Байки кота Коврика. Сборник

Таня Стар, 2018

Эта книга для тех, кто не мыслит жизни без котов и баек об их повадках. Хотите весёлых и печальных историй? Коврик расскажет о превратностях судьбы, о мечте стать человеком, о мифах и жизни пращуров во времена инквизиции, а также, как его потаскала жизнь, наградив увечьями. Вы не устоите перед обаянием рыжей бестии. Он такой проказник и герой, что вы полюбите в его лице пушистых сородичей и однажды приютите космического пришельца у себя дома.

Как сыр в масле…

Я жил с моей новой семьёй в большом одноэтажном доме.

Понятное дело, что у моего будущего хозяина с именем Михаил фантазии было ни на грош. Завидев меня, он нелепо умилился и произнёс скрипучим голосом (а потому что много курил):

— Что за чудо, — кот! Смотри дорогая, — он обратился к моей будущей хозяйке, а его брови взбежали вверх, собирая на лбу гармошку из морщин. — У него на мордашке чернющее пятно, словно клякса от чернил. Грязнуля! — Кинул он обвинения, глядя прямо в мои глаза и жёстко потрепал за ухо. А затем, забрав из рук хозяйки, поднял над головой и обозвал меня первым пришедшим в голову именем: — Му-у-рзик!

Так я нашёл своих хозяев, и они меня приютили.

Михаил, — так звали хозяина, погладил меня за ухом, а я ему ответил урчанием. Потом я плавно перешёл из его рук в руки жены, — Анне, которая приласкала меня, прижав к тёплой груди.

— А давай-ка и впрямь назовём его — Мурзик. Он на мурзилку сильно похож, — предложил муж.

Мужик сразу мне разонравился:

— Хах! Мурзик! Он что, издевается? Уверяю, что если он и дальше будет меня так величать, то скоро узнает, — какое я лихо. И не дай бог хоть раз произнесёт эту скверную кличку! — и я затаил злость на незнакомого дядьку.

Видите ли, его растрогала моя смешливая мордашка, и он вдруг решил, что я грязнуля, — вернее мурзик. А моё мнение — иное.

Если тебе кто-то нравится (впрочем, я никогда не сомневался, что стал любимцем), не стоит называть его ужасным именем, особенно — Мурзиком. С тех пор я ни разу не отозвался на обидную кличку.

Хозяин, он же узколобый! Уж, сколько раз, гипнотизируя взглядом, я внушал ему, что негоже милашку, каким был я, обзывать Мурзиком. Но он не замечал моего презрительного, — фе! А я усердно игнорировал новое имя. Проблему, как всегда, решил случай.

Как-то раз, придя домой, хозяин, переступая порог дома, споткнулся, зацепившись об меня ботинком и по инерции полетел вперёд. Влетев на скорости в стену, он чуть не расшиб себе лоб (так ему и надо!). Потом, развернулся, навис надо мной и как гаркнет:

— Разлёгся! Здесь… Как у себя дома… — и слюной оплевал всю мою шерсть. Отвесив в довесок лёгкий пинок под мой пушистый хвост, Михаил рявкнул: — Вечно валяешься на пороге! Ковром себя возомнил?

Ошарашенный криком, я подскочил и, как ошпаренный, убежал, сметая на своём пути напольную вазу, пульт от телевизора с журнального столика и рваные носки хозяина со стула и залетел под кровать. Гений тот, кто изобрёл кровать, — лучшее место для пряток.

Отыскав безопасный угол, я возмутился:

— Хм… Интересно… а разве я ни у себя дома? Я уверен, что это он у меня в доме.

Сам того не зная, Михаил окрестил меня новым именем — Коврик.

С тех пор меня звали Ковриком, в основном, когда я лежал у порога и все, кому не лень, наступали мне на хвост. Кличка приклеилась, будто банный лист (ну, сами знаете к чему).

Имя Коврик было таким же нелепым, как и Мурзик. Но оно основательно закрепилось за мной с полного согласия моего хвоста, вернее его кончика, который то и дело реагировал на призыв.

Ковриком меня звали не только за то, что я валялся у порога, но и за длинную, мягкую и пушистую шерсть один в один похожую на ковёр. Сходство моей особы с наречённым именем не оспоришь, — вот я и смирился.

Кстати, в противовес кличке — Коврик, появилась и обидная — Половик. Так меня кличут, когда я путаюсь под ногами. Члены семьи каждый раз чертыхаются, когда оттаптывают мой теперь уже порядком истрёпанный хвост. От боли я, конечно же, визжу и подпрыгиваю, а испуганная родня от жалости ко мне просто в обморок падает. А потом в след ругают, словно это я им на хвост наступил. Странные люди. Их логику не понять.

За непослушание и проказы меня обзывали — Половиком.

Дурацкие клички дал мне милый старикан. Пусть зовёт как хочет, лишь бы не бил! Однако я принципиально не отзовусь на кличку — Мурзик, потому что считаю себя чистюлей, который две трети жизни лижет свою попу и всё что её окружает.

С годами я смирился с прозвищем — Коврик и вяло реагировал на — Половик.

Справедливости ради, скажу, что данная кличка, мне кажется, с точностью определяет мой образ жизни, ведь я днюю и ночую на пороге дома. А знаете почему? Потому что исполняю высокую миссию, — охраняю жильё. Невзирая на то, что хозяев раздражает моё возлежание у порога, я продолжаю честно нести службу, — это мой долг.

С тех пор как каждый член семьи, уверяю вас, ни один раз вытер об меня ноги. Я до икоты ненавижу порог, но меня всё время манит к нему с силой магнита, потому что врождённое любопытство и неистребимое желание узнать новости с первых уст с годами только усугубилось.

Воинственный окрас достался мне по наследству от папы, а поперечные полоски от мамы. Устрашающее рваное чёрное пятно в пол морды удачно скрывало милую рожицу.

Да! Я рыжий! И не стесняюсь своей масти. Моя торчащая дыбом шерсть всегда предупреждает о готовности атаковать и шипеть по любому поводу.

Больше всего мне нравится, когда меня кличут — Ковёр. В такие минуты я ощущаю себя Королём. Вмиг возгордившись, я сразу с надменным видом дефилирую перед домашними, являя семье собственную значимость и величавость, показывая своё согласие на возведение меня в ранг короля. И осанка и стать показывали им что я кот, а не какая-то мышь под веником. Но мои выкрутасы в образе короля заканчивались плохо, — я всегда что-либо ронял и разбивал.

Люблю я моменты, когда мою полосатую, будто у тигра, великолепную спинку чешут, приговаривая: «Коврик, Коврик…». Уж, я-то тогда, купаясь в ласке, урчу, словно кларнет. Изгибаясь, будто гуттаперчевый мальчик, под нежной рукой хозяйки, я позволяю женщине гладить живот и намекаю на глубочайшее доверие к ней. Жаль, что из-за занятости Анны почесушки случаются редко. «Чем я недоволен?» — спросите вы. Ответ вы найдёте в моих рассказах и, дослушав последний, надеюсь, измените представление о пушистых собратьях. Не так уж и сладка наша жизнь.

В доме на привязи меня никто не держит. В любое время я покидаю своё пристанище через маленький лаз внизу наружной двери, прикрытый, от посягательств чужаков, куском линолеума.

Люди считают, что домашние коты живут, как сыр в масле катаются и жизнь их, — сытая и спокойная. Это выражение я хочу здесь оспорить. Не каждый человек способен заметить подводные камни в жизни кота.

Погодите-ка секундочку, мои слушатели. Кто-то там за дверью возится. Может Михаил пришёл? Точно он! По шороху я распознаю любого из домашних. Пойду-ка я от греха подальше. А то часто со мной происходит одна и та же история. Одну из них я сейчас озвучу.

*

Как-то, после сытного обеда, я крепко уснул и не слышал, как скрипнула дверь. Снится мне сон о том, что я владелец молокозавода, — этого рогатого, которая с хвостом и выменем. И столько у меня молока, что хоть каждый день ванны лечебные принимай. И вот лежу я, значит, в ванне с косынкой на голове, чтобы уши не вымочить и песни мурлычу. Вдруг меня, как ушатом с холодной водой обдало, и я услышал, как с неба грянул оглушительный грозный рык:

— Брысь! — это был голос моего хозяина.

Открыв глаза, я в стотысячный раз увидел приземляющийся на мой хвост ботинок сорок пятого размера. Михаил, чертыхаясь, поддел меня ногой, да так, что я стартовал на полметра вперёд с громким визгом:

— Мяу-у! — и приземлился у противоположной стены, слушая сыпавшуюся следом тираду нотаций.

— Половик! Какого чёрта?! Тебе углов мало? Пшёл вон отселя. Вечно валяешься на пути! Ты шо, оглох?! Не слышал, что я пришёл?

Во мне взыграла обида:

— Что из того, что я слышу? Я же не прозрачный. Ты разве не заметил, что я тут лежу? — и выпученными глазами поглядел на Михаила, ожидая извинений.

Пулемётная очередь яростной ругани влетала в мои чуткие уши со скоростью патронташной ленты. И всё же, поджав хвост, я юркнул за дверь, а затем настороженно выглянул из засады. Михаил снял пиджак и наклонился за тапкой. Я пригнулся, чтобы увернуться от летящего на меня снаряда и взвизгнул:

— Мяу-у!

Тапка врезалась в косяк двери. Я умчался под кровать, прочесав спину с головы до хвоста поперечным краем доски, и завопил:

— Я-и-и! Блин!

Не вписался. Это было больно, скажу я вам…

Потоптавшись, я улёгся по центру убежища, осуждая хозяина за нелояльное ко мне отношение и рассуждал:

— Это моё место! Не велика честь, переступишь. Счас же… разбежался тебя слушаться. Я за-анят… мыслями. Не видишь разве?! Кто будет байки о нас, — котах, рассказывать людям? Ты, что ль? Что ты о котах знаешь?..

Михаил всё ещё бушевал, ругался без умолку. Наверное, на работе получил по шапке от начальника. Вот и срывает злость на мне:

— Ещё раз увижу твою пушистую тушку на пороге, выкину на улицу. Будешь лежать там, где захочешь, — бурчал Михаил и собирал тапки, а надев, прихрамывая поплёлся в кухню.

Мне было нестерпимо обидно, что семья меня не понимает. Слабый и беззащитный дурачок не ценит мою заботу о нём.

— Где же хозяин мозги растерял? Пора привыкнуть к тому, что я у порога. Под ноги пора научиться смотреть, и знать куда ступаешь! Я всегда лежал и буду лежать у порога.

Проклиная забывчивость старика, я не вернулся на сторожевое место. В следующий раз устрою западню в его тапках, не отмоется. А странности старика спишу на маразм.

Ближе к изголовью кровати, вернее под ним, я, на всякий случай, забаррикадировался старыми коробками от обуви, чтобы враг не отыскал. Прислушиваясь к звукам на кухне, я горевал: «Хех… Снова ни за что перепало!»

Вскоре мне надоело прятаться в тёмном углу и я, насторожив уши, прокрался к двери, чтобы оценить обстановку. Выглянув в просвет дверной щели, я разгадывал, — злится хозяин или нет и, сделав правильный вывод, проследовал с гордой осанкой, словно король, на кухню, где хрустел челюстями Михаил. Он аппетитно обгладывал мясо на косточке.

Я сунул морду в миску. Обнюхав дно, я, скребя лапой, напомнил хозяину, что пора бы перекусить. Но он не смотрел на меня… Тогда я издал протяжное «мяу!», разъясняя недотёпе на кошачьем сленге, что надо делиться мясом, ведь я же кот, а не какой-то травоядный кролик.

Наконец-то, перестав жевать, он заметил мои танцы вокруг миски и вопросительно поднял бровь. Вот, жлоб! Для верности я потёрся о ноги и поднялся на задние лапы, а передними помахал, ровно кенгуру, чтобы заслужить кусочек мяса или хотя бы ложку сметаны. Завершив ритуал вымогательства, я присел, отвернувшись от миски, и замер в ожидании просветления ума человеческого. Все усилия ушли на передачу мыслей на расстоянии, у людей такое взаимодействие называют телепатией. Я, как мог, держал марку. Ни один мускул на теле не выдал моего нетерпения. Если не удастся его разжалобить, точно, устрою сюрприз, — в туалете или на тапках отыграюсь, можно и ботинки пометить. Попомнит он кошачьи слёзы.

Михаил оторвал пятую точку от стула и открыл холодильник, вынув из него заветную банку с едой. Неужели догадался, чёрт лысый? Уши и хвост всё ж достались мне по наследству от предка-предателя. Заёрзали блин! Причём синхронно… выдав моё нетерпение с головой. Лишь бы не обмануться, что щедрый хозяин сделал этот жест ради меня. Главное сидеть неподвижно. Я даже не дышал. Вдруг передумает. Однако затылок сообщил, что ложка сметаны легла на дно миски. Счастье, что хозяин всё-таки меня понял. Уши-локаторы развернулись в пол-оборота, чтобы не пропустить малейшего движения руки дающей, а сердце колотилось, как при тахикардии, — в два раза быстрее.

— Е-ес! Он сделал то, о чём я просил!

Способности передавать мысли на расстоянии мне достались от космических прадедов.

Приложившись к миске, я навернул половину выданной порции и снова лёг у порога, ожидая на входе хозяйку, мечтая что-либо вкусное выклянчить. Пол дня прождал мою любимицу, так и не дождался. Пойду-ка подкреплюсь. Вы уж подождите меня, слушатели, пока я заправлюсь. Сделайте со мной паузу, — съешьте отбивную, пока я буду на кухне.

Заправился под завязку. Когда пузо не урчит, можно и поболтать о жизни. Ну что, друзья, вы уже подкрепились? Вы уже со мной? Готовы слушать мои байки?

Эх, и вкусна же была сметана. Теперь с полным баком можно продолжить беседу о жизни котов, ну вернее о моей жизни. Однако, скажу я вам, что для рыбки я бы нашёл местечко в желудке.

Так о чём я ранее философствовал? Ага… вспомнил.

Не всё просто в моей кошачьей жизни. Теперь я это могу доказать. И вам решать, — правду я говорю или нет. Надеюсь, что большинство из вас, кто послушает мои байки, никогда не привяжет пустые консервные банки к хвосту кота, ради того, чтобы поржать. Скажу больше, что у котов есть сердце, которое может разорваться, особенно, когда на хвосте гремит прикреплённая к нему груда металла. Эта безобразная шутка, скажу я вам, стоит нам жизни! Такой шуткой нас легко покалечить физически и морально. Вы же, как и я, не любите моральных уродов, правда? Если в вас есть хоть капля человеческой жалости, не делайте так никогда, и никому не позволяйте мучить самое безобидное существо на Земле, — кошку.

Извините за отступление, просто вспомнилось былое. Хочу спросить: «Как проходит ваше утро? Вспомнили?» Думаю, что по-разному. А мой день начинается с завтрака.

С нетерпением, словно манны небесной, я жду восхода. За редким исключением он всегда знаменовал сытый день и крепкий сон после сумасшедшей ночи. Утро — сказочная пора и не потому, что на горизонте восхитительные розовые восходы, а потому, что я скоро поем.

Всю ночь космический шпион шатался по квартире,

Он проверял углы, весь дом, к утру был просто в мыле.

С восходом прыгнув на кровать, урчит под ухо громко,

Пора коту еду давать, ведь мыши на задворках.

Жуткая привычка слоняться по ночам, передалась мне от папы или мамы, а им от прадедов и была свойственна всем котам планеты Земля и досталась от первого Кота.

Люди считают, когда они ложатся спать, — жизнь вокруг замирает. Но только не для котов. Едва я надумаюсь уснуть, умастившись на тёплом одеяле в ногах у хозяина, как срабатывает охотничий инстинкт, — будь он неладен! Особенно в наше время высоких технологий, когда еда лежит в холодильнике в пакете из магазина. Только я задумаю уснуть, как дом странным образом оживает и выдаёт звуки, мешающие моему крепкому сну, что существенно, скажу я вам, портит жизнь. От малейшего шороха я подрываюсь, словно блюститель порядка, и ношусь по углам в надежде повергнуть врага, чтобы утром возложить его труп к изголовью хозяина.

Вот, скажите на милость, — мне это надо? Оказывается, — да! Эти ночные метания только для того, чтобы утром, в знак благодарности, получить от хозяина награду в виде котлеты. Большего абсурда я не знаю. Проклятые гены заставляют суетиться, почём зря. Я отметил для себя, что людям не нужны мои старания и поверженный враг у изголовья. Особенно, если это — дохлая мышь.

Мою хозяйку, однажды, чуть инфаркт не хватил, когда утром она обнаружила на уровне глаз задушенную серую тварь, валявшуюся в крови со вскрытым пузом. Ха-ха! Потом ещё и влетело тапкой по морде. Как бы я ни плакался о жизни котов, всё равно мой зоркий глаз ни на секунду не сомкнётся, пока хозяева видят десятый сон. Я всегда буду стоять на страже их жилища. И не дай бог, хоть одна мерзкая тварь проскочит в кухню и начнёт таскать еду.

Но если я провинюсь, меня обязательно отметелят веником по хребту за плохую службу и дармовой хлеб. Я это знаю точно! Вот почему каждое утро моя башка ноет от подзатыльников! И пока я не покончу с мышами, скребущимися за стеной, спать мне недосуг. Зверски изголодавшийся после ночных боевых действий, я всегда смиренно сижу у кровати и терпеливо жду, пока кто-нибудь из домашних не приоткроет глаза.

Как только дёрнутся веки хозяина, я, не теряя времени, прыгну на его лысый живот и немного покружу, а потом, переминая лапами, пройдусь вдоль и поперёк, массажируя ему кишечник. В конце ритуала, распластавшись на животе Михаила, я заурчу на все лады. И так я дежурю каждую ночь и жду утро, чтобы подкрепиться.

Бывает, что мой повелитель вновь заснёт под моё старательное урчание и тогда его храп меня жутко раздражает. Все мои усилия разбудить богатыря, — коту под хвост. С моей стороны — это большая оплошность, и тогда я меняю тактику. Оттолкнувшись резко задними лапами, спрыгиваю с живота на пол. Теперь хозяину уж точно не до сна будет. У него даже икота случается от моих неожиданных манёвров. На всякий случай я прячусь под кровать и пережидаю кульминационный момент. Михаил поднимается, садится на кровать, трёт глаза и бурчит, посылая проклятия в мой адрес. Если он меня не уделает тапкой, значит, пришло время вымаливать еду за работу в ночную смену. Предвкушая божественный завтрак, я готов служить ему до изнеможения. И справа, и слева, и бочком пройдусь мимо хозяина, к ногам припаду и потрусь, а потом, будто сторожевой пёс, дежурю у миски.

Иногда приём не срабатывает. Тогда я прибегаю к ещё одной уловке. Справляю нужду в лоток в самый неподходящий момент, когда хозяин надумает позавтракать. Чем не развлекуха? У него бутерброд в горло не полезет, пока не уберёт источник запаха. Хоть поржать, когда он побежит к вонючему месту. И вот тогда он, точно, вспоминает обо мне, что я существую, — ни где-то там под кроватью, а прямо здесь у него под носом. И он позаботится о любимом питомце. А я в такие моменты, как ни в чём не бывало, занимаюсь утренним «моушином», самозабвенно вылизываю себя с головы до ног, чтобы показать, что я не какой-то там мурзик, а абсолютный чистюля. После моей встряски и манипуляций, полусонный хозяин пойдёт на кухню, поставит чайник на плиту, и покормит меня вчерашними котлетами или сырым мясом.

Хитрость общения с Михаилом состоит в том, что это я вкладываю в голову владыки мысль, — пора кормить питомца. А он считает, что идея сама по себе зародилась в его скудном мозге. Но я-то знаю, что это мои ухищрения. Главное после примитивных уловок выказывать послушание всеми частями тела. Примоститься радом и лапкой тронуть хозяйское плечо, когда он пригубит чашечку с кофе. Хорошо, если кофе с молоком. Тогда есть шанс полакомиться коровьим продуктом. И долгожданный чудный момент наступает. В такие минуты, даже урчание кажется приторно-сладким. Фу! Самому себе противно от показной лести.

Ну и как вам, нравится моя жизнь? Похожа она на ту, что я, как сыр в масле катаюсь? Постоянно нужно прогибаться и вымаливать каждый кусочек еды. А вы смогли бы так поступать? Однако я виртуозно выгибаюсь только до момента, когда в тарелку ляжет еда. Затем, мне начхать на хозяина и его жизнь. Получив пайку, можно со спокойной душой идти к лежбищу, даже не прикоснувшись к еде. Потом съем, когда захочется. Кто ж из моей миски станет забирать еду?

Положа лапу на сердце, я признаюсь вам, что мечтаю, хоть на миг, стать человеком. Моя несбыточная мечта, — хозяйничать везде, где моя лапа станет. Завидую людям. Моё сердце часто терзает мысль, — скольких благ я лишился, не родившись человеком. От злости даже скулы сводит и шерсть дыбом встаёт. Так бы и выл:

— Моё! Все вокруг моё… — со сладкой застарелой мечтой, я встречал каждый новый день.

Не повезло мне вчера выклянчить еды, хозяйка поздно вернулась с работы. А сегодня решила убраться в доме, наверное, к приходу гостей. Ей и в голову не пришло, что после ночных метаний, я жутко нуждаюсь в отдыхе. Совсем позабыла о моём существовании. Не успел я толком позлиться, как включился пылесос, — худший из моих врагов. С ним я даже не дерусь, просто сбегаю, куда ноги занесут.

Вспомнил! Я же вазу ночью сбил, когда за мнимой мышью гнался. Она вдребезги разлетелась. Ясно, почему пылесос с утра зарычал. Хоть бы веником не получить по загривку. Очумев от злого рыка, я носился по дому в поиске спасения от шумного монстра. Мне было так страшно, что, казалось, не сносить головы. Я реально опасался за свою жизнь.

— Эй, Половик, ты куда? — но хохот хозяйки остался недосягаемым для моих ушей. Меня, словно ветром, сдуло.

Вспомнив о спасительном выходе во входной двери, я шмыгнул в проём. Вылетел на улицу, словно пробка из-под шампанского, что весьма странно. Обычно, с недавних пор, я застреваю в нём в области живота. От спасительной тишины, я улетел на седьмое небо. Я остановился посреди клумбы и отдышался, пока сердце забилось ровно:

— Фу! Пронесло, — я оглянулся, удостоверившись, что позади меня никто не догоняет.

Блин! Всё мысли из головы выскочили. Хорошо, что попу от страха чистить не нужно. На чём я остановился? О чём хотел вам поведать? А! Вспомнил! О своей мечте, — стать человеком и на что я готов пойти, чтобы приблизиться к заветной цели. Отвечу лаконично: «На всё!»

Решив прогуляться, я по привычке остановился у магазина с колбасами, мимо которого ежедневно фланирую. Рассматривая витрину со съестным, у меня засосало под ложечкой. Добрая хозяйка волшебного места бывает угощает меня просроченной сарделькой (а мне нет дела до сроков годности), за что я ей низко кланяюсь. А кому халява не нравится? Разве что безмозглому избалованному коту.

Став человеком, я, прежде всего, приобрёл бы в собственность магазин (что через дорогу) и надолго поселился бы в мясном отделе, ну или в молочном на худой конец. Хотя, мясной, куда лучше. Это и ослу понятно. И, наверное, остался бы жить там навсегда. Если бы вопрос с недвижимостью не решился, я скупил бы всё мясо или, к примеру, лёг бы рядом с витриной и сторожил её, пока не осилил всё хранившееся в ней.

И зачем мне тогда ловить мышей? Пусть бы жили, где хотели. Да и хозяин мне не нужен. Чем я сам себе не хозяин?

Деньги, скажу я вам, — это самое лучшее изобретение человека. Вроде бумага, как бумага и на вкус ничем не отличается от обычной тетради, зато как работают, — загляденье. Что ни пожелаешь, — всё можно купить. У людей их полные карманы, а кто нам, котам, даст хоть копейку? Вот и приходится уповать на волшебников, о которых я только в сказках слышал от хозяйки, когда она внукам читала.

Вот феи, к примеру, могут превратить мышь в коня. Ух! Аж, дух захватывает от объёма мяса, как представлю сколько мне одному достанется, — за год не повалить.

— Где эта фея? А-у-у! Хочу стать человеком! Я даже согласен получить три волшебных орешка. Ну, хорошо! Согласен на один.

Эх! Сегодня, точно, — невезучий день. В магазине работает новенькая. Вертихвостка. Ей не до моих страданий, — она меня в упор не видит. Не может она понять, какой одуряющий аромат от мяса и колбас стоит на весь квартал. Так и гулял бы от витрины к витрине и нюхал до слюнотечения, желая проглотить всё их содержимое. Блин! Невозможно даже за угол свернуть, лапы сами несут к колбасному месту, так бы и застыл рядом навечно в аромате лучшего парфюма. Обиженный, я побрёл блудить по кварталу раз меня здесь не уважают. Через четверть часа я снова вернулся в надежде урвать кусочек лакомства. Ещё пару раз прошёлся мимо витрин, решая задачу, что делать с жадиной, не поделившейся мясом? Решение пришло, не будь я умницей-котом. Вредность — одно из лучших моих качеств характера. И я помочился на витрину, ехидно улыбнувшись:

Конец ознакомительного фрагмента.