Храни меня, мой талисман. Мелодрама с элементами детектива

Тамара Злобина

Чемоданчик, привезённый из Германии дедом Дмитрия Калганова и ставший талисманом для внука, оказался весьма непростым. Вокруг него уже развивается современная история, выявляя всю скрытую информацию и вовлекая в свою ауру, казалось бы, совсем посторонних людей, ставших в результате самыми родными и любимыми для главного героя.

Глава 4. Закон бизнеса

Добираясь на работу, привычно отстаивая в пробках, Дмитрий снова и снова возвращался в мыслях к девушке Лизе. Гадал сколько ей лет, замужем она или нет, действительно ли дочь профессора Веретенникова.

Удивлялся, что в сущности ничего не знал ни о своих преподавателях, ни о сокурсниках: что называется грыз гранит науки, не боясь обломать на нём зубы. Ему, парню из глухой провинции, ни коим образом не хотелось ударить лицом в грязь перед напыщенными детьми центральных городов страны, где и условия во много раз комфортнее, и знания — более обширные.

Так ему казалось поначалу, и он лез из кожи, чтобы доказать, что тоже не лыком шит. Потом все различия сгладились, нивелировались, и уже через пару лет Дмитрий ничем не выделялся среди своих сверстников. Возможно, только более серьёзным отношением к учёбе и меньшей степенью легкомысленности.

Со времени окончания института прошло почти пятнадцать лет — много воды утекло, много произошло изменений и со страной, и с людьми.

Его становление, утверждение, как личности, как предпринимателя, пришлись на лихие девяностые, когда всё трещало, рвалось и уничтожалось.

Казалось рушится всё, и уже не остановить, не удержать этого падения в пропасть.

Хапали и растаскивали всё, что можно и нельзя было ухватить. Чем больше силы, больше наглости и беспредела, тем большие куски откусывали от «общего пирога».

Дмитрию приходилось драться за каждую копейку, за каждую возможность проявить себя, встать, наконец, на ноги.

Всё испытал, всё прошёл, выстоял. Поднялся — поднял и свой бизнес, связанный с субподрядными работами по выполнению сантехнических, электромонтажных работ и монтажу оборудования.

Времени вспоминать о преподах и сокурсниках не было. Впрочем, с одним из сокурсников Дмитрий до сих пор не теряет связи — с Толяном Рудаковым. Пардон: Анатолием Викторовичем Рудаковым! Общается потому, что тот стал замом главного архитектора города. Хотя Дмитрий всегда уверял себя, что общается с ним вовсе не поэтому, что тут вполне дружеские, а не меркантильные соображения.

И вдруг стало так явственно и так стыдно за все свои мысли и поступки, словно пелена спала и открылось нечто. Или вернулось это самое нечто? И за Толика Рудакова стыдно, и за профессора Веретенникова и за Лизу. А главное: стыдно за себя.

Всего каких-то десять лет назад всё было иначе: яснее, чище, выше. И даже трудности и преграды не казались настолько неизбежными и непреодолимыми. А сейчас? Сейчас он никак не мог понять о чём он больше сожалеет: о потере друга, жены или денег, которые они увели из компании. Его компании!

Измена жены с Виталькой Павлюченко — с тем самым Виталькой с которым спина к спине все годы, как во время фашистской атаки, против беспредела, против лысых бандюганов с квадратными челюстями и квадратными плечами…

Даже в страшном сне не могло привидится, что друг может так подло ударить в спину. А вот наяву — на тебе, получай… Вот потому вчера и не выдержал — напился чуть ли не до потери пульса.

Но зато стало понятно, что ничего бесследно не проходит, что рано или поздно приходится расплачиваться за все свои «деяния». Награда, так сказать, нашла своего героя и, что называется, ударила из всех стволов!

Верно говорят, что капитализм — со звериным оскалом. Закон бизнеса суров: или ты, или тебя. Нужно постоянно быть начеку: расслабишься конкуренты съедят и не поморщатся. Ещё обиднее, когда удар получаешь в спину, и от того, от кого этого не ожидал.

Уже перед самым офисом Дмитрий решил, что хватит «жевать сопли» пора расхлёбывать кашу, заваренную не им, но с его прямого попустительства. И он попытался понять, как можно выйти из сложившейся ситуации, попытаться хоть частично вернуть деньги, вынутые из компании некогда близкими, даже родными людьми.

— Нужно подключить всех, — решил он. — Банковские знакомства, службу безопасности, собственный «мозговой центр» в лице главного бухгалтера, экономической службы а также золотой головушки — Ильи Добровольского: и классного программиста, и хакера в одном лице.

Мысль работала лихорадочно, словно за ней гналась стая диких, узколобых дебилов из минувших девяностых, с единственным желанием разорвать в клочья, развеять по ветру и его бизнес, и его самого.

— Для начала придётся отказаться от парочки проектов, с минимальной выгодой, сократить все «непредвиденные расходы» до минимума, заморозить до лучших времён один проект, который давно уже торчит бельмом в глазу из-за своей нерентабельности…

И прежде всего выставить на продажу свою квартиру в центре города, чтобы рассчитаться с рабочими. Она сейчас стоит каких-то денег… Пока поживу в недостроенном доме. Кстати, и его строительство тоже придётся приостановить…

Поднимаясь к себе в кабинет, Дмитрий автоматически здоровался со всеми подряд, не разбирая свой-чужой. Иногда кому-то бросал:

— Зайдите ко мне минут через пять!

Или:

— Я жду вас через семь минут в своём кабинете.

На приветствие длинноногой секретарши в обалденном прикиде, даже забыл сделать замечание за слишком оголённые ноги и торс — только кивнул головой и сказал:

— Пригласите ко мне Корнева и Метлицкую. А так же начальника службы безопасности… И Добровольского не забудьте… Да, и ещё юриста.

Разговор предстоял серьёзный. По офису уже бродили слухи, будоража умы, что шефа кинули его верный «Санчо Панса» и красотка жёнушка, оставив в одном, «пардоньте», неглиже.

Нужно было пресечь все сплетни, а сплетников наказать за длинный язык вплоть до увольнения: паникёров на корабле держать всё равно, что мину замедленного действия — непременно рванёт в самое неподходящее время.

И разговор состоялся: конкретный, обстоятельный, для отдельных сотрудников весьма нелицеприятный — вплоть до угрозы увольнения (пока только до угрозы).

Лица серьёзные, сосредоточенные — ни обычных смешков, ни шуточек, ни подкалываний.

— Скажу без обиняков, — заявил Дмитрий, — времена настали для нас, действительно, непростые… Боюсь, что придётся всем нам от многого отказаться: и от бонусов, и от празднований, да, если на то пошло, и от повышения зарплат…

Придётся пересмотреть все договора и от мало эффективных отказаться сразу, чтобы не морочить голову заказчику… Но это мы уж посмотрим конкретно с Борисом Викторовичем, Викторией Максимовной и Львом Гавриловичем…

Предупреждаю сразу: я не Павлюченко и церемониться с лодырями и прогульщиками не стану и уж тем более поощрять таких… материально. Поэтому попрошу всех сделать соответствующие выводы, и если такая постановка дел не устраивает…

Дмитрий сделал долгую паузу специально, чтобы поняли все: поблажек с этого дня не будет никому. Боялся ли он, что после такого разговора к нему на стол ляжет ни одно заявление об уходе? Опасался, но всё-таки надеялся, что таких буйных голов буде от силы две-три.

— На этом всё, — закончил свою речь Дмитрий. — Прошу все занять свои рабочие места, за исключением главбуха и экономиста…

— Да, Максим Николаевич, — обратился он к начальнику службы безопасности, — с вами у нас будет очень серьёзный и… конфиденциальный разговор. Чуть позже.

— Хорошо, — ответил тот. — Я буду у себя в кабинете.

Едва за всеми закрылись двери, как главный бухгалтер достал из своей папочки лист бумаги с каким-то текстом и положил его на стол перед начальником.

— Что это? — поинтересовался Дмитрий.

— Заявление об увольнении, — кратко ответил Борис Викторович, вытирая воображаемый пот со лба тыльной стороной ладони, что говорило о его чрезмерном волнении.

— Почему? — так же кратко спросил его Дмитрий.

— В некоторой степени я виноват в случившемся, — пояснил главбух, теребя в руках злосчастную папочку, — не предвидел, не усмотрел, не смог предотвратить…

— Скажите честно, Борис Викторович, — прямо глядя в глаза главбуху, поинтересовался Дмитрий, — вы не способствовали Павлюченко?

— Нет! — твёрдо ответил тот. — Ни в коей мере.

— Тогда почему решили умыть руки? Именно сейчас, когда больше всего нужны и ваши знания, и ваш опыт и ваша помощь?

— Просто я подумал, что после произошедшего, — начал бухгалтер, стараясь выдержать проницательный взгляд шефа, — вы, Дмитрий Петрович, не захотите видеть меня… на этом месте.

— Вы ошиблись, Борис Викторович! — твёрдо ответил Дмитрий. — Идите на рабочее место… Я очень прошу вас… и вас, Виктория Максимовна… совместно с юристом перепроверить все договора с целью минимизации расходов. Это сейчас для нас первостепенный вопрос. А так же все последние счета, платёжки, банковские переводы. С предложениями как и что ещё можно поправить. Все свои выводы и расчёты мне на стол. Через два часа жду вас у себя в кабинете.

Опустив голову, как побитый цуцик, пожилой главбух шаркающей походкой вышел из кабинета. За ним, не говоря ни слова поднялась краса и гордость экономического отдела Виктория.

Когда за ними закрылась дверь Дмитрий обратился к Добровольскому:

— Теперь, Илья, предстоит самое трудное и, возможно, даже не вполне законное…

Неожиданно ему вспомнилось, что на днях, их выдающийся и вездесущий программист, Добровольский откопал где-то стихи, которые вызвали в офисе настоящий фурор в разнообразных смыслах этого слова:

— «Наш род мужской с веками не мудрее стал,

И всех наук, осилив верхотуру,

В душе возводим мы хрустальный пьедестал,

И на него — сажаем дуру».

— Сразу видно: мужик написал. Не рассусоливал. Конкретно. По делу. Сажаем — ох, сажаем! — думал Дмитрий, неожиданно выпадая из контекста повествования. — И для нас вполне достаточно, чтобы женщина была мила и привлекательна. А уж, если красива — то всё: лапки в гору, и на тебе любой пьедестал — хоть хрустальный, хоть золотой.

Слабая половина на Илюшу за те весьма крамольные стишата сильно обиделась вплоть до вызова на дуэль за оскорбления чести и достоинства женской половины человечества. Но он, хитрец, всё решил миром.