Серебро. Полночь оборотня

Татьяна Абалова, 2022

Всем известно, услышать зов волка – к беде. Каждое полнолуние жители королевства накрепко закрывают все окна и двери, чтобы не впустить в дом несчастье. Только Летисия Сэкхарт поступает вопреки здравому смыслу. Она бежит на зов. Понимает, что ей лучше держаться подальше от оборотней, но ничего с собой поделать не может. Мир Лети неудержимо рушится: запреты не действуют, а в арсенале врага сильнейшее оружие – любовь.

Глава 4

Я промаялась все два часа. Ни отдохнуть, ни поесть толком не сумела. Страх сковывал мое тело. Находясь в тиши, я в полной мере осознала, в какую непростую ситуацию влипла. На площадку для стрельбы шла в полном упадке душевных сил.

Вито уже ждал, сидя на тюке сена.

— Сразу пристрелишь или дашь оправдаться? — спросила я, косясь на заряженный арбалет, лежащий на его коленях. Болт был направлен в мою сторону. Легкого касания руки было бы достаточно, чтобы тот отправился в полет.

Заметив мой беспокойный взгляд, Аурелио подвинулся, предлагая сесть рядом.

— Давно это происходит с тобой?

Я перестала дышать.

— Что «это»?

— Зов луны.

Я покачала головой. Все кончено. Он знает.

— Почему тебя так долго не было рядом? Ты бы заметил сразу и… и мне не пришлось бы притворяться, — меня прорвало. То, что длительное время держалось за сжатыми зубами, неудержимо выплескивалось наружу. — Эта краска из лавки Бибурта, духи, от которых меня тошнит… Все слишком далеко зашло, Вито. Я уже не контролирую себя. Видишь, в полночь оборотня не смогла усидеть дома. Луна позвала, и я побежала.

— Ты очень хорошо справляешься, Серебро, — Вито вдруг обнял меня за плечи. Прижался щекой к моей макушке. — Очень хорошо, для того, кто одинок в своей беде.

Я всхлипнула.

— Знаешь, почему люди боятся оборотней?

— Они опасны после оборота? — я вытерла нос рукой.

— Да, особенно после первого. Они не могут справиться с проснувшемся в них зверем. Хищник берет верх. И они слепо подчиняются инстинктам. «Загнать, загрызть, убить», — стучит в их мозгу. Потом, когда час волка пройдет, и натворивший непоправимое придет в себя, он ужаснется. Но будет поздно. Новое полнолуние вновь разбудит в нем зверя. Уже более сильного, попробовавшего вкус крови. И в этот момент очень важно, кто будет находиться рядом. Если такой же кровожадный ублюдок — быть беде. Оборотни сколачиваются в стаю, и остановить их способна только смерть. Человек в них уже никогда не проснется. Если же рядом с новичком окажется умный оборотень, то он научит, как подчинить зверя, как сохранить в себе все то доброе, что было дано от рождения.

— Поэтому папа придумал, чтобы на всех оборотней без разбора надевали браслеты смирения?

— Страж гасит инстинкты убивать. Но его ношение мучительно для оборотней. Резервации созданы вовсе не для того, чтобы загнать всех иных в тюрьму. Как ни странно, но именно там оборотни чувствуют себя свободными. В резервации они могут не носить браслеты.

Вито отложил арбалет, предварительно вынув из него болт. Полез во внутренний карман и извлек на свет металлический браслет.

Я задохнулась от ужаса, узнав Стража.

— Нет! — я спрятала руки за спиной. Я уже видела себя в резервации. Несчастную, стоящую у ворот, которые с лязгом захлопываются за спиной.

— Не бойся, я тебе не враг.

Браслет с громким щелчком закрылся на моем запястье.

Мир сделался серым. Будоражащий запах свежескошенного сена больше не тревожил, смолкли цикады, только что голосившие до боли в ушах. Я уже не слышала плеска далекой реки и перекрикивания на ней сплавщиков леса. Серость поселилась и в душе. Даже Вито не казался мне привлекательным.

Я заплакала.

— Прости, — Аурелио торопливо расстегнул замочек и освободил меня от Стража. — Это только для того, чтобы ты понимала, что удерживает оборотней в резервации.

— Но это же ужасно!

— Не плачь, — Вито обхватил ладонями мое лицо, стер большими пальцами слезы. — Все понимают, что браслеты ужасны, но только они способны примирить людей и оборотней. Слишком мало надежды, что возле молодняка не вьется «учитель», намеренно внушающий им ненависть к людям. Такое невозможно контролировать. Поэтому Страж — единственный выход жить в мире.

— Но это же ужасно! — упрямо повторила я, все еще помня неприятные ощущения.

— Да, ужасно. Но если бы Страж появился раньше, то твоя мама осталась бы жива. Ее не пришлось бы обезвреживать силой.

Я гулко сглотнула.

— Она разве не умерла во время родов?

— Нет.

— Но как же… Папа или Валис? — мои пальцы сжались в кулаки. Ногти до боли впились в кожу.

— Они спасали тебя. Другого выхода тогда не было, — Вито, успокаивая, провел ладонью по моей спине. Его рука обжигала.

— Выход всегда есть! — я дернулась, не желая, чтобы брат ко мне прикасался. Сердце колотилось точно бешенное.

— Нет. Я знаю это твердо. Иного выхода не было

— Откуда? — я соскочила с тюка. — Откуда тебе, тринадцатилетнему мальчишке, было знать, что иначе нельзя? Ты провидец?

— Нет. Я не провидец. Я… хуже. Я пытался ее спасти. Но как бы ни старался, как ни менял исходные события, она все равно умирала.

Он вздохнул и закрыл глаза.

— Судьбу не обмануть, Лети. Зря отец думает, что его Далия, пережив обращение, вернулась бы домой. Нет, не вернулась бы. Мертвые не возвращаются.

Я попятилась не в силах смотреть на Вито. Он открыл глаза, но они не были прежними. Они полыхали расплавленным золотом.

— Аурелио… — прошептала я, понимая, откуда к нему прицепилось такое странное имя. — Ты тоже иной…

— Ты никогда не родилась бы, если бы твой отец не пришел в тот дом в ровно назначенный час, — голос брата был ровным. Чтобы не пугать меня, он прикрыл золото глаз ресницами. — Раз за разом я возвращал прошлое, но оно всегда заканчивалось одинаково. Обезумевшая леди Сэкхарт убивала себя и свое неродившееся дитя.

— Нет!

— Да. Леди Сэкхарт не желала быть оборотнем. И не хотела такой участи своему ребенку. Она ненавидела их. Твоя мама до последнего оставалась преданной мужу и боялась навредить ему. И обществу нечего было предложить ей.

Вито, успокаивая себя, задержал дыхание. Через минуту его глаза вновь сделались зелеными.

— Далия намеренно искала смерть, — тихо произнес он. — И лишь один вариант из бесконечного множества позволял тебе родиться.

— Неправда! Ты не настолько могущественен, чтобы понять, исчерпаны все возможности или нет.

— Наверное, они были. Но вот чем я точно не располагал, так это временем.

— Ха! Временем! Ты мог вернуть прошлое! Сам сказал!

— Но прошлое не остановило бы наступление настоящего. Чем дольше я тянул, тем меньше у тебя оставалось шансов появиться на свет, — Вито, видя мой скептический настрой, устало вздохнул. — Давай так, Лети. Ответь мне, пожалуйста, какой из исходов устроил бы тебя больше? Первый, где лорд Сэкхарт находил жену, но видел, как она убивает себя? Смотрел в ее испуганные глаза и ничего сделать не успевал. Или второй, где их встреча происходила в час волка, но Далия уже не была человеком? Только учти, дорогая, в последнем случае она, перед тем как убить себя, перегрызала горло мужу.

Я зажала рот ладонями, чтобы не закричать.

— И не смей меня упрекать, — Вито поднялся и навис надо мной черной тучей. — Я пережил ад, пока не нашел один единственный вариант, где ты остаешься живой.

— Если так, если ты способен менять прошлое, — меня несло, — то почему бы тебе не выбрать самый простой вариант: не дать оборотням похитить мою маму?

— Ты правильно сказала. Я не настолько могущественен, чтобы менять то, к чему не был причастен. Я слишком поздно узнал, что лорду Сэкхарту требуется помощь. Я мог менять прошлое, начиная с того момента, как впервые увидел его жену. К этой точке отсчета я и возвращался всякий раз. Туда, где Далия стояла с кинжалом в руках в заброшенном доме Заречья, а рядом с ней лежал труп стражника. Она не хотела его смерти, но ей требовалось оружие.

— Она думала сбежать?

— Нет. От проклятия оборотней не убежишь. Я пообещал леди Сэкхарт, что поступлю, так, как она желает. Она не увидит рассвета. Но пусть позволит родиться тебе. Нормальным здоровым ребенком. Не оборотнем, — Вито вздохнул. — У нас почти получилось.

Я с тоской посмотрела вдаль.

— Мама поверила тебе?

— Да. Мы вместе спрятали труп стражника и избавились от кинжала.

— Отец знает о вашем договоре?

— Нет. Только Валис. Он поклялся, что исполнит ее желание. Лорд Сэкхарт находился в такой панике, что почти не соображал, что делает. Он до сих пор казнит себя. В память о маме он изобрел Стража.

Я опустилась на землю и закрыла лицо ладонями.

Аурелио встал на колени рядом.

— Ты сильная. Ты все выдержишь.

— Ты станешь моим учителем? Моим добрым учителем? — я ткнулась лбом в бедро брата.

— Я уже твой учитель, — он погладил меня по голове. — Ты разве не заметила?

— Вито, что со мной будет дальше?

— Скоро твой первый бал, Серебро, — я не видела, но чувствовала, что Аурелио улыбается.

— А потом? Ты не сдашь меня в резервацию?

— Чтобы оттуда разбежались все волки?

— Мы скажем папе, что… ну… Что он тогда не успел?

— И все эти годы воспитывал у себя щенка?

— Недоделанного щенка, — я показала Вито свои почерневшие, сделавшиеся длинными ногти. Я испугалась, что обернусь прямо во время нашего непростого разговора. От злости, от страха, от отчаяния. Но, как оказалось, когти — это все, на что я способна.

— Придется в лавке Бибурта покупать еще и лак для ногтей.

— Вито!

— Теперь ты можешь не пользоваться вилкой, — продолжил глумиться он. — Смотри, какие острые.

Он с улыбкой погладил ногтевую пластинку на моем указательном пальце.

— Не увиливай от ответа, — я отняла руку. — Мы откроемся папе? О тебе, обо мне?

— Прямо сердце зашлось. На минуту подумал, что мы собираемся просить у него благословения.

— А ты был бы против?

— Конечно. Какая из тебя жена?

Я скуксилась.

— А если без шуток?

— А если без шуток, то о моем даре папа узнал сразу же, как только решил меня усыновить, — ушел в сторону от щекотливой темы Аурелио. — Не стоит скрывать то, что рано или поздно вылезет. Теперь я работаю на короля. Очень важно знать все варианты исхода того или иного решения.

— А о моем даре расскажем?

— О даре отращивать ногти, пачкать всех вокруг серебристой пылью и стрелять подведенными глазками?

— Я не специально. Оно само получается.

— И пахнешь ты замечательно, — Вито, наклонившись, понюхал мою макушку. — Я сразу заметил. Несмотря на твои ужасные духи.

— Ты почувствовал ко мне влечение? Как к женщине?

Я затаила дыхание, ожидая ответа. Я упорная. И не люблю, когда мужчина виляет.

— Женщина, тебе надо подрасти, — мой мужчина легко поднялся и протянул мне руку.

— Вито, скажи честно, ты подождешь меня? Вдруг я сделаюсь невероятной красавицей?

Я нарывалась на комплимент.

— Для начала расскажем отцу, что его дочь оборотень.

Я зашипела.

— Недоделанный оборотень, — поправился Вито и, развернув меня, легким пинком под зад отправил на позицию перед мишенью. Сам потянулся за арбалетом. Тайны тайнами, а об учении забывать не следует.

***

— Я ждал, когда Лети откроется, — папа повернул документ обратной стороной, но я успела заметить тревожный донос. На холмах обнаружен труп девушки. Судя по всему, растерзана зверем.

— Как? — я не удержала возгласа. — Я таилась, обливалась духами и все напрасно?

— Милая, — папа поднялся из–за стола, — мы с Вито профессионалы.

— Так почему ты отдал меня в руки Золотца? Чтобы вышибить из меня всю звериную дурь?

— Судя по тому, что ночью ты все–таки сбежала, Аурелио мало преуспел.

— Ты и об этом знаешь?!

Папа махнул рукой.

— Все, идите. У меня полно дел.

— А как же резервация? — я не унималась. Столько страдала, пряталась, а он отмахивается от меня, как от мухи. Я оборотень или кто?

— Будет чем тебя приструнить. Как только переступишь черту, сразу же окажешься там. Совсем распоясалась, — лорд Сэкхарт вновь вернулся к государственным делам. Донос о нападении дрожал в его пальцах. Папа знал, куда я бежала ночью, а потому легко представил, чей труп могли обнаружить утром.

— В городе появился оборотень без сдерживающего браслета? Ты знал? — мы с Вито шагали по гулким коридорам Департамента. Клерки, завидев нас, прятались по кабинетам. Сына шефа Департамента боялись больше, чем лорда Сэкхарта.

— Да.

— Поэтому устроил за мной слежку? Стража и пьяная тетка — все это тоже твоя работа?

— Не обижай Хрою. Она наш лучший тайный агент.

— Фу, нетрезвый информатор, — фыркнула я, помня, как густо несло бражкой от нищенки. — Хороша помощница.

Вито остановился.

— Не смей неуважительно отзываться о тех, кто живет на улице. Помни, что я один из них. И согласись, лучше Хроя с Гонго, чем дикий оборотень.

— Гонго? Кто такой Гонго? Еще один бродяга?

Вито распахнул дверь кабинет и пропустил меня вперед. За столом, заваленном бумагами, сидел здоровяк в очках.

— Познакомься, Гонго Инвар. Мой друг. Инвар, это моя сестра. Ну, с ней ты уже имел удовольствие видеться.

Гонго снял очки и медленно поднялся. Теперь я его узнала и с трепетом вложила руку в протянутую ладонь.

— Красивые кружева, — произнес он, целуя костяшки моих пальцев.

Я покрылась краской смущения. Под платьем у меня вновь были надеты панталоны, сшитые в Извире. Я купила целую дюжину. Но Гонго о них знать не мог. Значит, это намек на те, которыми я светила в грязном переулке.

— Еще слово и вы неделю не сможете улыбаться, — я показала ему свои когти. В лавке Бибурта мне подобрали отличный лак. Правда, туда пришлось отправиться в перчатках.

Гонго сдаваясь, задрал обе руки вверх.

— Я бы за нее больше не переживал, — произнес он, глядя на Вито.

Но Аурелио переживал. Тренировки возобновились.

— Вито, скажи, зачем ты мучаешь меня? — я лежала в зале для фехтования, уткнувшись лицом в пол и зажимая рукой бок, где назавтра обнаружится новый синяк.

— Я не всегда буду рядом. Ты должна уметь постоять за себя.

Очень жаль, мне хотелось, чтобы он был рядом вечно.

— Вито, а откуда у тебя такие способности? Ну, менять прошлое. А будущее, его ты тоже видишь?

— Нет, не вижу. Я сам не знаю, откуда что берется. Не забывай, я вырос на улице, поэтому ничего о себе не знаю.

— А вдруг ты похищенный принц?

— И поэтому меня подбросили нищенке Хрое?

— Так это я познакомилась с твоей мамой? Вот это да! А почему ты ее не возьмешь к нам?

— Она не хочет. Немногие покидают улицу. Свобода подворотен затягивает. И иной жизни уже не видишь.

В заботах по выведению синяков и приобретению новых прошла последняя неделя перед балом. В день торжества я наотрез отказалась выходить на пробежку.

— Серебро, не забывай, главное — система, — бубнил под дверью Аурелио.

Я же занималась рассматриванием своих ногтей, которые со спадом действия луны вновь сделались обыкновенными. Все–таки есть особая прелесть в моей второй недо–ипостаси.

— Один день поленишься, завтра найдется еще какая–нибудь причина, и все пойдет насмарку, — не унимался Вито.

— Я восполню пробел ночными танцами, — отозвалась я, с удовольствием потягиваясь. Я и не подумала выбираться из кровати. Во всем теле чувствовалась приятная истома. — Не хочу предстать перед мэсс Валлери взмыленной лошадью. Она лично явится одеть меня.

— До бала еще добрых двенадцать часов.

— Вито, какой же ты занудный. Не пойду и не буду. У меня в планах сегодня только приятное. Я собираюсь принять освежающую ванну, не торопясь съесть вкусный завтрак…

— Хорошо, договорились.

Я насторожилась. Не может быть такого, чтобы Аурелио так скоро отстал от меня. Иногда я специально препиралась с ним, чтобы довести до белого каления. Ну нравилось мне слышать его голос, видеть, как он пытается удержать лицо, и как загорается, стоит переступить опасную черту.

— Что значит, «хорошо, договорились»? — я приподнялась и прислушалась к шагам за дверью.

— А вот что! — с треском распахнулись створки окна, и с подоконника спрыгнул Вито.

Вот же ж!

Сначала я цеплялась за спинку кровати, потом за столб балдахина, но Аурелио пер вперед, не обращая внимания на мои вопли и потуги схватиться за любую мебель, попавшуюся на его неотвратимом пути. За нами шлейфом волочилось мое покрывало. Самое унизительное, он нес меня подмышкой так же легко, как придворные дамы носят на прогулках своих звонко тявкающих собачек. Сравнение оказалось до того реалистичным, что я закрыла рот и перестала выдираться. Повисла в его руках вареной макарониной. Напрасно. Вито быстро привел меня в чувство.

Я не подозревала, что его покои обустроены гораздо лучше моих. Как–то не доводилось сунуть сюда нос. Вместо ванны в его купальне был оборудован глубокий и просторный бассейн. В него я и полетела. Ледяная вода обожгла. От неожиданности я как следует нахлебалась.

— Ты что, с ума сошел?! — откашлявшись, я выпуталась, наконец, из намокшего и отяжелевшего покрывала и попыталась выбраться на высокий борт.

— Пятьдесят кругов, — Аурелио столкнул меня назад.

Поймав край покрывала, он потянул его из воды, чтобы его ученице ничто не мешало нарезать круги, но я вцепилась в ткань мертвой хваткой. Пусть тащит вместе со мной.

— Шестьдесят кругов.

Я, сжав клацающие зубы, помотала головой.

— Семьдесят.

— Нет!

— Сто.

Я сдалась. Позволила очистить бассейн от покрывала и поплыла. В ночной рубашке, которая красиво развивалась за мной русалочьим хвостом.

— Мне неудобно, — пожаловалась я, специально крутанувшись так, чтобы белый батист спеленал мне ноги.

— Как–нибудь справишься. Осталось девяносто девять кругов.

— Как скажешь, брат. Как–нибудь справлюсь.

С милой улыбкой, стараясь быть как можно грациознее, я стащила с себя рубашку и бросила ее под ноги Аурелио, окончательно замочив его элегантные туфли.

— Где твои панталоны? — Вито никак не мог свести брови к переносице.

— Кружева колют. Спать мешают, — произнесла я, заходя на девяносто восьмой круг.

— Нахалка.

— Что тут у вас происходит?

На пороге купальни появился мой любимый папа. Его брови взлетели вверх.

— Пап, теперь Аурелио обязан на мне жениться, да?

Где скромность и где я. Что взять с оборотня? Они так вообще во второй ипостаси белья не знают.

Вито выругался и покинул поле боя.