе чернильницу. Руки у него слегка дрожали.

— Ну, как зачем? Вам, мне и моему очаровательному партнёру, — широко ухмыльнулся Айвор и хлопнул Киллиана по плечу. — Так… так… чудесно. Значит, двадцать фунтов, плата — по результатам. Киллиан, за работу! А я пока пригляжу за нашими клиентами, чтоб их, хи-хи, никто не украл.

— На пару слов, дорогой партнёр, — кисло улыбнулся Киллиан, предчувствуя неприятности, и потянул фейри за рукав.

Оставив окончательно сбитого с толку Томаса в компании спящей вильи и свежеподписанного договора, они перешли в соседнюю комнату, в библиотеку. Айвор тут же вывернулся из крепкой хватки и, поведя хрупким плечом, вспорхнул на один из книжных шкафов. Окна в библиотеке были закрыты на щеколду и задёрнуты плотными тёмно-зелёными шторами, а потому здесь царил сонный полумрак, как на дне заросшего ряской пруда. В кинжально узком солнечном луче, едва пробивавшемся сквозь щель в ставнях, парили золотые пылинки. Книги в разномастных переплётах, частью собранные хозяином дома, частью перевезённые Айвором из старого поместья, хаотически громоздились на полках — переплетённые в кожу фолианты льнули к стопкам дешёвых бульварных романов о рыцарях и прекрасных дамах, трактаты по медицине и истории, обильно переложенные закладками, выпирали с края, едва не падая на пол, и тут же валялись книги заклинаний со слипшимися намертво страницами.

Айвор почти сразу сцапал одну такую, пристроил у себя на коленях и, поведя ладонью, легко раскрыл на нужном месте, поглядывая на партнёра сверху вниз.

— Ну? Говори, любезный мой друг, я жду. Какая блажь на сей раз зажгла в твоих прекрасных глазах огонёк недовольства?

— И не надоело паясничать? — риторически вопросил Киллиан и вздохнул. Фейри был неисправим. — Это я должен был сказать — «говори». Ты ведь что-то понял насчёт похитителя, но не хочешь делиться домыслами при мистере О’Доэрти?

Айвор отвёл взгляд и медленно закрыл книгу. Страницы вновь срослись намертво, словно залитые желтоватым клеем.

— Как сказать… Скорее, это предчувствие. Вильи, знаешь ли, не самые слабые духи. Они обитают у горных озёр и источников, на скалах, в глубоких расщелинах, порой даже носятся в небе с облаками. Чаще приносят благо — одаривают золотом, заботятся об урожае, врачуют раны, поют красивые песни, дурнушкам помогают прясть и ткать. Но безответным и беспомощным это племя не назовёшь. Вильи могут наслать болезни, увести воду от целого города, иссушить реку, сгубить урожай на корню. Они ревнивы до крайности и, увидев красивую девицу, могут позавидовать и наслать на неё хворь или увечье просто так. А уж с напавшим человеком вилья справится, и глазом не моргнув… И это значит одно — тот, кто украл у нашей гостьи крылья, хороший колдун.

Киллиан досадливо прикусил губу.

— Так и знал, что дядюшка подкинет гнилое дельце! Думаешь, с колдуном мне лучше не связываться?

— Почему же. — Айвор задумчиво сощурил чёрные глаза. У тебя тоже есть колдун в личном владении, и он стоит дюжины человеческих искусников. Да, да, не моргай так недоверчиво, я о себе говорю. Другое дело, что идти против такого противника, не подумав хорошенько, чревато дурными последствиями. Поэтому я хочу, чтоб ты сперва навестил одну мою знакомую и расспросил её кое о чём.

— От твоих знакомых больше неприятностей, чем пользы, — хмыкнул Киллиан. — К тому же они, как правило, не рады о тебе слышать… Хорошо, схожу, и не сверкай глазами, я тебя всё равно не боюсь. Что именно спросить у этой твоей подружки?

— Спроси, не видела ли она новеньких на Полынной улице, — сказал Айвор, поглаживая корешок колдовской книги. — И не мелькал ли там человек с сагарисом.

— С чем?

— С боевым топором, что используют воины с Востока и некоторые жрецы, — туманно пояснил фейри. — Но тебе такие подробности знать ни к чему, а моя дорогая Морин поймёт и так… И, что ли, надёргай ей в саду нарциссов, отдай букет и… э-э… В общем, скажи, что я прошу прощения.

Киллиан подавил тяжёлый вздох.

— Полагаю, спрашивать, чем ты так её обидел, бесполезно?

— Не бесполезно. — Взгляд у Айвора забегал. — Но несколько нетактично. Иди, мой мальчик, и не слишком задерживайся. Если Морин расскажет тебе что-нибудь полезное — а она всегда знает уйму полезных вещей — мы отправимся охотиться на этого колдуна уже вдвоём. Ради счастливого воссоединения возлюбленных.

— Ради двадцати фунтов.

— Ты отвратительно прагматичен для своего возраста, — приуныл Айвор. Киллиан только плечами пожал.

«Побудешь тут романтичным, с таким-то транжирой на шее».

Перед тем, как уйти, Киллиан подозвал Нив и попросил её приглядеть за клиентами. Служанка поворчала, но согласилась, только попросила по дороге домой заглянуть в пекарню Мак-Кормака и купить пшеничного хлеба.

Киллиан пообещал и поспешил сбежать, пока других дел не поручили.

Полынная улица была одновременно местечком известным, но не слишком людным. Она утопала в ложбинке между двумя холмами — между вполне респектабельным кварталом и трущобами, прилегающими к шерстяной фабрике. Поговаривали, что в прежние времена все дороги Дублина уводили на Полынную улицу, но чем дальше, тем прочней становилась дурная слава, гуще зарастали пустыри вереском, брошенные дома — плющом, и вот в один прекрасный день выяснилось, что теперь далеко не каждый человек может попасть сюда. Лишь тот, кто знался с «добрыми соседями», танцевал на клеверных лугах, имел долю древней крови в жилах или отчаянно нуждался в колдовстве, мог пройти на Полынную улицу.

Здесь торговали чудесами — вразвес и поштучно.

Прежде Киллиан уже несколько раз заглядывал сюда, но всегда в сопровождении Айвора и ночью… а вот днём видел это прелюбопытное местечко в первый раз.

На первый взгляд оно ничем не отличалась от бесчисленных базаров и рынков Дублина. Прилавки, уличные разносчики, торговцы чаем, пирожками, кресс-салатом и печёным картофелем, женщины с необъятными корзинами для покупок, дети, собаки, уличные воришки, разносчики газет… Но, если приглядеться, можно было заметить прячущиеся в тёмных нишах ступени, ведущие отнюдь не в аккуратные лавки, вроде магазина писчих принадлежностей на Конном проспекте, а в мрачные заведения, где окна густо затягивал ядовитый плющ, а на витринах встречались жутковатые диковинки, вроде чумного дыхания в склянке из мутного стекла или черепа карлика-циркача.

По заверениям Айвора, Морин обитала в одной из таких особенных лавочек, попасть куда без приглашения или острой нужды было невозможно.

— Так-так, — пробормотал Киллиан, застыв в самом начале улицы. — Значит, недалеко от покосившегося дома с проваленной крышей, у порога растёт куст жимолости, а на двери приколоты ягоды остролиста… О, вот и нужное место!

По ступеням, почерневшим и шатким, Киллиан поднимался с осторожностью. Толкая дверь, украшенную алыми, словно только что сорванными ягодами, он ожидал, что из лавки повеет сыростью и гнилью, и сильно удивился, почуяв густой запах копчёностей, как в колбасном ряду.

— Кого-кого занёс южный ветер, недобрый ветер? — проскрипел из темноты голос, подходящий высохшей от времени старухе или ожившему тележному колесу. — Ну-ка, отзовись, назовись да покажись!

Киллиан хотел было громко представиться, но вспомнил советы Айвора и вовремя прикусил язык. Называть своё имя колдунам и фейри — худшая глупость, которую можно натворить.

— Я, э-э-м, от Айвора. Он извиняется и шлёт букет нарциссов, — выпалил Киллиан на одном дыхании и приготовился бежать, пригибаясь и петляя, если что не так пойдёт.

Но нарциссы, видимо, смягчили гнев хозяйки дома.

— Ах, паршивец, помнит, что мне любо, — мечтательно проскрипел голос и дотошно уточнил: — А он сильно извиняется, от души?

— Да какая ж у фейри душа, — пожал плечами Киллиан и добавил: — Но не врёт, кажется, правда сожалеет.

— И смертных мальчишек с извиненьями посылает? Вот ведь трус, — причмокнули в темноте. — Ладно, ступай ближе и давай мне цветы. Посчитаем, что простила я этого обалдуя. А больше ничего не передавал, цветочки только?

— Ещё вопрос передавал.

В темноте фыркнули.

— Кто б сомневался.

Киллиан осторожно подошел ближе, ожидая увидеть в любой момент старуху, карлицу или какую-нибудь фейри-полукровку с ослиной головой… и, когда разглядел хозяйку, не сумел не сдержать изумлённого возгласа.

— О… Вы… Морин?

— Она самая, кто ж ещё, — белозубо улыбнулась девица в тёмном вдовьем платье, сидевшая за прядильным станком. Косы у неё тоже были черны, как ночь, и обвивались вокруг головы царским венцом. На щеках от улыбки играли ямочки, как у пастушки с пасторальной картинки. И лишь одно портило впечатление — жуткий багровый шрам на шее, похожий на след от верёвки у висельника. — Что стоишь, иди сюда. Или спужался?

— Нет, — не моргнув глазом, соврал Киллиан. — Я просто наповал сражён вашей красотой. Мои комплименты, прекрасная леди…

Морин рассмеялась, слегка запрокидывая голову.

— Ай, льстец! Ну, считай, задобрил. Чего там от меня ему надо?

Передав куцый букетик хозяйке, Киллиан осторожно произнёс:

— Айвор хотел бы знать, не встречались ли вам недавно новые лица на Полынной улице. И люди с этим, как его… с сагарисом.

Морин, принимая цветы, привстала из-за станка и оперлась на прилавок.

— Чужаков, значит, ищет… Да ещё с сагарисом… И для чего, коли не секрет?

Здравый смысл подсказывал, что Морин лучше не лгать. Но и правду Киллиану говорить не хотелось, а потому он ответил уклончиво:

— Поговорить, наверно. Для начала. Кто-то что-то украл у кого-то, а нам теперь это где-то искать надо.

Морин прыснула смехом.

— Вот, значит, как? А что мне будет за то, что я видела?

Киллиан потупился, уткнувшись взглядом в неметёный дощатый пол.

— Гм… Вас поддержит то, что вы поспособствуете торжеству добра?

— Вот ещё, глупость какая, — возмутилась Морин и взмахнула букетом. — Пусть придёт ко мне, сам, как в старые времена.

— Я ему передам, — смиренно пообещал Киллиан.

Воцарилось долгое молчание. Никто не хотел заговаривать первым, потому что либо Киллиан должен был уступить и распрощаться, обещая привести Айвора к обиженной торговке, либо Морин — сдаться и рассказать, что знает, вперёд платы.

Киллиан тяжко вздохнул.

Морин крутанула колесо прялки.

Киллиан переступил с ноги на ногу.

Морин передёрнула плечами.

Киллиан уставился ей в глаза.

Морин фыркнула.

Киллиан взъерошил волосы пятернёй и застенчиво улыбнулся.

Морин зарделась и отвела взгляд.

— Ну, ладно… Так уж и быть. Тем более что мне тот негодяй тоже насолил, сил нет терпеть. Да, появился один чужак три дня назад. Ходил всё по лавкам да выспрашивал, не видели ли мы девицу-красавицу, босую да в одной рубашке. Я у него перед носом дверь захлопнула, так он меня обложил, да ещё не по-нашему. И тем же вечером гроза разыгралась, молнией ударило так, что флюгер расплавился. Кабы у меня под стрехой лавровая ветка не лежала — знать, и весь дом бы сгорел… Не иначе, как чужак наворожил. И был он высок, хром на левую ногу, одет в балахон какой-то — не поймёшь, то ли женская рубаха, то ли кафтан до полу, а к поясу у него приторочен был махонький топорик. Топорище дубовое, а сам топор серебряный, обоюдоострый. Таким ни дров не наколешь, и в битве доспех не прорубишь. Такой топор — родня серпу золотому, — загадочно произнесла Морин. — А пахло от чужака дымом да речной тиной.

В наступившей тишине шелест колеса прялки слышался удивительно отчётливо. Киллиан с опозданием заметил, что ни кудели, ни спрядённой нити не было, как не было и ни одного товара на прилавке.

— Гхм… Благодарю вас за помощь, Морин. Вашу просьбу я Айвору передам и прослежу, чтоб он не отмахнулся от неё… насколько это в моих силах, конечно.

— Проследи, — благосклонно кивнула она. — Коли выйдет у тебя что — глядишь, и уважать начну.

— Это будет честью для меня, — заверил её Киллиан. — До встречи, мэм!

Морин только махнула рукой и села обратно к прялке. Уже стоя на пороге, Киллиан оглянулся и решился спросить:

— Простите мне любопытство, мэм… Но чем торгуют в вашей лавке?

В ответ на простой вопрос Морин рассмеялась — точно тележное колесо проскрипело.

— А о том тебе рано знать, Киллиан, сын Гэвина. Слишком юн и чист ещё. Ступай, пока я не передумала.

Киллиан вспомнил, что до сих пор не называл Морин своего имени — и выскочил из лавки, как пробка из бутылки с игристым вином. Несмотря на тёплую погодку и яркое майское солнышко, его бил озноб.

«Дорогой партнёр, не мог бы ты в следующий раз ссориться с менее опасными колдуньями? Это было бы так любезно с твоей стороны!»

Мысленно истекая сарказмом, Киллиан возвращался по шумным улицам — мимо скрипучих кэбов, напоминающих о голосе Морин, мимо жмущихся друг к другу домов с высокими окнами, обгоняя неторопливо совершающих моцион дам в пышных платьях и умопомрачительных шляпках, уступая дорогу посыльным и навязчивым лоточникам… Увязнув в невесёлых раздумьях, он едва не проскочил лавку МакКормака. Расплатившись за хлеб мелкой монеткой, Киллиан свернул в проулок и отправился домой короткой дорогой.

Айвор обнаружился прямо в саду, в ветвях старой яблони. Разумеется, недовольный и с книгой в руках.

— Она проснулась, — сообщил он с ходу. — Вилья. И я ей не понравился.

— Ты её обидел? — забеспокоился Киллиан.

— Ещё чего, — фыркнул Айвор и спрыгнул с дерева. — Нет, она просто позавидовала моей красоте. Ты разузнал что-нибудь полезное?

— Как сказать… — задумался Киллиан. — Во-первых, Морин просила передать, чтоб ты к ней зашёл.

Айвор насторожился.

— Она сильно злилась?

— Не очень, — подумав, ответил Киллиан. — Скучала, скорее. Учти, я за тебя поручился, и только поэтому она мне кое-что рассказала. Так что не вздумай увиливать.

Фейри испустил тяжкий вздох и угрюмо пообещал:

— Не буду. Заглянуть, что ли, в пятницу вечером… Впрочем, это к делу не относится, — махнул он царственно рукой. — Так что рассказала Морин?

— К ней наведался один чужак. Ходил по Полынной улице, расспрашивал всех о девушке в одной рубахе… Думаю, искал нашу гостью. С Морин он характерами не сошёлся…

— Ха-ха, хотел бы я посмотреть на того, кто сумел бы! Наверно, только если какой-нибудь ангел с терпением безграничным, как северное небо!

Киллиан скромно опустил взгляд.

— Может быть. Так или иначе, они повздорили, чужак её обругал, а ночью разразилась гроза, и у Морин молнией расплавило флюгер.

— Молнией? — обрадовался Айвор неизвестно чему. — Это очень, очень хорошо. Продолжай.

— Ещё она сказала, что от чужака пахло тиной и дымом. И у него был серебряный топорик, э-э… «родня серпу золотому».

— Значит, она поняла. Какая умница! — восхитился Айвор. — Нет, определённо, стоит её навестить, люблю умных женщин, даже если они убить меня норовят… э-э-м… Это так, к слову. Значит, моя теория подтвердилась. Сейчас я поговорю с Нив и дам ей кое-какие указания, а потом мы запрём дом и отправимся на поиски нашего колдуна. Точнее сказать, он не совсем колдун, — нахмурился Айвор. — Впрочем, справлюсь. Главное, подкрасться незаметно и выкрасть крылышки вильи.

— Кстати, — спохватился Киллиан. — Давно хочу узнать, а как вообще-то можно стащить крылья? Отпилить во сне, что ли?

— Ну что ты глупости лопочешь, — отмахнулся Айвор. — Нет, разумеется. Вильи сами снимают крылья, когда хотят побродить среди людей, и прячут их где-нибудь под камнем или в горной расщелине. Или просто на берегу оставляют, если присоединяются к купальщикам в майскую колдовскую ночь… Гм, об этом тебе рано знать, мой очаровательный друг, — рассмеялся Айвор и потрепал Киллиана по волосам. — Вернёмся лучше в гостиную. Всё же за клиентами нужно приглядывать, чтоб не сбежали.

— От Нив? — развеселился Киллиан. Айвор понял, что глупость сказал, и тоже улыбнулся.

Нив была полукровкой.

Два года назад, ещё в бытность Киллиана констеблем, Айвор притащил её прямо в мансарду, которую они снимали. Девушка истекала кровью — глубокие, резаные раны, которые напугали бы даже опытного доктора.

Но не фейри-колдуна.

Айвор вылечил её, вытащил из почти-смерти, научил заново ходить, не бояться громких звуков и не скалиться на людей. Киллиан в это время юлил перед квартирным хозяином, старательно убеждая его, что никакой странной девушки в мансарде нет — мол, сплетни соседей, досужие домыслы. Он надеялся, что Нив, как отправится, уйдёт своим путём… А она взяла и осталась.

Позже, намного позже, когда Нив начала не только испытывать к своим спасителям благодарность, но и доверять им, она рассказала, кто и за что её так отделал. Оказалось, что Нив была наполовину келпи и большую часть жизни провела в реке, с отцом, лишь изредка выходя на берег в обличии сребровласой девицы в зелёном платье наизнанку. И в одну из летних ночей она встретила юношу… К несчастью, истории любви не получилось. Узнав, что его невеста — келпи, юноша почувствовал себя изрядно оскорблённым.

Спасаясь от его друзей, вышедших с косами, вилами и топорами, Нив перекинулась и попыталась ускакать обратно, в реку. Да не рассчитала, что жених подстережёт её у самого берега и встретить не словами любви, а холодным железом. Раненная, она обратилась вновь в девицу и упала в воду; река унесла её далеко от деревни, к окраинам Дублина, прямо в руки почуявшему беду Айвору.

— Не то, чтоб я их винила, — ворчала Нив, хмуря серебристые брови. — У наших слава дурная — ой, не говори. Папаня мой, вон, сколько народу перетопил — страсть. Но коль встречу своего Дика — пускай пощады не ждёт, получит от меня в лоб копытом.

В этом была вся Нив — не злая, но серьёзная, справедливая и с долгой не по-человечьи памятью.

Вот и сейчас она хлопотала вокруг гостей, словно ничего важней сейчас и не было.

— А не холодно тебе? А пить не хочешь? А по-нашему не понимаешь ничего? Ух ты, бедняжечка… на, скушай кренделёк, сла-а-аденький. Вкусно? Вот и славно, вот и хорошо!

Зелёное платье, надетое швами наружу, всклокоченные серебряные волосы — к людским обычаям Нив привыкнуть так и не смогла.

— Мистер О’Доэрти, хочу вас обрадовать — я напал на след вора, — заявил сходу Киллиан, переступая порог. Понурившийся было Томас обрадованно вскинул подбородок. — Есть надежда, что мы найдём его до вечера… Добрый день, мэм, — поздоровался он с вильей. Та настороженно замерла, стягивая на груди великоватое зелёное платье, видимо, отданное Нив.

— Она не понимает ни ирландского, ни английского языка, — деликатно напомнил Айвор и выступил вперёд. Вилья зыркнула на него голубыми глазищами, точно на врага. — Позвольте мне?.. — и он заговорил на отрывистом, но довольно мелодичном наречии.

Вилья оживилась и начала отвечать, позабыв даже про надкусанный крендель. Через несколько минут Айвор улыбнулся, подмигнул ей и повернулся к Томасу.

— Счастлив обрадовать вас, юноша. Эта прелестница отнюдь не против выйти за вас… но при одном условии.

Томас подобрался и сглотнул.

— Я слушаю.

— О, ничего особенного, — повёл рукою Айвор, и глаза у него стали лукавые. — Вы всего лишь должны похвалить её ноги, когда она вернёт крылья.

— Да я готов хоть сейчас это сделать! — воодушевился Томас, но Айвор рассмеялся:

— Нет-нет, сейчас не пойдёт. Вот когда вернёт она свои пёрышки, тогда и похвалите. А пока сидите тут, чтоб из гостиной ни шагу. Нив, чужаков домой не пускай, если что — разрешаю бить копытом в лоб.

— Как скажете, — зубасто улыбнулась Нив. Глаза у неё полыхнули травяной зеленью. — Копытом — это я завсегда рада… Ой, а вот и хлебушек! — обрадовалась она, увидев свёрток в руках у Киллиана. — Вот и славно, будет нам к обеду свежий хлеб. Ступайте, ступайте, пригляжу я за домом — чай, не впервой.

Очутившись на улице, Айвор запрокинул голову к ясному небу, принюхался, раздувая ноздри, и довольно улыбнулся:

— Прекрасно. Ни облачка. Это очень, очень на руку нам, дорогой друг. Вот если бы собиралась гроза — было бы очень скверно, — загадочно произнёс он и неторопливо направился вдоль улицы, вниз от площади.

— Постой, ты куда?

Киллиан нагнал его только через несколько секунд.

— Как — куда? — делано удивился Айвор. — Разумеется, в Дымный Лог. Туда, где хибарки угольщиков почти вплотную примыкают к речке Ивице. Там, на другой стороне запруды, есть несколько старых, пустующих домов… смекаешь?

— Чужак, — мгновенно догадался Киллиан. — Запах тины и дыма, пустые дома… Думаешь, мы найдём его там?

— Ну, если нет, у меня есть ещё пара мест в запасе, — беспечно пожал плечами Айвор. — Но пока тебя не было, я успел перекинуться словечком кое с кем из своих… Над Дымным Логом недавно молнии били. Аккурат два дня назад, — ухмыльнулся он. — Что-то мне подсказывает, что чужак там и прячется. Эй, эй, там, ну-ка, стойте! — махнул он рукой и, в два прыжка, лёгких, как танцевальные па, догнал проезжающий мимо пустой кэб и вскочил на ступеньку, цепляясь чёрными когтями за сиденье возницы. — Человек, довезёшь до Кирпичного тупика?

Лицо возницы, ноздреватое, как опара, побелело.

— П-подвезу. Садитесь, сэр, п-пожалуйста! Д-для вас — задаром!

— Обожаю вежливых людей! — весело объявил Айвор и подманил пальцем Киллиана.

Мысленно сочувствуя вознице, Киллиан вслед за партнёром залез в кэб. Щёлкнул кнут — и лошади бодро зацокали по мостовой, сперва неторопливым шагом, а затем быстрее и быстрее.

Путь к Кирпичному тупику лежал не по широким проспектам и зелёным аллеям, где раскатывали двухэтажные омнибусы и прогуливались респектабельные семейства, но по узким, извилистым и грязным переулкам. Расположенный в северной части города, вплотную прилегающий к портовым кварталам, этот район слыл пристанищем бедноты. Красильни, парафиновые и спичечные заводы, фабрики по производству костной муки и клея облепили берега речки так густо, что даже местный люд со временем переименовал её из Вилячки — близняшки чистой Ивицы — в Смердячку. Вода не замерзала даже в лютые зимы, цветом и запахом напоминала мочу, и говорили, что редкая птица могла долететь хотя бы до середины, не свалившись замертво от миазмов.

Чем дальше от Смердячки, тем благопристойнее становились виды. И вот уже в трёхстах метрах от берега можно было наблюдать ряды одинаковых домов, редко выше, чем в два этажа, но часто — с полуподвалом. Серо-коричневые стены из кирпича, густо прокопчённые дымом; раскоряченные деревья с жухлой листвой; промежутки между домами, заваленные хламом, хорошо, если не гниющим… Вместо собак, недостаточно хитрых и живучих, здесь обитали полудикие трущобные лисы — с потрёпанными шубками, но зато жилистые, проворные и умные.

Киллиану лисы нравились.

— Стой, стой, досюда хватит! — крикнул Айвор, высунувшись из кэба. Возница натянул вожжи и, когда лошади остановились, с облегчением утёр испарину со лба. — Прыгай, Киллиан. Что-то ты бледноват, мой любезный друг.

— Запах, — прогнусавил Киллиан, прижимая рукав к носу и рту. На голодный желудок от вони Кирпичного тупика мутило сильней, чем обычно. — Ну, и как отсюда идти в Дымный лог?

— Нужно перебраться через речку… Видишь вон то шаткое нечто, смутно напоминающее мостик? Вот именно там. А дальше срежем путь по-моему. Кстати, тебе платок не одолжить?

— Одолжить, — сдался Киллиан и протянул руку. Айвор торжественно вручил ему отрез серебристой ткани, больше напоминающий небольшой шарфик, и потрепал за ушами серую лошадку, впряжённую в кэб.

— Спасибо, добрый человек! — весело поблагодарил он возницу. — Пусть тебе сопутствует удача!

— Б-б-благодарствую! — проблеял возница и, нахлобучив кепи на самый лоб, начал разворачивать кэб, непрестанно понукая лошадь. Вислые усы его тряслись, как заячий хвост.

Дождавшись, пока улица опустеет, Киллиан поинтересовался у фейри:

— А ты правда наколдовал ему удачу или просто так пожелал?

— И того, и другого понемножку, — хмыкнул Айвор. — А тебе, я вижу, полегчало?

— Немного.

— «Немного»! — передразнил его фейри. — Между прочим, этот платок соткала моя родная сестра из инея на сосновых ветвях в рождественскую ночь. Так что гордись честью, оказанной тебе… То есть твоему носу.

По мосту Киллиан ступал осторожно, каждую секунду ожидая, что вот-вот рассохшееся дерево подломится, и он рухнет в зловонные жёлтые воды. Однако ему повезло — до берега он добрался без приключений. А уже там Айвор бесцеремонно ухватил его за руку и потащил напролом через какой-то запущенный сад, где ветви полузасохших деревьев больно хлестали по лицу, а трава цеплялась за ноги, точно силки. Киллиан некоторое время был сосредоточен только на том, чтобы не лишиться глаз, а когда смог обернуться, то обнаружил, что бедняцкие кварталы остались позади, а впереди расстилался Дымный лог — даже сейчас, в ясный день, затянутый желтоватой пеленой.

— Как думаешь, дорогой мой друг, — хлопнул Киллиана по плечу Айвор, — с чего нам начать? Наведаться к одной моей знакомой, которая может дать подсказку, или обшарить одну за другой все эти хибарки?

— Лучше — к знакомой, — обречённо выбрал Киллиан. — А в чём подвох?

— В том, что моя знакомая — корриган. А это значит, что приманкой будешь ты.

— И что я должен буду делать?

— Ничего особенного, — лукаво сверкнул улыбкой Айвор. — Всего лишь пройтись по бережку Ивицы и поискать змей. Или пауков.

Киллиан подавил вздох. То, что по мнению Айвора было «просто», на деле оказывалось обычно смертельно опасным.

Ивица, хоть и протекала недалеко от Смердячки, выглядела куда как чище. От воды пахло тиной, и только у самого берега, где скапливались нанесённые течением ветки и прочий мусор, слегка тянуло гнильцой. Дна видно не было, сколько ни вглядывайся в прозрачную черноту. Киллиан шёл вдоль кромки, время от времени оглядывая камни и лакуны между корней в поисках змей и пауков, но находил только жаб и лягушек. Потом он наткнулся на здоровенного усатого крысака, и неизвестно, кто испугался этой встречи больше.

В одном месте Ивица раздавалась вширь и делала крутой поворот; судя по цвету воды, там был омут. Киллиану померещилось, что в чёрной глубине что-то серебристо блеснуло. Убрав в карман платок Айвора, он присел на кромку и вгляделся…

…и тут же был схвачен за горло холодной когтистой рукой.

Киллиан вцепился в жухлую траву на берегу, уже понимая, что это бесполезно, но никто не думал утягивать его на дно. Рука сжалась сильнее, едва не перекрывая дыхание; в тёмной воде проступило сперва бледное пятно — и медленно превратилось в лицо. Пожалуй, даже красивое, пусть и не каждый бы согласился с этим: сильно вытянутый овал, заломленные брови зеленоватого цвета, глубоко посаженные глаза и маленький рот с пухлыми, как у капризного ребёнка, губами.

–…женись на мне, о, мальчик с глазами цвета мха!

Киллиан даже не сразу понял, что это к нему обращаются.

— Мне рано ещё жениться, — прохрипел он, пытаясь отползти от берега. Тщетно — когтистая рука держала крепко. — Я слишком мало повидал в этом мире… не испробовал его удовольствий… вообще почти никаких, спасибо компаньону…

— О, женись на мне, невинный мальчик, или ты заночуешь на дне омута! — пропела высоким голосом речная дева, выныривая из воды по пояс. Тонкая белая рубаха неприлично липла к её груди, и Киллиан почувствовал, что щёки у него начинают краснеть не только от удушья. — Женись, кому говорю!

— А я говорю, что я ещё слишком юн для этого! Я пожить хочу!

— Женись, или утоплю!

Дева потянула Киллиана вниз, и чёрная вода заколыхалась опасно близко от его лица. Он даже мог разглядеть теперь илистую взвесь и сгнившие до сеточки листья, медленно поднимающиеся со дна, и начал прощаться с жизнью, когда в двух шагах послышался скучающе-опасный голос:

— Так, так, так… И кто это пытается заграбастать себе мою собственность?

Речная дева, корриган, раскрыла рот. Бледные губы посинели.

— А он… твой? — осторожно уточнила она, подтягивая к себе Киллиана так, что он едва не уткнулся ей в грудь лицом. — Точно-точно твой?

— А ты не видишь метку, о жалкое подобие… жалкое подобие… неважно, чего, главное, что жалкое, — небрежно закруглил фразу Айвор. — Посмотри же, у него из кармана торчит платок с моей монограммой. Сотканный, между прочим, из рождественского инея моей родной сестрой.

Корриган понурилась и оттолкнула Киллиана так, что он проехался по берегу на заду, пока не упёрся спиной в ноги Айвора. Горло саднило от крепкой хватки.

— Ну… — пробормотала речная дева, разглядывая свои коготки. — Извиняюсь. Пойду женю на себе кого-нибудь ещё.

Сказала — и попыталась нырнуть в омут.

Только попыталась, потому что Айвор оказался быстрей. Он проворно вытянул у Киллиана платок из кармана и, махнув серебристой тканью, коснулся ею поверхности воды. Реку на несколько метров вширь сковало толстым, в ладонь, панцирем льда. Корриган оказалась пойманной в ловушку — по шею.

Айвор неспешно выпрямился и скрестил руки на груди.

— Так-так, дорогая, неужели ты надеялась улизнуть без должных извинений?

Корриган пристыженно потупилась, шмыгая носом. Киллиан её почти пожалел.

— Чего хочешь, о Тис-Хранитель?

— Послужи мне немного, — небрежно произнёс Айвор, взмахивая платком. — Я тут ищу одного интересного чужака… Он точно бывал в ваших краях. Высок ростом, не стар, за поясом носит небольшой топорик с серебряным лезвием…

Не дослушав его, корриган запрокинула к небу лицо — и взвыла по-собачьи, и столько было ненависти и ярости в этом вое, что Киллиан невольно вцепился в штанину Айвора.

— У-у-у, мер-р-рзкая тварь! — прошипела корриган, обнажая в оскале мелкие, сероватые, но острые зубы. — О, нечистый убийца, охотник за серебряной кровью! Убийца сестры моей, призыватель молний! Ар-ра-р-р-ррау…

Айвор спокойно переждал её леденящие душу завывания, кончиками пальцев поглаживая Киллиана по волосам, и только потом спокойно произнёс:

— Вижу, что ты с ним уже повстречалась. Не укажешь на его обиталище?

Корриган умолкла и уставилась на него круглыми глазищами.

— Ты его убьёшь?

— Топор сломаю, — туманно пообещал Айвор.

Речная дева оскалилась.

— Деревянный дом у старой рябины. Ищи его там.

Айвор проследил за её взглядом и кивнул.

— Хорошо. Ты свободна.

Ледок на реке тут же покрылся сетью мелких, но быстро ширящихся трещин. Корриган запрокинула голову назад, обнажая горло, прошипела что-то — и нырнула, обдав напоследок стоящих на берегу целым облаком брызг.

— Как всегда, — брезгливо сморщил нос Айвор. — Никаких манер. Впрочем, все корриган таковы — пытаются женить на себе силой и болтают глупости, но в одном им не откажешь. В благоразумии. Смотри-ка, этот колдун страшно оскорбил всю реку, убив одну из сестёр, но другие не пытаются ему мстить. Знаешь, почему?

Киллиан поднялся на ноги, пытаясь отряхнуть брюки от липкой грязи. Тщетно — глина, кажется, въелась в ткань.

— Гм… потому что он намного сильнее?

— В яблочко, мой хороший. А знаешь, что ещё скверно? Он выбрал дом у рябины. Значит, знает, с кем ему придётся дело иметь. И наверняка заготовил сюрпризы для таких, как я.

— Ну, на меня-то рябина не действует, — мрачно напомнил Киллиан, жалея, что не захватил из дома револьвер. — Кстати, а почему корриган назвала тебя «Тис-Хранитель»? Не в первый раз уже слышу это имя.

— Долгая и никому не интересная история, — отмахнулся Айвор. — У нас других забот полно. Если меня не обманывает чувство пространства, то искомый дом находится примерно вон там. И я даже не знаю, чего хочу больше — застать колдуна на месте или наткнуться на пустое жилище.

Дом у старой рябины Киллиан заметил издалека — он выделялся, как самый гнилой зуб во рту у нищего. Метров за тридцать до него Айвор сперва замедлил шаг, а затем и вовсе остановился.

— Дальше не могу. Мутит, — сознался он, распуская шнуровку на рубашке. — Ты-то не видишь, а для меня тут всё такой гарью дышит…

— Рябина?

— Хуже, — ответил Айвор, сузив глаза. — Но в доме никого, похоже, нет. Ступай и осмотрись там, но далеко вглубь не заходи. Если почувствуешь дурноту или увидишь идолище, кости или большое дубовое бревно — тут же возвращайся обратно и жди меня здесь. Если совсем будет плохо или кто-то станет тебя преследовать, а меня рядом не окажется — беги к Ивице, к омуту, сунь руку в воду и позови корриган. Попроси, чтоб она тебя на дне от грозы спрятала, именно такими словами. Она не откажет. Ну, ступай.

— А ты?

Киллиану стало не по себе. Таким собранным и мрачным он трусоватого Айвора не видел давно.

— А я найду пока кое-что нужное, поспрашиваю по окрестным домам, — загадочно ответил фейри и, поведя плечом, исчез.

Киллиан посмотрел на покосившуюся хибару у древней, поникшей рябины и, вытащив из-за голенища сапога нож, осторожно направился к ней.

Чем ближе он подходил, тем труднее дышалось. И дело было не в зловонии, как в Кирпичном тупике, на берегу Смердячки. Казалось, сам воздух здесь сгустился, стал похожим на сухую, карябающую горло взвесь, вроде измельчённой пемзы. Подмётки сапог точно превратились в две свинцовые наковальни, а нож тянул руку к земле, как мельничный жёрнов.

Дверь хибары оказалась не заперта.

Внутри была всего одна комната. Ни лежанки, ни какого-либо подобия постели Киллиан не увидел. В крыше зияла огромная дыра, через которую лился мутный, словно в пасмурный день, солнечный свет. А прямо под дырой лежало бревно — точнее, половина бревна в тёмных подтёках.

Сильно воняло гнилым мясом.

«И во что же меня втравил дорогой дядюшка О’Рейли?»

Чувствуя, как горлу подкатывает тошнота, Киллиан пробкой выскочил из дома и на заплетающихся ногах побежал к месту встречи с Айвором. Фейри, разумеется, ещё не вернулся, но вдали от жуткого бревна дурнота стала понемногу проходить. К тому времени, как из зарослей вереска беззвучно выступил Айвор, неся на плече мешок с чем-то булькающим и звякающим, Киллиан почти пришёл в себя — от дурного самочувствия осталась только глухая, душащая тоска.

— Налюбовался? — спросил фейри, глядя на сидящего прямо на земле компаньона.

— Там было бревно, — не отвечая на шпильку, сказал Киллиан. — И, кажется, оно в крови. Хотя я ошибаться могу.

— Ты не ошибся, — спокойно подтвердил Айвор. — А это значит, что у меня есть только один выход… Знаешь, что в этом мешке?

— Нет. И не хочу.

— А придётся. Тут бутыли с маслом и керосином, собранные по всем окрестным домам. Брауни помогли мне — они тоже недовольны таким соседством, — кивнул Айвор на дом у рябины. Киллиан поднял голову:

— Хочешь сжечь дом?

— Умный мальчик. Нет-нет, сиди, ещё чего тебе не хватало — становиться святотатцем, пусть и оскверняя алтарь чужеземного божества… Будто бы оно виновато, что жрец у него с гнильцой оказался. Справимся по-другому.

— И как? — мрачно поинтересовался Киллиан.

Айвор плутовски ухмыльнулся.

— Раз я не могу подойти, а тебе это делать опасно — попросим птичек. С бессловесной твари какой спрос?

И, подмигнув Киллиану, он сунул руку за пазуху и достал маленький свисток из тростника — вроде тех, что делают деревенские мальчишки.

Киллиан звука не услышал. Зато услышали птицы. Они начали слетаться отовсюду — так, что небо даже на мгновение почернело от крыльев.

— Вороны?

— Абсолютно верно, мой смышлёный друг, — подтвердил Айвор, убирая свисток за пазуху. — А теперь молчи и наблюдай.

Айвор подманивал то одного ворона, то другого; каждому он вручал по откупоренной бутыли или фляге с маслом или керосином, шептал пару слов — и отпускал. Птицы, покружив немного со своей ношей над домом, так перехватывали когтями бутыли, что содержимое начинало медленно выливаться, а потом — бросали их и улетали. И так — раз за разом, пока мешок Айвора не опустел.

— Почти закончили, — пробубнил себе под нос фейри и, расправив мешок, вручил его двум воронам. Один край свободно болтался; Айвор откинул с лица спутанные пряди волос — и подул.

Край грязной мешковины вспыхнул, словно сухая бумага.

— Ну, ну, летите! — замахал Айвор руками, подгоняя птиц. Те поднялись в воздух, каркая, как показалось Киллиану, со злорадством, и полетели к проклятому дому.

…когда пылающая мешковина коснулась крыши, та вспыхнула серной спичкой.

— Вот и всё, — довольно упёр Айвор руки в бока. — А теперь — бежим отсюда, пока нас не застали хозяева. Надеюсь, огонь не перекинется на другие хибары…

Так быстро Киллиан не бегал уже давно. И снова по лицу хлестали ветки, и снова проскальзывала под ногами земля, а Айвор тянул его за руку, понукая, что ту лошадку, и хохоча. Вернуться домой, даже тропами фейри, они не успели — полил дождь.

Да ещё какой — с молниями и громом!

— Врёшь, не возьмёшь, — веселился Айвор, запрокидывая к небу лицо. Черты его заострились, и он напоминал теперь уже обликом не человека, а духа грозы, что проносится в грохочущей колеснице по низким облакам. Волосы развевались тёмным шёлковым плащом, точно дождь проходил сквозь них, не задевая. — Масло зачарованное! Слышишь, ты? Зачарованное! — кричал он и снова хохотал.

Киллиану было и жутко, и весело одновременно, как в детстве, когда Айвор ещё брал его с собой зимою кататься верхом на лисах.

На угол Рыночной площади они выскочили аккурат в то мгновение, когда часы в башне стали бить пять вечера. Люди, застигнутые внезапным дождём, разбегались, кто куда, и протяжно лаяли потревоженные собаки.

Айвор остановился так резко, что Киллиан чуть руку не вывихнул.

— Это плохо. Это очень, очень плохо… — пробормотал он. Волосы и одежда у него начали промокать и липнуть к телу.

— Что… плохо?.. — задыхаясь, спросил Киллиан. В боку у него кололо, горло словно крючьями раздирало от долгого бега.

— Кто-то разбил мой знак на калитке. Идём скорей, Нив может не справиться.

Уже подбегая к дому, Киллиан услышал заполошное ржание, женский крик… потом вдруг сверкнула ослепительно бело-синяя молния, оглушающе прогремел гром — и дождь начал стихать. Во дворик Киллиан влетел, уже не заботясь о сохранности примул и наперстянки — да так и замер, заворожённый дивной картиной.

Перед порогом гарцевала громадная чёрная лошадь с пылающими, точно уголья, глазами. За ушами у неё росли бычьи рога, а копыта были размером с детскую голову. В дверном проёме застыли, прижимаясь друг к другу, Томас в изрядно подпорченном костюме, и вилья, на лице у которой ужас мешался с гневом в такой пропорции, что черты становились уродливыми.

Завидев Киллиана, чудовищная лошадь топнула, склонила голову — и кувырнулась вперёд, вставая на ноги уже сребровласой девушкой в зелёном платье наизнанку.

— Вот, это, — вздохнула Нив покаянно. — Вы ж разрешили — копытом в лоб. Не рассчитала я, скопытился он…

Айвор осторожно выглянул из-за плеча компаньона и повеселел:

— Мёртв. Мертвей некуда. Умница, Нив!

— Да уж чего там, — смущённо пробормотала она, вытирая нос подолом платья.

— Что ж, тогда пройдёмте обратно в дом, — довольно потёр руки Айвор. — Ну-с, дорогие мои, обсудим договор… А на труп внимания не обращайте, что-то мне подсказывает, что пока мы будем с вами разговаривать, крыски и мышки его растащат по косточкам. — Он покосился на стремительно светлеющее небо. — И вороны. Ах, да, чуть не забыл…

Склонившись над телом чужака в балахоне — мужчины могучего телосложения, со светлыми волосами, перехваченными обручем — Айвор вытянул у него из-за пояса топор и легко, точно прутик, переломил о колено. Лезвие тут же потемнело и рассыпалось прахом, а дубовая рукоять обуглилась.

— Тьфу, руки потом мыть, — проворчал Айвор и замолк, заметив что-то ещё. — Так, вы ступайте, а я догоню. Нив, сделай чаю. Сладкого и со сливками.

— Как прикажете, — неловко сделала книксен Нив и, подхватив под локоть вилью, увлекла её за собой. За вильей инстинктивно потянулся и Томас О’Доэрти, а последним ушёл Киллиан, оставляя компаньона наедине с трупом.

«А также крысами, мышами и воронами… Нет, не хочу об этом думать».

Сетуя на слишком живое воображение, Киллиан направился в гостиную.

К счастью, в доме было так тепло, что даже промокшим насквозь и продрогшим простуда не грозила. Нив сноровисто накрыла на стол, напевая себе под нос старинную песенку о глупом лорде, который неверен был своей жене, за что и поплатился. Томас сидел, точно палку проглотив, и бросал на вилью пламенные взгляды. Гостья же была рассеяна и не могла подолгу задержать взор ни на чём. За окном всё снова шумел дождь, слабея с каждой минутой, ветер раздувал занавески, пахло свежим хлебом и грибным супом — знать, обед был почти готов, когда появился чужак.

Айвор вернулся точно к чаю — сухой, с прибранными в хвост волосами и загадочно улыбающийся.

— Итак, приступим, — произнёс он, когда кружки в первый раз опустели, и Нив начала обходить стол, доливая каждому крепкого, красноватого чайного настоя. — Хочу вас обрадовать, юноша Томас. Вы, сами того не желая, вскрыли чудовищный нарыв на теле города… к счастью, удалить его не составило особого труда, — скромно опустил взгляд фейри. Нив горделиво фыркнула.

— Какой-какой нарыв? — слабым голосом переспросил Томас.

— Чудовищный, — смакуя интонацию, повторил Айвор.

Глаза у него блестели, что у кота, который греется у камина. — Выяснилось, что в прошлую луну в Дублин прибыл жрец одного весьма кровавого восточного божества грома и молний… Вообще-то божество это вполне может довольствоваться кровью петухов, быков и прочей бессловесной живности, однако чужак был слишком амбициозен. Полагаю, именно поэтому он и вынужден был когда-то бежать из родных краёв — кровожадных безумцев нигде не любят, тем более в наше время, когда поезда с дирижаблями наступают колдовству на пятки.

— И что начал делать этот ваш жрец? — поинтересовался Томас, ёжась, как от холода.

— Он не мой, — дотошно уточнил Айвор. — Мой — Киллиан, а этот — кровожадного восточного божества грома и молний. Конечно, жрец стал творить зло. Начал, я думаю, с ворованных на базаре петухов. Потом, когда алтарь подрос, и над Дымным логом стали замечать молнии, жрец попробовал раздобыть жертву покрупнее… На человеческую женщину замахнуться не решился. Зачем, когда под рукой есть корриган, способная обратиться в девицу? Тем более выманить её мужчине — проще простого, нужно только прогуляться по бережку, демонстрируя свою стать. Но корриган всё же нечистое бессмертное существо. А вот вилья — уже другое дело. Вильи рождаются от росы или слепого дождя, в вилью может быть обращена красивая чистая девочка… И если у вильи отобрать крылья, она станет человеком. Красивым человеком, которого никто не хватится, даже если его разрубить на части на дубовом алтаре.

Киллиана пробрала дрожь. Не от голоса Айвора, хотя фейри умел нагнать жути загробными интонациями, а от того, какая яркая картинка предстала воображению. Мутный свет пасмурного дня, одурманенная рябиной вилья в холщовой рубахе — и серебряное лезвие, врубающееся в плоть.

«Морин сказала — топор, что родня золотому серпу. Золотым серпом друиды срезали священную омелу… но этот жрец иначе приносил жертвы».

— Получается, я спас её от смерти? — несколько воодушевился Томас, ощутив, что шансы его на взаимное чувство растут. — И она это знает?

— Знает, — сощурился Айвор. — Да только не торопи судьбу, юноша. Помнишь уговор?

— Про двадцать фунтов? Разумеется, хотя у меня нет такой суммы с собою, но чековая книжка…

— Нет же, — обидно рассмеялся фейри. — Впрочем, тебе же хуже. А вот наша часть сделки — крылья вильи.

И с этими словами он небрежно швырнул на стол тонкий золотой поясок.

Вилья вскочила, опрокидывая кружку с горячим чаем, и вскрикнула, точно сойка. Сцапав поясок, она выбежала на середину комнаты — и обернула его вокруг талии. Выгнулась дугой, заломила руки… А когда распрямилась, на спине у неё уже трепетали два пёстрых совиных крыла — больших, в человеческий рост.

— А вот и вилья, так сказать, в природном обличье! — Айвор уже не скрывал веселья. — Ну-ка, красавица, давай!

Вилья хихикнула совсем по-девичьи — и задрала подол, куда выше колен.

Томас позеленел и ахнул:

— Матерь Божья!

Айвор поскучнел.

— На комплимент не похоже. Да, дорогая?

Вилья грустно кивнула, словно всё поняла, и переступила с ноги на ногу.

Цокнули по паркету крупные ослиные копыта.

Киллиан, за долгие годы знакомства с Айвором насмотревшийся и не такого, только подался вперёд, пытаясь разглядеть, где именно ослиные ноги переходили в человеческие. Выходило, что аккурат над коленями — там и шерсть пропадала, и пропорции становились больше похожими на девичьи. А вот Томасу стало по-настоящему дурно — он так и стоял с открытым ртом, хватая воздух, как карась, выброшенный на берег.

Потерянно вздохнув, вилья опустила подол платья и откинула волосы, упавшие на лицо. Обменявшись с Айвором взглядами, она процокала через гостиную, остановилась ненадолго около Киллиана — и, наклонившись вдруг, подарила ему лёгкий целомудренный поцелуй в щёку. А потом вскочила на подоконник, невесомая, махнула крыльями — и взлетела в быстро светлеющее после дождя небо, нагоняя отступающие тучи.

Томас наконец-то обрёл дар речи.

— Б-благодарю вас, господа, — произнёс он, краснея пятнами. — Но двадцати фунтов вы не заслужили. Моя невеста превратилась в какое-то… чудовище. И вообще она улетела. Значит, договор недействителен. Считаете иначе — будете иметь дело с адвокатом. Да, с адвокатом!

Айвор с кислым видом оглянулся на Киллиана.

— В договоре были специальные условия?

— Возвращение невесты было прописано, увы, — мрачно подтвердил Киллиан. — Надо было вносить именно «возвращение крыльев».

— Учту, — кротко пообещал Айвор. — Но, согласись, это было весело.

«Весело» обошлось ему ещё в пять фунтов — именно столько оставил Томас на столике вместо десяти, как хотел изначально.

— Вот и вся любовь, — сардонически констатировал Айвор вечером, за ужином. — А ведь вильи приносят удачу, благосостояние. Могут указать на клады… Киллиан, что мне делать? Долг нужно завтра вернуть.

И Киллиан сдался.

— Кому и где ты проиграл двадцать фунтов?

Айвор улыбнулся, предвкушая забаву.

— М-м… долго объяснять. Я лучше отведу.

Тремя часами позже Киллиан, позёвывая, открыл карты.

— Стрит-флеш, господа. Против каре… стрита и… ах, у вас две пары. Сожалею, но и эта партия снова моя. Может, закончим на сегодня с этим? Отыграемся как-нибудь в другой раз, — коварно предложил Киллиан, разглядывая кислые лица других игроков.

Айвор, сидя в тёмном углу, довольно потирал руки; прочие же посетители таверны «Дохлый кролик» стояли вокруг стола заинтересованным, непрестанно перешёптывающимся полукругом. Луна, обожающая дурное веселье, заглядывала через окошко узким, бледным лучом.

— Отыграться — это хорошо, — грустно вздохнул грузный рыжий мужчина в сюртуке, который был дороже всего содержимого таверны вмести взятого, и полез за чековой книжкой. — Но я бы, э-э, воздержался. Вас, видимо, очень любят карты, мистер Флаэрти.

— Наверно, — улыбнулся Киллиан.

«Айвор говорил, что карты не любят магии. Но ловкие руки они очень, очень любят».

— Вот чек.

— Я плачу наличными.

— А-а… а можно завтра занести проигрыш? Слово чести.

— Спасибо, наличные подойдут, завтра, конечно, можно, — согласился Киллиан со всеми разом и поднялся наконец из-за стола. — Большое спасибо за компанию, господа. Буду ещё заглядывать… К слову, сэр, мне отчего-то знакомо ваше лицо, — обратился он к рыжему. — Я не мог вас видеть где-либо раньше?

— Разве что в нашем банке, — оттёр лоб от испарины рыжий верзила. — В «Первом Восточном». Ах, да, моё имя Морис, Морис О’Доэрти…

…почему эти слова вызывали у партнёра по игре такой смех, банкир так и не понял.

Айвор же сидел тихо и только улыбался загадочно, по обыкновению. Лишь на улице Киллиан решился у него спросить:

— Ты ведь знал, верно?

— О родственных связях юноши Тома? Знал, конечно, — ухмыльнулся Айвор. — Мне ведь тоже везёт. По-своему.

С этим Киллиану было трудно поспорить.