Великие Имена Кавказа

Тайгиб Ашаханов, 2023

В наше время экологических и нравственных катастроф крайне важно сохранить ледниковую чистоту и родниковое начало национального достоинства. Это относится ко всему Кавказу. И лучший стимул – образ людей, которые стали частью не только кавказской, но и мировой исламской истории.

Имам Гази-Мухаммад

«Мученик за веру»

«В годину народных испытаний, как свидетельствует история, всегда являются люди, которые умеют понять настроение, разобраться в обстоятельствах, уловить общее желание всей массы, придумать какой-нибудь выход и встать во главе движения. Такой человек появился и в Дагестане с новым учением мюридизма. Это и был тот выход, которого инстинктивно искал каждый. Мюридизм объединил враждующие племена и не враждующие. Он вдохнул в них нравственную силу и благословил на борьбу с неверными во имя Аллаха, во имя Пророка (мир ему и благословение Аллаха) — во имя народности и религии! Новый учитель был Кази-Мулла».

П. Алферьев

Наш герой — это первый имам Кавказа в период большой Кавказской войны (1817–1864 гг.), отец-основатель Северо-Кавказского имамата, предшественник имама Хамзат-бека и Шамиля, воспитанник Мухаммада Ярагского и Джамалуддина Казикумухского, ученый муж, мученик за веру — имам Гази-Мухаммад.

Однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашел своего друга в весьма возбужденном состоянии. Гази-Мухаммад уже целый месяц маялся от нетерпения и желал скорее посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане — целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Гази-Мухаммад вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ.

Гази-Мухаммаду не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более, они оба считали все те беды и нашествия, что обрушились на Дагестан, наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Гази-Мухаммада своим орудием, преобразила доселе кроткого ученого в яростного обновителя веры. Первым делом Гази-Мухаммад обрушился на адаты — древние горские обычаи, которые не только противоречили Шариату, но и препятствовали объединению горцев.

Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом. Хотя Шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения — множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях на глазах царских властей процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменивали дочерей провинившихся крестьян на лошадей, выкалывали глаза, отрезали уши, пытали людей каленым железом и обливали кипящим маслом. Царские генералы тоже не особо церемонились, когда речь шла о наказании непокорных.

Со старшин горских общин Гази-Мухаммад брал присягу следовать Шариату, отказаться от обычного права (адата) и прервать всякие отношения с русскими. В 1830 году на съезде представителей народов Дагестана Гази-Мухаммад был провозглашен имамом — верховным правителем Дагестана. После этого, чтобы повсеместного внедрить Шариат, он призвал к газавату: «Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!»

Был начат газават. Горстка горцев под началом трех имамов на протяжении более чем 30 лет боролась и оказывала достойное сопротивление сильной Российской Империи, которая была хорошо вооружена и заставила в то время содрогаться всю Европу.

Два года отряд Гази-Мухаммада с переменным успехом воевал с русскими войсками на Кавказе. Он с войском мог появиться внезапно в любом месте. Видя боеспособность мюридов, царские генералы бывали в растерянности. Как-то Гази-Мухаммад осадил Дербентскую крепость, а через короткое время появился в Кизляре. Он покорил Кизляр и вернулся с богатой добычей и пленными. Он занял аул Тарки, осаждал Дербент, Владикавказ и Назрань, крепости Бурная, Внезапная и Грозная. Не желая гоняться за ним по горам, командир Отдельного Кавказского корпуса, генерал Григорий Розен снарядил экспедицию на штурм аула Гимры.

Гази-Мухаммад поспешил на помощь землякам. Бой длился с раннего утра до вечера, силы были неравны. Царские войска теснили мюридов, продвигаясь по ущелью и беря приступом завал за завалом. Наконец, Гази-Мухаммад, Шамиль и еще несколько защитников заперлись в небольшом укреплении, где хранились запасы пороха, и приготовились обороняться. Их тут же окружили солдаты, но войти внутрь никто из них не решался, и они начали пробивать отверстия в плоской крыше этого строения. Причем часть из них стояла наготове по обе стороны от двери, выставив вперед свои штыки.

Создав свободный проход перед дверью, солдаты потребовали у засевших внутри горцев сдаться взамен на пощаду. Изнутри посыпались проклятия и редкие выстрелы. В помещении было душно, дышать становилось все тяжелей. «Зачем ты здесь остался?» — сказал имам Шамилю. Он как будто не хотел, чтобы здесь присутствовал его младший друг. Он понимал обреченность своего положения и не желал, чтобы Шамиль погиб в этом бою. Когда имам убедился, что спасения нет и конец близок (о сдаче он даже не думал), единственным его желанием было погибнуть, уничтожив как можно больше врагов. Четырнадцать человек, засевших в тесной комнате, думали о том же. Но никто не осмеливался сделать первый шаг на пути в Рай. «Надо выбираться отсюда», — произнес имам. Все молчали, угрюмо сжимая в руках кинжалы и шашки. Заряды кончились.

Имам посмотрел на своих сподвижников. «Смерть неизбежна, а смерть вне дома, при нападении, достойнее, чем смерть в комнате, подобно испуганной от ужаса женщине», — воскликнул имам, сверкнув глазами. Сильным ударом о стену он поломал свое ружье, пистолет, кинжал и ножны шашки, изрубил на куски свою чалму и верхнюю одежду, засучил рукава до локтей и крепко затянулся поясом. Потом он схватил шашку, потряс ею над головой и, улыбаясь, сказал: «Кажется, сила еще не изменила молодцу!» Мюриды безмолвно глядели на эту жуткую сцену. Гази-Мухаммад окинул всех прощальным взглядом и надвинул папаху на глаза. Затем он покаялся перед Всевышним, громко прочитал несколько аятов из Корана о достоинстве джихада и смерти мучеником и протяжно затянул «Ля иляха илля Ллах» («Нет божества, кроме Аллаха»). После этих слов имам Гази-Мухаммад с обнаженной шашкой выпрыгнул из укрепления, разя клинком направо и налево. Но едва он сделал несколько шагов, как камень, брошенный с крыши дома одним из солдат, угодил в него. Гази-Мухаммад споткнулся, и этого было достаточно, чтобы несколько штыков вонзились в худое, истощенное постами и молитвами тело.

Исколотый штыками имам остался лежать на земле. Тут же за ним выпрыгнул его племянник Мухаммад Султан, которого постигла та же участь. Дым от зажженных костров вокруг укрепления уже проникал внутрь, и спустя мгновение оттуда выпрыгнул еще один горец. Он проскочил первый заслон окружения и начал шашкой прокладывать себе путь к выходу. Горец зарубил четырех противников и получил сквозной удар штыком в грудь, но ему удалось пробежать значительное расстояние и вырваться из окружения. Однако горец упал, истекая кровью, и замер.

Посчитав его убитым, солдаты не стали его преследовать. Если бы знали они, кто этот горец, проявивший на их глазах чудеса ловкости и храбрости, они бы тщательно проверили, жив ли он или нет. Потому что «убитым» горцем был Шамиль, будущий имам Дагестана и Чечни.

Гази-Мухаммад лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, где была теперь его душа — в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков. Русские были уверены, что с гибелью имама их трудности закончатся, а руководимое имамом движение развалится. Однако тут их ждало разочарование. Через несколько дней был провозглашен новый имам. Об этом далее…