Глава 7. Феномен
Симону было очень плохо, температура поднялась до 42 градусов, рвота перемежалась пророчествами, аппаратура поминутно выходила из строя. Никакие средства не помогали, чтобы снять боль. Шельдман вывел Бауэра в коридор. Профессор напрягся.
— Мистер Бауэр, — сурово проговорил Шельдман, — надеюсь, вы не забыли, что я владелец этой клиники? — И я доверил вам моего человека, моего друга. Что происходит? У мальчика тяжелая, но не редкая ситуация. Подобные раны известны с античных времен. Старая добрая забава — выпускать человеку кишки! А бывало, что в распоротый живот еще засыпали зерно, землю и даже битое стекло. И ничего, выживали! Я ожидал от врача вашей квалификации лучшего результата. Я требую ваших объяснений.
Бауэр снял запотевшие разом очки и протер их.
— Ваш друг очень странный пациент, — медленно проговорил хирург. — На него абсолютно не действуют лекарства. Он вообще, если можно так выразиться, не поддается лечению! Успокоительные его еще больше возбуждают, антибиотики организм отторгает, при этом господин Меровинг каким-то образом умудряется вызывать сбой в работе оборудования. Мы даже операцию провели с трудом. Мальчик до конца так и не заснул, это была некая прострация, мы были вынуждены делать почти «по живому». Я это рассказываю вам, потому что вы все равно узнаете правду, к тому же вы видели весь ход операции. Я не хочу стать жертвой интриг. Вы должны все узнать из первых рук.
— Похвально. Продолжайте, я слушаю.
— Ко всем нашим проблемам, мальчик оказался обладателем «золотой» группы крови.
— И как это прикажете понимать?
— Сэр, это редчайшая группа крови, она без резус-фактора! Ее так и называют «резус-нулевая группа». За последние 50 лет выявлена всего у 43 человек! Людям, носителям такой крови, почти невозможно подобрать доноров. В банке нашей клиники нашелся аналог, но, увы, в данном случае, — это оказался именно аналог. Донорскую кровь организм юноши сразу же отторг, как не воспринял и другие составляющие. Сердце едва не остановилось.
— Несчастный юноша!
— Да, это было ужасно. Пришлось ограничиться введением глюкозы.
— Это не так уж и плохо.
— Возможно.
— Дальше.
— Из-за всех этих факторов, аппаратура не могла следить за состоянием мистера Меровинга.
— Ну и оставили бы оборудование, если оно не читает подобных людей! Хирурги прошлого отлично обходились без всех этих датчиков и делали успешные операции!
— Так и произошло. Нам пришлось почти отказаться от мониторинга состояния пациента.
— Будем считать, что вы справились. Продолжайте!
— Сэр, мистер Меровинг не только носитель «золотой» крови, но в его организме присутствуют еще и активные, очень активные, тета-дефензины, вещества, которых у современно человека вообще быть не может! Даже у животных они встречаются только у павианов анубисов и макак-резусов.
— Мистер Бауэр, — с угрозой проговорил Шельдман, — по-моему, вы напортачили, и пытаетесь оправдать себя, неся какую-то чушь. Вы что, собираетесь мне сказать, что этот юноша — Маугли или Тарзан? Бауэр, я уже достаточно познакомился с этим мальчиком, чтобы утверждать, что он не лесной человек не мутант! Мистер Меровинг — сын художников, он — потомственный художник!
— Мистер Шельдман, — испуганно проговорил Бауэр, — я и сам ничего не понимаю. Перед нами уникальный феномен! И только присутствием тета-дефензинов я могу объяснить, почему мистер Меровинг, попав в такую ужасную историю, не умер от заражения крови или еще чего-то подобного. Человеческие дефензины — это иммунитет, а тета-дефензины — это особо сильный иммунитет. Да, их следы есть в человеческом теле, но они не активны, их, словно нет, они молчат! В процессе эволюции люди утратили эти гены. У юного мистера Меровинга они, если можно так выразиться, бьют прямо ключом!
— Крепкий иммунитет — отлично!
— Сэр, — с отчаянием воскликнул профессор Бауэр, — но все эти факторы: «золотая» кровь, реликтовые гены и гормоны просто блокировали все наше лечение! Нам даже пришлось зашивать рану обычным швом. Учитывая состояние мальчика и его удивительный организм, я не рискнул применить хирургический клей или иные способы скрепления. И хоть мы и старались сделать это очень аккуратно, у господина Меровинга на всю жизнь останется большой шрам.
— Ничего, это не так страшно. Шрамы украшают мужчин. Продолжайте!
— Я уж не говорю, что господин Меровинг являет нам тут просто подлинные чудеса! Вы тоже это видели, непостижимым образом он раскрыл все личные тайны моих сотрудников.
— Это меня как раз не удивляет, — кивнул Шельдман
Бауэр с недоумением посмотрел на Шельдмана.
— Какие прогнозы вы можете дать по состоянию мальчика? — спросил миллиардер.
— Увы, пока никаких. Ситуация крайне тяжелая. Все покажут ближайшие сутки.
— Хорошо, тогда вернемся к Симону.
Бауэр и Шельдман вошли в реанимационную палату.
— Пить, — шептал юноша, — дайте мне воды.
— Вам сейчас нельзя, мистер Меровинг, — сказал профессор, поправляя лед на ране. — Через час — самое раннее, вам можно будет выпить несколько глотков воды. Потерпите немного.
— Я вынужден уехать, — сказал Шельдман, — но я оставлю вам в помощь моего человека, мистера Ирвинга Шелли, у него есть медицинская подготовка, он служил в военных госпиталях. Умелые опытные руки вам не будут лишними. — Шельдман вновь подошел к Симону. — Сим, держись, ты — супер, — сказал Роберт Шельдман. — Я сейчас уеду, есть такие дела, где просто необходимо мое личное присутствие. Но с тобой останется Ирвинг, он отличный малый. Тебе с ним будет комфортно.
— Спасибо, — прошептал юноша.
Бауэр не испытывал восторга от того, что за их таинствами будет наблюдать «непосвященный», но был вынужден смириться перед первым богачом и владельцем клиники.
Шельдман позвал Ирвинга.
— Оставляю Симона на твое попечение. Береги мальчика. Обо всех изменениях его состояния немедленно сообщай мне, звони в любое время дня и ночи.
— Мистер Шельдман, вы будете в курсе всего.
