Читер, или… Один процент до ста

Татьяна Богатова

Читер – это человек, получающий преимущество перед честными игроками путём мошенничества, это жулик и плут. В этой книге каждый может оказаться читером. Герой, создающий впечатление положительного. Герой, попавший в ловушку хитроумных интриг. И, наконец, проходящий персонаж, едва упомянутый в повествовании. Любой из них и, к тому же не один, может быть читером. Приглашаю Читателя принять участие в увлекательнейшем «расследовании».

Глава 4

И Рябову, и Агате после совещания очень хотелось обсудить сложившуюся ситуацию вдвоём, без Лёвы. Однако Агата прекрасно понимала, что Грише придётся до конца дня уделить внимание Мятлину, который, невзирая на возникновение проблем, по окончании работы пожелал развлечься. На сей раз, Рябов подготовил для Льва посещение сауны, намереваясь предпринять попытку ещё раз поговорить с ним, теперь уже в спокойной обстановке, наедине. К облегчению Гриши, утомлённый страстным свиданием Стрельцов отказался составить приятелям компанию, предпочитая не портить впечатление о себе в глазах Лёвы полусонным состоянием.

Перед уходом Михалёва успела улучить момент, чтобы спросить у шефа, стоит ли ей рассчитывать на разговор поздней ночью, дожидаясь завершения развлекательной программы.

— Крис, давай так, если выяснится что-либо, помимо уже прозвучавшего сегодня, то я тебя наберу. Ты ведь всё равно поздно ложишься.

— Не вопрос, обязательно звони.

— А если новой инфы не будет, то отложим до завтра. Лёва спозаранку точно не возникнет. А мы с тобой подтянемся на работу пораньше. Скажем, к половине девятого.

— Так и сделаем, Гриш. До появления Мятлина у нас будет масса времени. Опять же, как говорится, утро вечера мудренее.

— Вот утром ещё раз и обсудим. Хотя, — Рябов озадаченно потёр пальцем переносицу, — у меня такое ощущение, что обсуждать придётся далеко не один раз. Отвратное чувство, Крис.

— Гриш, ты не переживай, — участливо сказала Агата. — Мы с тобой постараемся найти эту чёрную кошку, правда?

— Похоже, что это суровая подстава. И последствия для меня совершенно непредсказуемы.

— Гриш, ну, что ты, перестань, — заволновалась Михалёва, за годы совместной работы с Рябовым успев уяснить, что предчувствия его редко обманывают, каких бы аспектов это ни касалось, положительных или отрицательных. — Мне кажется, что Лёва, а, следовательно, и учредители, на твоей стороне.

— Учредители, Крис, — криво улыбнулся Рябов, — всегда на стороне дивидендов. Мы с тобой прекрасно понимаем, что проблемы им не нужны. Ладно, — вздохнул он, — отложим расследование до завтра. Тебя подбросить?

— Не заморачивайся, — отказалась Агата, — поезжай с Лёвой.

— А, знаешь что, езжай-ка ты с новым водилой. Как он тебе, кстати?

— Обычный, — пожала плечами молодая женщина. — Слегка зануда, но в целом нормальный.

— Зануда? — удивился Гриша.

— Ну, не то чтобы зануда, а слишком уж скрупулезный.

— Согласись, что это не самая плохая черта для работника, — озадачился Рябов.

— Да ладно, Гриш, не парься по его поводу. На самом деле, он мой бывший одноклассник. Просто сильно изменился, по сравнению с тем, каким был.

— Понятно, — весело рассмеялся директор напоследок. — Пока, Крис!

— Пока, Гриша! Счастливо тебе! Постарайся немного отвлечься. Развлеки себя и нашего «ревизора». Да и Лёва, я думаю, будет не в восторге, если ты вдруг возобновишь разговор о проблеме.

— Само собой. Счастливо, Крис!

Григорий поспешил распрощаться, поскольку не выносил, когда кто-либо, пусть и в мягкой форме, как это сделала Михалёва, даёт ему указания. В целом Агата никогда не позволяла себе подобного, внимательно изучив характер своего начальника. На сей раз, её оплошность была продиктована доброжелательным отношением к нему и тревогой по поводу возникших обстоятельств. Рябов это прекрасно понимал, но не мог принять, предпочитая поскорее расстаться, чтобы не продлевать внезапно возникшей неприязни к Михалёвой.

За время директорства Гриши такое происходило три раза, всегда заканчиваясь неблагоприятным образом для сотрудника, вознамерившегося поучать руководителя. Однажды к нему на приём заявилась одна из менеджеров, проработавшая длительное время в рекламном отделе первого городского предприятия, оказывающего подобные услуги. Дама предъявила претензии и потребовала, чтобы для её клиента утвердили программу, разработанную именно ею. Напирая на то, что она стояла у истоков рекламной работы в городе, женщина убеждала директора воспользоваться своими умениями в этой области. Обещав подумать над предложением, Рябов распрощался с менеджером. Однако настойчивая дама не успокоилась. На следующий день она отправилась к рекламодателю, пытаясь убедить того в преимуществе своей кампании. После чего, поговорив с менеджером с глазу на глаз, Григорий предложил той уволиться по соглашению сторон, поскольку не собирался терпеть закидоны сотрудника, вдобавок ко всему, выносящего истерики за пределы организации. К удовлетворению обоих, дама проявила здравомыслие, немедленно согласившись на предложение и не докучая Рябову жалобами в трудовую инспекцию после увольнения.

Вторым работником оказалась предыдущая секретарь Гриши, попытавшаяся построить трудовой день директора в соответствии со своими представлениями. А третьим — заместитель Рябова, предшественница Агаты, рыжеволосая, зеленоглазая девушка, поступившая на должность по рекомендации чиновника из областной администрации. Наталья Кологривова вознамерилась подчинить себе директора не только по работе, но и в плане личных отношений.

Это был единственный раз, когда примерный семьянин Гриша дал слабину. Очаровавшись улыбчивой Натальей с первых минут знакомства, двадцативосьмилетний мужчина, женатый седьмой год, вскоре потерял голову. Закрутивший его водоворот страсти заставил на некоторое время допустить мысль об уходе из семьи. Гриша чувствовал, что не может и дня прожить без чарующего взгляда лукавых, чуть вытянутых к вискам глаз, низкого завораживающего голоса красотки и спонтанных пылких свиданий у неё дома. Как вдруг, поторопившись взять дело в свои цепкие руки, Наталья моментально обрушила надежду увести любовника из семьи. Действуя напролом, Кологривова поспешила довести до сведения жены, что ту вскоре ожидает развод. Вот тут-то Гришу, что называется, торкнуло.

В отличие от работы, где Рябов приветствовал у других и сам проявлял неординарный подход, в семейной жизни он был невероятно привержен традициям, успевшим сложиться за годы отношений с женой и чрезвычайно для него ценным. Определённый подход к приготовлению блюд; особые предпочтения в отдыхе; принципы общения супругов, основанные на доброжелательном понимании; и наконец, особенности интимных отношений. Жене удивительным образом удавалось предугадывать, когда Гриша настроен на спонтанный необузданный секс, а когда ему требуются продолжительные, спокойные ласки. К слову сказать, в этом плане мужчина проявлял взаимное внимание и со своей стороны.

Поэтому поначалу показавшиеся привлекательными, преимущества любовницы в одночасье растаяли без следа. Жена, задавив бушевавшую в сердце бурю, спокойно заявила, что после длительного времени практически идеальных отношений вправе рассчитывать хотя бы на толику уважения к себе. Упомянув о потрясении, испытанном после появления любовницы, она попросила Гришу в случае его намерения расторгнуть брак откровенно сказать ей об этом. Обескураженный муж в буквальном смысле слова кинулся на колени, говоря о накрывшем его наваждении, вымаливая прощение и давая обещания впредь никогда не унижать жену подобными выходками. Поколебавшись, женщина простила, поверила обещаниям, и в дальнейшем семейная жизнь продолжилась без упрёков за прошлое и потрясений в будущем. К тому же, вскоре Гриша с женой стали счастливыми родителями милой дочурки.

Расставание с любовницей оказалось намного сложнее восстановления связей с женой. Первоначальное стремление Рябова действовать ровно, пытаясь безболезненно разорвать личные отношения и прекратить рабочие, разлетелось на мелкие осколки, поверженное шквалом истерик Натальи, жалоб своему высокопоставленному родственнику и распространения скабрезных подробностей свиданий с директором посреди коллектива. К чести сотрудников, не отказавших себе в удовольствии втихомолку перемыть косточки шефу между собой, ни один не поддержал Кологривову в остервенелом наступлении на руководителя.

Высокопоставленный родственник, назвав Наталью дурой, не сумевшей обосноваться в престижной организации, посоветовал ей уволиться, не поднимая шума. После чего, приняв решение уйти с работы, девушка попыталась вытребовать у Гриши немалую сумму компенсации по соглашению. Рябов не поддался, более того, пригрозил, что в противном случае отыщет не одну причину уволить Наталью за нарушение трудовой дисциплины. Поразмыслив, та поняла, что слова бывшего любовника имеют под собой основание. К тому же, родственник отказал ей в поддержке. А без этого было непросто оспорить даже несправедливое увольнение.

Немного крови подпортило Грише сообщение Кологривовой о беременности. Несмотря на то, что Рябов предохранялся, он вполне допускал наличие у Натальи другого любовника, может даже не одного. Вследствие чего, период выяснения отцовства мог затянуться на длительное время. Беременность, рождение ребёнка, тест на ДНК. Всё это, безусловно, добавило бы волнений, как самому Грише, так и его жене. Поэтому Рябов решил пойти ва-банк, заявив, что ожидает следующей встречи с Натальей не ранее, чем на суде, решением которого его обяжут сдать анализы для экспертизы на отцовство. Если же оно подтвердится, то Гриша готов нести материальную ответственность за воспитание своего ребёнка. До той поры он не желает иметь с бывшей любовницей никаких дел.

Кологривова сообразила, что и тут ей ловить нечего. Через две недели, в соответствии со своим заявлением об увольнении по собственному желанию, она распрощалась с «Орбитой».

За прошедшие со времени скандала десять лет Рябов изредка встречался с Натальей на мероприятиях, с участием теле — и радиоканалов, печатных изданий и рекламных агентств. Они перекидывались парой слов, не испытывая неприязни друг к другу, и не пытаясь отыскать тёплых воспоминаний в прошлом. Этот доброжелательный тон с оттенком равнодушия устраивал обоих.

Обосновавшись с помощью того же родственника в городской администрации, Кологривова в настоящее время курировала работу средств массовой информации. Слыла склочной, хамоватой по отношению к подчинённым, но по-прежнему неуязвимой, благодаря своим связям. Побывала замужем за ведущим одного из местных телеканалов, заслуженно носившим титул самого симпатичного среди коллег, появляющихся на экране. Развелась буквально за неделю до рождения красавицы-дочки, заявив на суде, что муж не является биологическим отцом ребёнка и отказавшись от алиментов. Не обозначив ответных претензий по поводу выяснения истинной картины отцовства, молодой человек с облегчением принял подарок судьбы в виде свободы, не обременённой выплатами, кинувшись навстречу новым отношениям.

Наталья с удовлетворением осталась в статусе матери-одиночки, застраховавшим её от увольнения по инициативе работодателя. В мужчинах недостатка не испытывала, напропалую используя своё очарование в привлечении очередного понравившегося ей объекта. На секс смотрела, как на оздоровительное мероприятие, не пуская партнёров далее своей постели. При этом оставалась исключительной матерью своей дочурки, времяпровождение с которой ставила превыше всего.

***

— Как ты попал к нам в «Орбиту»? — спросила Агата, устало откинувшись в пассажирском кресле автомобиля, когда Слава вёз её домой.

— Можно сказать, по объявлению, — мельком глянул на неё Локотков.

— То есть?

— Был в поиске работы, услышал по радио, что в рекламное агентство требуется водитель и… вот я здесь.

— А кто проводил собеседование? — не унималась Агата, испытывая удивление по поводу того, что Рябов отзывался о новом водителе с лучшей стороны.

— Твой начальник.

— Да уж, Гриша иногда может развлечься, лично поучаствовав в подборе кадров. Просто удивительно, что на сей раз, он занялся обслуживающим персоналом, — подчеркнула Михалёва, стараясь уязвить собеседника. — Обычно, он ниже менеджеров не опускается.

Не выказывая обиды, Слава оставил замечание без комментария, и Агате пришлось продолжить.

— Интересно, — слегка отстраненно, словно занятая своими мыслями, произнесла она, — по каким критериям Рябов предпочёл именно тебя.

— Во-первых, — усмехнулся Слава, — насколько я понял, кандидаты особо не толклись в дверях, претендуя на предложенную зарплату. А, во-вторых, вероятнее всего, приглянулись записи в моей трудовой.

— И что же в них особенного? — не сдержала скепсиса Агата. — Никогда бы не подумала, что должность грузчика-экспедитора по доставке воды может служить хорошей рекомендацией для работодателя, которому нужен водитель.

— Я не совсем точно выразился, — дружелюбно улыбнулся в ответ на колкость Локотков. — Не содержание записей, а их наличие. Если ты когда-нибудь обращала на это внимание, то для большинства работников, в течение последних двух десятков лет, найти работу по трудовой — задача не из простых.

— Не знаю, не знаю, — Агата трансформировала ямочку на щеке в морщинку. — Лично я с подобной проблемой не сталкивалась. Востребованный специалист не станет тратить своё время, рассматривая предложения с зарплатой в конверте.

— Выходит, тебе повезло.

— Ну, тебе, значит, тоже, — отпарировала Михалёва. — Если везде удавалось устраиваться по трудовому договору.

— Для меня приемлем только такой вариант, — спокойно ответил Слава. — Я выплачиваю алименты на дочь. И чтобы моя бывшая не претендовала на большее, стараюсь работать по трудовой, получая, пусть и небольшую, но белую зарплату.

— Сколько же дочери лет? — сощурилась Агата.

— Девять.

— Не вижу связи между белой зарплатой и алиментами, — пожала плечами Михалёва. — Разве нельзя было договориться с женой на определённую сумму и отдавать её, независимо от того, где ты работаешь.

— Именно такое постановление вынес суд. Сумма составляет две тысячи пятьсот рублей.

— Сколько?! — поперхнулась вопросом Агата. — Нет, слышу я хорошо, — опередила она намеревавшегося повторить Локоткова. — Просто не представляю, как на эти деньги можно содержать девочку. Кормить, одевать. Ты хоть представляешь, сколько стоят колготки?! — разгорячилась Михалёва.

— Понятия не имею, — невозмутимо проговорил Слава. — И не собираюсь вникать. Тебе не кажется, что бывшей жене вполне хватит двушки, доставшейся после развода.

— Той самой, где ты жил, когда родители уехали с Пашей в Питер?

— Ну, да.

— Кстати, а как Паша? — уже мягче спросила Агата о старшем брате Локоткова. — Закончил он военную медакадемию?

— Конечно. Остался в Питере, работает в госпитале. Женат, отец двух сыновей.

— А родители?

— Мама с отцом тоже в Питере. Работают. И у них всё замечательно.

— Они не противились, чтобы ты отдал квартиру?

— К тому времени она давно принадлежала мне.

— А где ты сейчас живёшь?

— На съёмной.

— Удивительно, что мы не встретились раньше, — задумчиво произнесла Михалёва. — Ведь квартира твоих родителей в соседнем доме.

— Меня почти не было в городе, — сказал Слава. — Женился я в Москве. А сразу после развода надолго уехал в Иркутск. Потом пару лет опять пожил в Москве. После того, как там взлетели цены на съёмное жильё, решил вернуться сюда.

— Ну, и как?

— Пока точно не знаю, — пожал плечами Локотков. — Скорее всего, побуду какое-то время.

Он посмотрел на Агату взглядом, значения которого она не уловила. Зато у неё самой этот взгляд вызвал бурю противоречивых чувств: тоску по несбывшемуся; превосходство, выраженное в гордости за свою состоявшуюся карьеру; угрызения совести и, наконец, лёгкое презрение по отношению к мужчине, со слабым отголоском жалости к нему.

— Как получилось, что ты расстался с мечтой стать экономистом? Вроде бы, в последние десятилетия эта специальность была очень даже востребована.

— Очень просто, — ответил Слава, глядя прямо перед собой. — Не хватило одного процента до поступления. Поэтому, пришлось применить полученную в УПК* профессию водителя. Кстати, и в армии пригодилась. Спасибо школе.

— Обидно, — горько сказала Михалёва.

— Считаешь?

— А, разве, нет?

— Не знаю, — снова пожал плечами Локотков. — Обижаться, вообще-то, не на что.

— Но ведь, — пылко проговорила Агата, — с твоими способностями можно было сделать немыслимую карьеру экономиста.

— Полагаешь, — тоскливо глянул на неё Слава, — мне это нужно после того, что произошло?

— О, Господи, — всплеснула руками Агата, — но развод это же не конец жизни! Или ты так её любил…?

— Любил я только тебя, — вернув в голос умиротворение, посмотрел на дорогу Слава. — Впрочем, — спустя несколько секунд тихо добавил он, — я напрасно употребил прошедшее время.

— Зачем же тогда женился? — горько хмыкнула женщина.

— Чтобы у девочки был отец.

— Банально, — отвернулась от него Михалёва, устремив взгляд в том же направлении, что и водитель.

«По залёту», — сделала заключение она, не произнося вслух.

— Уж как есть.

— Извини, вернусь к вопросу о поступлении, — снова посмотрела на Локоткова Агата, опасаясь, что разговор повернёт в сторону выяснения их отношений, внезапно прекратившихся после выпускного вечера в школе. — Разве, нельзя было попробовать на следующий год? Или, когда ты там вернулся из армии?

— Видишь ли, меня настолько подкосил этот пресловутый один процент…

— Не понимаю, какая разница, один процент или несколько, — разволновавшись, перебила Михалёва. — Ты же, вроде бы, никогда не пасовал перед трудностями.

— Разница есть, — затаённо улыбнулся Слава. — Поначалу, один процент расслабляет, представляясь несущественным. Ты считаешь, будто удача уже в руках, чувствуя себя без пяти минут победителем. Тогда как для её достижения, порой, требуется гораздо больше, чем для предыдущих девяноста девяти процентов. Знаешь, это примерно как при зарядке сотового телефона. Ты никогда не обращала внимания, что некоторые модели телефонов довольно быстро заряжаются до девяноста девяти процентов. Зато потом, чтобы на табло загорелись пресловутые сто, проходит немало времени. То есть, как бы поточнее выразиться, — чуть склонил голову набок Локотков, избегая пытливого взгляда своей пассажирки, — в этом проценте содержится наибольшее количество ёмкости для полной зарядки.

— А зачем заряжать телефон до ста процентов? Неужели не достаточно девяносто девяти?

— Для меня нет, — твёрдо ответил Слава.

— Ты перфекционист? — примирительно улыбнулась Агата.

— Скорее всего.

— Тогда, как же быть с реализацией твоей мечты? Почему ты не проявил упорство, пытаясь набрать этот недостающий процент в дальнейшем? — распалялась Агата, между тем, отчаянно желая спросить совсем о другом.

«Почему же ты уехал, даже не поговорив со мной, если как утверждаешь, любил и продолжаешь любить?! — мысленно воскликнула она. — А, что, если сейчас он вернулся из-за меня?» — осенило её.

— Я вполне состоялся в своей профессии, — приподняв брови, просто ответил Локотков, своей уравновешенностью сбивая Агату с мысли.

— Понятно, — вздохнула Михалёва, в пылу беседы не обратив внимания, что они уже давно стоят рядом с её домом.

*УПК — учебно-производственный комбинат.