Старики подземелья. Или похождения старой учительницы

Тамара Злобина

Частный приют Козлова Сергея находится в подвале многоэтажного дома. В нем временно обитают люди, выброшенные из общества на обочину. Это в основном старики или люди предпенсионного возраста, которых Сергей называет «стариками подземелья». Однако даже в этом сообществе людей кипит жизнь: «и жизнь и слезы и любовь». Приют дает этим людям надежду и возвращает из небытия в жизнь.

Глава 2. Приют

— Это наш, так сказать, «приют» — пояснил Сергей.

У Смирновой невольно вырвалось:

— Как для бездомных животных?

— Сильно сказано, — усмехнулся Козлов, уводя взгляд в сторону.

Теперь пришла очередь извиняться учительнице.

— Прости, Серёжа, обидеть не хотела… Нечаянно вырвалось.

— Я не в обиде, — ответил тот. — Тем более в какой-то степени вы правы: здесь живут те, кого наше «гуманное общество» выбросило на помойку… В основном старики… В общем, можно сказать: старики подземелья…

Женщина, открывшая им двери, стояла немного поодаль и внимательно прислушивалась к разговору, видимо, пытаясь понять, кто эта женщина, и как к ней относится.

Валентина Степановна, — подозвал её Сергей, — я хочу вас познакомить со своей школьной учительницей… Вера Васильевна — прошу любить и жаловать.

— Очень, приятно! — ответила Валентина, подавая бывшей учительнице своего любимчика, руку. — Валентина Степановна ВЕершина.

— Взаимно, — ответила учительница, невольно улыбаясь и, успев подумать, что фамилия очень идёт женщине. Высокая, крупная, строгая Валентина, действительно была вершиной в каком-то смысле.

О возрасте этой женщины судить было преждевременно — иногда эта «тайна» открывается в процессе общения, иногда не открывается вовсе. В данный момент ей вполне можно было дать где-то в пределах пятидесяти-пятидесяти пяти лет.

Сергей отвёл Валентину в сторону и что-то сказал ей, затем вернулся назад к Вере Васильевне.

Встретив её вопросительный взгляд, пояснил:

— Дал Валентине кое-какие наставления.

— Ты что же, Серёжа, здесь начальствуешь? — предположила учительница.

— Нет, Вера Васильевна, — ответил Козлов. — Просто исполняю роль старшего… Временно.

Тем временем, пока Сергей общался с учительницей, Валентина ушла по делам.

— А Валентина Степановна какую роль выполняет? — поинтересовалась Смирнова.

— О, Валентина Степановна здесь большой человек! — улыбнулся Сергей. — Она и повар, и завхоз, и медсестра, и кастелянша, и уборщица.

— Не много ли для одного человека? — удивилась учительница.

— Много! — согласился Сергей. — Но пока владелец приюта не дал нам ещё одной единицы — её помощницы, а бесплатно эту роль никто не хочет исполнять.

— Так она здесь, как сотрудник? — сделала вывод учительница.

— Да, — подтвердил Козлов.

— И много тут таких сотрудников? — продолжала допытываться учительница.

— Только двое: Валентина и Иван Петрович. Остальные, если можно так сказать, пациенты.

И много их — пациентов? — вновь последовал вопрос Соколовой.

— Сейчас семь человек. Два брата-акробата — Кирилл и Игорь, мой тёзка Сергей из Сибири, Вадим Строгий — попал к нам неделю назад, и три женщины: Настя, Наталья Новикова, и Иветта Павловна… Они все соберутся к шести часам.

Вернулась Валентина и объявила, прерывая разговор бывшего ученика и его учительницы:

— Я всё приготовила. Идёмте, Вера Васильевна, я покажу наши внутренние покои.

После того, как Смирнова и Вершина скрылись на левой женской половине, Сергей обзвонил несколько человек, договариваясь о встрече. Тон его разговора сильно отличался от того, с каким он только разговаривал с женщинами — это был твёрдый, начальственный, не терпящий возражений голос, невольно вызывающий вопрос: — «Кто вы на самом деле Сергей Владимирович Козлов?»

К шести часам, действительно, начали подтягиваться обитатели приюта. Они здоровались с присутствующими и уходили на свои половины. Через пятнадцать-двадцать минут появлялись вновь, преображённые до неузнаваемости, превращаясь из замарашек в нормальных женщин и мужчин.

На каждой из половин были свои душевые кабины и туалеты. Приняв душ, «пациенты» приюта переодевались в чистую одежду: женщины в халаты из добротной, весёленькой байки, а мужчины в спортивные костюмы из прочного, ноского материала.

Всё было вполне чинно и спокойно. Женщины собрались на левой половине углового диванчика и смотрели какую-то популярную программу по ТВ, тихо общаясь меж собой. Мужчины сгрудились на противоположенной стороне подвинув поближе журнальный столик и упражнялись в шахматной игре и в стоклеточных шашках. Валентина Степановна копошилась на кухне откуда распространялись аппетитные запахи. Вера Васильевна и Сергей разговаривали, сидя в центре дивана.

Изменения произошли, когда появился последний член «команды» — тот самый Петрович, о котором напоминал Сергей. Появился не один, а с плюгавеньким неухоженным мужичком со взглядом загнанного волка.

Завидев Валентину, мужичонка оживился, а его глазки заблестели.

— Это мой гость — Михаил, — представил новенького Иван Петрович.

Гость недовольным взглядом обвёл помещение и с вызовом поинтересовался:

— Почём нынче подземелье для народа?

— Для народа — бесплатно, а для таких «умников», как ты — будем посмотреть, — ответила Валентина, расставляя тарелки, столовые приборы и высокие стаканы с бумажными салфетками, свернутыми в трубочки. В центре стола неизвестно откуда появилась ваза с полевыми цветами.

Гость облизнулся, глядя на хозяйку и сказал с ухмылкой:

— Вот это окорочка! Смотрю на вас, мадам, и невольно поднимается аппетит.

Валентина насмешливо взглянула на незваного гостя и изрекла, нимало не смущаясь:

— Не петушись, залётный — тут тебе не птицеферма. Могут и пёрышки ощипать.

Залётный захохотал, странно вскидывая голову:

— Люблю необъезженных кобылиц! Так сказать, тонизирует!

— Ты уж определись, болезный, куда попал, — отбрила Валентина. — В подземелье, в курятник или на ипподром?

— Как видно вам, мадам, палец в рот не клади, — продолжал хорохориться пришлый. — готовы уж и всю пятерню отгрызть?!

— Почему пятерню? — не сдавалась хозяйка, — мы можем и головёнку, как вы изволили выразиться, отгрызть… Если понадобится.

— Валентина Степановна, — вступился за своего протеже Петрович, — что же вы гостя пугаете с самого порога?

— Вот именно, — заулыбался Михаил во все свои вставные, местами поблескивающие, зубы. — Сначала дорогого гостя накорми, напои, дай отдохнуть с дороги дальней, а уж потом и ответ с него требуй!

— Ошибаешься, «гость дорогой» — тут тебе не сказочные кущи, а всего навсего приют для больных и обездоленных. Ты, что: больной и обездоленный?

— Да, я такой! — с вызовом ответил Михаил.

— Ну, так и веди себя подобающим образом. И не хами мне тут — у нас это не принято… Ты, что, Петрович, не объяснил своему гостю наши порядки?

— Я не успел, — понурил голову Иван Петрович, понимая, что ошибся в Михаиле, приняв его за своего человека.

Гость уже открыл рот, чтобы поставить на место «дурную бабу», но тут в разговор вступил Сергей, наблюдающий за пикировкой.

— Проходи гость в передний угол. Присаживайся. Поделись с нами своими несчастьями… Может чем поможем?

Михаил полоснул глазами по говорившему, и сразу понял, что он тут главный. Чему-чему, а уж распознавать кто есть кто он был научен всем своим существованием.

— Благодарствую, дяденька, — выдавил он сквозь разноцветные зубы, мы уж тут где-нибудь с краешку…

— Чтобы легче было сбежать? — засмеялась Валентина. — Не боись, болезный, бить не станем — у нас так не принято.