Обязательное приложение

Станислав Грабовский, 2020

Латвия, Рига, примерно 2050-ый год. Девятнадцатилетний Никита и двадцатилетняя Аня знакомятся через обязательное государственное мобильное приложение знакомств. Оба с лёгкостью определяют настроение и знания друг друга об окружающем мир. Чтоб «улизнуть» от посторонних, «случайно» забыв дома телефоны, ребята отправляются на море. Отплыв далеко от берега, соглашаются относительно безрадостных перспектив, которые ожидают их с их образованием и укладом в обществе. Изменение своего будущего видится ими вероятным в связи с участием в некоем частном проекте, который возможен сегодня благодаря революционным идеям и современным технологиям… Ребятам приятно от сплетения внутренних миров и они уверенны в системе внешнего мира, потому что, когда кругом закон и океан возможностей, можно позволить многое… Их находит, что они искали. Но почему мостом уже в следующий день для них становится глубокая поддержка друг друга? Почему спасением от всего для человека снова выступает только другой человек?

Никита

Наконец-то этот день настал — седьмой день июля. Впрочем, что седьмой — не главное, с таким же успехом это мог бы быть и восьмой, и третий — августа… В техникум, однако, ехать придётся — диплом должен лечь на руки… Автослесарь, блин, если можно так выразиться… Четыре года учёбы! А учёбы ли?.. Кое-как составленная курсовая, средняя успеваемость, пропуски, списывание… Жалко, что понимание необходимости учиться, — хорошо учиться! — а точнее сказать, «по-настоящему», — пришло только под конец учебного процесса. Всё равно с первого сентября никакой работы по этой специальности — пусть боты Распределительной системы труда даже не разгоняются. Приложить все усилия, чтобы за лето прокачать мотивацию в перебор и нарыть больше причин, а главное, возможностей для продолжения учёбы. Да, оценки будут удерживать в этой нише, но есть другие факторы и программы, которые могут изменить формата моего назначения… Родители уже, наверно, на работе…

С таких мыслей начал своё утро Никита, проснувшись и валяясь в постели.

Диплом, это, конечно, хорошо, но почему они запускают Приложение именно когда этот самый диплом оказывается у тебя на руках? Исполнилось человеку восемнадцать — пожалуйста. Да что там — восемнадцать? Шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать… Да в двенадцать уже мальчишки и девчонки, всякий по-своему обращают внимание друг на дружку, пытаются общаться. Неужели такая проблема сегментировать? Если уж взялись создавать такие Приложения, так для всех. А то как удалить, так нет, а как указать время и параметры для знакомства, так даже слышать не хотят совета со стороны.

— Джинни, музыку к фильму «Комната без окон, без дверей».

— Выполняю, Никитос, — донеслось из телефона, лежащего на полу рядом с кроватью Никиты. — С громкостью угадала?

— И сегодня, Джинни.

— Я стараюсь.

— Шутку про меня.

— Ну, слушай. Однажды молодой человек проснулся и говорит своей операционной системе: «Спорим, я сейчас семьдесят восемь килограммов подниму, не выходя из комнаты?» Операционная система оценила всё имеющееся в комнате на предмет массы и согласилась на спор. А парень просто взял и встал с кровати, объявив: «Поднял». Упс…

Никита усмехнулся.

— Теперь выставь в этой ситуации дураком человека.

— Хорошо. Однажды молодой человек проснулся и говорит своей операционной системе: «Спорим, я сейчас семьдесят восемь килограммов подниму, не выходя из комнаты?» Операционная система оценила всё имеющееся в комнате на предмет массы и согласилась на спор. Парень встаёт с кровати и объявляет: «Поднял». А операционная система в ответ: «Не хватает граммов триста. Ничего на кровати не оставил?» И когда взгляд парня упал туда, где могло что-то остаться, засни вместе с ним и его рефлексы, операционная система сказала: «Упс». У-ру-ру…

— Хо! Ничего себе! — Никита даже чуть-чуть засмеялся.

— Отмечаю повышение эмоционального уровня, Никитос!

Никита снова задумался…

Был бы дома отец, мигом бы притянул как мудрое и уместное основание некую особенность дня и на этом б попросил меня указать моему ассистенту хотя б сегодня не называть меня «Никитосом» — так его это бесит! А мне нравится. Мне нравится, когда меня так называют мои друзья, мой виртуальный ассистент… Мне кажется, когда меня так называют мои друзья — они обращаются к лучшей стороне моей личности лучшими сторонами своих. Но отец поучает, что как к тебе обращаются люди, рано или поздно они к тебе так и отнесутся, если не уже так относятся, а «Никитос», в его представлении, — это синоним к слову «болван». «Джинни» ему тоже не нравится. Он считает, что мне надо было оставить девочку-робота-подростка в детстве, когда я закончил смотреть про неё мультики. Во-первых, там была Дженни, а во-вторых, и это главное, Джинни от слова «джин» — существо, которое исполняет желания, а так как у меня в телефоне живёт девочка, то, соответственно, «Джинни». Каких тут ещё объяснений надо, чтоб сразу — стоп? А он: «Есть связь».

— Джинни, а может мне уже можно с кем-то познакомиться? — зная, что ляпает просто так, спросил Никита у своего виртуального ассистента.

— Приложение знакомств ещё не активизировано, но я могу поискать информацию об этом в интернете. Результат будет оптимальный, если подключиться к платному узлу квантового интернета, модерируемому искусственным интеллектом.

— Ага, а что я потом буду объяснять своим воспитателям? Что проснулся и мне захотелось размножаться? Не-ет, спасибо. Завтрак?

— В микроволновке мама оставила для тебя запечённую картошку с курицей, в духовке горячие бутерброды как раз температурой сорок четыре градуса. Если сейчас включить чайник, он закипит через тридцать восемь секунд. На столе кружка с пакетиком чая, рядом открытка, я вижу текст.

— Открытка? Серьёзно? Хм, читай.

— Читаю открытку. Сынок, поздравляем тебя с получением диплома. Желаем, чтоб кругом у всех только и ломались машины, кроме нашей. Эмоция-улыбка. Вечером встречаемся за тортом. Мама и папа.

Спасибо, конечно, мама, папа, но это не совсем то, что мне надо. Надеюсь, вы предполагаете. А то — что? Папа будет проектировать и создавать новьё-аккумуляторы, из-за которых о нём будет говорить половина планеты, а сын будет чинить даже не их, а колёса менять, которые крутят эти самые аккумуляторы, и о которых эти самые аккумуляторы даже не догадываются, потому что настолько это незначительная вещь в транспортном средстве?.. В смешной униформе, с отвёрткой-компрессором в кармане… Не-ет.

— Джинни, пошли маме с папой сообщение: «Мама, папа, спасибо за утреннее настроение. У меня в планах создавать машины, которые не ломаются. Мама, спасибо за завтрак. Тортик — это зачёт». Отправить. Включить чайник.

Никита стал считать про себя: раз, два, три… На «двадцать пять» потянулся, поднялся, взял телефон и направился на кухню. Подошёл к чайнику, когда тот отключился, закипев. Залил кипятком чайный пакетик, который в кружку для него заботливо уложила мама. Бросил взгляд на открытку.

— Джинни, душ.

— Включаю. Рекомендуется подождать четыре, три, два, готово. Температура воды — тридцать семь градусов.

— Спасибо, Джинни, отвернись и не подглядывай, — сказал Никита, когда вошёл в душевую.

— Очень надо, Никитос!

— О, собирай всю сеть, скажи «тут шутка», все поржём.

— Готова к собиранию всей сети. Продолжить?

— Стоп!

— Микроволновка включится через три минуты на три минуты. Бутерброды в духовке сорок три градуса.

Через полчаса Никита вышел из дома, созвонившись со своим другом и однокурсником Максимом. Они встретились на остановке общественного транспорта.

— Сегодня прекрасный день, — заметил после обмена рукопожатиями Никита, — кафе и-и-и принцесски!

Ребята сделали вид, что не услышали сказанную женским голосом фразу, долетевшую до них со стороны, что рукопожатие мужчин является антикарантинным, сексистским и расистским жестом, и имеет ещё около тридцати негативных оттенков.

— Ну, кому-то ни от того, ни от другого — ни восторга, ни беды, — безучастно ответил Максим.

Выйдя из дома, Максим вдруг неприятно для себя подумал, что сегодня вечером, когда они с друзьями соберутся в кафе, у него не будет достаточно денег, чтоб производить впечатление. Он попытался думать о другом, но ничего не вышло, и только в очередной раз пристыдил себя за то, что снова засобирался заскользить от проблемы. Как, думал он, у других получается держать лицо, когда у них на счету так мало денег? Как же хорошо, когда у тебя денег много. Столько, что ты даже не знаешь сколько. Столько, что что бы не случилось, а у тебя всегда хватает. Чтоб уровень: когда тебе легко, даже если ты ничего не умеешь. У тебя отнимают планы — деньги порождают досуг, у тебя отнимают досуг — ты можешь просто думать о себе. Как другие живут с пустотой от денег внутри себя, которая просто кричит о себе в них? Как они её не слышат? Он вспомнил, как однажды посетил работу своей матери — она работала в паре с каким-то отцом-одиночкой, вдвоём они шили и собирали мягкую мебель. Максим видел там других работяг, арендующих производственные помещения рядом с помещением его мамы и того мужика, и так же занятых кто чем. Он смотрел на этих людей, видел сквозь пространство их семьи и их знакомых, и никак не мог понять, как они могут вставать по утрам и ложиться спать вечером, оставаясь людьми, которым надо добывать еду и одежду, но не желающих сделать что-то более полезное для общества, чем то, что они просто есть. Да хотя бы, и это, наверно, единственное, что они могли б сделать (полезного), сжаться. Именно, что сжаться, потому что все они навевали собой сходство с губками. Именно, что с губками. Целое поколение губок — неких инвазионных людей, которые расплодились благодаря деятельности человека, а теперь своим существованием угрожают этому самому человеку. Если их сжать, суть что до, что после не изменится: та же человеческая масса, тот же пользы объём и никакого ущерба для их назначения. Зато с этим высвободилось бы больше эфира и, возможно, как раз это оказалось бы именно то, что необходимо таким как он. Много людей занимают много от материи, и с этим уменьшается пространство для полёта и разгула мыслей. Опять же, деньги решали б и эту проблему — при деньгах несложно не замечать занятого пространства.

За слишком хорошим настроением Никита не сообразил нужным в первую очередь присмотреться к настроению друга, вот и получилось, что упоминанием о кафе Никита перезагрузил Максиму обратно все его мысли. И теперь, только со второй попытки, Никита увидел, что друг по каким-то причинам нуждается в утешении.

— В спам кафе! Думаем о принцессках!

— У кого-то таковые уже имеются.

— Одно дело — ты сам, — Никита многозначительно поднял указательный палец вверх, — другое дело, когда к этому подключается шесть целых семь десятых петафлопсов или шесть и семь квадриллионов операций с плавающей запятой в секунду!

Максим рассмеялся.

— Каких пета… фало… чего?! Долго заучивал текст?

— Только что на глаза попался, — улыбнувшись и отметив про себя положительную динамику в настроении друга, протараторил Никита. — Шутки шутками, а я посмотрю на тебя, когда тебе сегодня выдаст машина, кто тебе больше подходит: твоя Аня или какая-нибудь Регина из соседней Литвы. Посмотрю, как изменится твоё лицо.

— А я думаю, что ничего не изменится. Мне нравится Аня, и я не хочу ни с кем знакомиться ещё.

— Ладно-ладно. Я не из зависти, мне просто интересно.

— Не парься, знаю. Эбусик? — Максим повернул голову назад, увидев, как взгляд Никиты скользнул с его лица ему за спину.

К остановке бесшумно подъезжал электробус — одно из новеньких приобретений Рижского автопарка, уже даже без кабины для водителя. За двадцать метров до людей электробус «зашумел» акустической системой оповещения о транспорте.

— Ми-Восемь, замерить уровень шума электробуса, — Максим направил на подъезжающее транспортное средство камеру телефона.

— Шестьдесят децибел. Разница с улицей пять децибел, — проговорил он Никите, глядя в экран телефона, входя с другом в электробус.

Когда ребята расселись по сиденьям, Максим продолжил, но уже говоря в телефон:

— Считаю, что создаваемого шума недостаточно для безопасности ожидающих остановку и пешеходов, оказавшихся случайно на тротуаре, где мимо будет проезжать такой электробус. Ми-Восемь, послать видео с отчётом о шуме и мой вывод в транспортную компанию, службу защиты прав потребителя, министерство среды и наблюдателю по Европе. Свидетель… Ты со мной? — обратился он к Никите.

— Сколько за это свидетельство?

— Четыре раза так сделаешь, на бургер накапает. Оплата в течение минуты.

— Эх, давай.

— Тогда прикладывай.

Никита приложил большой палец к экрану протянутого к нему за стеклянную перегородку Максимом телефона.

— Свидетель — мой друг, его данные в приложении. Отправить, — закончил Максим.

— Не знаю, Макс, правильно ли так поступать. Да и нормально шумел эбусик.

— Может и нормально, но я его не услышал, а понял по твоему взгляду. Да и какая разница? Тебя спрашивают, хорошо ли тебе мальчик на этой планете живётся? Тебе просто или дают, или отнимают.

— Что?

— Деньги.

— Ну мне при этом хотя бы сообщают заранее, что я могу делать, а что нет.

— А тебе не кажется, что это похоже, как с обезьянами в лабораториях? Их тоже сначала учат делать одно, приучая получать за это банан, а потом вдруг приходит заказ на исследование другого инстинкта, и уже в следующий момент обезьяна за это же действие получает током. Уверен, что до того, как двух обезьян долбануло током, одна говорила другой, что ей заранее сказали, что можно делать, а что нельзя.

Никита, надув щёки, с шумом избавился от воздуха из лёгких.

— Согласен в принципе, но всё равно, как-то мне это не очень. Ведь твоё сообщение, Макс, сразу просмотрят четыре человека и потом ещё четыре, и, возможно, в итоге и все шестнадцать. Девяносто восемь процентов, что дойдёт до межгосударственной комиссии. Плохо не то, что все эти люди получат за это деньги, а кто-то много, и не то, что ты при этом получишь меньше всех в этой цепочке. Плохо, что вообще столько взрослых людей будут вынуждены озаботиться тем, что может и не проблема вовсе.

— Брось. Всё это дальше машин не пойдёт. Но даже если — не жалко. Может так поймут, что их слишком много для решения таких проблем.

— В смысле? А ты как хочешь?

— Забей. Свои денежки получили и нормально. А сёдня в кафэчерком традиционно повеселимся с приложухой!

— «Сёдня», «кафэчерком», «традиционно», «приложуха». Представляю, какая у тебя в голове каша. В этом и проблема: «свои денежки». А может и не свои это вовсе. Может своими они становятся, когда они приходят к тебе, как к твоей маме, а не так. Если б в тебе воспитатели заботу об удобстве человека расположили на верхних строчках топ-листа, взбрело б тебе в голову заряжать десятки людей на изучение твоей петиции? Так ли на самом деле, что электробус чем-то представляет опасность для пешеходов? Уж наверно по этому поводу были отведены рабочие часы различным комиссиям и прочим, которые изучили данный вопрос. Какое тебе Приложение? У тебя ж Аня! — заулыбался Никита.

— Так и она будет, вместе все поржём. Ну ты, однако, подпись свою поставил.

— Меня родители с тортом хотят вечером. Надеюсь, до девяти управятся с поздравлениями. Да, поставил. Но думаю, в будущем перестану так зарабатывать.

— У меня тоже самое. В девять у всех обязано сойтись. Знаешь, я где-то читал про эволюцию человека западной Европы: когда-то для нас выживанием послужила смекалка, затем — сила, а сейчас — подлость.

— Мне кажется, времена подлости уже прошли.

— Я не фанат подлости, но думаю, так решить ещё рано. Деньги нужны, чтоб занять нейтральную позицию. Всё определяет власть. Подлость нужна, чтоб занять место в матрице власти.

— Я тебе скажу, что всё определяет. Всё определяет интуиция большинства, которые берутся за реализацию перспективных идей людей с высокими этическими намерениями. Вот почему таким как ты возможно занять нейтральную позицию.

— А таким как ты?

— Тоже. Ладно. Давай, может, почитаем?

— Ты прикалываешься? Как ты можешь сейчас читать?

— Я как могу? Это как ты не можешь? У тебя ж Аня есть.

— Да что ты заладил? Аня-Аня. Завидуешь? Я ж не об этом.

— Ага, роботу своему расскажи, — Никита указал взглядом на телефон Максима, который тот держал в руке.

— Кстати, — Максим два раза стукнул по наушнику в ухе, — она мне советует оставить тебя в покое.

— Прислушайся к голосу Всевышнего.

— Не богохульствуй.

— В душе я свят.

— Это личное и касается только тебя.

— Ты прикалываешься? Ты решил говорить со мной тем, что она будет тебе советовать? — Никита опять указал на телефон друга.

— Как ты догадался?

— Ну, блин, я не первый день с тобой общаюсь, а мы — с ними, — Никита продемонстрировал в руке свой телефон. — Это ж сразу чувствуется: максимум версия операционки предыдущего десятилетия. И потом, ты знаешь значение слов, которые сказал?

— А ты уверен, что я не прокачал свою до квантового разума, и ты сейчас общаешься с интеллектом, который не превосходит твой на порядок, и именно после этого предложения ты не перестанешь это не допускать?

— Говорят, когда с таким общаешься, ощущения какие-то возникают особенные. А ты не променял бы новенький электробайк на минуту интеллектуальной славы.

— Да, жалко.

— Да нет. Просто ты не дурак.

— Я бы хотел.

— Я бы тоже, если б не грустнело, что нам недоступно.

— Точно. Ладно, читай, я музыку послушаю или посмотрю что-нибудь.

До техникума ребята доехали, изредка обмениваясь читаемым, слушаемым, замечаемым по сторонам. По одному вопросу сцепились: Максим вычитал об изобретении нанопластыря, способного, будучи приклеенным к телу человека, аккумулировать молекулы кислорода из воды, заключать их в нанокапсулы и доставлять последние путём наноинъекции человеку под кожу. Если оклеить этим пластырем человека всего, то он сможет находиться без дыхания под водой дольше, чем клюворылы в три раза.

— А это, извините, больше трёхсот девяноста минут или шесть с половиной часов, — заключил Максим.

— Вот где ты находишь такие новости? Теперь понятно, почему у тебя власть определяет сознание.

— Это научный сайт. Смотри, тут всё расписано — весь механизм. Это не новость в таком понимании, это реальное изобретение.

— Вот, Макс, серьёзно?

— Серьёзно.

— Кинь ссылку.

Никита пробежал взглядом статью, затем задержал дыхание на несколько секунд.

— Лови, — сопроводил Никита отправку ссылки другу в ответ. — Органы дыхания после двух часов отсутствия работы подвергаются глубокой атрофии. После шести часов под водой ты вынырнешь и не вспомнишь, что делать, чтоб дышать, да тебе просто и нечем будет это делать — настолько уменьшиться количество клеток органов дыхания.

— Это просто рефлекс. И фокус здесь в том, что когда ты вынырнешь, тебе достаточно будет пары минут, чтоб восстановился химический состав крови полностью, и можно опять нырять.

— Я тебе сказал текст. Я прочитал твою статью. Попроси меня повторить, что я тебе сказал. Прочти мою.

— Странно, — прокомментировал Максим после прочтения. — Посмотри количество предзаказов.

— Скорей всего, производитель сделает вид, что он этого не знал. Можешь кинуть в комментарии к статье ссылку на мою.

— Не, всё это как-то странно.

— Странно, это когда информация не укладывается в матрицу твоего опыта, а ты всего лишь говоришь: «Странно».