Три года в аду. Как Светлана Богачева украла мою жизнь

Таня Щукина (2023)

Интернет-хит! «Русский Билли Миллиган» Светлана Богачева годами обманывала своих жертв, погружая их в мир придуманных персонажей. В конце 2022 года российский интернет взорвался от истории стендап-комика Тани Щукиной: девушка призналась, что стала жертвой своей подруги Светланы Богачевой. Таня три года одалживала ей огромные суммы на лечение, круглосуточно ухаживала за ней, общалась с ее врачом, психотерапевтом и названой дочкой и оказывала поддержку после смерти близких. На самом деле этих людей, болезней и событий не существовало: Светлана придумала 11 виртуальных личностей, чтобы привязать к себе свою жертву, создать вокруг нее вымышленную реальность и полностью управлять ее жизнью. Для поддержания своей легенды Светлана, врач по профессии, подделывала медицинские документы, наносила себе переломы и уколами вызывала некрозы. За три года дружбы Светлана окружила Таню вымышленной реальностью, взяла под контроль ее финансы, испортила здоровье и психику, изолировала от друзей и вынудила эмигрировать. Книга Тани Щукиной — это невероятная и пугающая история о том, как методично аферист может превратить в ад вашу жизнь. Даже если до этого вы были уверены: «Со мной такого не случится». ДАНИЛА ПОПЕРЕЧНЫЙ (признан в России иноагентом), стендап-комик: «Если бы я сам не был прямым участником событий, я решил бы, что автор сильно приукрашивает! Невероятнейшая история, о которой трубил весь Интернет и которая по-настоящему произошла с моей подругой». АЛЕКСАНДР НЕЗЛОБИН, стендап-комик: «Когда я впервые услышал эту историю, то сразу подумал, что она достойна экранизации на Netflix! Очень рад, что появилась книга. Она вас шокирует, но научит не попадать в такие ситуации».

Вступление

Глубокой ночью 20 января 2021 года я проснулась от нечеловеческих криков. Крики были настолько громкие и пронзительные, как будто человек, издающий их, горел заживо. Я медленно открыла глаза и начала потягиваться в кровати. Нащупав выключатель на стене, я устало щелкнула его и быстро закрыла лицо подушкой, защищая глаза от резкого электрического света, моментально заполонившего комнату. К этим крикам я привыкла давно, и они не вызывали во мне никаких чувств, кроме болезненной грусти и усталости. Привыкнув к свету, я вышла из комнаты.

На полу в гостиной лежала и кричала моя соседка Света. Ее лицо было обезображено невыносимой болью. Вся гостиная была в крови. Тусклый свет уличных фонарей еле освещал нашу гостиную, находящуюся на втором этаже большого старого петербургского дома в Апраксином переулке. Свет проникал через большие окна, выходящие во двор-колодец. Я увидела, как в окнах соседей здесь и там загорается свет и как человеческие фигуры, прильнувшие к окнам, пытаются разглядеть источник разбудивших их криков.

Внезапно стало тихо. Я зашторила окна, включила свет в гостиной и поставила чайник. «Сегодня точно нужно будет купить еще кофе», — подумала я.

Я посмотрела на Свету. Она лежала неподвижно, завернутая в простыню. Ее глаза были закрыты, из-под век текли слезы. Из носа хлестала кровь, заливая пол. Под ее ногами начала растекаться и увеличиваться лужица мочи. Чайник вскипел, я заварила чай и села на диван.

Света застонала и начала приходить в себя. Наступил момент, когда я могла хоть что-то сделать. Я кинулась помогать ей встать. Опираясь на меня и покрикивая от боли, Света зашла в ванную. Я открыла для нее кран и вышла обратно в гостиную, служившую нам одновременно и кухней. Это была большая комната с диваном, посередине которой стоял большой стеклянный стол на восемь человек. Напротив дивана висел телевизор. В углу гостиной напольное покрытие менялось с ламината на плитку. В этом углу стояли холодильник, плита и раковина. Я достала из-под раковины ведро с тряпками, набрала воды и начала оттирать с пола мочу и кровь Светы.

Я жила со Светой уже полгода, и уже четыре месяца она боролась с раком. Химиотерапия дала страшную побочку — полиневрит. У нее болели все стволы нервов, и сделать что-то с этой болью было невозможно. Обезболивающие не действовали. Последнее время начали отказывать почки, и Света уже лежала на диализе. Все ее тело было покрыто гниющими ранами, некрозами, где-то на руках и ногах лопались вены, не справляясь с нагрузкой от лекарств. Я — единственный в мире человек, который мог о ней позаботиться. И ее муж, и дочка умерли. Был еще ее брат Ваня, но и он повесился несколько недель назад. Я нашла в почтовом ящике извещение о его смерти.

Я уже не могла справляться с болью и адом, которые непрерывно присутствовали в Светиной жизни. Но я давила в себе эгоистичные мысли сбежать, ведь если не я — никто больше о ней не позаботится. Уйти сейчас — значило обречь Свету на изоляцию из-за невыносимой болезни и на не менее одинокую смерть.

Меня смущало и злило, что столько бед вылилось на одного человека. Но я убеждала себя, что вселенная не раздает всем ужасных событий поровну. И Света не виновата, что на ее долю выпало столько боли. И я буду помогать до конца. Ведь чисто по-человечески я не смогу иначе, я себя никогда не прощу. Что я за человек, если ради своего спокойствия оставлю Свету бороться с болезнью в одиночестве? Она много раз говорила, что без меня не справится и очень мне благодарна.

Когда я выжала последнюю тряпку и весь пол был убран, Света уже вышла из ванной и уснула в своей комнате. Я раздвинула шторы. Было уже светло. Я взяла с подлокотника дивана свой чай, села на подоконник и открыла ноутбук. Уведомления в телеграме показали мне непрочитанные сообщения от Светиного психотерапевта Глеба Когановича и от ее онколога Елизаветы. Я закрыла ноутбук. Нет сил. Отвечу им позже. Во дворе уже стали появляться люди, спешащие рано утром на работу или выгуливающие собак.

Я окинула взглядом гостиную и кухню. Было чисто и очень тихо. Ни одного свидетельства произошедшего ночью. Все это было уже не в первый раз. Я отхлебнула чай и поморщилась от того, насколько он остыл.

Я и подумать тогда не могла, что Света на самом деле не больна. Ее некрозы и лопнувшие вены — фикция. Крики, обмороки, недержание и кровотечения — спектакль. Ее погибшей семьи на самом деле никогда не существовало. А ее друзья, врачи и психологи — это она сама, писавшая мне с разных аккаунтов. Скажи мне тогда кто-то, что все происходящее было ненастоящим — я бы покрутила пальцем у виска. Но все было именно так.

Узнала я об этом только через три года непрерывного ада. Но тогда даже мысль об этом была невозможна. Тогда я сидела на подоконнике и провожала взглядом из окна беспечных прохожих.