Последняя из рода Блау

Тайга Ри, 2020

Она очнулась, ожидая продолжения пыток, не понимая, почему в этой войне выжила она, самая бесполезная из всего рода Блау. Очнулась оттого, что услышала родной голос. Говорил ее дядя, который пять зим назад погиб в застенках. Очнулась, уверенная, что все, что ее окружает, – иллюзия, наведенная ее врагами. Но это не иллюзия. Вайю Блау, Темный мастер-целитель, проведшая на войне несколько лет, очнулась в своем родовом поместье. Ей снова четырнадцать. Она находилась некоторое время в пещере, где яд от укусов ядовитых тварей проник ей в кровь и затронул внутренний энергетический каркас. Ее сущность приобрела качества Светлых и Темных. Но война на самом деле никуда не ушла. Она продолжается в другой ипостаси. Юную девушку ждут впереди нелегкие сражения, опасные заговоры и попытки разобраться, кто же она на самом деле.

Глава 7

Проверка Нэнс

Я готовилась ко сну. В прострации расчесывала волосы, конечно, далеко не сто раз, как положено воспитанным сирам, любовалась кружевом ночной сорочки — все-таки мирийский шелк это нечто, снова и снова прокручивала в голове базовые стойки, которые сегодня начал показывать мне мастер Ликас. Подача материала в корне отличалась от того, что в свое время нам давали в академии.

Сзади негромко хлопнула дверь — Нэнс должна была принести немного свежего успокаивающего чайного сбора на ночь. И я так и не разобралась с тем мешочком, который Квинт передал Айше. Это вызывало тревогу. Я каждый день проверяла всю еду несколькими артефактами и парой не особо заковыристых чар, но пока ничегошеньки не обнаружила. Решили не спешить? Ждут чего-то?

Ожидание меня напрягало. И никогда не было моей сильной стороной. Видимо, когда Великий раздавал терпение, дочь Блау стояла в очереди за чем-то еще.

— Нэнс, скажи мне, часто ли в последнее время на кухне вертится Ливия, горничная Айши? — Я повернулась на мягком пуфике — Нэнс расставляла чашки и маленький, исходящий белесым паром заварник на чайном столике.

Аларийка обернулась; если бы я не знала свою Нэнс, то решила бы, что она собирается в последний бой: спина выпрямлена, глаза горят, на щеках лихорадочный румянец, поднос держит перед собой, как щит, смуглые пальцы побелели от напряжения.

— Нэнс… — Я не понимала, что происходит, и поэтому приближалась медленно и очень плавно, чтобы не спугнуть. Обогнула столик и осторожно нацедила себе пиалу чая. Напиток вышел чудесным. С терпкими осенними нотками можжевельника, желтых махровых цветков зорянки и мяты.

— Нэнс… — позвала я еще раз.

Моя верная боевая служанка зажмурилась и осенила себя знамением на аларийский манер, а после этого началась самая настоящая драма. Поднос взлетел, мелькнули широкие рукава ханьфу.

Удар металлическим подносом пришелся мне в плечо по касательной. Было бы странно ожидать от Нэнс прицельной точности с закрытыми глазами, но все равно было больно. Чай расплескался, пиала закатилась под чайный столик. Нэнс выгибалась на ковре в мучительных судорогах.

Она бледнела, хрипела и скребла ковер скрюченными, начавшими чернеть пальцами. Если я правильно помню, следующая и последняя стадия — когда почернеют губы. Процесс станет необратимым, если наказание дойдет до сердца.

Нэнс закатывала глаза и тянула ко мне руки: «Госпожа… мисси…»

Знать бы еще, кто из них додумался до такой оригинальной идеи.

— Отменить наказание! — Я села рядом и коснулась кончиками пальцев лба Нэнс.

Аларийка сразу затихла. Дернулась несколько раз и затихла. Дыхание приходило в норму. Двигаться она не могла, в больших темных глазах, полных ужаса, стояли непролитые слезы.

Нэнс. Нэнс…

— Проверила? Клятва работает? — Мне даже не пришлось делать голос строгим, меня саму потряхивало. Эти аларийские выскочки, высокомерные в своем невежестве… Неужели никто не сообразил, что теперь, с малой печатью, наказание будет в несколько раз больше. Благо на месте не прибило.

Додумались — поднять руку на госпожу, проверить родовую клятву.

— Ликас тоже участвовал? Маги? Нэнс, в чью светлую голову пришла эта идея? Давай закроем этот вопрос сразу. Ты можешь ударить меня еще раз и получить наказание. Ты имела право на некоторые сомнения, но чтобы это был первый и последний раз, когда ты сомневаешься в своей госпоже… и ее праве. — Я вложила в голос немного силы. — Нэнс, — я потрясла у нее перед носом родовым перстнем, — неужели никому не пришло в голову, что это значит? Неужели ты думаешь, Старший рода пропустил бы что-то, что смогли увидеть вы? Поразительное невежество.

— Мисси, простите, мисси! — Нэнс подползла на коленях и вцепилась в подол сорочки. — Мы думали… сказали, наша мисси изменилась… нужно проверить… как чужая… Простите меня, мисси, простите, простите меня…

Аларийцы в поместье представляли собой отдельную касту. Касту среди слуг. Приехавшие вместе с Аурелией Хэсау, они остались служить ее маленькой дочери. Нет, клятву рода Блау приносили все, но именно аларийцы умудрялись как-то так трактовать приказы, чтобы игнорировать отдельные распоряжения и служить сообразно своему странному аларийскому разумению. Следили друг за другом, держались все вместе и до дрожи обожали свою маленькую мисси.

Поэтому проверка была ожидаема. Я, правда, думала, что их коллективный аларийский разум отправит Ликаса, но они бросили на передовую Нэнс.

Клятва крови сработала четко. Причинение вреда — наказание, соразмерное поступку, но эти деятели не учли, что дядя оставил мне малую печать Блау. Или тоже не сочли это важным?

Идиоты. Я вздохнула — последствия нарушения клятвы всегда очень неприятны. Нэнс захлебывалась плачем, продолжала целовать руки, края ночной рубашки, счастливо улыбалась сквозь слезы и говорила, говорила, говорила…

Рассказывала о том, как для поисков собрали всех охотников поместья, охрану и свободных солдат.

Как испугалась сира Кастуса, который вылетел из алтарного подземелья и, даже не вдев ноги в стремя, рванул на райхарце в сторону шахт.

Как мастер Вирт, наставник-целитель, целую луну пытался привести госпожу в чувство и как она потом собрала и вымела несколько разбитых у стены флаконов из-под лечебных зелий.

Как кухарка Маги напугала ее старыми аларийскими преданиями о неупокоенных духах, которые занимают место живых; что-то говорила про райхарца, старика и охрану; как больно она ударилась о дверь, когда мисси очнулась и не узнала их сразу; как сильно изменилась их девочка, ведь Нэнс-то видит все, все чувствует…

— А как же родовой перстень? — Я вздохнула. Аларийские предрассудки неистребимы. Хоть они и стали верить в Великого, но на поверку из всех щелей лезут дремучие суеверия.

Нэнс отерла сопли передником и громко, трубно высморкалась.

— Это ваши господские заморочки, мы люди простые, к вашим правилам не приученные. А то, что наставник ваш да дядя на вас косо смотрют, это уж все заметили. Всё смотрют и смотрют… И мастеру Ликасу наказали во все глаза смотреть, значится. Наше дело простое — теперь вот никто не скажет, что не наша мисси из шахт вернулась…

Ох, Нэнс! Я протянула руку, чтобы потрепать ее по голове, но вместо этого приобняла, как в детстве. Моя старая, добрая, верная Нэнс.

— Теперь, ежели что, — она воинственно вскинула крепкий кулак, — вот они у меня где, если кто еще будет про мисси язык распускать!

— А кто говорит, Нэнс?

— Так Ливия и говорит, мисси. У-у-у, змеюка… Как придет на кухню, так и чешет своим поганым языком, так и чешет!

— Нэнс, а что еще говорит Ливия… и другие слуги, которых тетя привезла с собой из менора?