Одна неизменная истина

Таирин (2023)

Ветреный и самоуверенный, не по годам талантливый волшебник Иддин никогда и представить не мог, что в его жизни появится что-то важнее магии и приключений. Юная эльфийка Ниольи, скромная и рассудительная, мечтала о таком же, как она, спокойном и предсказуемом супруге и тихой семейной жизни… Но однажды их пути пересеклись, и они не захотели больше расставаться, обретя друг в друге то, что, сами того не ведя, давно искали: неугомонный маг нашел в Ниольи безусловное принятие его странной, полной хаоса души, она в нем — неутолимую и заразительную страсть к жизни и познанию.Теперь Иддину предстоит осознать ценность Имён, едва не потеряв возлюбленную и самого себя, смирить эгоизм и научиться выбирать между ответственностью за целый мир и заботой о той, кто стала для него важнее этого мира. А Ниольи — ответить на вопрос: как много она может отдать ради любви? И стоит ли всех принесенных ужасных жертв их «Неизменная истина»?

Глава 2

Свет нетерпеливого Илира заливал комнату, и Амаран сквозь сон недовольно жмурился и всячески старался отвернуться от него. Несмотря на все его попытки, глаза по-прежнему неприятно резало от яростного блеска звезды, и долго бороться с этим волшебник не смог. Он сел на кровати, ощутив в себе гораздо большую силу, нежели вчера утром. Немного погодя, Амаран решился встать с постели. Сделав несколько неуверенных шагов по комнате и убедившись, что ноги снова слушаются его, эльф зевнул, потянулся и, раскрыв окно, полной грудью вдохнул свежий весенний воздух. Прохлада и запах черёмухи тут же ворвались в комнату, а волшебник стоял перед окном, опершись руками на подоконник и, закрыв глаза, в блаженстве поднял лицо к Илиру, точно кот, готовый замурлыкать.

«Жизнь прекрасна» — большими буквами было начертано на его лице, и он сам ещё не мог до конца поверить, что ему так хорошо и светло жить на свете.

— Амаран!

Он обернулся. На пороге комнаты стояла разгневанная Ниольи.

— Я думала, окно само распахнулось, по дому сквозняки гуляют, а это ты! — она быстро подошла к окну и закрыла его. — Тебе только простыть осталось для полного счастья!

— Знаешь, чего мне на самом деле не хватает для полного счастья? — спросил Амаран, и глаза его, секунду назад весёлые и сверкающие, устремившись на Ниольи, померкли. — Впрочем, толку нет об этом говорить.

— И всё-таки? — Ниольи подошла чуть ближе.

— Убраться бы отсюда поскорей, вот была бы радость, — Амаран пожал плечами и отвернулся к окну. — Завтра же выйду в путь, и так стеснял тебя слишком долго.

— Ещё хотя бы неделю тебе придётся пробыть здесь, — возразила эльфийка. — Ты вчера едва мог двигаться…

— Это было вчера, а сегодня мне значительно лучше.

— Но так нельзя! Ты не боишься, что…

— Пусть лучше боятся меня! — усмехнулся маг. — А уж мне с такой рожей бояться нечего!

Долгое молчание повисло в комнате, разделило их, как каменная стена. Ниольи искала доводы, достаточно веские, чтобы остановить его, но не находила. Амаран ожидал с любопытством, что сможет она придумать, но так и не дождался.

— Что ж, если ты так хочешь… — Ниольи вздохнула и не смогла договорить.

— Все думают, что маги поступают как хотят. Так вот, это неправда, — Амаран обернулся и с грустью улыбнулся ей. — Я бы рад был остаться, но не могу.

Ниольи не понимала сама, как хватило ей смелости, чтобы преодолеть разделявшие их несколько шагов, но она сделала это и обняла Амарана. Ей хотелось утешить неизвестно откуда взявшуюся в его глазах печаль, и ничего лучше девушка не придумала. Амаран на секунду задержал дыхание, изумившись, а после прижал Ниольи к себе и, опустив голову, прислонившись щекой к её виску, глубоко вздохнул. Запах её волос, головокружительный, нежный, сладкий, ни на что не похожий, заставил мага забыть обо всём, что происходило перед этим, забыть о сказанных им словах и о решении как можно скорее покинуть этот дом и его хозяйку.

— Ниольи… — мягко и ласково произнёс он, почувствовав, как девушка вздрогнула в его руках. Амаран не знал, что может ей сказать, ему хотелось повторять её имя без всякой причины. — Попроси меня остаться, если ты этого хочешь. Я исполню твою просьбу…

— Почему?.. — прошептала она, испуганная его словами, не понимая, какие чувства побудили мага сказать их.

— Потому что я сам этого желаю… — также шёпотом ответил Амаран, заставив Ниольи невольно вздохнуть от пробежавшего по телу жара.

Эльфийка хотела отстраниться от него, чтобы огонь, в который бросило её, утих, но понимала — тогда волшебник увидит, как разгорелось её лицо. Ни один мужчина прежде не прижимал её так крепко к себе. Ей было стыдно даже за свои мечты о таких объятиях…

— Я… — голос оборвался всхлипом, дыхания не хватило, чтобы произнести задуманное, — я прошу тебя…

Амаран осторожно выпустил девушку из объятий и отступил на полшага, чтобы видеть её лицо.

— Просишь о чём? — он вглядывался в её глаза требовательно и страстно, ему нужен был её ответ, весь целиком.

Ниольи подумалось, что он издевается над ней. От волнения и страха казалось, что вот-вот подкосятся ноги, а он хотел, чтобы она повторила то, что едва нашла силы сказать… Но снова отчаянная решимость, как в Чаще, наполнила её. Что было ей терять? Что её ответ мог разрушить, если ничего ещё не создалось между ними?

— Я прошу тебя остаться, Амаран, — твёрдо произнесла она. Маг улыбнулся, и это и был его ответ. Ещё мгновение они молчали, а после Ниольи продолжила, как будто приходила только эти слова сказать: — Ложись отдыхать. Тебе нужен покой, а ты ничуть не хочешь этого понять. Завтрак уже готов, я сейчас принесу, и даже не говори, что не голоден.

— Я пойду с тобой, — он перехватил её запястье и заставил остановиться, когда девушка уже развернулась, чтобы выйти из комнаты. — Не перенесу ещё один такой «завтрак в постель», не заставляй меня. Ненавижу болеть, без толку лежать и ничего не делать — я с ума схожу от бездействия и скуки! Мне только хуже станет, если буду киснуть в постели.

— Ладно, убедил, — вздохнула Ниольи и подала ему руку.

Он шёл сам, почти и не нуждаясь в поддержке, но девушка боялась, что силы, понемногу возвращавшиеся к магу, могут ему изменить. Вместе они спустились на первый этаж и прошли в кухню.

Пару минут спустя на столе перед ним оказалась тарелка с уже знакомым бурым месивом. Амаран окинул комнату взглядом и заметил на тумбе травы, которые Ниольи не успела убрать.

— Ты говорила, что в Сонную чащу пришла за каким-то растением для лекарства, — припомнил он. — Удалось хоть его найти?

Ниольи обернулась по направлению его взгляда и сразу поняла, почему он задал этот вопрос.

— Удалось, правда, совсем немного… на лекарство хватит, но про запас ничего не останется… — растерянно и смущённо проговорила она. — Хотела собрать больше, но… как ты знаешь, не вышло… — она улыбнулась, уставившись в свою тарелку, где к каше не примешано было зелье, однако выглядела она от этого не сказать чтобы сильно лучше. — Соседки сын заболел, а я немного понимаю в лечении, в травах…

— Как научилась? — с интересом спросил маг.

Ниольи рассказала о том, как по крупицам добывала любую информацию, связанную со свойствами растений, находила, а потом и сама составляла рецепты разных лекарств, и как несколько раз ей уже доводилось спасать жизни тяжело заболевших эльфов из её городка.

Она явно стеснялась того, сколь скудными знаниями обладает по сравнению с её собеседником, который учился магии всю жизнь, но всё равно рассказывала об этом с любовью и увлечённостью. Амаран порой задавал вопросы или что-то комментировал, а про себя отмечал каждое её слово и выражение лица, каждую интонацию голоса, любую реакцию, собирая из них как можно более полный образ.

«Любознательная, умная… Стремится изучить устройство природы и пытается разобраться в такой сложной области, до которой никому вокруг обычно и дела нет. В её деревне ей не у кого даже учиться…»

— Хочешь, я тебе привезу кое-какие книги? — предложил Амаран, и Ниольи с изумлением посмотрела на него. — Мне несложно будет их достать, правда.

— Я буду безмерно рада… — потрясённо проговорила она, не зная, как за такое отплатить, и как можно будет выразить ему всю благодарность, если это случится. — Ты, действительно, можешь?..

— Конечно, — он лениво отмахнулся, показывая, что для него это сущие пустяки. — Заодно, если хочешь, могу принести свои записи — учитель заставлял меня их вести, а мне они не сдались вовсе, пусть хоть тебе полезными будут.

Ниольи стала расспрашивать Амарана о его учителе и о том, как обучался он сам. Волшебник, почувствовав искренний интерес, стал подробно отвечать на все её вопросы, порой отклоняясь от темы, чтобы рассказать забавные случаи из его обучения и из жизни, или углубляясь в дебри магических законов…

Завтрак медленно перетёк в обед, ни один из эльфов не заметил, как за разговорами пролетело несколько часов. Оба они чувствовали, что не хотят отрываться друг от друга, не хотят прерывать их беседу и вместе с ней возникшую между ними незримую связь.

Как-то очень тихо и незаметно, но стремительно образовалась она, Амаран даже не успел отследить, как это произошло, и уж тем более попрепятствовать этому. Чувства не захватывали рассудок, не затмевали его волной страсти, как бывало с ним раньше. Нет, ничего подобного он не ощущал рядом с Ниольи. Она просто стала ему нужной.

Всё в его жизни как будто встало на свои места. Всё, что он искал, к чему, само того не ведая, стремилось его сердце — всё было найдено в этой девушке, сидящей напротив него. Это было нелогично, глупо, в этом не было смысла… Рассудок яростно сопротивлялся, пытаясь найти обоснование его ощущениям, взявшейся из ниоткуда связи, потребности в ней. Умом Амаран сознавал, что Ниольи никак не может быть ему полезна, ничего нет в ней такого, что может быть ему необходимо… Но вот уже который час говорил с ней, любуясь её улыбкой, искрящимися прекрасной и живой энергией глазами, тёмными волосами, блестевшими под светом Илира, точно шёлк, и понимал, что не хочет с ней расставаться. Ни одной хоть сколько-нибудь стоящей причины, по которой он хотел быть рядом с Ниольи, он не мог найти, и это его раздражало, это нарушало его привычку всему на свете знать причину…

— Пожалуй, так мы и до ужина тут просидим, — заметил Амаран. — А мне, наверное, пора идти болеть.

— Сам дойдёшь или тебе помочь? — спросила Ниольи улыбнувшись.

— Сам дойду. Но если тебе нетрудно, то я бы всё же не отказался от… твоей помощи.

Он сознательно сделал паузу, чтобы показать, что нуждается он далеко не в поддержке Ниольи, а в том, чтобы она просто была с ним рядом. Эльфийка поняла это, но не стала возражать и, подойдя к Амарану, без страха и волнения подала ему руку. Он взял её ладонь в свою так, как это происходит между влюблёнными, так, точно между ними всё уже решено… Так, будто Ниольи всегда принадлежала ему.

— Это неправильно, — испугавшись и смутившись, проговорила девушка и попыталась высвободить свою руку из руки Амарана.

— Почему? — спросил он, сразу поняв, что она имела в виду.

— Я почти не знаю тебя…

— Ты думаешь?

Ниольи подняла глаза, и, встретившись взглядом с Амараном, поняла, какую глупость сказала. Она тоже ощущала эту незримую связь, которая тянула её к магу. Ей казалось, что всегда они были частью друг друга, и всегда он был рядом с ней, только почему-то она не могла услышать его и увидеть. А теперь разделявшая их волшебная стена исчезла… И это единственно правильное — быть с ним, быть его… Разве могли они теперь существовать иначе? Разве не разрушится мир, если они попробуют идти наперекор предначертанному?..

Амаран крепче сжал её руку, чуть погладив нежную кожу, и сделал к ней шаг. Всё страшнее и ярче разгорался огонь в его глазах, и пламя растекалось по телу девушки от соприкасавшихся с ним пальцев… Ниольи не знала, что может он сделать дальше, не понимала, боялась любого из возможных исходов. Испуганно отшатнувшись, она снова попыталась вырвать свою руку из руки мага. Амаран горько усмехнулся, глядя на её выцветшее от страха лицо. Он отпустил её ладонь и вышел из кухни. Вцепляясь в перила так, что без того белые пальцы, делались ещё бледнее, эльф с трудом поднялся по лестнице и исчез за дверью отведённой ему комнаты. Ниольи с тяжёлым вздохом опустилась на стул.

«Всесильный Создатель, как же я боюсь его!.. — подумала Ниольи, вспомнив жуткое, неистовое пламя, полыхавшее в глазах Амарана. — Он весь горит в своём странном, диком огне… И не мне разделить его с ним, не мне познать его!.. Я в нём погибну».

* * *

— У тебя есть ножницы?

Ниольи подняла голову, оторвавшись от работы, и взглянула на Амарана.

— Совсем плохо, да? — спросил маг с усмешкой.

Он впервые с того дня, как выбрался из Чащи, смог принять ванну. Вода после его купаний превратилась в грязь. И хотя он ополоснулся в конце чистой водой из ведра, ему всё равно казалось, что на коже остаётся липковатая от пота пыль, не смытая полностью, несмотря на все его старания. Если бы Амаран сам был в силах натаскать и нагреть воды, то набрал бы ещё одну ванну, чтобы окончательно смыть с себя следы пребывания в Сонной чаще, но утруждать этим Ниольи, конечно, не стал.

Его волосы сделались намного светлее и длинными влажными прядями змеились по плечам. Новая чистая одежда, которую откуда-то раздобыла Ниольи, на истощённом теле Амарана висела даже хуже, чем его старые лохмотья, к которым он хотя бы привык. Казалось, его нарядили в просторные мешки, перевязанные на талии поясом, отчего вся фигура мага выглядела ещё более неестественно худой.

— Нет, вовсе не плохо, — оценив его внешний вид, ответила Ниольи. — Лучше, чем было, мне кажется.

— Хотя бы больше не несёт затхлыми листьями и пылью, — кивнул маг, соглашаясь. — Чья это, кстати, одежда? Сомневаюсь, что у тебя просто так дома хранятся мужские вещи на всякий случай.

— Это одежда моего брата, Ниотэ́на. И та комната, в которой ты живёшь, тоже его.

— Где он сейчас?

— На службе в крепости, довольно далеко отсюда. Приезжает время от времени отдохнуть, нечасто… Так что тебе повезло — будь он здесь, не пустил бы тебя даже на порог. Ниотэн ненавидит магию и тех, кто с ней связан.

— Как и многие, — продолжил Амаран с лёгким пренебрежением в голосе. — Не от большого ума. Впрочем, от воина он и не требуется.

— Нет, всё совсем не так, — возразила Ниольи, задетая его словами. — Мой брат… у него есть причины не любить таких, как ты.

Амаран не стал спрашивать об этих причинах, давая время Ниольи самой принять решение — рассказывать ему или нет. Маг устроился на диване и начал тщательно растирать голову, чтобы лучше просушить волосы, пока девушка задумчиво ковыряла иглой нити вышивки, над которой работала.

— Наши родители погибли, когда какой-то волшебник, проезжая через Фиену, занёс сюда колдовской мор. Тогда больше половины города заболели и умерли, так что здесь трудно найти тех, кого эта трагедия не коснулась. Если такие и есть, то это переехавшие сюда позже.

Она замолчала, тыкая иглой в свою вышивку, машинально и не замечая этого.

— Я рад, что ты осталась жива, — тихо проговорил Амаран.

— Мне повезло. Я ещё не успела заразиться, когда Ниотэн вернулся со службы и силой увёз меня из города. У родителей тогда уже появились признаки болезни… Мой брат очень рисковал, забирая меня с собой. Он не мог проверить, заразилась я или нет, пока болезнь не стала бы проявляться. Но если бы он не осмелился… я, скорее всего, осталась бы лежать трупом в общей куче погибших…

По лицу мага от её слов пробежала болезненная судорога. Он представил её мёртвой, бледной темноволосой девочкой, брошенной поверх других безжизненных тел, и ему стало неприятно, почти больно от этой мысленной картины…

–…Я считаю, у Ниотэна есть право ненавидеть ту силу, которая отняла наших родителей и унесла с собой много других невинных жизней, — продолжила Ниольи, возвращаясь к тому, с чего начался их разговор, — даже если я сама не разделяю его взглядов.

— Значит, у тебя нет ненависти ко мне, к моему искусству, ко всем остальным, кто изучает и практикует магию?

— Нет. Тот маг, который принёс колдовской мор, сам был заражён. Он не хотел гибели для остальных, не насылал проклятие… Он оказался такой же жертвой этих чар, какой стали и все, кто погиб из-за них после. Но даже если бы ненависть к магам у меня была, я бы всё равно не оставила без помощи тебя или любое другое существо, будь оно магом или нет.

Амаран улыбнулся, в глазах его ясно читалась удовлетворённость её ответом.

«Ты прошла через то же самое, что и он. Но у тебя хватило мудрости не выбирать ненависть и жестокость, — мысленно обратился к девушке маг, посчитав излишним озвучивать эти размышления. — Да, Ниольи, у каждого из нас есть право на любые чувства и мысли, право выбирать — в этом я с тобой полностью согласен. Но оно может быть использовано как разумно, так и не очень, в зависимости от разумности самого его обладателя… И в мнении о твоём брате я не изменился!»

Вслух же он сказал следующее:

— Так есть у тебя ножницы? Всё ещё жду, когда ты ответишь!

Ниольи, сбитая с толку резким изменением темы разговора, растерянно моргнула и нахмурилась, пытаясь припомнить, когда Амаран вообще спрашивал её об этом, и как их беседа могла уйти настолько в другую сторону.

— Ножницы… — пробормотала эльфийка, как бы вспоминая, что это такое. — Да, конечно есть, держи! — встрепенулась она и, быстро порывшись в коробке с разноцветными нитями, выудила оттуда необходимый предмет. — Что ты собираешься ими делать?

— Убожество это обрезать, — он повёл плечами, указывая рассыпанные по ним мокрые пряди.

— Я думала, у магов принято ходить с длинными волосами, — удивилась Ниольи.

— Что мне за дело до того, как принято у других магов? Я их дел никогда и никак не касался, с чего бы мне соблюдать их правила? — чуть раздражённо ответил Амаран. Он терпеть не мог, когда ему в пример приводили неких «других магов», рядом с которыми он в жизни себя не ставил, считая это слишком унизительным.

Ниольи не стала отвечать на его вопросы, догадавшись, что они не нуждаются в этом, и молча протянула Амарану ножницы. Он подошёл ближе и замер в изумлении. На больших квадратных пяльцах была натянута огромная, вышитая шёлком картина. Дикий сад, извитые ветви деревьев, трепещущие под невидимым ветром листья и лепестки цветов, пёстрые крылья птиц — всё вплеталось в единый, завораживающе прекрасный узор. Амаран никогда не видел картин, хоть малость выполненных так искусно и живо. Показалось, что шелест листьев, пение птиц и свежий ветерок из этого сада вот-вот ворвутся в комнату.

— Потрясающе, — восторженно выдохнул он. — Это… невероятно, Ниольи…

Эльфийка взглянула на его ошеломлённое и восхищённое лицо и улыбнулась.

— Мне кажется, что магией можно творить куда более потрясающие и невероятные вещи, да и не сидеть над каждым заклинанием полными кругами², чтобы создать одну-единственную картину… А мои работы — просто нити и много монотонного труда.

— Тем ценнее, что ты делаешь такое без всякого волшебства… — щёки Ниольи порозовели от удовольствия, она устремила взгляд в свою вышивку с такой сосредоточенностью, точно хотела рассмотреть каждый сделанный стежок. — Собираешься продать, когда закончишь?

— Это для одной богатой дамы из столицы. Она увидела мои картины на ярмарке, когда друг Ниотэна отвозил их вместе со своим товаром. Ей очень понравились мои работы, и она заказала это, — девушка кивнула на пяльцы с натянутой тканью.

— Мне тоже… — задумчиво проговорил он, тут же пояснив, — тоже очень нравятся твои картины.

Он как будто хотел сказать что-то ещё, но передумал, и, взяв ножницы, ушёл.

До вечера Амаран не показывал носа из своей комнаты. Ниольи почти всё это время занималась вышивкой, а после взялась за готовку. Когда первые сумерки спустились и объяли город сиренево-серыми тенями, девушка собиралась позвать мага ужинать, но тут услышала, как хлопнула входная дверь. Зная, что в её доме может быть только один «сквозняк», она с сожалением и недовольством посмотрела на уже разложенную по тарелкам еду, и, понимая, что она остынет к их возвращению, отправилась догонять непоседливого колдуна.

Эльф с самым что ни на есть отрешённым видом прогуливался по улице, рассматривая залитые розовато-золотым светом дома и деревья Фиены. Города Ми́дриэса даже для большинства эльфов казались чем-то непостижимо странным. С земли здания часто плавно перебирались на ветви или были построены вокруг стволов деревьев, используя их в качестве основания, и мало напоминали такие простые и привычные каменные дома в родном для Амарана Илфриа́нде. Гармония природы и цивилизации, выросшей среди неё, завораживала и с непривычки заставляла рассматривать каждую постройку на пути, словно музейный экспонат.

— У вас очень интересный город, — заметил Амаран, когда Ниольи нагнала его, будто ждал её и знал, что она обязательно захочет разделить с ним вечернюю прогулку. — Ещё нигде на меня не косились более подозрительно и недружелюбно. Знаешь, когда я вернусь от дракона, я построю здесь свой собственный, настоящий дом! Непременно здесь, в этом прекрасном городе, где все шарахаются от магов!

— Ты не совсем… обычный маг, — сказала Ниольи, успев забыв, что собиралась вернуть Амарана домой. — Даже для мага твой облик…

— Знаю. Я урод, ну и что ж теперь? Зато у меня будет мой дом. Говорят, очень хорошо иметь свой дом. Правда, в мире много чего говорят, но кое-что из этого всё-таки стоит проверить… Нет, мне определённо здесь нравится! — заявил Амаран и жутко улыбнулся шедшему им навстречу эльфу, которого заметно передёрнуло от его оскала.

— У тебя никогда не было своего дома? — Ниольи стало грустно от его слов и сделанного из них предположения.

— Нет, — ответил он с безразличным видом, показывая, что не находит в этом чего-то достойного печали. — Я жил у моего учителя, Иллиола. Он заменил мне и отца, и мать, это самое мудрое существо из всех живущих в Запределье.

— А что случилось с твоими родителями? — начала расспрашивать Ниольи, радуясь возможности хоть что-то узнать об Амаране, который, так много и подробно рассказывая о магии, мироустройстве и разных науках, почти не касался в разговоре своей жизни и прошлого. Ниольи видела в его глазах бесконечную глубину души, которую он никому не собирался показывать, и ей хотелось узнать её, раскрыть крепко запертые волшебником двери, то ли назло Амарану, то ли из природного любопытства.

— Отец был дипломатом, — с тем же равнодушием произнёс маг, но эльфийка ощутила его внутреннее напряжение, как бы он ни пытался его скрыть, — утонул в море, когда плыл в земли чародеев. А мать с горя повредилась в уме, и я не захотел с ней оставаться. Повезло, что Иллиол взял к себе, кто его знает, что бы из меня без него выросло! — он усмехнулся.

— Мне жаль… — вздохнула Ниольи, с состраданием посмотрев на Амарана, но тот отмахнулся:

— Брось! Ерунда, уж сотня вёсен минула. Что мне, скорбеть об этом всю жизнь? Похоже по мне, что я сильно от этого страдаю по сей день? — он искренне и оттого невыразимо обаятельно улыбнулся, туманные глаза озарились лазурно-голубым сиянием.

— Нет, не похоже, — согласилась девушка, невольно улыбнувшись от взгляда на него. — Но я всё-таки…

— Из приличий, я знаю, — снова прервал её маг. — И, как по мне, из приличия говорить то, чего не чувствуешь, ещё более неприлично. В молчании и то приличия больше, чем в пустых словах.

— Я не из приличия, Амаран. Мне правда жаль, даже если сейчас это не терзает тебя, что в твоей жизни были такие потери. Это искренне.

Он остановился посреди улицы, задумчиво глядя себе под ноги. Улыбка его изменилась, стала ласковой и мягкой. Руки его несколько раз быстро и нервно сжались в кулаки и тут же разжались. Маг боролся с желанием прижать Ниольи к себе и не отпускать, может быть, никогда в этой жизни… Когда Амаран поднял на неё взгляд, эльфийка вздрогнула от нежности и теплоты в его глазах, проникавших в самое сердце…

— А впрочем, я вот сказал, — продолжил он тем же тоном, что говорил до этого, и уверенным шагом снова пошёл вперёд, — что не страдаю от произошедшего, а всё-таки, море я ненавижу, уж не знаю, потому или нет. И корабли ещё тоже ненавижу. И дурацких чаек, которые постоянно орали и гадили всюду!

Ниольи нервно усмехнулась и будто смутилась от этих слов.

— Значит, ты чаек не любишь?.. — уточнила она, слишком взволнованно для такого глупого и даже бессмысленного вопроса. Амаран заметил её беспокойство и удивился, но ответил со всей своей прямолинейностью:

— Терпеть их не могу! Знаешь, сколько раз мне на голову прилетало птичьим дерьмом за то время, что я жил около моря?

–…сколько?.. — после недолгой паузы, спросила явно ошарашенная и растерянная такими откровениями и постановкой вопроса, Ниольи. Лучшего на ум ей не пришло.

Амаран от души рассмеялся.

— Я не считал!.. — ответил он. Его голос звучал ещё мягче и обворожительней от смеха. Ниольи совсем покраснела и не в состоянии была оторвать взгляда от дороги у себя под ногами. — Но я могу постараться припомнить все случаи, если тебе это важно, — добавил маг, видя её странное смятение.

— Это не… важно, — пробормотала она, выглядя совсем несчастной и расстроенной.

— Если не хочешь говорить, в чём дело, я выпытывать не стану, но знай — мне не безразлично, что тебя так беспокоит. Если чайки нагадили и тебе в душу, будь уверена, им не уйти от расплаты! Стану Великим магом, и первым делом возьмусь за них!

Ниольи улыбнулась его шутке. Все её беспокойства рядом с Амараном и его насмешливым ко всему в мире настроем казались теперь глупыми.

— Я сама чайка, — призналась она. Маг с непониманием посмотрел на неё, замедлив шаг. — Ты же наверняка это изучал, некоторые эльфы могут оборачиваться в зверей…

— Ты умеешь превращаться в птицу? — изумлённо переспросил маг. Глаза его восторженно засверкали. Ниольи робко кивнула. — Покажешь?!..

— Не сейчас!.. — испуганно пролепетала она под пылающим и нетерпеливым взглядом. — Я редко тренируюсь и… вдруг выйдет как-то нелепо…

— Какая разница? Я столько об этом читал и слышал от учителя, но ещё ни разу не удалось увидеть это лично! Прошу тебя, Ниольи!

— У нас ведь с тобой ещё будет время, правда? Я немного потренируюсь… одна. Понимаешь, Ниотэну очень не нравится, что я умею такое делать. Он ругается, если узнаёт, что я пробовала превращаться… Говорит, что это опасно… впрочем, как и всякая магия, — на этих словах Амаран, не скрывая презрения, поморщился. — И я в последнее время совсем не занималась этим, чтобы не рисковать собой… ну, и не злить брата.

— Это действительно очень опасное колдовство, — подтвердил он. — Но если за меч хвататься не с того конца или, скажем, бросаться на остриё животом, тоже можно себе навредить. Нужно быть вконец идиотом, чтобы этого не понимать. А твой дар очень редкий и прекрасный… Надеюсь, до моего отъезда ты покажешь мне своё превращение. Я так мечтал увидеть это своими глазами!..

— Конечно, — Ниольи радостно улыбнулась. — Только если ты не боишься, что я, будучи чайкой… — она не закончила. Амаран и так понял, что она имела в виду, и засмеялся. Эльфийка тоже смеялась — от глупости шутки и от того, что ей удалось развеселить волшебника.

— Не будь я магом, я бы женился на тебе, Ниольи, правда! — сквозь смех проговорил Амаран. Девушка не понимала, сказал он это в шутку или всерьёз, но спрашивать о таком было неловко.

Они дошли до окраины города, самой западной его границы. Здесь оканчивался мидриэсский лес, совсем недалеко отсюда распростёрлась Сонная Чаща, сведшая их вместе. Амаран остановился, поднял голову и взглянул на раскалённое алое небо. Лицо его стало серьёзным до мрачности.

— Я всякий бред несу, — отрешённо, но с затаённой злостью проговорил Амаран, точно сам себе. — Не хочу, чтобы ты думала, будто я обманываю тебя намеренно. Я обманываю и себя самого…

— О чём ты? В чём обманываешь?

— Я не вернусь сюда. Ни чтоб построить дом, ни для чего другого. Нельзя привязываться, если только не хочешь боли и потерь… Ни к чему и… ни к кому.

— Ты прав. Жаль только, что мы оба это понимаем, а поступаем наоборот, — сказала Ниольи. Он посмотрел на неё, грустно улыбнувшись, и рассеянно кивнул.

— Что-то со мной странное произошло здесь, — задумчиво проговорил маг, снова обращая взгляд к небу. — Не могу объяснить, сам не понимаю… Не хочу… не хочу тебя оставлять. И ведь бог знает, что будет завтра! Может, завтра дракон, с которым я должен был встретиться, испепелит меня за то, что я так сильно опоздал, может, я завтра лишусь своих сил и не смогу больше заниматься магией!.. а ты вот сейчас здесь, передо мной, в этот самый миг! — голос его обретал всё большую силу. Он не становился громче, но от каждого слова дрожь пробегала по телу Ниольи, земля и лес как будто загудели, зашумели, сливаясь с голосом мага. — Может быть, всё, что с нами случалось до нашей встречи, было только ради этого мгновения… и я боюсь совершить ошибку, боюсь что-то сделать не так, разрушить то, для чего строилась моя жизнь, — он выдохнул и твёрдо, медленно и раздельно выговаривая каждое слово, признал неприятную и тяжёлую для себя вещь. — Я боюсь потерять тебя. И хотя потерять можно лишь то, чем владеешь, а ты не в моей власти, я не хочу, чтобы ты исчезала из моей жизни.

Амаран почувствовал робкие прикосновения её пальцев к своей руке. Он ответил на них, но не посмотрел на Ниольи — взгляд его точно прирос к меркнущему зареву заката. Пальцы сплетались, ладони соединились, и эльфийка положила голову на острое плечо волшебника.

— Я не исчезну, если я нужна тебе… — тихо и нежно пообещала она, и маг удовлетворённо вздохнул, прикрывая глаза.

— Скажи, что мне стоит сюда вернуться, скажи, что будешь ждать меня! — Ниольи не понимала, просит он или приказывает, но ответила тут же, не задумываясь:

— Я буду ждать тебя, Амаран.

Рука мага, крепко обнимавшая ладонь Ниольи, дрогнула, и всё тело его дёрнулось, будто сквозь него пропустили разряд электричества.

— Забудь это имя, — изменившись в лице и в голосе, холодно и строго сказал он. — Меня зовут Иддин. Для всех и везде. А Амаран… никогда не называй меня так больше.

— Ты… назвал мне своё первое имя? — поразилась Ниольи, осознав оказанное ей доверие и честь.

— И это была моя первая ошибка.

— А вторая?

Он не ответил, с грустью в глазах улыбнувшись, потому что знал — Ниольи и так понимает всё, что Амаран не мог или не хотел выразить словами. Эта улыбка сказала ей достаточно.

Проходили дни. Ниольи со всей ответственностью отнеслась к просьбе мага не произносить его первое имя вслух и даже в мыслях старалась не позволять себе называть его Амаран, чтобы случайно не оговориться. Она не знала, отчего волшебники так трепетно относятся к своим именам, но если для них это было столь важно на протяжении многих веков, наверняка тому имелись серьёзные причины…

Иддин постепенно поправлялся: сказывалось усиленное питание, магические добавки в пищу и оздоровительные прогулки по лесу. Он помогал Ниольи по дому, между делом рассказывая о магии и о разных странах, в которых он побывал. Юная девушка, никогда не покидавшая Фиену, слушала его истории с восторгом и представляла, как могла бы разделить путешествия вместе с ним. Вечерами гуляя по городу, они рассуждали и спорили о всяческих вопросах, что принято относить к философским, делились идеями и мечтами, и всё чаще невольно проскальзывало в разговорах, как они могли бы воплощать их вместе…

С достатком хватало Ниольи ума и любопытства, чтобы глубоко проникнуться теми сложными вещами, в которые посвящал её Иддин. Она понимала мага с полуслова, а все его колкости и ироничные замечания пропускала мимо ушей или остроумно отвечала на них, приводя всё к шуточной перебранке.

Как обещала, Ниольи показала ему своё превращение в чайку — перед этим Иддин постарался предостеречь её от возможных опасностей, рассказал, сколько времени допустимо проводить в другом обличии, чтобы не потерять себя и свой разум, исходя из её опыта превращений, и что делать, если с обратным процессом возникнут проблемы. По счастью, всё прошло идеально…

Восхищённый, маг смотрел, как девушка, раскинув руки, одним грациозным прыжком поднялась в воздух, почти мгновенно уменьшаясь в размерах и обретая совсем иную форму тела. Так же свободно и легко, сделав круг в небе над поляной, она опустилась на землю, в полёте вновь превращаясь в эльфа. Иддин подхватил её, неловко приземлившуюся на ноги, чтобы Ниольи не упала.

Он довёл её, ослабевшую после сложных и изматывающих чар, до дома, крепко держа под руку, и уже по пути начал расспрашивать обо всём, что с ней происходило. Эту магию Иддин знал поверхностно, по паре книг от самих магов-оборотней и нескольким скудным исследованиям природы этого превращения, основанных на одних наблюдениях и рассказах. Ему не терпелось узнать об этом побольше, как о любом проявлении колдовства, к тому же ему недоступного…

Около месяца Иддин провёл в гостях у Ниольи. Здоровье его заметно поправилось, и даже внешне были видны изменения в лучшую сторону. Лицо не так сильно теперь уродовала худоба, и в нём проступили приятные черты, а тело окрепло, вернув себе часть утраченного в Сонной чаще веса. Долг волшебника и дорога, которую он начал прошлой осенью, но так и не завершил, всё громче с каждым днём звали его, и он чувствовал, что теперь его сил достаточно, чтобы продолжить путь.

Ранним утром Иддин покинул дом Ниольи. Илир только-только поднялся над миром, окрашивая его в светло-золотые и алые цвета. Эльфийка вышла на крыльцо, чтобы проводить мага, и в рассветном сиянии оба застыли у открытой двери, глядя друг на друга.

Слова не имели никакого смысла, девушка и маг понимали друг друга без них, словно прожили вместе многие годы. Иддин прижал её к себе, опустил голову и вдохнул полной грудью дурманящий запах её волос. Дыхание перехватило, Ниольи почувствовала, как руки волшебника сжались крепче, как чаще стала вздыматься его грудь, и слабая дрожь начала пробирать его тело — та же самая, которая всякий раз пробегала по спине от его взгляда…

— Не позднее чем через год я вернусь к тебе, если буду жив. Клянусь всем, чем могу клясться, — Иддин поцеловал её в висок — словно бросил эльфийку в неведомое ей пламя чувств, и оставил гореть в нём, отпуская из рук. Бился огонь в тёмных, синих с золотыми отблесками глазах мага, и Ниольи схватила его за плечи, не желая отпускать и отрывать от него взгляд…

— Почему? — спросила она едва слышно.

Иддин не стал отвечать, ему и нечего было ответить. Он знал одно — так будет правильно. Ниольи должна стать частью его жизни, и он вернётся к ней, ради всего того, что ждёт его, будущего Великого мага, впереди. Накрыв её маленькие руки огромными ладонями, Иддин мягким движением заставил девушку отпустить его плечи.

— Возвращайся скорей… — одними губами прошептала она.

Чуть заметно улыбнувшись, волшебник кивнул и вышел со двора.

Время тянулось так медленно, будто решило свести Ниольи с ума. Окончив свою работу и благополучно отправив заказ, эльфийка взялась за следующую, но в этот раз для себя самой. Стежок за стежком на полотне появлялись знакомые черты острого, измождённого, худого лица. С утра до вечера Ниольи сидела над пяльцами, и лишь нарисованный по памяти эскиз и пока ещё смутно напоминавший лицо Иддина контур на ткани помогали ей бороться с тревогой за него и томительным ожиданием.

В Запределье с давних пор существовала присказка «…всё равно что встретить женатого мага». Обычно она относилась к глупым россказням каких-нибудь сумасшедших, странников или пьяниц, которые начинали нести чушь про трёхглавых драконов (хотя всем известно, что у дракона может быть только одна голова), или людей-волков, которые якобы живут в землях Царда́нов. Женатый маг — словосочетание столь же противоречащее само себе, как, например, горячий снег.

Ниольи прекрасно осознавала, что с Иддином никогда и рядом не стояли тишина, покой, домашний очаг, семья и дети — всё то, что она привыкла ждать от своего замужнего будущего. Ей думалось, что её спутником на жизненном пути будет спокойный и простой, совершенно понятный ей мужчина. А что такое Амаран Иддин, и как его понимать, Ниольи так до конца и не разобралась. Одно она видела точно — это совсем не тот эльф, какого она рисовала рядом с собой в мечтах, и, вопреки им, она полюбила полную его противоположность. Или же все её мечты были не тем, чего она хотела, а тем, что было правильно хотеть…

Конечно, Иддин никогда не женится на ней. Даже если сдержит обещание и вернётся, даже если будет любить её до безумия — ему, будущему Великому магу, ни к чему была такая обуза. А жить с ним без брака будет для Ниольи ужасным бесчестием… И так наверняка по всей Фиене уже разошлись слухи и домыслы, и так скоро все будут считать её падшей, за то, что так долго жила под одной крышей с чужим мужчиной, и оба не скрывали нежных взглядов…

«И пусть! — думала Ниольи. — Никто не знает его, чтобы судить мои чувства! Никто не сможет понять того, что связывает нас! Не буду объяснять и оправдываться. Никакой вины моей нет перед ними, а кого люблю — моё только дело!»

Эльфийка сама отдавала себе отчёт, как неразумны её мысли, какие они наивные и детские. Но и другого не могла отрицать: что сильнее всего на свете ей хочется быть рядом с Иддином, в браке или любовницей, с осуждением или одобрением общества — не имело значения. И она на всё была готова ради этого.

Когда Ниотэн, старший брат Ниольи, вернулся из крепости, где он по несколько месяцев проводил на службе, девушка только и могла, что говорить об Иддине. И лишь от соседей и друзей он узнал всё в подробностях — откуда тот взялся, и что из себя представляет. Ниольи постаралась скрыть «незначительные» мелочи, вроде того, что любимая и единственная, трепетно оберегаемая сестра в его отсутствие шаталась по Сонной чаще и едва не погибла, и что возлюбленный её — жуткий уродливый колдун.

От рассказов об Иддине знакомых и соседей Ниотэн пришёл в ужас. Страх и злость мешались в нём с непониманием и беспокойством о душевном состоянии и будущем единственно близкого и родного ему эльфа.

— Мало того, что ты могла умереть, — строго, с холодным гневом говорил он, шагая по комнате из стороны в сторону, пока Ниольи молча и терпеливо слушала его, сидя за вышивальным столом. — Так ты теперь ещё и замуж собралась, за мага?

— Маги не женятся, но да, я собралась! — уверенно и жизнерадостно ответила Ниольи, стараясь не обращать внимания на ненависть и ярость в глазах брата. — Ты не любишь магов, но Иддин… он… он же не только маг! В нём много чего ещё есть, кроме этого — он умный, с ним интересно и весело…

Ниотэн фыркнул, усмехаясь.

— Весело! Так лучше бы шута полюбила, чем мага, раз собираешься на одном веселье строить всю будущую жизнь!

— Он скоро приедет, ты познакомишься с ним и сам увидишь, что он…

— Было бы на что смотреть, — эльф кивнул на вышитый Ниольи портрет Иддина. — Я не такой судьбы хотел для тебя. Не какого-то оборванного урода-колдуна!..

— Хватит! — Ниольи не выдержала, злость захлестнула её, и она вскочила со своего стула, резко и сильно оттолкнув от себя стол с вышиванием. — Хватит его оскорблять! Если ты попробуешь встать между нами, у тебя не будет сестры, Ниотэн, я обещаю!

Она, кажется, могла наброситься на него, такой обидой и гневом горели глаза девушки. Столкнувшись с ними, вся ярость Ниотэна отступила, на смену ей пришла боль, жгучая, нестерпимая… Эльф вцепился в волосы и склонил голову, сломлено и бессильно опустился на диван.

— Ниольи!.. Ниольи… — с мольбой и страданием простонал он, не поднимая головы. — Глупая девочка… Куда? Куда ты так торопишься? — Ниотэн вскинул на неё полный боли взгляд. — Ты ещё такая юная! Ты же ничего не видела и не понимаешь в этой жизни, а уже всё решила для себя!.. уже выбрала — его!..

— Прости меня… — Ниольи стало стыдно за то, как она вела себя только что, и за причинённую брату боль. Она села с ним рядом, обняла и положила голову на плечо. — Я не должна была говорить такое…

— Неужели в Фиене мало хороших эльфов? — продолжил Ниотэн, будто не слыша её извинений. — Любой из них красивее твоего Иддина, и среди них множество надёжных и ответственных, талантливых в своём деле, кто смог бы защитить тебя и обеспечить спокойную жизнь…

Лицо Ниольи как-то болезненно и зло искривилось, когда она услышала это.

— Всё у тебя так просто, — прошептала она тихо, но отчётливо.

Она не делилась с братом этими мыслями и сама старалась не думать, но сейчас он, хоть и вовсе того не желая, глубоко задел её случайными словами…

У Ниольи не было ни друзей, ни подруг. Были только приятели и знакомые, с которыми можно перекинуться несколькими фразами из вежливости, попросить помощи или оказать её, конечно, если это не будет очень уж трудным делом. Ниольи не стремилась дружить с другими эльфами, но старалась никого не обижать и по мере сил всегда оказывать поддержку. И многие считали её хорошей и доброй девушкой, но уж очень замкнутой, а потому непонятной для остальных.

Сама Ниольи замкнутой себя не считала. Чтобы никого не обидеть, она не хотела открыто показывать и говорить, что с другими эльфами ей было… неинтересно. Дома она вышивала, совершенствуя свой навык, и пела, чтобы заполнить тишину. Когда Ниотэн или кто-то из торговцев по её просьбе привозили ей книги, она уходила в чтение. Иногда писала стихи, но всегда оставалась недовольна результатом, и потому не показывала даже брату. Ей не важно было, как дела и здоровье у соседских детей — если плохо, к ней обращались за помощью, и она помогала. Её не интересовало, какого оленя удалось подстрелить вчера одному из охотников, и был ли он больше, чем рекорд прошлого года. Она не хотела знать, как развиваются отношения у той светловолосой официантки из трактира и младшего сына кузнеца — часто не могла припомнить имён тех, с кем прожила в одном городе долгие годы. Постепенно эльфы и сами перестали пытаться навязывать ей своё общество.

В её возрасте девушки давно гуляли с юношами, конечно, не заходя дальше объятий и держания за руки, узнавали друг друга, расставались, когда понимали, что характеры их несхожи, или когда пропадал интерес, и через время сходились с кем-нибудь другим. Нормальное, естественное течение жизни, но Ниольи оно обошло. Ей казалось, она недостаточно хороша и привлекательна, раз этого с ней не происходит, но, будучи честной с собой, признавала — мало с кем она согласилась бы пойти на свидание, даже если бы поклонников у неё была целая толпа.

Ниольи всегда была одна, и как бы временами одиночество ни тяготило её, она не находила вокруг себя эльфов, с которыми ей хотелось быть рядом, открывать сердце и всей душой сопереживать происходящему в их жизни…

— Да, я не вижу ничего сложного, тем более для тебя. Ты красива, о тебе до этого Иддина только хорошее было слышно, и я знаю, что многим ты нравишься. Но ведь ты же настолько закрытая и отстранённая, что ни один не решается к тебе подойти! Многие даже думают, что это я тебе запрещаю общаться с другими эльфами! Если кто-нибудь симпатичен тебе, кроме твоего Иддина, дай мне знать, я помогу всё устроить. Только выброси ты его из головы!..

— Ничего ты не понимаешь, Ниотэн… — она вздохнула и откинулась на спинку дивана. — Мне не нужен никто другой.

— Значит, в Фиене тебе никто не нравится? — гнул свою линию брат. — Ладно! Хорошо! Поступим иначе. Когда будет ярмарка, мы поедем туда вместе. Там соберутся лучшие мастера с ближайших городов, кто-нибудь уж точно покажется тебе достойнее этого… Иддина, — он явно сдержал резкие слова, которые хотел добавить к его имени.

— Почему ты так настроен против него? Ты же совсем его не знаешь… — начала Ниольи объяснять по второму кругу, но он перебил:

— А ты — знаешь?

— Нет, — к его удивлению Ниольи ответила совершенно не то, что он ожидал. — И не думаю, что смогу до конца узнать его даже за сотню вёсен рядом. Но я хочу узнавать его… ты не представляешь, как сильно я этого хочу! Понимать всё в его душе, каждую мысль и чувство ощущать и видеть… Я не хочу ни с кем другим провести эту жизнь, кроме как с ним.

— Он никогда не женится на тебе, поиграется и бросит!.. Если вообще за тобой вернётся. И ты готова обесчестить себя… — сокрушённо, с болью проговорил Ниотэн, и от взгляда его сердце девушки защемило, — пустить всё под откос… ради чего?..

— Я люблю его, — признание в чувстве очевидном и ей, и её брату, и самому Иддину, далось Ниольи тяжело, как будто камень взвалили на плечи с этими словами.

Эльф сжал подрагивающие губы, в глазах его мешалось отчаяние с невыносимым страданием. Девушка крепко обняла брата, и он прижал её к себе, словно Иддин прямо сейчас пытался отобрать её, и если обхватить Ниольи руками что есть силы, она останется с ним, с Ниотэном.

— Знаю, ты не поймёшь меня. Прежде я и сама не поняла бы! Но, может быть, когда ты полюбишь, я перестану казаться такой глупой и странной…

— Я ведь уже люблю… люблю тебя, Ниольи. Ты самое ценное, что у меня есть… — прошептал он, нежно целуя её волосы. — Я не хочу, чтобы ты разрушила свою жизнь, не хочу твоих страданий… Если этот маг сделает тебя счастливой, и я буду счастлив, но почему-то я не верю в это…

— А я верю. Знаю, что будет так, — Ниольи улыбнулась. — Всё обязательно будет хорошо!

— А если же нет… если он сделает тебе больно, если станет причиной твоих слёз — тогда я его уничтожу, — мрачно и решительно пообещал Ниотэн.

Год миновал с ухода Иддина. Вновь наступила весна, и наивные надежды эльфийки рухнули. Он не вернулся, нарушив данное ей слово. Ниольи не хотела верить, что Иддин забыл её, и всё, что говорил он ей, оказалось ложью.

«С ним наверняка что-то случилось, что-то задержало его… Но он обязательно придёт, и я дождусь! Я буду ждать столько, сколько потребуется…»

Каждый вечер, ложась спать, она представляла, как утром её разбудит стук в дверь и голос со двора, зовущий её имя. Его голос — обволакивающий, мягкий, единственный на свете, который она хотела бы слышать каждый день, и который в последний раз звучал в её доме почти полный круг назад.

«Не позднее чем через год я вернусь к тебе. Клянусь всем, чем могу клясться»

Зачем ему было говорить это, зачем что-то обещать, если Ниольи была ему не нужна? Ведь она и в самом деле ничего не могла дать ему, кроме своей любви. И если эта любовь была не нужна ему, он мог уйти, не давая никаких клятв, не говоря таких громких слов, но ведь он поклялся!

Ниольи то впадала в отчаяние, то вновь начинала надеяться и ждать. Когда Ниотэн приезжал домой из крепости, в которой служил, она старалась не плакать при нём. Ей было ужасно больно от того, что он мог оказаться прав. И всё же иногда он находил сестру безутешно рыдающей, обнимал и прижимал к себе, гладя по волосам.

— Только не делай с ним того, что обещал!.. — сквозь слёзы молила она. — Я знаю, что-то произошло, что-то помешало ему вернуться!.. Иначе он был бы здесь!..

Эльфийка не хотела допускать мысли, что Иддин, как и предсказывал её брат, оказался недостоин чувств, которые она к нему испытывала. А Ниотэн, с сочувствием и печалью глядящий на неё, насилу удерживался от укоризненного: «Я же тебе говорил!», чтобы не сделать больнее. Ниольи и так понимала, что эта невысказанная мысль всякий раз крутится в его голове.

Прошёл ещё один год. Девушка с каждым днём яснее понимала, что возлюбленный маг, чье первое имя означало «ветреный», уже не вернётся, и больше Ниольи не искала ни причин, ни оправданий. На смену отчаянию и слезам пришла решимость, злая и придающая сил.

— Иддин рассказывал, его учителя зовут Иллиол. Это известный волшебник, он живёт в Ва́йтэлосе, где-то в столице, — бормотала Ниольи, складывая вещи в сумку, — я легко смогу найти его и разузнать, что случилось с Иддином.

Она с трудом дождалась окончания отпуска брата, чтобы зазря не тревожить его своим побегом в неизвестность. Перекинув сумку через плечо и поправив плащ, Ниольи вышла из дома.

Примечания

2

В течение одного года Илир меняет место восхода и заката, двигаясь от севера через восток к югу, а на следующую весну — от юга через запад к северу. Две весны (два года), за которые Илир возвращается к исходному положению, называют кругом. Долгоживущие народы, такие как эльфы и альды, измеряют время именно в кругах.