Простая история

Тамара Королёва

Эта история началась в конце прошлого века. В одном из родильных домов родились три младенца. Волею судьбы их матери оказались в одной палате. Такие разные: студентка Анечка, медсестра Валентина и актриса Валерия Грановская. Но их объединяет одно – они хотят счастья. Тогда в далеком восемьдесят третьем году никто из них не мог предположить, что жизни их переплетутся и завяжутся в тугой узел. Какие веселые и трагические события соединят их? Через что придётся пройти? Найдут ли они свое счастье?

Глава 2

— Ну это ж надо, три года жили рядом и ни разу не встретились! Хотя не мудрено — у меня гастроли, съемки. С Максиком в основном Манефа гуляет. Ты-то как? — Лера говорила очень эмоционально и громко, привлекая к своей персоне внимание мамаш на детской площадке.

Да и трудно было не привлечь. Лера была одета в длинное платье-сарафан с ярко-красными маками по подолу, но что делало ее особенно привлекательной, так это красная шляпа с широкими полями.

К Ане подбежала Полина и, глядя снизу вверх на мать, очень серьезно спросила:

— Мама, а мне можно с этим мальчиком, — кивнула она в сторону мальчишки, стоящего поодаль с лопаткой, — пойти в дальнюю песочницу?

— Иди, главное, чтобы я тебя видела, а ты меня.

— Сколько ей уже?

Аня недоуменно посмотрела на Леру.

— Точно, — Лера театрально стукнула себя по лбу. — Конечно же, им обоим неделю назад три года исполнилось. Надо же, в один день родились.

— Я думаю, в этот день не только они родились. — Анну напрягала эта встреча, ей совсем не хотелось пускаться в воспоминания.

Она ждала Шурика, а он в очередной раз опаздывал на воскресное свидание. Тем более Анна готовилась к серьезному разговору с мужем, а точнее, с бывшим мужем.

Но Лера не унималась, она явно была расположена по-болтать и опять стала сыпать вопросами:

— Слушай, а что с этой цыганкой Азой, не знаешь?

— Она не цыганка, и зовут ее Валентина. У нее все хорошо. Мы с ней созваниваемся иногда.

Аня беспокойно посмотрела в сторону входа в сад.

— Это хорошо, что у нее хорошо. Плохо, что у тебя плохо. — Лера стала серьезной. — Ты что такая затурканная, студент твой или маман его старается?

Неожиданно для самой себя Аня вдруг стала рассказывать Лере все, что последние месяцы не давало покоя. Ведь ей и пожаловаться толком некому. Близкой подруги нет. Школьная была когда-то, и та во Владивостоке. В институте некогда было дружить, у нее маленький ребенок на руках, а у однокурсниц — дискотеки, романы, короче, интересы разные. И сейчас ей показалось, что Лера та самая подруга, которой можно все рассказать и она поймет. И она начала чуть ли не с первой их встречи с Шуриком, затем о том, как он смалодушничал в первый раз и согласился, что Ане с малышкой будет лучше у бабушки в доме, потом как просто он согласился на якобы фиктивный развод, потом стал появляться раз в неделю по выходным, а сейчас и вовсе они не виделись уже месяц, даже на день рождения дочери не пришел, сказал, что какие-то важные дела. В его разговорах все чаще звучали какие-то лозунги. В стране шла перестройка. Аня толком не знала, что за этим стоит, но Шурика этот процесс явно увлек.

— Мне кажется, у него кто-то появился, — печально закончила свой рассказ девушка.

— Немудрено при такой жизни. А чего ты хотела, моя дорогая, — сама мужика из квартиры культурно попросила.

— Я его не выгоняла, это как-то само все получилось.

— Само не получается, у тебя была своя выгода, у него своя. С этим надо согласиться. А вообще, не вижу в твоей истории ничего трагичного. Квартира — есть, молодость — еще есть. А мужчина — не проблема. Хочешь, познакомлю? Вполне приличный мен, сорок лет, разведен.

— Да ты что? Я же тебе говорю, что я люблю.

— А, ну тогда люби.

Вдруг со стороны песочницы раздался оглушительный рев. Обе мамаши как по команде бросились в сторону детей, каждая к своему.

Плакала Поля.

— Он меня лопаткой по голове — очень больно.

— Она мне формочку не дает.

— Максик, зачем тебе формочка — у тебя своя есть?

— А я хочу эту. — Малыш стукнул ножкой.

— Поля, дай Максимке формочку, ты же нежадная девочка. — Аня погладила дочь по голове.

— Не дам, ни за что.

— Ладно, давайте вот что мы сделаем. Пойдем все вместе в «Шоколадницу» и отметим день рождения. Ведь у вас он в один день, вы дружить должны. — Лера взяла обоих малышей за руки. — Давай, Макс, ты первый.

Малыш нехотя, но все же протянул руку девочке.

— Мирись, мирись и больше не дерись, а если будешь драться… — дальше он забыл и взглянул на мать, ожидая от нее подсказки.

— Я буду кусаться, а кусаться нам нельзя…

— Потому что мы друзья, — весело закончил Максимка. Дети уже забыли о ссоре и весело бежали в сторону выхода, впереди было обещанное мороженое.

Лера вытащила из сумочки записную книжку, что-то там посмотрела.

— Вот, держи. Здесь две контрамарки, это премьерный спектакль. У меня там главная роль. — Через секунду она добавила: — Почти главная. И телефон свой запиши, мало ли что.

Шурик в этот день так и не появился и не позвонил. А сама Аня звонить не стала, во-первых, обиделась, а во-вторых, не хотела нарваться на кислый тон свекрови.

Оставалось опять ждать.

Ждать было мучительно, на второй день Аню стала грызть мысль: а что если с Шуриком что-то случилось. Вот так, шел человек, на него напали, он попал в больницу, или не напали, просто стало плохо на улице. Вечером Аня решила позвонить. В тот самый момент, когда Аня, преодолевая последние сомнения, подошла к телефону, раздался звонок в квартиру.

Девушка опрометью кинулась к дверям и, забыв о всех предосторожностях, открыла, даже не спросив «Кто там?».

На пороге стоял Шурик собственной персоной. Аня бросилась ему на шею со словами:

— Шурка, как ты меня напугал, я уже маме твоей хотела звонить.

— Что ж не позвонила?

Аня опешила:

— Шурочка, ты что? Какая муха тебя укусила? Мы тебя с Полькой полдня в Михайловском прождали.

Шурик понял, что действительно перегнул палку, а возможно, еще не вышел из образа оратора. Он тряхнул головой, очень смешно, так собаки стряхивают с себя воду.

— Анечка, прости меня. Я так забегался с этими собраниями, организацией митинга, голова кругом. Я дурак, я плохой муж, я плохой отец, меня надо казнить и… как там говорит твоя подруга Валя?

— Лишить места под солнцем, — Аня вздохнула, она уже не сердилась. Шурка жив-здоров — и слава Богу.

— Она видела его смеющиеся глаза, вокруг которых собирались морщинки, и он становился похож на хитрого лиса из сказки.

— Полька что делает?

— Полька десятый сон видит, третий день как в сад пошла. В девять сама в кровать ложится — и ее нет.

— А ты? Чем ты занимаешься?

Они прошли из прихожей в комнату, где горели две яркие настольные лампы, прикрученные с двух сторон к кульману, кульман, как хозяин дома, стоял посередине, на нем кусок белого, с какими-то схемами, ватмана.

— Я работу на дом взяла, Борис Матвеевич попросил, срочно надо доделать.

— Анюта, но сколько тебя надо учить? Плохо распределяешь свое рабочее время, неправильно оптимизируешь процесс.

Шурик, остановись. Ты не на митинге. Какая оптимизация? Когда я месяц на больничном просидела.

— Опять я полный дурак, а ты у нас умница. Кстати, что это за абракадабра у тебя?

— Обычный дом, сто тридцать седьмая серия, место застройки — Комендантский аэродром. А что, здесь тоже что-то не так? — Аня медленно стала из обороны переходить в нападение.

— Сто тридцать седьмая серия, очередная коробка для народонаселения.

— Шурик, я тебя не понимаю, в кои-то веки пришел домой и всем недоволен.

— А ты, Анюта, довольна? Ты эти коробки перечерчивать хотела, когда на архитектурный поступала? Нет. Ты хотела строить дома. Настоящие дома, такие же красивые, как строили раньше. А я хотел строить дороги, настоящие дороги. А что мы имеем по факту? Ты перечерчиваешь, я перекладываю асфальт или заделываю в нем дыры.

— Шурик, ты несчастлив? — Аня подошла и нежно обняла мужа за шею, в глазах стояли слезы.

— А ты счастлива? — Он смотрел на Аню сверху вниз.

— Я — да, — Аня ни на секунду не задумалась. — У меня есть ты и Полька, больше мне ничего не надо. Кстати, мы в тот день, когда тебя ждали, знаешь кого встретили? — Аня быстро перевела разговор в другое русло, интуитивно она поняла: надо уходить от скользкой темы.

— Представления не имею. — Шурик принял игру и, как показалось Ане, вздохнул с облегчением.

— Леру, Валерию Грановскую. Мы с ней вмести рожали.

— Подожди, с тобой же Валентина лежала.

— Да, Валентина. Просто Леру почти сразу перевели в другую палату.

— Вспомнил. Женщина с ангельским голосом.

— Так вот, эта женщина с ангельским голосом пригласила нас на премьеру в эту пятницу. У нее там главная роль.

— В пятницу? Какое это число у нас… — Шурик подошел к календарю, висевшему на двери. — Нет, Анечка, в эту пятницу не получится. Возьми кого-нибудь из подружек.

— Нет у меня подружек, Шурик. Ты моя единственная подружка. — Аня обиженно отвернулась.

— Ну, бабушку возьми, в конце концов.

— Ага, а с Полей ты будешь сидеть или, может, твоя мамочка?

— Так, Анюта, не заводись, у тебя как что-то не по тебе — сразу мама. Оставь ты ее в покое.

— Аня стояла отвернувшись к окну. Шурик сидел в кресле, вдруг он заулыбался и хлопнул себя по коленям.

— Я придумал. Иди с Валентиной, а ее Костик с девочками посидит. Он мировой мужик, детей обожает.

— Ты откуда знаешь? — Аня повернулась и с любопытством посмотрела на мужа.

— Да так, пересекались в одном месте. Зарекомендовал себя с хорошей стороны. — Шурик опять улыбался. Долго сердиться на него невозможно. В этом был весь Шурик.

С Валентиной договорились встретиться на «Владимирской». Бабуля осталась с Полинкой. Завтра выходной. Аня пришла раньше и стояла перед выходом с эскалатора, высматривая приятельницу.

Эскалатор двигался, из него медленно выплывали люди, поток был нескончаемый, больше-меньше, как из тюбика с пастой. В метро есть свой неповторимый ритм. Электричка приходит, народ вытекает плотной массой, затем все меньше и меньше и иссяк. Глядя на это непрерывное движение, Аня подумала о том, что жизнь тоже невозможно остановить, она течет из одного, перетекая в другого. Из матери в детей, из детей в других детей и так до бесконечности. В голову пришла мысль: вот он, вечный двигатель.

В этом философском состоянии и застала ее Валентина, белым лебедем выплывшая с эскалатора. Кремовое платье, чуть выше щиколотки, плотно облегало статную фигуру, темные волосы забраны в хвост. Выглядела Валентина эффектно. Аня невольно залюбовалась. Сама девушка была одета в свой обычный наряд. Джинсы, мокасины, по случаю театра — кофточка с бантом. Так Аня чувствовала себя удобно и комфортно.

— Ну ты просто королева, — Аня не скрывала своего восторга.

— Так на премьеру не каждый день приглашают, — Валя улыбалась, было видно, что произведенный эффект ей очень нравится. — А ты что как цыпленок? Дочка скоро замуж выйдет, а ты все как пацанка. Женщиной надо становиться, жен-щи-ной. — Валя обняла девушку за плечи и поцеловала в щеку.

— Мне кажется, женщинами рождаются, ими не становятся.

Валентина пристально взглянула в глаза Ани.

— Хочешь, секрет открою? Женщинами нас делают мужчины, которые рядом и любят. А теперь пошли, цыпленок, цветы надо купить для примы.

Спектакль был на современную тему. О мужчине и женщине, о любви и о боли, о страхе получить эту боль, о невозможности полюбить и невозможности разлюбить.

У Леры в спектакле действительно была не главная, но значительная роль. И играла она превосходно. Подруги хлопали не переставая. Цветы преподнесла Аня.

— Подождите меня у служебного входа. Отметим. — Лера с букетом скрылась за кулисами.

Выходили из театра молча. Валентина хотела поговорить и поделиться впечатлением, было видно, что ее так и распирает и слова готовы вылиться наружу, но Аня разговор не поддерживала. Когда что-то серьезно ее затрагивало, не могла об этом говорить и обсуждать. Ей надо было с этим побыть, и лучше наедине с собой.

Для сентября вечер был очень теплым, больше похожим на летний. На улице было еще довольно много народа, подруги подошли к служебному входу, там уже стояли любители автографов. Несколько дам среднего возраста, один мужчина с бледным лицом и две молодые девушки. Стали выходить актеры, участвовавшие в спектакле. Вышел Сергей Назаров, игравший главного героя, дамочки бросились к нему за автографом. Вышло еще несколько человек. Леры не было.

— Может, пойдем уже, а то стоим здесь, как два тополя. — Валентина потянула подругу в сторону метро.

— Нет, неудобно. Она просила подождать.

— Да она уже забыла про нас.

Но вот дверь распахнулась, и сначала показались цветы, а за цветами — Лера. Улыбающаяся, легкая, с распущенными светлыми волосами. Облако — воздушное, расточающее нежнейший аромат духов. Мужчина с нездоровым лицом кинулся к ногам Леры.

— Богиня, умоляю. Один поцелуй. — Лера в ужасе отступила назад, взгляд ее заметался.

Валентина отреагировала мгновенно. Два шага — и она стояла рядом с Лерой, немного оттеснив ее обратно к выходу.

Мужчина стоял на коленях, ветерок теребил остатки былых кудрей, в глазах безумное обожание. Если бы не испуганный взгляд Леры, сцена выглядела очень комично. Королева защищала принцессу от обезумевшего поклонника.

— Мужчина, встаньте и идите домой, — начала Валя своим глубоким голосом. — А то милицию вызовем, а еще лучше — психушку.

При слове «психушка» мужчина быстро вскочил на ноги. И со словами:

— Не надо психушку, я уже испарился, — он быстрым шагом стал удаляться, на ходу обернулся и послал в сторону дам воздушный поцелуй.

— Ужас. Спасибо вам, спасли от маньяка. А вы, наверное, Анечкина подруга? — Лера потихоньку стала приходить в себя.

— Открой глаза, принцесса. Я — Валя, медсестра, тебе еще моя профессия очень понравилась.

— Точно. Тебя и не узнать. Как мы выросли, как мы похорошели. — К Лере вернулся ее привычный ироничный тон. К ним подошла Аня.

— Ты как? — не понятно, к кому конкретно был обращен вопрос.

— Обратная сторона славы, — с улыбкой произнесла защитница. — Тебе, принцесса, надо охрану нанимать, мне Костик рассказывал, на Западе так все звезды делают.

— Знаете что, девушки, — Лера взяла подруг под руки, пошли в «Сайгон», там Лидочка варит настоящий кофе. Я угощаю.

В кафе, несмотря на поздний час, народа было много, впрочем, как всегда. Место популярное. Здесь можно встретить как актеров, так и питерский андеграунд. Лера покрутила головой, но никого из знакомых не увидела. Они встали в очередь к Лидочке, которая сразу узнала Леру и приветливо ей кивнула.

— Добрый вечер. Лидочка, нам три маленьких двойных.

— Как спектакль?

— Девять раз выходили, вот только маньяк чуть весь вечер не испортил. Хорошо подруги рядом оказались.

— Да, я понимаю, у нас здесь на таких насмотришься… — Лидочка понимающе кивала головой, при этом ее движения были доведены до автоматизма. Вперед — назад, кнопка — чашка.

Подруги пристроились за столиком возле окна, места в кафе были только стоячие.

— Ну что, рассказывайте, как дела, как мужья, как дети? — Лера отошла от происшествия и была в прекрасном расположении духа.

— Да рассказывать особенно ничего, — начала Валентина. — Костик у меня работает, зарабатывает, какую-то они там общественную комиссию затеяли, он у них там главный. Кстати, с твоим студентом консультируется, я по телефону разговор их слышала, — кивнула она в сторону Ани. — Я в поликлинике, Сонька в детском саду. Все при деле.

— А ты? — Лера повернулась в сторону Ани. — Дождалась Шурика?

— Не знаю.

— Интересное дело, а кто знает?

— Он приходит и уходит. Появляется, когда захочет, уходит — не предупреждает. Но я не об этом. Я о том, что твоя героиня чувствовала? Она любила, ей изменяли, она прощала. Как это? Ты чувствовала, ведь это невозможно сыграть.

— Милая моя, вот именно только сыграть я это и могла. Если бы я чувствовала, я бы и вздохнуть не смогла на сцене.

— Не понимаю, — растерянно произнесла Аня.

— А понимать не надо. Ты смотришь, тебе нравится. Ты чувствуешь, зритель чувствует. Вот это самое главное для хорошего создания образа. — Лера говорила как по написанному. Аня ее не понимала. Она смотрела в свою чашку и медленно помешивала ложечкой, мысли ее были уже далеко от «Сайгона».

— Лера, а как Олег? Я его недавно видела в новом фильме, название не помню, но очень понравился. Детектив.

— «Золотая роза», наверное.

— Точно.

— Я его совсем не вижу, съемки, прогоны, любовницы.

— Все как у всех.

— Как у всех? Это ты напрасно. У нас с Костиком все хорошо.

— Поздравляю. Не помню твоего Костика, но наверное.

— У нас без наверное, у нас наверняка, — Валя резко оборвала подругу. — И вообще мне домой пора.

— Валюш, ты что, обиделась? Да брось ты, у вас с Костиком семья, а у нас театр.

— Нет, не обиделась, мне правда пора. Ты Аня как, домой?

Аня очнулась от своих грез:

— Что?

— Я спрашиваю, ты домой или как?

Лера явно хотела продолжения вечера и с надеждой смотрела на Аню.

— Я, пожалуй, еще останусь.

— Ну как знаешь. Счастливо оставаться. Спасибо за кофе. — И она подвинула чашку на середину стола.

По тону Валентины Аня поняла, что подруга ее выбор не одобрила. И чтобы как-то сгладить возникшую ситуацию, неожиданно для самой себя она произнесла:

— Сегодня шестнадцатое сентября, нашим детям три года и один месяц. — Верно?

— Верно, — в один голос произнесли обе женщины, еще не понимая, что хочет Анна.

— И я предлагаю сделать нашу встречу ежегодной, время и место по настроению, дети по желанию.

— Что значит — по желанию?

— Да я шучу, Валюша, конечно, с детьми, в этом и вся штука. Пусть общаются, дружат. Ведь не каждый день встретишь человека с твоим днем рождения.

— Я согласна.

— Здорово. Поддерживаю. — Лера обрадовалась, что можно расстаться на позитивной ноте, она не любила острые углы.

Наконец оставшись наедине с Лерой, Аня задала вопрос, который ее мучил:

— А ты точно знаешь, что у Олега есть любовница?

— Точно. Самое противное, что об этом знает весь театр.

— Как ты это терпишь?

— А я и не терплю, я плачу той же монетой.

— То есть?

— У него любовница, у меня любовник.

— Как же вы живете вместе? — В голосе девушки было непонимание. — А Олег знает про тебя?

— Меня не волнует, что знает, а чего не знает Олег. Мы живем вместе, у нас семья, у нас ребенок, у нас общие заботы, общие интересы. Что еще надо для семейного счастья?

— Любовь.

— Нет, Анюта. Любовь это на сцене и в книгах. — И, взглянув на девушку, спросила: — Хочешь, угадаю твой любимый роман?

Аня кивнула.

— Ремарк «Триумфальная арка».

— Да, один из любимых. Бунина еще люблю.

— Ну куда же без Бунина, без его «Темных аллей», без несчастной любви? Заканчивать с этим детством надо, Анюта, и становиться женщиной.

Немного поговорив и выпив еще по чашечке кофе, подруги вышли из кафе.

— Вечер-то какой, прямо лето. Давай прогуляемся по Фонтанке, а там и по домам, — предложила Лера.

— Всегда за. Я так редко выбираюсь куда-нибудь за пределы работы и песочницы, что мне хочется, чтобы этот вечер не кончался. Вечер, будь всегда, — произнесла девушка и протянула руки к невидимому собеседнику.

Приятельницы перешли Невский и направились в сторону Фонтанки. Аничков мост, с навечно застывшими конями. Свернули возле аптеки и пошли вдоль набережной. По реке еще курсировал водный трамвайчик, на палубе стояли люди и радостно махали всем проходящим по набережной.

Аня тоже приветливо махнула в ответ. Лера нарушила молчание:

— Анюта, с Шуриком твоим мне почти все понятно, но почему тебе бабушка не помогает?

— Да ты что? Бабуля со своими непростыми людьми не расстанется. Для нее работа уже давно не работа — это ее жизнь.

— Что еще за непростые люди? Что за работа?

— Бабушка моя — заведующая отделом заказов в нашем гастрономе. Там и люди, те самые.

— Анюта, да ты у нас бесценный кадр. — Лера даже приостановилась.

— Я то здесь при чем?

— Ты близкий родственник. Пользуйся. А непростые люди — это тоже люди, и среди них попадаются ничего. — Лера усмехнулась. — Кстати, мой любовник как раз из этих, которые ничего. В отделе культуры работает. Билеты в Мариинку, на Аллу Пугачеву — всегда пожалуйста.

— Да мне некогда, я с Полькой. Хорошо, бабуле завтра на работу, так она у нас ночует. А так, в выходные она у себя, отмокает, как она выражается. На смену ей Шурка, а он, как ты понимаешь, товарищ ненадежный.

— Да, ненадежный Шурка, — как бы в задумчивости произнесла Лера. — У меня к тебе будет просьба.

И Лера без лишних предисловий попросила Аню помочь в организации юбилея Олега.

— Ну сама понимаешь, придется и дома, и в театре. В театре ладно, там можно и вареной колбасой обойтись, а вот дома, дома надо постараться. Олегу надо заслуженного получить, и этот юбилей как нельзя кстати: пригласить нужных людей. Поможешь? — закончила Лера.

У Ани вид был растерянный, вот так сразу от волшебного вечера к обыденности жизни. От магии сцены и декораций города — к вареной колбасе.

— Я даже не знаю, — начала она немного смущенно. — Надо бабушку спросить.

— Да ты не волнуйся, Анюта, я сама все сделаю, твоя роль — познакомить меня с твоей бабулей, как ее, кстати, величают?

— Людмила Николаевна.

— Вот и хорошо, так я к вам намедни забегу на чашечку чая?!

— Да, конечно. — Аня все еще не могла перенастроиться.

— А за мной не пропадет, приглашу тебя на праздник, а там, чем черт не шутит, встретишь и ты своего принца. — Лера улыбалась, окончание вечера ее явно радовало.

— У меня уже есть.

— Есть так есть.

Подруги стояли на углу Пестеля и Фонтанки, дальше их пути расходились, Лере — по набережной, а Анне — к дому с висящим на кованой цепи фонарем.

— До встречи.

— До звонка, — уточнила Лера и, чмокнув подругу в щеку, быстрым шагом направилась в свою сторону.

Вдруг Лера остановилась, резко развернулась и пошла обратно, уже на ходу половиня букет, который держала в руках. Подошла к Анне и со словами:

— Женщина должна возвращаться домой с цветами, — вручила цветы Анне.

Аня смотрела ей вслед, и противоречивые чувства владели ею. Она многое не принимала и не понимала в Лере, но определенно она ее очень привлекала своей независимостью и, как казалось Анне, смелостью суждений.

А может, и правда, плюнуть на эту любовь и жить, наслаждаясь свободой и тем, что дает эта свобода?

С этими мыслями она вошла в дом. Там ее ждал сюрприз.

За кухонным столом сидел Шурик, перед ним стояла чашка с чаем. Напротив сидела Людмила Николаевна. Аня внутренне напряглась.

— Проходи, внученька. Вот, полюбуйся на отца своего ребенка.

Аня посмотрела на отца ребенка. Под глазом Шурика уже во всей красе расползся синяк, и глаз заплыл, на левой щеке была ссадина, а правая рука лежала на коленях, и он придерживал ее левой.

— Шурка, что случилось? — Анна кинулась к мужу, хотела его обнять, но строгий взгляд бабушки остановил ее порыв. — Кто это тебя?

Шурик понуро молчал, уставившись в одну точку, куда-то в пол.

— Вот пришел, да не пришел, а ворвался с грохотом, чуть ребенка не разбудил. Попросил воды, я ему чая налила. Сидит молчит.

Аня еще раз попыталась начать разговор, но муж молчал. Она поняла, что случилось что-то очень серьезное, волнение нарастало. Девушка попросила Людмилу Николаевну оставить их одних. Недовольно ворча, пару раз вернувшись за какой-то ерундой, бабушка все же удалилась.

— Рассказывай. — Аня села напротив.

И Шурка поведал ей, что сегодня, вместо того чтобы пойти с ней в театр, он пошел на митинг отказников.

— Кто такие отказники?

— Ну, их не выпускают из нашей страны на их исконную родину — Израиль. Они решили устроить демонстрацию перед Смольным.

— А ты здесь при чем, ты ведь не отказник? И евреев среди твоих родных нет.

— Ну, это с уверенностью никто из нас утверждать не может.

— Шурик, не надо демагогии.

— Маминого отца, моего деда значит, Петром Авраамовичем величали, между прочим. — Шурик выжидательно посмотрел на жену.

— Авраам — старинное русское имя, — не задумываясь ответила Аня. — Скажи толком, кто и за что тебя побил? И Шурик начал рассказывать, что все началось мирно, люди пришли с плакатами, стояли общались. Шумели, кто-то даже стихи читал, то ли свои, то ли классика какого, Шурик не понял. Он внимал духу времени, как он выразился. Потолкались часа два, послушали выступающих ораторов и стали расходиться. Народ потек в сторону «Чернышевской», в районе Таврического сада Шурик услышал женский крик о помощи. Крик раздавался из кустов, он кинулся на голос и увидел, как трое здоровенных парней избивают пожилого мужчину, девушка пытается хоть как-то его защитить, один из них схватил ее за руку и повалил на землю. Шурик вступил в борьбу, но силы были явно не равны. На счастье Шурика, появилась милиция. Парни врассыпную, а его и пострадавших — в отделение. Составили протокол, его записали как свидетеля. Он пришел к Ане, здесь — бабушка.

— Шурка, Шурка, вечно тебе неймется, а если бы у этих хулиганов нож был? — Аня обняла мужа и прижалась головой к его плечу.

— Ты знаешь, Анечка, самое ужасное, что это были не хулиганы. У них на рукаве была свастика, а потом я нашел у себя в кармане вот это. — И Шурик протянул Ане листок бумаги. Черная фашистская свастика и надпись «Память».

— Шурка, — Аня с ужасом смотрела на маленький клочок бумаги, но ей казалось, что перед ней оружие, смертельное оружие, которое убивает, — ты в милиции рассказал?

— Нет. Борис Наумыч и Ирочка просили не говорить об этом.

— Но ведь их убивали, их могли убить?!

— Они подали документы на выезд и боятся любых провокаций. Я их понимаю.

— Ничего ты, Шурка, не понимаешь, — Аня вздохнула. — Пошли спать. Утро вечера мудренее.

Валентина торопилась домой. Нет, она не сомневалась, что Костик справится, но материнское сердце было не на месте. И не зря. В дверях ее встретила свекровь.

— Ну что, нагулялась? — были ее первые слова.

Валя решила не реагировать, держать оборону, насколько хватит сил.

— Вечер добрый, Нина Сергеевна. Костик где?

— Костик? По делам ушел. — При этом Нина Сергеевна сделала загадочное лицо, насколько это было возможно, актриса из нее была плохая.

— Соня? — Валя держалась. В голове проносился вихрь мыслей. Где? С кем? Зачем?

Она думала о муже. Если Костик вызвал маму и она приехала с Васильевского на ночь глядя, для этого нужны очень серьезные основания. Видимо, они были. Валя безоговорочно верила мужу.

Сейчас главное — выдержать натиск Нины Сергеевны.

— Сонечка спит. Все про маму спрашивала. Где мама? Когда придет? Еле заснула, бедняжка. — Нина Сергеевна притворно вздохнула.

— Заснула, и хорошо. А мы, Нина Сергеевна, давайте чаю попьем. Или вы домой?

— Да нет, Валюша, поздно уже. Я и Георгия предупредила, что у вас останусь ночевать. — Она улыбнулась невестке.

Но Валя читала между строк: «Что, хотела от меня избавиться? Не выйдет. Сын мой, квартира моя, где хочу, там и ночую. А ты здесь никто и звать тебя никак».

И что ей все неймется, так и ищет повода завестись. А сегодня она просто чует, что без нее не обойтись. Не зря примчалась и на такси небось потратилась. Ждет своего звездного часа. Не дождетесь, уважаемая.

— Я вам в гостиной постелю. — Валя пошла за постельным бельем, чтобы хоть на какое-то время скрыться из поля зрения свекрови, отдышаться и с новыми силами в бой. А силы ей точно понадобятся, в этом она не сомневалась.

Но судьба была сегодня милосердной. Послышалось шебуршание ключа, затем звук открываемой двери, и на пороге появился Костя.

Обе женщины так ждали его появления, что вышли в прихожую одновременно, радостно глядя на вошедшего. Но вид Константина не порадовал ни мать, ни жену. Костик еле держался на ногах, как он дошел до квартиры — одному богу известно.

— Костик? — В голосе Валентины звучало удивление.

— Константин!

Костик пьяно улыбнулся и стал медленно сползать по косяку.

И со словами:

— Муся, я очень хочу лечь, — лег возле порога, свернувшись калачиком.

Мусей Костик звал и Валю, и любимую мамочку. Поэтому обе женщины в едином порыве, одна с удивлением, а другая с обвинением во взгляде в адрес невестки, взяли Константина под руки и потащили в спальню. Когда тело было уложено, свекровь наконец смогла высказать то, что так красноречиво выражал ее взгляд.

— Ну что, дождалась? Конечно, что парню остается делать, когда жена по ночам неизвестно с кем шляется. Пить. Это прямой путь к алкоголизму. Нет, я этого не допущу, хватит. Я долго молчала… — но дальше продолжить Нина Сергеевна не успела.

Валя прервала ее:

— Я спать пошла, белье на диване. Спокойной ночи, Нина Сергеевна. — Валя закрыла дверь спальни, тем самым лишив свекровь возможности допеть свою песню.

На душе скребли кошки. Таким она Костика видела пару раз за всю их совместную жизнь, и надо же было так случиться, что именно в этот вечер свекровь была в их доме. Значит, так должно было случиться. Но об этом я подумаю завтра, и Валентина легла в постель. Завтра будет новый день.

Утро началось с запаха кофе. Валя открыла глаза, и первое, что она увидела, виноватое лицо Костика.

— Валюша, прости за вчерашнее.

— Где Соня?

— Соня рано проснулась, я ее с мамой отправил.

— Как отправил? Куда?

— Пусть пообщаются, погуляют. Короче, они уехали к маме, на Ваську. Вечером заедем. Выходной.

Вале не очень понравилась затея — отправить дочь со свекровью, но заводить спор по этому поводу сейчас она не хотела. Был вопрос, на который она хотела получить ответ еще прошлым вечером.

— Костик, что это было вчера?

— Ты кофе возьми, сделай глоточек. И я тебе все расскажу.

— Короче, приготовься слушать, а я буду тебе вешать лапшу на уши.

— Нет, все, что я тебе сейчас расскажу, правда, хотя эта правда очень похожа на фантастику. Бери кофе и слушай. И Костик поведал историю, половины Валя не поняла, но услышала она следующее.

— Анькин Шурик познакомил Костю с одним человеком. Что? Кто? Сам Шурик не знал, но сказал, что человек интересуется активными людьми, занимающими не руководящие должности, но с мозгами, на серьезных предприятиях. В сферу его интересов входили фабрики, заводы, автопредприятия. Клуб «Перестройка» (он там не последний человек) продвигает демократические идеи.

— Короче, Валюха, если мы в этот паровоз прыгнем, или пан или пропал. Но если все получится… — Костик не знал, как выразить словами, что будет, если получится, он просто крепко прижал к себе жену и закончил: — У всех все будет хорошо — и у нас, и в стране, и, — он поце — ловал ее в макушку, — во всем мире, — закончил он.

— Ну как во всем мире, не знаю, но лично нам, мне и Соне, нужен папа, который будет любить и заботиться.

— Как ты не понимаешь? Это все для вас с Сонькой. Мне одному ничего не надо, вернее, надо, но очень мало. — Он посмотрел на жену, и во взгляде его было что-то незнакомое, чужое и непонятное Валентине.

Разбираться с этим новым Валя не хотела, она хотела получить ответ на вопрос, что или кто заставил вчера Костика бросить ребенка на маму, тем самым спровоцировав неизбежный конфликт между невесткой и свекровью. Это было сейчас для нее основным, и она ждала. Но Костик продолжал взахлеб рассказывать о кооперативе, который ему предложили создать на основе автопредприятия, о перспективах на будущее. Валя смотрела на него, вроде это ее муж и говорит по-русски, но она не понимала ни слова. При этом она слушала внимательно, и, когда Костик закончил, Валя наконец задала свой вопрос:

— Костик, кто этот человек?

— Какой человек?

— Не строй из себя идиота, а из меня дурочку. Тот, который предложил и с которым ты так напился?

— Куприянов.

— Я еще раз спрашиваю: кто он?

Дальше наводить тень на плетень смысла не было. Костик знал, что Валентина видит и вглубь и вширь, скрывать от нее что-либо смысла нет, да и в их семье это не заведено.

— Он из силовых структур. Обещал поддержку на первом этапе.

— Костик, на каком первом этапе? Ты сам всегда говорил, что с этими товарищами лучше не связываться. — Она посмотрела в глаза мужа.

— Ты меня слушала или я стенке говорил? — В голосе звучало не раздражение, а то новое, чему Валя еще не могла найти объяснение и определение. — Риск есть, но небольшой, дальше баранки не сошлют. А если честно, надоело, Валюха, тупо баранку крутить. Хочу мир увидеть и вам с Сонькой показать. Заживем.

Валя смотрела на мужа. Мальчишка, сколько в нем юношеского задора, желания что-то менять и изменять. Разум говорил, что все у них прекрасно и больше ничего не надо, но сердце подсказывало, что ее Костик может и должен сделать что-то большее, чем просто перевозить людей из пункта А в пункт В, и время для этого настало. Ее задача только в одном — не мешать. И она приняла.

В то утро она сказала ему те самые слова, которых, наверное, ждет любой мужчина:

— Я верю тебе, Костик. Я буду с тобой — как там говорится? — и в радости и в горе. — Валя прижалась головой к груди мужа и не произнесла больше ни слова.

Она еще не предполагала, через что им придется пройти с Костиком и в радости и в горе. И какими они выйдут. Но тогда, в то утро одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, они лежали обнявшись и мечтали о будущем.

Лера суетилась с утра. Прическа, маникюр, лицо надо привести в порядок. Время улетало. Уже три, гостей ожидали к пяти вечера. Готовка легла на плечи Манефы, все должно быть по высшему разряду. Гости собирались высокопоставленные, и принять их надо в доброй, уютной, домашней атмосфере — это была часть Лериного плана. Она считала, что дома народ станет ближе и роднее, и завтра, когда встанет вопрос о присуждении артисту Олегу Грановскому звания «Заслуженный артист», это будет восприниматься как для родственника.

В этом, конечно, была своя правда, но сам юбиляр эту точку зрения не разделял. Он считал, что звания даются за заслуги и за роли. Так или иначе, но сегодня в квартире на Фонтанке собиралась номенклатурная элита Ленинградского отдела культуры и пара зарекомендовавших себя режиссеров с «Ленфильма», два ведущих актера из театра с женами. Как выразилась Лера, чтобы несколько разбавить эту скучную публику.

Максимильяна на вечер договорились отправить к соседке. Мальчик долго сопротивлялся, он тоже хотел присутствовать на празднике, даже номер подготовил для папы и очень хотел показать. Лера была непреклонна.

— Ребенку нечего делать там, где собираются взрослые, — строго сказала она сыну.

— Это папин день рождения, и я подготовил сюрприз.

— Покажешь завтра.

— Нет, сегодня. Завтра только вы будете, а я хочу как в настоящем театре. — Малыш топнул ножкой.

— Лерочка, детка, может, пусть Максик сыграет свою сценку, а потом я его к Дарье Михайловне отведу. Ведь мы и костюм приготовили, — вступила в разговор Манефа.

Мальчик почувствовал поддержку и, ухватившись за руку матери, стал ее упрашивать с мольбой в голосе.

Мамочка, милая, пожалуйста, мне очень надо. Я так хочу показать сюрприз для папы.

А я хочу, мой дорогой, чтобы ты немедленно отправился к Дарье Михайловне. И дал мне наконец возможность приготовиться к встрече гостей. Ты понял?

Понял. — Мальчик, понурив голову, поплелся в прихожую.

Может, зря ты с ним так строго, он еще маленький.

Маленькие становятся большими, и я не хочу, чтобы из моего сына вырос хлюпик. Пусть с детства привыкает принимать удары судьбы, — последняя фраза была произнесена громко и пафосно.

Манефа не выдержала, махнув рукой: мол, делайте что хотите, ушла в кухню заниматься своими делами.

В пять было все готово. Стол, как говорится, ломился от закусок. Благодаря стараниям Манефы и при участии Людмилы Николаевны, Аниной бабушки. Здесь были все изыски, начиная от бутербродов с черной и красной икрой, маленькими канапе с осетриной и заканчивая тра — диционной селедкой под шубой, салатом оливье, солеными огурчиками и еще множеством домашних заготовок, приготовленных заботливыми руками хранительницы дома Манефы. На горячее был молочный поросенок, ко — торый томился в духовке и ждал своего часа, распространяя неповторимый запах по всей квартире.

Из спальни вышла Лера, она источала нежнейший аромат духов.

На ней было нежно-бирюзовое платье с глубоким декольте и вырезом на спине, волосы свободно спадали на плечи, завершали картину нитка натурального жемчуга и белые туфельки на высоком каблуке.

— Ну как я вам? — Она покрутилась перед Манефой, вытирающей руки полотенцем.

Из кабинета вышел Олег.

— Ты, как всегда, мой ангел, выше всяких похвал. — Олег пытался завязать галстук, но у него не получалось. Он заметно нервничал.

— Ты что так волнуешься?

— Да не нравится мне вся эта затея, придут в дом незнакомые люди. Как себя вести, о чем говорить? И вообще, сорок лет, как я слышал, не отмечают. Примета плохая.

— Ты же актер, Олежек, а в приметы я не верю. Положись на меня. — Лера улыбнулась мужу. — Ты именинник, сиди наслаждайся. — Она подошла к Олегу и взяла галстук из его рук. Пара ловких движений, и галстук был завязан. Раздался звонок. Последний взгляд в зеркало, улыбка. И Лера пошла открывать первым гостям.

Пришли все приглашенные. И вечер, несмотря на сборную солянку, вполне удался. Частично благодаря вкусной еде, которую наперебой хвалили все, но в первую очередь благодаря хозяйке, которая искусно развлекала, соединяла и обхаживала гостей.

Вечер подходил к концу, когда неожиданно раздался звонок в дверь. Лера пошла открывать. На пороге стояла Аня с большой коробкой в руках.

— Вот, — она протянула коробку Лере, — это бабушка просила передать подарок Олегу. Торт специально на заказ. Хотели раньше отдать, но там что-то не получилось. — Девушка смущалась.

Да и Лера испытывала неловкость, ведь она обещала позвать Аню на праздник, но в последний момент переиграла.

— Проходи, Олег с гостями. — И она жестом пригласила девушку пройти в квартиру.

— Нет-нет. Я на секундочку, у меня Полинка с бабушкой, а бабушке надо домой.

— Не отпустим, без чая не отпустим, — в прихожую вышел Олег. — Проходите, Анечка, в гостиную, у нас весело.

И он стал снимать куртку с плеч девушки.

Аня еще больше смутилась. Одета она была, как всегда, в удобные джинсы и свитер, выглядело это совсем не празднично. Но Олег уже тихонько подталкивал ее в сторону гостиной.

— Вот знакомьтесь. Это Аня — сладкая фея. — Олег взглянул на девушку с улыбкой. — Аня принесла торт, пока не съедим, из-за стола никто не выйдет.

Манефа расставляла чайный сервиз. В комнату с тортом, на котором горели свечи, вошла Лера. Кто-то из мужчин изобразил импровизированный туш, Олег задул свечи, и все приступили к чаепитию.

Аня сидела на краешке стула, все еще испытывая неловкость и готовая сорваться и уйти домой. Этого ей хотелось больше всего на свете. Она толком даже не рассмотрела гостей, сидела, уткнувшись взглядом в чашку, и выжидала удобную минуту покинуть праздник. Бабушка ее просто вытолкала, сказала: иди поздравь. Лера так ее охмурила, что обычно такая строгая бабуля растаяла, как пластилин в горячих руках. Весь месяц Аня что-то носила и передавала «для Лерочки».

— Вы что такая задумчивая, сладкая фея?

Аня подняла глаза, голос принадлежал молодому мужчине, сидевшему справа от нее.

— Давайте знакомиться. Меня Дмитрий зовут, можно Митя, а вас, как я услышал, Аня.

— Да, Аня, но извините, Дмитрий, мне бежать надо. — Девушка уже собралась встать, но Митя взял ее за руку и, глядя прямо в глаза, как будто гипнотизируя, произнес:

— Мы уйдем отсюда вместе. А сейчас мы соблюдем приличия, выпьем чай, попробуем торт, попрощаемся с хозяевами и уплывем в волшебную ночь.

— Меня бабушка и дочь ждут, — сразу определила границы Аня.

— Замечательно, вот именно к ним я вас, сладкая фея, и препровожу, — сказал он, очаровательно улыбаясь.

Аня взглянула на Митю, внутри что-то щелкнуло, как тумблер в радиоприемнике. Щелк. И реальный мир, только что такой враждебный, как казалось Ане, превратился в сказочный и его населяли добрые персонажи, ей вдруг стало легко и спокойно рядом с этим незнакомым Дмитрием.

— Как вам такое предложение? Я жду вашего согласия.

— Я согласна, — Аня выдохнула так, будто согласилась по меньшей мере прыгнуть с парашютом.

Соблюдя приличия, как выразился Митя, они посидели минут пятнадцать и распрощались с хозяевами дома. Лера успела шепнуть подруге на ухо:

— Холостой перспективный режиссер.

Аня сделала вид, что не услышала слов подруги.

Они вышли на набережную. С реки задувал холодный осенний ветер. Дмитрий, не спрашивая разрешения, обнял девушку за плечи и крепко прижал к себе:

— Боюсь, что фею унесет злой северный ветер, а я не успел познакомиться. Вы, Анечка, работаете, учитесь?

— Работаю в проектном бюро. Коробки перечерчиваю, как говорит мой муж.

— Значит, у феи есть эльф?

— Не знаю. Вроде есть, а вроде его и нет. Эльф, одним словом. — Девушка улыбнулась. Она представила своего Шурика в виде эльфа, перелетающего с одной травинки на другую, а вокруг все недруги так и норовят бедного Шурика-эльфа уничтожить.

— И ей стало весело.

— Вам в какую сторону?

— Мне за угол, на Пестеля. Мы с Лерой соседи.

— А мы с Лерой почти коллеги. Я работаю на «Ленфильме».

— Вы режиссер?

— Ну не совсем режиссер, больше помощник режиссера, а по специальности — оператор. Короче, вся киношная кухня на мне. Сразу скажу, знаю многих, был участником и еще много-много всего интересного могу вам, Анечка, рассказать. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Так?

— Так.

— Тогда приглашаю вас на экскурсию в любое удобное для вас время, а для этого позвольте записать ваш телефон. — Дмитрий достал из внутреннего кармана плаща записную книжку и выжидательно посмотрел на Аню.

Девушка молчала, она была в растерянности. Ничего сверхъестественного, мужчина просит телефон, чтобы пригласить ее на экскурсию, всего лишь рассказать и показать, как делают кино. Что здесь такого? Это не свидание. Аня не была искушенной в амурных делах и все приняла за чистую монету, или ей так показалось, что она и правда верит, что ее приглашают на экскурсию.

— Записывайте. — И она продиктовала номер.

— А еще предлагаю перейти на ты. Ты не против? На брудершафт можно и не пить.

— Я попробую, хотя не обещаю. У меня с этим сложности, с кем-то сразу, а с кем-то надо время.

— Если надо, я могу и подождать, — последнюю фразу Митя произнес, близко склонившись к лицу девушки, обдав ее запахом коньяка.

Аня смутилась и в то же время почувствовала, как сердце заколотилось и стало жарко. Они подходили к ее дому, вот спасительная арка, в темноте огромного двора горит одинокий фонарь.

— Вот я и дома. Спасибо, Дмитрий, что проводили. — Она старалась говорить сдержанно, но давалось ей это с трудом.

— До встречи, Анечка. — Мужчина слегка коснулся губами ее щеки.

Аня вошла в парадную, ее трясло. Она взлетела на третий этаж и замерла возле дверей, ей надо прийти в себя, она не может войти в дом, ей казалось, что все, что с ней только что произошло, можно прочитать на ее лице. Ей было радостно и одновременно стыдно. За что? Что такого случилось? Обычный мужчина, обычные слова и знаки внимания. У них, среди богемы, так принято. Почему она так разволновалась? Это было что-то совсем новое и неведомое.