Храни меня, мой талисман. Мелодрама с элементами детектива

Тамара Злобина

Чемоданчик, привезённый из Германии дедом Дмитрия Калганова и ставший талисманом для внука, оказался весьма непростым. Вокруг него уже развивается современная история, выявляя всю скрытую информацию и вовлекая в свою ауру, казалось бы, совсем посторонних людей, ставших в результате самыми родными и любимыми для главного героя.

Глава 2. Знакомство

Не станем подсматривать за мужчиной в душевой по этическим соображениям — это по меньшей мере неприлично, да и не интересно. Что интересного в обнажённом полу-трезвом мужчине, если он не Аполлон Бельведерский и даже не Давид Микеланджело?

А вот на кухню, где сейчас находится женщина — можем заглянуть.

Невольно возникает вопрос, а не пора ли заканчивать с определениями мужчина-женщина и назвать героев своими именами? Хотя… Пусть всё идёт своим чередом и мы дождёмся, когда они сделают это сами. Ведь должны же они, наконец, познакомиться?

Итак, на кухне вовсю кипит работа: перво-наперво работница слегка, как бы для пробы, прошлась по поверхности чемоданчика растопленным сливочным маслом, придавая ей более насыщенный, яркий цвет. Наряду с тонкой, на ощупь бархатистой кожей, взору открывается слабое тиснение, которого раньше не было заметно. Стало понятно, что вещь явно непростая — можно сказать, штучного изготовления.

Когда дело доходит до подкладки, то под ней оказывается тонкая металлическая пластина. Пластина мерцает странным серебряным светом, создавая впечатление совершеннейший новизны, в отличие от старого чемоданчика. Но не свет, и не новизна поражают женщину, а тончайшая, ажурная гравировка.

В правом нижнем углу пластины просматривается старинный, парящий над пропастью замок, а в левом верхнем — некий геральдический знак, который при первом рассмотрении женщина принимает за старинный герб. Впрочем, утверждать, что это именно так, она не может при её поверхностных знаниях в разделе геральдики. Даже такие — поверхностные знания, ей время от времени преподносит подруга Ника Реутова, специализирующаяся в этих «бесполезных, но таких любопытных тонкостях». Чего-чего, а уж любопытства Веронике — не занимать.

— Весьма интересная находка! — мысленно рассуждает женщина, мелкими стежками пришивая оторванный карман, который обычно в походных чемоданчиках служит для хранения документов. — Ника, несомненно, обрадуется такому подарку: для неё каждая необычная находка, как «кусок торта с вишенкой».

Воспоминание о подруге вызывает у женщины невольную улыбку, озаряющую её строгое лицо.

За этим занятием её и застаёт хозяин квартиры. Остановившись на пороге кухни, он невольно замирает, наблюдая за увлечённой женщиной.

— Как может преобразить женское лицо одна только улыбка! — восхищённо думает он. — Всего несколько минут назад это была только уборщица… А теперь можно сказать: красавица… Странно. Почему сразу не заметил?… Глаза необычайно тёплого, солнечного цвета — такие встречаются редко… Чуть припухшие губки на худощавом лице… Упавшая на бледную щёку прядь волос, которую так и хочется убрать… Хотя, пожалуй, и она не портит общей картины… Словно тихий Ангел, по ошибке залетел в мой бедлам…

Идиллию прерывает женский голос:

— А трезвое лицо вам идёт больше… И даже женский розовый халат его не портит.

— Ну и характер! — смеётся в ответ мужчина. — Вы всем режете правду-матку в лицо?

— Почти — без тени улыбки, отвечает женщина, гася искру нежности в душе мужчины.

— Не завидую я вам, — реагирует мужчина, плотнее закутываясь в халат жены, оставленный, по-видимому, ему « в наследство».

— А я вам, — парирует женщина.

— Что так? — недоумённо поднимает бровь оппонент.

— Трудно с вами.

— Вот уж никогда бы не подумал!… Почему так решили?

— Вы привыкли к тому, что все вам угождают, говорят только приятные вещи, восхищаются… Словно вы — эталон совершенства.

Напор и убеждённость женщины вызывает у него улыбку.

— Ну-ну, — подбадривает он, — и какой же из всего этого вывод?

И женщина начинает сердится: её бледные щёки окрашивает слабый румянец, а глаза начинают блестеть:

— Никакой вы не эталон! Обычный мужик, надирающийся время от времени так же, как и сантехник Петрович — до невменяемого состояния!

Последние слова вызывают у мужчины смех, который он даже не пытается скрыть. Смеётся громко, от души.

— Подловили вы меня! Ох, подловили… А, что если я и есть сантехник Петрович — собственной персоной? И значит сам Бог велел мне время от времени надираться до такого состояния!

— Да не велел Бог — не велел! — недовольно протестует женщина. — Вы сами себе велели… Смотрю и удивляюсь: почему так слаба сильная половина человечества? Чуть что вы сразу хватаетесь за бутылку, словно на её дне все решения. А там нет решения — нет! Там только разочарование и человеческая глупость.

Мужчина в ответ пожимает плечами, не рискуя ввязываться в дискуссию.

— Не верите, что я сантехник Петрович? — усмехается он. — Могу предъявить паспорт… Дмитрий Петрович Калганов — инженер-сантехник. Собственной персоной.

— Ну, да? — удивляется женщина.

— Да, ну, — вторит ей Петрович.

И через паузу:

— А как мне к вам обращаться, мой любезный критик?

И «любезный критик» не может отказать себе в удовольствии, чтобы не поддеть «инженера-сантехника».

— С уборщицами не принято знакомится — контрактом не предусмотрено.

— Сантехнику можно, — уверяет её Дмитрий. — А контракту мы ничего не расскажем.

— Елизавета Михайловна Веретенникова, — представляется женщина, сопровождая свои слова дурашливым книксеном.

Дмитрий внимательно смотрит на Елизавету, словно пытаясь что-то припомнить, но так ничего и не вспомнив, выдаёт принятую в обществе банальность:

— Очень приятно.

Елизавета принимает игру:

— Мне тоже.

Наступает тишина, грозящая перерасти в неловкость. Первым находится Дмитрий:

— Когда я вошёл сюда, вы чему-то улыбались… Если, конечно, это не секрет?

— Никаких секретов! — подхватывает тему Лиза. — Посмотрите, что я обнаружила под оторванной подкладкой.

— Что это? — удивляется Дмитрий. — Столько лет знаком с этим чемоданчиком, но даже понятия не имел о его тайне.

— Вы правы! — радуется Лиза. — Это тайна. Тайна, которую ещё придётся разгадать… Видите: в левом углу некий геральдический знак, в виде старинного герба? Мне кажется, что нужно показать это изображение тому, кто разбирается в геральдике — пожалуй, тут пригодятся и знания германофила..

— Так-так, — улыбается ей в ответ Дмитрий, — геральдика, германофил… Впервые встречаю уборщицу со столь необычными познаниями. Вы кто, прелестное дитя? Уж не профессорская ли дочка в незамысловатом камуфляже?

Его вывод невольно настораживает Елизавету, гася огонёк в глазах.

— Я приходящая уборщица! — отвечает она так, словно ставит между ними невидимую преграду. — И потому уже ухожу… Но прежде, если позволите, я хотела бы сфотографировать пластинку. Мне хочется показать её своей подруге Веронике: она как раз тот самый германофил… и увлекается геральдикой.

— Да-да, — отвечает мужчина, слегка рисуясь, — не стесняйтесь, пожалуйста, будьте, как дома. Его невольное движение открывает торс со вполне развитой, тренированной мускулатурой и Дмитрий не спешит исправить сию оплошность. — Вам помочь?

— Мне не нужна помощь, — взглядом пресекает его заигрывание Лиза — Помогите лучше самому себе. Думаю, что это вам сейчас нужнее.

— Вы про женский розовый халатик? — едва заметно усмехается Дмитрий. — Не нашёл ничего более достойное моменту: видимо, жена… Пардон, бывшая жена, увела для своего любовника.

— Ну, такие тонкости вашей личной жизни, мне знать ни к чему — это ваши проблемы.

— Извините, — реагирует Дмитрий, и его тон совсем не похож на извиняющийся. — Что моё-то моё: свои проблемы я никогда и никому не навязываю.

— Рада за вас, — как-то отстранённо реагирует девушка, доставая из кармана халата телефон и делая несколько снимков.

А затем продолжает всё с тем же, безразличным тоном:

— Я бы хотела воспользоваться вашей ванной, чтобы переодеться… Не могу же я идти в рабочем халате по улице.

— Всегда пожалуйста, — соглашается мужчина. — Хотя… вам, в отличие от меня, халат идёт.