Зачем мы верим в Бога?

С. Л. Худиев, 2020

Книга о том, как меняется жизнь человека, когда он становится христианином, как органично впустить веру в жизнь, как открыть в себе лучшие качества, взрастить смирение и обрести гармонию.

Два взгляда на мир

Существуют два взгляда на мир: один предлагает вера, другой — атеизм. Рассмотрим ответ атеизма. Упрек, который можно высказать большинству атеистов, можно высказать большинству из нас вообще — это упрек в поверхностности, в нежелании задумываться. Неверие обычно избегает делать последовательные выводы из своего мировоззрения; как правило, оставив веру, люди продолжают кутаться в лохмотья, оставшиеся от одежд, унесенных из христианского дома. Как будто можно избавиться от веры в Бога, но при этом на чем-то основать веру в человеческое достоинство, разум, добро или светлое будущее. Конечно, люди могут придерживаться сколь угодно противоречивых взглядов, но позвольте нам указать на их внутреннюю бессвязность. Впрочем, возможно, атеисты не захотят слушать упреков христиан; поэтому дадим слово великому атеисту — немецкому мыслителю Фридриху Ницше: «Слышали ли вы о том безумном человеке, который в светлый полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: “Я ищу Бога! Я ищу Бога!” Поскольку там собрались как раз многие из тех, кто не верил в Бога, вокруг него раздался хохот. “Он что, пропал?” — сказал один. “Он заблудился, как ребенок”, — сказал другой. “Или спрятался? Боится ли он нас? Пустился ли он в плавание? Отправился в другие страны?” — так кричали и смеялись они вперемешку. Тогда безумец вбежал в толпу и пронзил их взглядом. “Где Бог? — воскликнул он. — Я хочу сказать вам это! Мы его убили — вы и я! Мы все его убийцы! Но как мы сделали это? Как удалось нам выпить море? Кто дал нам губку, чтобы стереть краску со всего горизонта? Что сделали мы, оторвав эту землю от ее солнца? Куда движется она? Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? Назад, в сторону, вперед, во всех направлениях? Есть ли еще верх и низ? Не блуждаем ли мы словно в бесконечном Ничто? Не дышит ли на нас пустое пространство?”»

Эту точку зрения хорошо сформулировал, например, французский ученый Жак Моно: «Человек должен наконец пробудиться от тысячелетнего сна, и, пробудившись, он окажется в полном одиночестве, в абсолютной изоляции. Лишь тогда он наконец осознает, что, подобно цыгану, живет на краю чуждого ему мира. Мира, глухого к его музыке, безразличного к его чаяниям, равно как и к его страданиям или преступлениям… Человек наконец сознает свое одиночество в равнодушной бескрайности Вселенной, из которой он возник по воле случая». И, наверное, еще лучше об этом сказал русский поэт Георгий Иванов:

Хорошо, что нет Царя.

Хорошо, что нет России.

Хорошо, что Бога нет.

Только желтая заря,

Только звезды ледяные,

Только миллионы лет.

Хорошо — что никого,

Хорошо — что ничего,

Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может

И чернее не бывать,

Что никто нам не поможет

И не надо помогать.

С материалистической точки зрения все человеческие надежды, мечты, надежды и страхи — побочный продукт электрохимических реакций в коре головного мозга, которые навсегда прекратятся в момент физической смерти. Мироздание бесцельно и лишено какого бы то ни было смысла. Как сказал известный атеистический публицист Ричард Докинз, «во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла, ничего, кроме слепого, безжалостного безразличия». Слепые и бессмысленные силы, приведшие нас в бытие, так же слепо и бессмысленно нас уничтожат.

Последовательное отрицание Бога делает жизнь «блужданием в бесконечном ничто», где нет ни верха ни низа, ни целей, ни ориентиров; достаточно серьезные и глубокие атеисты давно это обнаружили. У Альбера Камю хватает последовательности признать, что жизнь абсурдна. Его соотечественник, Жан-Поль Сартр, определяет человека как «бесполезную страсть». Пионерское бодрячество — вот избавимся от древних суеверий и запируем на просторе — предлагает игнорировать тот очевидный факт, что этот простор, как только мы оглядимся, оказывается бесконечной ледяной пустыней. На вопросы, которые мы ставим, — почему мы живем? почему умираем? и что нам делать? — просто не существует ответа. Как это сформулировал известный атеистический публицист Кристофер Хитченс, когда ему диагностировали смертельную форму рака: «На дурацкий вопрос “а почему меня?” мироздание едва утруждает себя ответом “а почему нет?”».

Но кроме пионерского бодрячества, которое ищет заглушить трагизм человеческого существования битьем в барабаны и скандированием речёвок, атеизм предлагает и другой вариант — мужественное принятие истины, какой бы удручающей она ни была. Да, Бога нет, жизнь бессмысленна и обречена, но мы будем мужественно смотреть в лицо бездне, бросая вызов неизбежности. Лучше прямо смотреть в лицо суровой реальности, чем искать утешения в религиозных иллюзиях.

Этот подход апеллирует к определенным ценностям: лучше быть мужественным, чем трусливым; лучше быть приверженным истине, чем иллюзии; лучше смотреть в лицо реальности, чем жить в мире фантазий, а вот предаваться самообману — плохо. Беда в том, что эти ценности полностью бессмысленны в атеистической вселенной. Вера в то, что мы имеем нравственное обязательство искать истину, а найдя — хранить ей верность, причем в этом нам следует проявлять стойкость и мужество, является наследием христианского взгляда на мир. В мире, сотворенном Богом, у нас действительно есть объективные нравственные обязательства, одно из которых — искать истину. В христианской картине мира у человека есть подлинное благо и предназначение, которое как раз и состоит в том, чтобы познать истину — то есть живого и истинного Бога — и возрадоваться ей вовеки. Но в атеистическом мироздании истина не является ни личностной, ни благой. В ней нет ничего, кроме «слепого, безжалостного безразличия». У нас нет ни долга ее искать, ни уверенности в том, что найти ее — стоит.

В этом случае бессмысленно говорить о том, что мужество, с которым человек смотрит в лицо унылой реальности, достойно похвалы — достойно в чьих глазах? Никакого высшего Судии, который мог бы судить деяния по их истинному достоинству, нет; наши суждения «это достойно, а это — нет» не соотносятся ни с какой объективной реальностью. Вы можете считать определенный поступок достойным, я — дурацким; спрашивать, кто из нас прав, бессмысленно, потому что в мироздании без Бога просто нет никакого объективного критерия, по которому мы могли бы быть правы или неправы; наши суждения являются одинаково пустым сотрясением воздуха.

Перед лицом космической пустоты бессмысленно молиться и уповать — и точно так же бессмысленно противиться и негодовать. Человек, дерзко бросающий вызов пустоте, ничуть не лучше человека, смиренно обращающего туда молитвы, — там некому принимать ни вызовов, ни молитв, пустота не враг, которому можно бросать вызов, и не друг, с которым можно помириться, — это просто пустота. Мужественное бросание вызовов неодушевленным предметам — такое же дурацкое занятие, как молитвы им; обращаться к такому мужеству как к некой позитивной ценности вполне бессмысленно. Вся та романтика мятежа, к которой нередко обращается атеизм, теряет всякий смысл, если мы принимаем его хоть немного последовательно — ведь в этом случае просто не существует Того, против кого можно было бы поднимать мятеж.

Огонь сознания, случайно воспламенившийся в ходе бессмысленного и бесцельного разворачивания Вселенной, так же случайно погаснет, как будто его никогда не было. «Почему? — А почему нет?». Всякая индивидуальная жизнь навсегда угаснет; наконец, угаснет и человечество. Подвиги и преступления, надежды и страхи, достижения и провалы в конечном итоге будут иметь один и тот же результат — никакой. Вы не отличите костей праведника от костей злодея; все истлевают одинаково. Мужество и трусость, верность и предательство, сострадание и черствость идут перед мирозданием в одну цену — никакую. Мироздание бессмысленно, смерть необратима — если вы принимаете атеизм, принимайте его всерьез.

«Человек изгнан навек, ибо лишен и памяти об утраченном отечестве, и надежды на землю обетованную», — говорит Альбер Камю; даже он вынужден тут прибегать к христианской терминологии. Христианство смотрит на наше состояние по-другому: не «мы лишены», а мы подавили в себе память об Отечестве и отказались от надежды. Это наш грех, наш выбор, который мы совершили и в котором закоснели; жизнь не бессмысленна — это мы в своем неверии и противлении отвергаем ее смысл. Абсурд — не свойство существования как такового. Это следствие нашего трагического мятежа против Того, кто является смыслом и целью мироздания.

Само наше переживание абсурда, сам поиск смысла свидетельствует о том, что мы созданы для некоего предназначения — и отпали от него. Чтобы оставаться атеистами, нам нужно поверить, что это — какой-то побочный эффект эволюции, бесконечно долгого процесса конкуренции за еду и самок. Но способность задумываться о смысле — вместо того чтобы есть и размножаться, размножаться и есть — только подрывала бы наши шансы в эволюционной гонке. Откуда в нас эта способность искать смысла и цели — то, что мы называем «душой»? Вера отвечает на этот вопрос: потому что мы созданы, чтобы найти. И поиски эти начинаются в глубокой древности.