Ангел. Бесы. Рассказы

Тамерлан Тадтаев, 2020

Тамерлан Тадтаев – писатель из Южной Осетии, участник вооруженных конфликтов, разрывающих этот регион последние тридцать лет. Перед читателем рассказы не просто о войне в Цхинвале, а о людях, которых постигла эта беда. Это проза о любви, страхе и жестокости, о памяти и забвении, о хаосе и стремлении выжить, о девальвации традиционных ценностей и жажде сохранить их. Что происходит с человеком, для которого кошмар становится частью повседневной жизни? Как живет город, забывший об идиллическом южном уюте и надолго превратившийся в «горячую точку»? Почему локальные войны, неизбежно становясь вселенской трагедией для участников и свидетелей, часто остаются незамеченными остальным миром? Тадтаев ищет способы передать этот страшный опыт, язык, который мог бы адекватно выразить происходящее в душах героев его книги.

Иуда

Дед мой Петро был белогвардейцем и служил у самого генерала Бичерахова. По крайней мере так говорила мама, а она ужасно гордилась своим отцом. Я был маленький и не знал, кто такой Бичерахов, но ничуть не сомневался в том, что белогвардейцы злодеи и убийцы. Я судил о них по советским фильмам, в которых красные громили белых, а те, отступая, подло убивали безоружных коммунистов и комсомольцев. Я несколько раз смотрел фильм «Как закалялась сталь» и очень хотел быть похожим на Павла Корчагина. Он был моим кумиром, богом, а дедушку-белогвардейца я ненавидел от всего детского искреннего сердца. Я был уверен, что Петро расстреливал пленных красных, а потом трусливо драпал от конницы Буденного вместе со своим боссом в лампасах Бичераховым.

Старшая сестра мамы, тетя Луба, осталась в девках, старела без мужика и оттого зверела, тоже была настроена против своего папаши и даже била его, девяностолетнего старика. Но дедушка, несмотря на побои, с достоинством продолжал ходить в своей белогвардейской форме, хотя лицо его напоминало один большой, расцарапанный когтями старой девы синяк. Тетя Луба говорила, что дедушка ненавидит всех своих детей и внуков, и советовала ничего у него не брать — дескать, отравит.

Но детское сердце переменчиво, и мало-помалу я проникся к своему гордому и молчаливому деду симпатией, а когда мама рассказала, что Бичерахов за верную службу подарил деду три кинжала: простой, серебряный и золотой, — я решил выпросить у Петро хотя бы один, пусть даже не золотой. В тот день я пришел в дом дедушки, он, кстати, жил напротив, на другой стороне дороги, и увидел его возле окна. Ярко светило осеннее солнце, и Петро, облокотившись на подоконник, слушал по радио новости на осетинском. Заметив меня, он улыбнулся, вынул из кармана горсть мятных конфет и протянул мне. Я схватил сладости и, забыв про кинжал, стал грызть леденцы своими острыми зубами. Тут я заметил большого черного жука, который упал на спину и беспомощно перебирал лапками на дощатом полу. Я хотел перевернуть его, и этот гад укусил меня. Я заревел и побежал домой, а там у нас как раз гостила тетя Луба. Она спросила, не Петро ли побил меня.

— Нет, — сказал я. — Петро хороший, а вот жук плохой, потому что я хотел ему помочь, а он укусил меня.

Успокоившись, я вынул конфету, и тетя спросила, откуда у меня леденцы.

— Петро дал, — ответил я.

— Они отравленные! — взвизгнула тетка. — Ну-ка быстро отнеси их обратно да швырни их ему прямо в рожу, слышишь, ты, маленький ублюдок?

Я испугался и стал искать взглядом маму, но она куда-то вышла. И тут тетя Луба вынула из кошелька трехрублевку, протянула мне и сказала, что на эти деньги я смогу купить тонну шоколадных конфет. Я обрадовался, схватил деньги и, подпрыгивая от восторга, побежал к дому дедушки. Петро встретил меня с грустной улыбкой, вытер платком свои старческие глаза — до этого мы похоронили мою любимую бабушку, и он очень горевал.

— На, жри сам! — крикнул я и, швырнув конфеты в лицо деда, убежал. Но по дороге домой я вспомнил его улыбку, полные печали глаза и зарыдал. Вечером у меня поднялась температура. Мне снился кошмар, будто Луба в комиссарской кожанке ведет меня на расстрел. По дороге я плачу и умоляю тетку не убивать меня, ведь я еще маленький. Мы оказываемся возле могилы, и Луба целится в меня из маузера, но вдруг сзади нее появляется дед Петро верхом на Бесе, мальчике с нашей улицы, и большим золотым кинжалом отрубает своей дочери голову.

Мама, узнав, в чем дело, поругалась с тетей Лубой и выгнала ее из дома. А когда она нашла в кармане моих разодранных штанов трехрублевую бумажку, назвала меня Иудой.