Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена

Тара Рид (2021)

Издание представляет перевод книги Тары Рид «Left Out: When The Truth Doesn't Fit In» («Исключенная: когда неугодна правда»), опубликованной в США в 2021 году. Автор рассказывает о том, как столкнулась с харассментом, работая личным помощником сенатора Джо Байдена, и была уволена после того, как решилась обвинить своего босса в сексуальных домогательствах. После избрания Байдена президентом США Тара Рид подверглась преследованиям со стороны его администрации, ФБР и СМИ и вынуждена была запросить политическое убежище в России. Книга затрагивает самые острые проблемы социума в XXI веке — харассмент, абьюз, сексизм. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 1. Тара восстает: скандал во время пандемии

Пусть у тебя будет интересная жизнь.

Китайское благословение и проклятие

В Морро Бэй (штат Калифорния) есть пляж, где я каталась на своей серой арабской лошади по имени Шарм. Она мчалась галопом, стуча копытами по песку, и у меня было ощущение, что я парю. Шарм переходила на шаг, а я наклонялась вперед и опускала руки вниз, касаясь пальцами прибоя, скользя по пенистой влаге волн. У нас было такое взаимное доверие, что я могла полностью расслабиться. Это уникальное воспоминание пронесло меня через годы борьбы и горя.

За день до отъезда в Вашингтон (округ Колумбия) в 1993 году я расчесала гриву Харизмы, покормила ее, как будто пыталась попрощаться. Я знала, что пройдут месяцы, прежде чем я снова смогу увидеть ее и покататься. Я планировала сборы и чувствовала, как трепещет мое неизвестное будущее. Я только что получила должность помощника по персоналу у сенатора Джозефа Байдена. Тогда я не могла знать, что начало моей карьеры окажется ее концом.

Апрель, 2020 год

Спустя годы я стояла и смотрела из окна своей кухни на мать-индюшку, за которой плелись и пищали ее детеныши. Была весна, и соседская глициния начала увядать. Я методично молола кофе, наслаждаясь его ореховым запахом. Мои кошки требовали еду. И тут мой покой нарушил телефонный звонок.

На экране телефона всплыло имя моей дочери, и я взяла трубку.

— Мама… Мама… Я не могу! Боже мой… ты видела?! — Микаэла бессвязно закричала мне в ухо.

В тот день я еще не включала радио и не заглядывала в интернет. А телевизора у меня не было.

— Мама, они говорят о тебе и… о, Боже! они… это… — ее голос срывался, как всегда, когда она злилась.

— Подожди, Микаэла, что происходит? — я оставалась спокойной.

— Люди в интернете и в СМИ обзывают тебя лгуньей! — она была на грани слез. — Мне звонят и присылают сообщения с просьбами связаться с тобой.

Я слушала Микаэлу и смотрела в окно. Мать-индюшка теперь отгоняла самого маленького детеныша от дорожки. Я наблюдала, как она пытается собрать вместе свою маленькую стаю.

Неохотно просмотрела свою ленту в соцсети Twitter и поток статей в интернете. В директе и электронных письмах были разбросаны слова «лгунья», «сука», «шлюха» и кое-что похуже.

— Кики, мы знали, что будет трудно.

Кики — это прозвище, которое я придумала для Микаэлы.

— Трудно?! Ма, это неправда, что они говорят о тебе. Ты в порядке?

— Дай мне минутку, милая, и я тебе перезвоню.

— Хорошо, — грустно ответила она.

— Я люблю тебя, — вздохнула я и повесила трубку. Моя история с Джо Байденом, о которой когда-то знали только моя семья и несколько избранных друзей, теперь стала пищей для всего мира.

Позднее тем же утром в телефоне раздался резкий женский голос с акцентом Восточного побережья.

— Тара?

— Да.

— Это Бет Рейнхард из газеты «Вашингтон Пост». Вы выступили с обвинением Джо Байдена в сексуальном насилии. Разве вы не понимаете, что это повредит его предвыборной кампании? — она почти кричала на меня.

Я остолбенела и на секунду замолчала. Я уже разговаривала с журналистами, в том числе из газеты «Вашингтон Пост», в 2019 году, когда обсуждала сексуальные домогательства, которым подверглась в офисе Джо Байдена. Однако это был первый раз, когда меня ругали. Она продолжала задавать вопросы, больше похожие на утверждения. Я решила не вешать трубку и на все ответить.

— Я была слишком напугана, чтобы заявить обо всем, но я пыталась это сделать раньше! — мне даже самой показалось, что я оправдываюсь.

Она потребовала рассказать всю мою историю.

— Я говорила обо всем этом в подкасте Кэти Халпер, — ответила я со вздохом.

— Мне нужно услышать это от Вас с самого начала, — настаивала она.

Я не из медиасферы и не понимала, что можно говорить «нет» журналистам или вообще не отвечать. Мне казалось, что не ответить было бы дурным тоном, даже невежливо. Кроме того, я была изолирована в своем доме-студии, как и большая часть страны, в разгар пандемии Covid-19. «Карантин» и «самоизоляция» все еще были новыми терминами в нашем коллективном лексиконе.

Я начала делиться с Бет своими воспоминаниями о том, что произошло у меня с Джо Байденом. Она временами резко перебивала. Я дошла до момента насилия, и меня захлестнули эмоции. Мне стало страшно до головокружения. Не слишком часто приходилось рассказывать эту историю раньше. На самом деле, я потратила большую часть своей жизни, пытаясь стереть ее из памяти.

— Он двигал рукой вверх? — спросила она.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Я растерянно думала, что она имеет в виду.

— Он трогал твой клитор? — уточнила Бет уже более уверенным тоном.

Я запнулась, признавая, что он провел рукой вверх после того, как вытащил пальцы из меня. Она намекала на то, что я испытывала удовольствие? Или она пыталась сделать так, чтобы это прозвучало как близость по согласию? Что это вообще значило? Она повторила свой вопрос, который прозвучал, как эхо.

Разговор закончился моими рыданиями.

— О, Тара! Я тебе перезвоню, — нетерпеливо заявила она с характерным восточным акцентом и повесила трубку. Раздался двойной щелчок, когда нас разъединили.

Я пошла в ванную, и меня вырвало. Я опустилась на колени и заплакала. Ко мне забрел кот и обеспокоенно коснулся меня своим маленьким носиком. Я взяла кота на руки и крепко прижимала к себе, пока он, наконец, не освободился от накала моих эмоций.

Разве так разговаривают репортеры? Для них считается нормальным причинять еще больше травм во время интервью? Почему она спрашивала о моем клиторе? Мне стало стыдно за то, что у меня не хватило смелости поставить ее на место и попрощаться первой.

Вскоре после этого я поняла, почему она спрашивала. Я наблюдала, как в социальных сетях начали разворачиваться странные разговоры.

Позже в тот же день я разговаривала по телефону с другим репортером, интересующимся моим мнением. Затем я наткнулась на пост Ричарда Н. Коми^[6] в соцсети Twitter: «Женское влагалище расположено таким образом, что не так уж легко просто засунуть туда палец, если только сама женщина не окажет какого-либо содействия. Вот почему я считаю утверждения Тары Рид ложными. Она ищет внимания».

Я несколько раз перечитывала этот оскорбительный пост и множество ужасных комментариев. Я оцепенела. Интимные части моего тела теперь стали публичным обсуждением и поводом для дебатов.

— Мама, ты в порядке? — спросила Микаэла во время очередного телефонного звонка, — я видела последние новости.

— Нет… Да, я пытаюсь не обращать внимания, но — увы! — призналась я.

— Я просто не могу поверить, что они так тебя обсуждают! — в ее голосе звучали недоверие и злость.

Я решила разрядить обстановку.

— Ну, видимо, этот мужчина, автор поста, считает себя экспертом по позам в добровольном сексе, что-то вроде заклинателя вагин, — я рассмеялась над абсурдностью собственной шутки.

Микаэла в ужасе замолчала, но вскоре напомнила мне:

— Мама, ты снова используешь юмор в качестве защитного механизма. Тебе нужно переварить эту травму, — она всегда была мудрой не по годам.

— Это всего лишь механизм, — ответила я, и Микаэла наконец усмехнулась. — В любом случае, милая, я знаю, что это суперкринж.

— Мам, не говори «кринж».

Я рассмеялась, вспомнив, как она подростком ругала меня или закатывала глаза перед друзьями, когда я произносила такие слова, как «отстой», как будто они все еще были популярными выражениями.

— Перестань пытаться быть крутой, мам, — наставляла меня дочь, когда я отвозила ее в школу.

— Возможно, моя вагина хотела что-то сказать миру, — философски заметила я.

— О, Боже мой, мам. Это и есть пресмыкательство. Не произноси слово «вагина» перед кофе, — она наконец-то рассмеялась, а напряжение и печаль испарились.

Я сделала мысленную заметку, добавив это слово в свой список запрещенных выражений.

— Ты что-нибудь слышал о Коллине? — поинтересовалась она о моем младшем брате.

— Да, он не знал, что сказать. Он погрузился в домашнее хозяйство. Его концерты отменяются до конца июня, — ответила я.

— Люблю тебя, мама, мне нужно идти на работу. Позвони мне позже.

— И я тебя люблю, милая.

Несмотря на всю мою браваду и шутки, я была глубоко унижена этими постами и статьями. Ни одно из недавних событий не казалось забавным. Все это вынесло на поверхность глубокую и болезненную травму, которую я очень долго отрицала. Однако мне не нравилось пребывать в постоянном состоянии тревоги. Я хотела выступить с достоинством, а реальность была такова, что я чувствовала себя совершенно недостойной.

Я вышла из дома, чтобы побыть в тишине на природе. Появилась старая лань с белой шерстью на мордочке. Я зову ее Бабушкой. Пока я разбрасывала для нее морковь по земле, она шла рядом. А потом, устремив на меня мудрый взгляд, спокойно улеглась у забора, неторопливо жуя угощение, как будто демонстрировала свое доверие. Рядом с ней примостилась кошка. Ощущение тихого присутствия животных всегда успокаивало меня по утрам. Отключив телефон, я глубоко вдохнула теплый воздух. Я приготовилась к предстоящим дням.

Примечания

6

Ричард Н. Коми — бывший член Палаты представителей Конгресса США (в 2008–2010 гг. — от округа Хиллсборо, штат Флорида, в 2018–2020 гг. — от штата Нью-Гэмпшир). (Прим. ред.)