Летаргический сон. Фантастическая повесть

Тамара Злобина

Наталья Владимировна Рощина впадает в летаргический сон и со своим юным сознанием на пару проходит за полгода через всю жизнь, которая меняется до неузнаваемости.Одиночество, неустроенность и болезнь сменяются дружной, любящей семьёй, заботливым мужем, тихой, спокойной жизнью.Единственное, что волнует женщину – это страх вернуться в свою прежнюю, одинокую жизнь, которую она помнит, словно это было вчера. Наталья хочет только одного, чтобы её теперешняя жизнь не летела так быстро…

Глава 2. Летаргический сон

Через пару часов на тело Натальи Владимировны наткнулся ещё один любитель родниковой воды. Ещё издалека, заметив лежащую на траве пожилую женщину, дед Митяй, как звали его соседи и знакомые, заволновался: женщина лежала не шевелясь и он решил, что она умерла.

Трясущимися руками он достал их кармана куртки сотовый телефон и стал набирать скорую помощь. Пару раз попадал не туда. Только с третьего раза ему повезло.

— Ало, ало, девушка! — затараторил он. — Здесь женщине плохо.

— Сколько лет? — поинтересовалась дежурный оператор.

— На вид — лет шестьдесят, — предположил сильно пожилой дед Митяй.

— Фамилия, адрес — продолжала настаивать девушка.

— Да откуда я знаю?! — взорвался Митяй. — Она тут на тропинке лежит! Без сознания.

— На какой ещё тропинке? — не поняла оператор.

— По пути к роднику.

— Ну и где же скорая помощь будет искать этот родник?! — начала сердится оператор. — Назовите конкретный адрес, иначе я вызов не смогу принять.

С горем пополам дед Митяй назвал адрес, понимая, что машина сможет доехать только до СТО, а дальше вверх шла пешеходная тропинка. До места, где лежала женщина было ещё около ста метров. Старик решил ждать машину возле СТО, понимая, что ничем женщине помочь не сможет. Он даже проверять не стал жива она или нет — не то, чтобы боялся покойников, но всё же чувствовал себя не в своей тарелке.

Старик спустился назад к СТО и стал ждать машину там. Скорая подъехала минут через пятнадцать. Врач, спустившись вниз, огляделся вокруг, ничего не понимая и тут к нему засеменил старичок.

— Здравствуйте, доктор, — сказал он.

— Это вы вызывали скорую помощь? — поинтересовался врач.

— Да, я, — подтвердил тот.

— Ну, и где же ваша женщина? — начал нервничать врач, предугадывая ложный вызов.

— Отсюда вверх по тропинке… Она там лежит…

— И далеко лежит? — не сбавляя темпа наседал врач, видимо у него не было никакого желание карабкаться ещё куда-то вверх.

— Не очень, — ответил дед Митяй, и видя недовольное лицо врача, повысил голос. — Не оставите же вы бедную женщину без помощи?! Вы же доктор!

Врач открыл заднюю дверь машины и сказал двум санитарам, сидящим там:

— Берём носилки и идём за дедушкой.

— Далеко идём? — полюбопытствовал один из них, с недоверием глядя на деда.

— Говорит, что не очень, — ответил за него врач.

Два дюжих мужичка вылезли из машины, вытащили носилки и всё тот же санитар сказал деду, смеясь:

— Ну, Сусанин, веди!

И дед Митяй повёл, прикинувшись этим самым Сусаниным.

Когда, наконец, вся команда добралась к месту, где лежала женщина, санитары мысленно уже несколько раз «возблагодарили» деда Митяя едкими эпитетами и, мало используемыми в лексиконе воспитанных людей, фразами.

Женщина лежала там же, где её оставил дедок, когда с прытью серны бежал вниз к СТО — и всё в той же позе.

— Да она хоть живая? — поинтересовался говорливый санитар, с недовольством глядя на деда. — Может не скорую нужно было вызывать, а милицию и труповозку?

— Вы медицина, — огрызнулся Митяй, — вот и смотрите живая али нет! А я почём знаю? Я только в сантехнике петрю, а не в вашей чёртовой медицине!

— Но-но, дед, медицину не трожь! — на этот раз вскипел молчун. — Сам, небось, едва чихать начинаешь, сразу к докторам бежишь и кричишь: спасите, помогите?

— Ещё чего? — пробурчал дед Митяй. — К вам только попади — за раз на тот свет отправите.

— Прекратите орать! — начал сердиться доктор, который в это время хлопотал вокруг лежащей на земле женщины. — Из-за вашего ора я ничего понять не могу.

Покрутившись ещё немного врач сказал, наконец:

— Перекладывайте, парни, больную на носилки и везём в «Первую городскую»: пусть они сами там разбираются, что с ней.

Санитары подняли женщину, переложили на носилки и понесли вниз, к машине. Дед Митяй засеменил рядом. Рука женщины всё время спадала с носилок, и дед снова возвращал её на место.

Когда носилки уже установили в машине скорой помощи и санитары тоже погрузились туда, врач поинтересовался:

— Вы с нами?

— Эт зачем?! — удивился дед Митяй. — Я, чо ейный родственник чоли?

— А как же мы узнаем её данные? Кто такая, откуда?! — возмутился доктор.

— А я откель знаю? Я её, как и вы, первый раз вижу.

— Ну, ладно, отец, Бог с тобой, если не хочешь помочь… Хоть адрес свой скажи, где искать. Вдруг данные какие понадобятся.

— Так тут я живу, недалече: ул. Зарубина 236. Парамонов Митрий Федотович, 75-ть лет отроду, вдовствующий.

— Ну, бывай, вдовствующий! Не хворай. — улыбнулся в ответ деду доктор.

— И вы здоровы будьте, — ответил тот.

Когда машина отъехала, дед Митяй взял свою повозочку с баклажками и тихим шагом начал подниматься по тропинке вверх: из-за этого происшествия он так и не добрался до родника.

— Поди ж ты, какая оказия, — думал он, возвращаясь назад, и, сгибаясь под тяжестью своего возка. — Шла себе женщина за водицей, шла, и тут на тебе: в одну минуту лежит и не шевелится… Жива ли, нет ли — неведомо. Вон и доктор не смог распознать… Кто такая, откуда, почему — один Господь ведает. Словно он специально на мой путь её подбросил… Не-то проверял, не-то испытывал. Но я — калач тёртый и никакие испытания меня из седла не вышибут… Так и знай, Господи, я не подвёл тебя — всё сделал, как положено: скорую вызвал, дождался её, сдал с рук на руки. А уж дальше — дело медицины… Но обессудь, Господь, но и твоё дело — тоже.

* * *

Когда бригада скорой помощи привезла женщину в больницу и закатила носилки в приёмный покой, вокруг неё собралось сразу несколько врачей. Каждый из них что-то проверял, измерял, ощупывал, качал головой и отделялся от коллег с умным видом. Случай оказался настолько неординарным, настолько странным и редким, что каждому из них хотелось посмотреть на необычную пациентку.

Одни говорили, что она скорее мертва, чем жива; другие, что скорее жива, чем мертва, и только один из них, пожилой доктор в очках с сильными линзами, чем-то напоминающий доктора Чехова, объявил, что пациентка, к сожалению, впала в летаргический сон.

— И к бабке не ходи! — заявил доктор Носов авторитетно, поглаживая небольшую бороду а ля Чехов. — Случай, действительно, редкий: при моей долгой практике только второй раз я встречаюсь с таким явлением.

Кто-то поверил ему, кто-то нет: одни считали, что женщина находится в глубокой коме, другие, что ей место в самом нижнем помещении больницы, где лежали бывшие большые, угомонившиеся навечно.

В палату женщину всё же положили — на всякий случай. Побоялись отправлять её прямиком в подвал: что если эта безымянная особа чья-нибудь «высокопоставленная родственница» — уж очень одета она неординарно: бельё с иголочки, словно только из дорогого бутика. Простые женщины такого белья не носят.

Кто она, откуда свалилась на их головы, было не понятно. Лечащий врач — всё тот же доктор Носов в очках-линзах, как самый опытный, каждое утро появлялся в палате, тяжело вздыхая и проверяя все показатели: температуру, давление, сердце и лёгкие и прочая и прочая, только головой качал и… снова вздыхал.

Он прочёл уже всё, что нашёл об этом состоянии, проконсультировался с питерским коллегой и бывшим учеником, заведующим клиникой «Института мозга человека РАН» в Питере, но в результате не менялось ничего: женщина спала непробудным сном.

Помня, как закончилась его первая встреча с таким пациентом, и, не предвидя ничего хорошего, доктор просто договорился с бывшим учеником, чтобы тот забрал безымянную пациентку к себе в клинику, где и возможностей больше и условия лучше.

Предварительно доктор Носов попросил молодого врача Вадима Лиходеева запечатлеть женщину в нескольких ракурсах.

— Ну, и зачем это нам нужно? — не понял тот. — На доску «почёта» будем вешать?

— Какой же вы, батенька, не сообразительный… Должны же мы, наконец, узнать, как фамилия пациентки, где она проживает, кто её родственники…

— Если бы у неё были «высокопоставленные родственники», как все решили, — возразил «батенька», — они давно бы уже весь город поставили на уши…

— Кто знает?… Кто знает… — улыбаясь в седые усы, глубокомысленно произнёс Носов, словно он один знал такое, что другим неведомо.

Всю следующую неделю по местному радио и телевидению крутили запись, в которой давались все данные женщины и показывался её портрет, в надежде, что это всколыхнёт общественность и она поможет узнать кто на самом деле эта неизвестная пациентка. Но общественность молчала, словно воды в рот набрала.

Только через неделю на местное телевидение пришла странного вида и непонятного возраста женщина, скорее всего пьющая, и заявила, что знает, кто эта бабка, которую показывали по телевидению. Её уже хотели прогнать, решив, что пьяница просто решила заработать на бутылку. Но та категорически возразила:

— Никуда, блин, не уйду! Это соседка моя: Наталья Рощина… Она у меня через стенку живёт… Жила… Вот уже две недели, как перестала доставать… Я и расслабилась. А то всё нотации читала: не пей, не води, не шуми. Блин горелый! Мамаша тоже выискалась! Сама одна одинёшенька — вот и нашла, кого воспитывать…

Над ней посмеялись, но адрес и фамилию на всякий случай записали. Вновь собрались «с почётом» выпроводить пьянчужку, но она упёрлась, как бык, со своим:

— Никуда, блин, не уйду, пока на пару пивосика не дадите! Я, чо зря сюда тащилась через весь город, последние деньги на дорогу тратила?! Жмоты, блин! Ещё культурное заведение — людЯм мОзги парите, а войти в положение человека не хотите!

Только, когда ей дали сто рублей, женщина, ворча и называя всех жмотами, удалилась.

Уверенности в том, всё, что она сказала правду, не было, но это хоть какая-то зацепка, которую в этот же день сообщили по телефону доктору Носову и его помощнику Вадиму.

А те уже подключили участкового, который пригласил понятых — соседей из первой квартиры. Дом оказался частным на четыре семьи. Две квартиры: где жила интересующая их особа и её соседи слева — нормальные, приличные люди, а вторая половина — пьянь, рвань, голь перекатная.

Когда вскрыли квартиру, которую указала пьяница, поняли, что это именно то, что нужно. Обе комнатки, в которой проживала нечаянная пациентка доктора Носова, незримо похожи на хозяйку: казалось бы всё просто, но след интеллигентности и едва уловимой роскоши — во всём. И вышитые картины на стенах, в прекрасных, явно дорогих рамах, и занавеси на окнах и дверях, и покрывала на кровати и диванчике, и портрет хозяйки на стене.

Пьянчужка, что «навела» доктора на это жильё, всё время маячила поблизости, опасаясь подходить ближе. Видимо, ей был хорошо знаком участковый милиционер и его метод работы с местным населением.

Действительно, эта личность не внушила доверия и присутствующему в данной «компании» знакомому нам врачу Лиходееву, и тот внимательно наблюдал за всеми: и участковым, и понятыми, и маячившими поблизости иными соседями, как бы чего те не прихватили по ошибке.

Отыскался и паспорт женщины, находящейся не-то в коме, не-то в летаргическом сне, и медицинская страховка, и даже записная книжка, которую доктор, как и документы, забрал с собой, надеясь, что там он сможет найти записи по которым можно будет вычислить её родственников.

Потом жильё закрыли и опечатали, и Лиходеев заявил во всеуслышание, чтобы это дошло до ушей не только «понятых», но и до ушей соседей и участкового милиционера:

— Хочу предупредить всех: если хоть кто-то попытается нарушить пломбу — это, немедленно, будет доведено до сведения одного высокопоставленного чиновника… И тогда никому мало не покажется… Всю ответственность, господин участковый, целиком возлагаю на вас. Вам всё понятно?

Тот услужливо закивал головой: высокопоставленность пугала даже такие, оплывшие жиром и желанием урвать своё и чужое, мозги