Перелётный жених. Книга первая

Стасс Бабицкий

Лев Мартынов, помощник депутата Государственной Думы, чувствовал себя властелином мира. Ну, то есть помощником властелина мира. И не предполагал, что в одно ужасное утро его жизнь вспучится гроздью проблем и полетит под откос. Придется бежать, скрываться и снова бежать. Судьба подбросила ему невероятный квест, где будет все: полиция, цыганский табор, бордель для верных жен, загадочные убийства, парижская сирень и много-много самолетов. Казалось бы, при чем тут любовь? Но и она тоже встретится. Содержит нецензурную брань

Пролог

Лев Мартынов:-) наслаждается жизнью

4 апреля, 7:40

Большая Грузинская улица, Москва

Закрытая запись

За секунду до пробуждения спящий разум успел-таки породить чудовище: огромный шмель с лицом генерального прокурора и телом, слепленным из мыльных пузырей, вынырнул откуда-то из-за штор и навис над кроватью. Красные крылья, с которыми и дракону не стыдно было бы на публике показаться, трепетали в хаотичном ритме. Шелковая простыня поползла на пол, однако монстр успел пригвоздить ее длиннющим жалом. Жужжание звучало угрожающе, хотя и постоянно прерывалось. Дыхалка у полосатого слабовата.

Жжжжжж.

Пауза.

Жжжжжж.

И опять тишина.

Жжжжжж.

Прямо не шмель, а телефон с вибровызовом.

Лев вцепился в неожиданную мысль, подброшенную древним инстинктом самосохранения. Сквозь защитный кокон режима «Не беспокоить» мог пробиться входящий звонок с единственного номера, а не ответить шефу — в любое время дня и ночи — тяжкий грех. Депутат Кнутов-Пряницкий требовал от своего помощника круглосуточной преданности. Не открывая глаз, нашарил под подушкой мобильник.

— Алло…

Прозвучало это хрипло и жалко.

— Дружочек! — а вот голос из трубки лучился дружелюбием и бодростью. — Ты дома?

Пришлось приоткрыть один глаз и осмотреться. Взгляд метнулся безумным мотыльком от большого окна во всю стену, пробежал по золоченой лепнине на потолке, — что-то виноградно-узорчатое, в античном стиле, — и упал в изнеможении на белоснежный рояль.

— Нет, Альберт Валентинович, не дома. Я вчера с девушкой в клубе познакомился. К ней ближе было ехать.

— Повезло. Я, честно говоря, прежде думал, что твоя кобелиная натура до беды доведет. А видишь, наоборот, выручила, — констатировал депутат, прихлебывая чай. Хотя может быть и коньяк. — Домой не суйся. Они, скорее всего, уже поджидают.

— Кто? — все еще жалко и хрипло.

— Кто-кто, дяди в кожаных пальто, — Кнутов-Пряницкий с жадностью всосал ломтик лимона. Сочного, желтого, такого, знаете, из самого сердца Сицилии. Хотя, откуда вам знать, они в России в продажу не поступают, эксклюзивные поставки от итальянских фермеров. — Как раз сейчас идут меня арестовывать…

Первоапрельский розыгрыш? Не похоже. У шефа нет чувства юмора. Да и не шутят об этом, чтоб не накликать беду. Или… Весь апрель никому не верь?

— Люди добрые заранее звякнули, а охранники из окна три машины углядели. Успели лифты заблокировать. Пока спецназ допыхтит до 34 этажа, пока отдышится, да потом еще в дверях с моими архаровцами потолкается… Короче, я успел сжечь папку с опасными бумагами, прямо в сейфе. Теперь можно и в наручники.

— В наручники?

Лев щипал себя за правое ухо, не участвующее в процессе общения — он всегда так делал, когда приближалась паника.

— Ты совсем пьяный что ли?! — депутат сыпанул в голос еще пару горстей дружелюбной веселости. — Разумеется, в наручники. И когда мы выйдем из подъезда, рядом «случайно» окажутся журналисты правильных телеканалов. А потом меня запрут в СИЗО. Не зря же две ночи подряд моряк в тельняшке снился, палец к губам прикладывал.

Из трубки повеяло холодом и сыростью. Даже плесенью запахло. Не приятной, добавляющей пикантности французским сырам. Нет, черной плесенью, растущей в подвалах и казематах. Образ каменного подземелья, наполовину затопленного и ощетинившегося орудиями пыток, вытеснил из головы все прочие мысли. Здравый смысл жалобно поскуливал где-то в пятках.

— У тебя, дружочек, осталось два часа. Три — максимум. Натягивай штаны и беги.

Панику сдержать не удалось: все тело мгновенно свела судорога. Мышцы деревянные — не пошевелиться. Язык во рту ворочался с трудом, словно весил тонну.

— Ку… куда?

— В ближайший аэропорт. Загранпаспорт с тобой?

Лев вылущил пару горошин из стручка воспоминаний. Вчера вечером из Амстердама прилетел, багаж домой забросил и сразу в клуб. Не переодевался, внизу же таксист с включенным счетчиком. Тик-тик… Выходит, оба паспорта остались в кармане пиджака.

— Садись на любой рейс в Европу. У тебя же шенгенская виза открыта? Превосходно. Затеряйся на пару месяцев, пока я сложности разруливать буду.

Паника. Паника, в каждой клеточке тела. Клеточке… Опять намек на тюрьму, в самом организме заложен. Паника. Паника!

— Г-где?

— Да хоть в Дортмунде! — взорвался депутат. — Найди кого-нибудь из наших зарубежных партнеров, понадежнее. Они тебя схоронят.

— Альберт Валентинович, не надо хоронить. Умоляю! Я никому не скажу!!!

— Тьфу, дурак! Спрячут они тебя. Не светись до лета, и все. Больше ничего не требуется.

Паника перешла в новую стадию: тело стало мягким и растеклось по кровати, затопляя ямку, продавленную за ночь в матрасе, разливаясь все шире, перетекая через мирно сопящую Карину (вроде так ее зовут?!), капая на паркет и собираясь дрожащей лужицей у кресла. Только здесь Лев нашел в себе силы встать на ноги, моментально проходя нелегкий путь от амебы до человека прямоходящего. А до человека разумного не удалось эволюционировать. В голове по-прежнему пустота, которую заполняет голос шефа.

— Выдумай повод, чтоб уехать красиво. Пусть выглядит не как бегство, а будто ты отпуск взял и личные дела устраиваешь. Невесту сочини, свадьбу скорую или еще что-нибудь, далекое от нашей работы. Пооригинальнее, да? С безуминкой… Напиши в соцсетях, где ты там регулярно отмечаешься. А если все же перехватят — в Москве или за кордоном, — молчи. Про все молчи. Особенно про лес!

Последние слова депутат произнес шепотом, а дальше все перекрыл оглушительный треск — где-то там, в элитной квартире, выломали элитную дверь. Щепки красного дерева полетели во все стороны, вперемешку с короткими гудками.

Лев застыл в идиотской позе. Поймал свое отражение в зеркале и покраснел: тридцатилетний красавец с высокими скулами и идеальным носом, плечи широченные, кубики на животе, правда, уже заплывают жирком, но не критично… Знойный мачо, а корячится с поднятой ногой и недонадетой штаниной. К счастью позор длился недолго. Человек прямоходящий рухнул на дубовый паркет, скатившись по дарвиновской лестнице назад, к бесхребетным амебам.

От шума и грохота проснулась Карина (или как там ее). Приподнялась на локтях… Лев давно заметил, что каждая женщина из всего многообразия движений, выбирает именно те, что подчеркивают достоинства ее фигуры, отметая остальные за ненадобностью. А в наиболее эффектных позах обязательно замирает не меньше, чем на пять секунд: пауза дает возможность мужчине пережить чудное мгновенье. Запомнить навсегда, как она приподнялась на локтях, потягиваясь и выгибая спину; как волосы безудержным потоком волнистых завитушек рассыпались по ее плечам, соскальзывая на обнаженную грудь; как губы, чуть прикушенные от избытка эмоций, застыли в беззвучном призыве; а взгляд из-под ресниц отрезвлял и пьянил одновременно.

— Кофе сварить? — спросила она.

Лев помотал головой, суетливо повязывая галстук. Хотя нет, страх и так душит, зачем еще одна удавка?! Сорвал трехцветную ленту, сунул в карман брюк.

— Прости. Надо бежать.

Пригладил рукой взлохмаченную гриву, потянулся за пиджаком, краем глаза заметил на столике в прихожей солнцезащитные очки. «Авиаторы». Стекла-капли отливали синевой.

— Это чьи?

Впрочем, ответ легко угадывался.

— Мужа.

Лев примерил на себя и съежился: голова карининого супруга, судя по размеру очков, не уступала школьному глобусу. Или волчьей башке с оскаленной пастью, висящей над дверью. Ох ты, блин, а муж-то еще и охотник… Новая волна страха попыталась вспучиться в мозгу, но где ей, крохотной, пробиться через девятый вал паники.

— Не переживай, он в командировке.

Карина встала с кровати и подошла поближе. Обняла сзади, заглядывая в зеркало через его плечо. Заботливым жестом отряхнула пылинки с темно-серого пиджака, пошитого на заказ в Италии.

— Значит, не страшно, что я больше не позвоню?

Она нахмурилась в притворной обиде. Потом рассмеялась и шлепнула его по спине. Хотя нет, чуть пониже.

— Удачи, кот!