Как женить слона

Татьяна Веденская, 2015

Ирине Сафьяновой жизнь казалась почти идеальной: крепкий брак, хорошая работа, дочь-отличница. Но вызов в школу выбивает почву из-под ног женщины. Ах, каким же хрупким бывает счастье! Кто бы мог подумать, что Варвара – умница, красавица, гордость родителей – влюбится в двоечника и хулигана… Все попытки образумить дочь тщетны. Проще купить слона, чем переспорить влюбленную девушку, приходят к выводу мать и отец. Проще слона женить, чем разобраться в том, что они – Ирина и Григорий – сделали в своей жизни не так.

Глава 2,

в которой я узнаю многое о подрастающем поколении

Здание школы, где учится наша Варечка, очень странное, словно архитектор создавал проект, мягко говоря, в не самом адекватном состоянии. Оно получилось у него как какой-то дом-лабиринт не для средних умов. Многогранник причудливой формы, с пятью возможными входами-выходами и множеством закоулков и углов как снаружи, так и внутри здания. Если бы ученикам нашей школы нужно было спрятаться, чтобы покурить, перед ними предстал бы широчайший выбор. Однако, по словам Гришки, никогда не знаешь, из какого окна какой угол «простреливается». Небезопасно.

Впрочем, современные школьники уже давно перестали «морочиться», пытаясь скрыть вредные привычки, подцепленные у учителей и родителей.

Когда я подходила к главному входу школы, стайка старшеклассников мирно курила прямо около входа. Никакого беспокойства. В мое время за такое немедленно вызывали к директору.

О боже, неужели я употребила выражение «в мое время»? Нет-нет, в тридцать четыре года еще рано так говорить.

Вчера вечером я попыталась узнать у дочери, в чем дело и по какому вопросу нас вызывают в школу.

— Кто вызывает? Русичка? Она просто дура, — последовал простой и короткий ответ.

— Но почему-то же она хочет, чтобы твоя мать отпросилась с работы и пришла в школу? — свел брови Григорий. Я последовала его примеру и посмотрела на него. С какого это, интересно, ляда я должна идти в школу одна, да еще к тому же отпрашиваться с работы? Может быть, наоборот, он добежит до русички перед вечерней сменой?

— Откуда я знаю?! — пожала плечами Варя. — Может, деньги какие-нибудь собирает?

— Ты думаешь, что она не могла сказать это по телефону? — усомнилась я. Варвара отстранилась от дальнейшей дискуссии. Она взяла со сковородки последнюю котлету, слопала ее, прямо стоя у плиты, а затем ушла в свою комнату «делать уроки». Волшебные слова, после которых в доме затихают звуки, телевизор делается тише и даже ходить мы стараемся на задних лапках.

Варечка делает уроки! Не мешайте нашей девочке!

Принцесса удалилась в свои покои с таким видом, будто разговор о вызове в школу ее невероятно утомил. Маленький Эйнштейн в домашнем сарафане с вышитыми оленятами по подолу, гений, который знает мир куда лучше, чем челядь и всякое старье, окружающее ее, то есть мы с Гришей. Мы проводили ее ошарашенными взглядами, но между собой предпочли не обсуждать поведение дочери.

Надавать бы ей тумаков и отправить в угол… Вот только Варвара учится на одни пятерки, идет на золотую медаль. Гордость школы: победительница районных олимпиад по русскому языку, математике и биологии. Папина радость.

— Может быть, и вправду с нас хотят собрать какой-нибудь очередной добровольно-принудительный взнос? Честно говоря, я уже устал ремонтировать эту школу! — воскликнул Гриша и с недовольством бросил сковороду в раковину. Определенно, он тоже имел виды на последнюю котлету, так что теперь я еще и в том окажусь виновата, что мало нажарила котлет. Я вздохнула и отправилась мыть посуду. Обсуждать вопрос, кому идти на «беседу», не стала. Бессмысленно потрачу драгоценные часы отдыха.

Стайка старшеклассников отреагировала на меня, формально убрав дымящиеся сигаретки за спины. И на том спасибо. Только один, рыжий и вихрастый мальчишка, не потрудился даже посмотреть в мою сторону. Он так заправски курил, словно делал это уже лет сто. А еще слушал музыку, отделившись от всего мира огромными наушниками. Взгляд его был сосредоточен на экране смартфона. Рыжий чертенок делал затяжку, а затем тыкал пальцами с сигаретой в экран своего смартфона. Вот она — современная молодежь, тело здесь, а мозг — бог весть где.

Парнишка даже не заметил, как я прошла мимо. Острый запах сигаретного дыма заставил меня поморщиться. Кури-кури, дружок. Так и останешься крошкой-картошкой. Если честно, я не понимаю, зачем им это надо — начать разрушать себя еще до того, как они окончательно сформировались. Что именно и кому доказывает рыжий черт, выдыхая сизый дым из своих юных легких? Мой Гриша никогда не курил, хотя большая часть его друзей-коллег дымили, как паровозы. Но не в нашем доме и не при мне или Варе. Закон.

В школе кипела жизнь. Занятия уже в основном закончились, но ученики еще не разошлись по домам. Они шумели, словно иерихонские трубы. Честно признаюсь, я даже не представляю, как несчастные учителя выживают в этих условиях, приближенных к боевым. От крика учеников голова начинает болеть через десять минут нахождения в эпицентре — в коридорах этой большой, сложно спроектированной школы. Дети орали и бегали. Один мальчик, третьеклассник на вид, красный, как помидор, и счастливый, как победитель лотереи, катился по полу на коленках и на полном ходу врезался в меня, чуть не сбив с ног. Ну не умею я вовремя увернуться от летящего по полу ребенка.

— Ирина Олеговна? — русичка помахала мне рукой, выглянув из дверей своего просторного, вылизанного старательными детскими руками класса.

— Я здесь! — ответила я, поднимаясь с пола и помогая третьекласснику принять вертикальное положение. Мальчик моих усилий не оценил, тут же побежал дальше с громким криком. Продленка! Я осторожно, по стеночке, добралась до класса русского языка.

— Спасибо, что пришли, — пробормотала Марина Ивановна, закрывая за мной дверь. Гулкое эхо детского беспредела затихло.

— Ну что вы. Конечно, — пробормотала я, стараясь скрыть растерянность и волнение. Вряд ли это получилось. Муж говорит, что у меня всегда все на лице написано. Может быть, ходить на вызовы в школу в парандже?

— А Григорий Алексеевич не придет?

— Он, к сожалению, не сможет, — покачала головой я, все еще злясь на мужа за тоталитаризм в вопросах ответственности за воспитание дочери. Как ее хвалить и дарить подарки — это он. Как ходить на собрания в школу — это я. Неудивительно, что отца Варвара обожает, а на меня смотрит хмуро и требовательно. В основном воспринимая как метателя котлет.

— Что ж… Может, так даже и лучше, — сказала учительница, из-за чего я вдруг занервничала. Такой тон! Вряд ли речь пойдет о деньгах. Мне было предложено сесть за парту напротив учительского стола. Затем Марина Ивановна долго перебирала какие-то бумаги, смотрела в журнал, включала компьютер и вертела ручку. И готовилась к разговору со мной. Марина Ивановна вела у Варвары русский и литературу с пятого класса, она всегда любила Варю и, как следствие, любила нас, родителей.

— Что-то случилось? — спросила наконец я.

Марина Ивановна остановилась, положила ручку на стол. Она уставилась на меня так, словно собиралась с силами. Затем выдохнула и спросила:

— Скажите, у вас все дома в порядке?

— Что? — я наклонилась вперед и нахмурилась. — В каком смысле?

— Вы меня извините. Это не мое дело. Иногда такие проблемы сказываются на подростках. Они переживают. Может быть, не показывают этого, но…

— Да о чем речь? — начала злиться я.

— У вас с мужем никаких проблем нет?

— Какие еще проблемы у меня могут быть? — Я, грешным делом, подумала о том, что Гриша не отпускает меня в отпуск и что это, конечно, проблема, особенно теперь, когда Людмила прислала мне фотографию пляжа, где мы, по ее мнению, могли бы лежать две недели, не шевелясь… Но ведь не об этой же проблеме говорит Марина Ивановна.

— Вы не разводитесь? — тихо спросила она. И тут я онемела. Сглотнула слюну, затем попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить, но не смогла. Попытки кончились ничем. Я попыталась представить себе, откуда такая дикая мысль могла поселиться в голове учительницы. Может, Варя права и русичка — дура? Чокнутая? «Того»? Или… тут мои зрачки расширились… вдруг Варя сама что-то такое сказала про нас? Если да, то как? Почему? С чего бы? У нас с мужем все хорошо!

Ну… не лучезарно хорошо. Но нормально! А как еще должно быть у мужа и жены, которые живут вместе уже пятнадцать лет? Но развод? Такое слово даже не появлялось за все годы в моем лексиконе.

— Ирина Олеговна, вы меня простите, пожалуйста, если затрагиваю болезненную тему, но я просто обязана реагировать. Такие вещи очень сказываются на ребенке. Особенно в переходный возраст, — русичка частила, а я с трудом улавливала смысл того, что она говорит.

— Какие вещи? — переспросила я, стараясь подавить раздражение.

— Дети тяжело переносят конфликты между родителями, — развела руками она.

— Вы мне можете объяснить, что происходит? — воскликнула я. — Мы не разводимся с мужем! И конфликта никакого у нас нет!

— Правда? — искренне удивилась Марина Ивановна. Я вдруг заинтересовалась вопросом, а замужем ли сама учительница русского языка и литературы? Если бы она была замужем, знала бы, что нет, это неправда. Конфликты есть в любом браке. Но это не значит, что семья распадается. И это никак, НИКАК не влияет на детей. Во всяком случае, не на Варвару.

— Что не так с Варей? Я смотрела ее оценки… — сухо продолжила я.

— Дело не в оценках, — покачала головой учительница. — Она изменилась.

— Изменилась? — я повторяла за нею, как попугай.

— Вы не замечали?

— Нет, — я лихорадочно восстанавливала в памяти все мои недавние разговоры с дочерью, чтобы протестировать их на предмет перемен. Вчера дочь съела котлету и ушла в комнату. Все, больше мы не разговаривали. Три дня назад она попросила денег — Гриша дал ей пятьсот рублей сверх карманных. Варя высказалась в ключе того, что пятьсот рублей по нынешним временам — ничто. Григорий не согласился с нею, но из-за любви к дочери добавил еще пятьсот. Все выходные Варя провела у своей одноклассницы Маши Гуляевой, что живет в соседнем подъезде. Они дружат с тех самых пор, как Варя перешла в школу в Химках. Хорошая семья, мама работает бухгалтером, а отец, кажется, какой-то и впрямь крутой. Директор предприятия вроде. Вот и все, что мне было известно о жизни дочери. Мне казалось, этого достаточно. Определенно, я ошибалась.

Господи, я почти не общаюсь с дочерью, нервно подумала я.

А еще просила меня подарить ей на день рождения котенка. Когда ж это было? Полгода назад? Я ответила, что только котенка мне и не хватало. Гриша сказал, что если дочь будет убираться за собой хотя бы в своей комнате эти самые полгода, то можно будет подумать о ее просьбе о котятах. Таким образом, вопрос был решен. Уборка — не в характере нашей принцессы. Даже ради котенка. Если начать убираться самой — для чего тогда вообще нужна мать? Я почувствовала неприятную горечь во рту.

— В последние месяцы с Варей определенно что-то происходит, — заявила Марина Ивановна. — Конечно, я все понимаю, возраст такой. Но я беспокоюсь, как бы это не сказалось на учебе. Пока что мы стараемся не давить на нее слишком сильно. Но я решила поговорить с вами, потому что… я подумала…

— Мы с мужем не собираемся разводиться, — отрезала я. — А что именно с ней происходит? Вы же имеете какие-то факты? Или это только ваше ощущение?

Мои слова прозвучали грубее и суше, чем я ожидала, и Марина Ивановна посмотрела на меня с осуждением и обидой.

— Конечно, факты есть. Раньше Варя с удовольствием училась. Ей было интересно. Она даже другим ученикам помогала. Диму Грачева по математике подтянула, например. Ей нравилось, понимаете? У нее глаза горели.

— Ну, может, она устала. В конце концов, все время ездит на ваши олимпиады. А в этом году ГИА, она должна сосредоточиться на экзамене.

— Несколько раз Варвара не могла ответить, о чем говорил учитель, потому что не слушала! — бросила мне русичка. — Она, как двоечники, сидела, как зомби какая-то, и тыкала в свой смартфон. Никогда раньше такого не было с ней.

— Может быть, урок был скучный? Или она просто и так знала весь материал?

— Недавно Варя сказала учителю истории, что он преподает чушь и у нее нет времени на это. А однажды, когда я сделала ей замечание и потребовала, чтобы она отдала мне телефон, девочка просто встала и ушла с урока. Прямо посредине урока — встала и вышла из класса, хлопнув дверью со всей силы. И еще накричала на меня, — лицо учительницы раскраснелось, она тяжело дышала. Марина Ивановна была по-настоящему обижена. Я изумленно слушала все то, что она говорила. Эти рассказы настолько не подходили к моей Варечке, что я ловила себя на остром желании переспросить, не перепутала ли Марина Ивановна ее с кем-то другим.

— Ушла с урока?

— И накричала! — повторила русичка. — Сказала, что все мы тут дурью маемся. Именно так и сказала. А еще она перестала носить форму. Мы пытались… Ольга Александровна попыталась сделать ей замечание, объяснить. Форма — это же чтобы все чувствовали себя комфортно. И у Варечки никогда не было проблем, она же всегда была хорошей девочкой.

— Была? — окончательно опешила я.

— Мы, конечно, думали, что все это — просто детский протест. Знаете, кто-то на уроках пытается курить, кто-то петарды взрывает, а кто-то приносит спиртное — это мы знаем и привыкли.

— Как можно к такому привыкнуть? — поразилась я. Марина Ивановна посмотрела на меня так, словно я была наивным ребенком.

— Мы тут с таким сталкиваемся, что ни пером описать, ни заявлением в полицию. Но Варя Сафьянова — это же наша медалистка. Мы не хотели на нее давить. Ольга Александровна только сказала, что драные джинсы — это для драных кошек.

— Что? — возмутилась я. — И это вы называете — не давить?

— Согласна, прозвучало грубовато. Но Варя вдруг разрыдалась так, что мы растерялись. Она так плакала, словно у нее кто-то умер. Какое-то горе. С Варей случилась настоящая истерика. Мы даже медсестру позвали.

— Почему вы мне ничего не сказали? Я понятия об этом не имела! — я вскочила и ухватилась за край парты.

— Так вот я вас и вызвала. Варя стала прогуливать.

— Что?

— Да! Она на прошлой неделе прогуляла все уроки физкультуры.

— Ну, может быть, у нее были… эти дни? — предположила я.

— А в этот понедельник вообще не появилась в школе.

Я замолчала, потому что понятия не имела, что ответить. Могу сказать только, что в этот понедельник, как и в прошлый, и в позапрошлый, Варя вышла из дома с рюкзаком, в котором лежали учебники и бутерброды. Вышла, чтобы пойти на занятия. Где же она была вместо этого?

— Вы должны поговорить с ней. Возможно, ее нужно отвести к психологу. Может быть, вы и правы, и мы все немного передавили на нее. Девочка теряет интерес к учебе. А ведь этот год очень важный. Некоторые оценки из ГИА пойдут в аттестат.

— Я знаю, знаю, — кивала я, прикидывая, как буду рассказывать все это Грише. И что, в самом деле, мне теперь делать? Отвести дочь к психологу?

— Мы должны сделать все возможное, пока не стало поздно.

— Вы меня пугаете, — призналась я. — Что значит пока не стало поздно?

— Знаете, я уже видела подростков, которые не справлялись с переходным возрастом. Раз вы говорите, что дома ничего не поменялось, значит, Варечка находится под давлением и стрессом из-за гормональной перестройки. Ей нужно помочь. А то ведь может и вовсе бросить учиться. Они в этом возрасте только об одном думают.

— О чем? — удивленно спросила я, глупо хлопая глазами.

— О чем? Ну, о мальчиках, конечно.

— Только этого мне не хватало, — вздохнула я.

— Именно, — многозначительно кивнула Марина Ивановна. — Варя очень талантливая. У нее хорошие знания. Будет очень жаль, если она сорвется и полетит в пропасть. Девочки сейчас только и думают о том, как замуж выскочить. Но ведь замужество — не главное в жизни.

* * *

— Замужество? Да она же еще ребенок! — воскликнул мой муж, когда я попыталась осветить ему проблему. Гриша собирался на работу, когда я поделилась с ним проблемой. Он выходил в вечернюю смену и уже стоял посреди спальни в черных носках, трусах и отутюженной голубой рубашке, когда я решилась все обсудить.

— Конечно, она ребенок, и всякие мысли о мальчиках — пустые мечты, не больше. Не об этом речь. Она может перестать учиться, ты понимаешь? Мы же привыкли, что Варя поддается твоему давлению, как домашний сыр.

— Я ни на кого не давлю! — возмутился муж. А я лишь усмехнулась.

— Да, значит, она просто так, от природы учится легко и не создает нам никаких проблем! И это никак не связано с тем, что ты лишаешь ее компьютера и телефона на неделю, если она приносит четверки.

— Ну, я просто не хочу, чтобы она расслаблялась. Учу ее ответственности. А теперь, раз она так сильно расслабилась, мы установим глобальный контроль за ее учебой и передвижением, — заявил Гриша, снимая с вешалки костюм.

Варя ушла к подруге, и именно поэтому сейчас мы могли поговорить спокойно, не боясь, что нас услышат. Я не хотела объясняться с дочерью, пока мы не придумаем, что, собственно, ей сказать. Прогул — это серьезно. Рыдание в кабинете директора — еще хуже. Но Гриша, как всегда, все видел по-своему.

— И как ты это представляешь? Я, что ли, буду ходить с ней на уроки?

— Ходить не надо, — спокойно ответил Гриша, завязывая галстук. — А вот уроки с ней вместе ты делать можешь. И учителям звонить, пришла она на урок или нет. Сейчас ее надо будет наказать и оставить дома заниматься на все выходные.

— Вдруг она разрыдается?

— Ну, что ж. Пусть поплачет. В конце концов, кто виноват в ее прогулах?

— Хорошо! — хитро сощурилась я. — Только о том, что мы ее наказываем, давай ты ей скажешь?

— Это почему? — моментально среагировал Григорий.

— Потому что! — возмутилась я. — Не собираюсь снова быть плохим полицейским. Как комнату ее заставлять убирать — я. Как пилить ее из-за того, что она не спит до полуночи, — я. Как денег ей на кино дать — это ты.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня? — Гришка отвел взгляд и ускорил завязывание галстука. — Девочка устала учиться? Ну что ж, может быть, и не надо ей так уж серьезно учиться.

— Что? — я обошла его и встала в дверях. — Что ты имеешь в виду? — Я уперла руки в боки и уставилась на супруга, который демонстративно стряхивал невидимую пыль с рукава пиджака, только чтобы не смотреть мне в глаза. Зачем вообще нужен такой костюм водителю экскурсионного автобуса? Пора бы уже понять, что это не форма пилота!

— Ничего я не имею в виду, — пробормотал он. — Мне пора.

— Она — отличница, у нее светлая голова. Варя сможет поступить в МГУ, если у нее будет золотая медаль. Разве мы не этого хотим?

— Этого, да! Чтобы она поступила в хороший институт, где учатся толковые ребята. Но зачем?

— И зачем же? — сощурилась я.

— Чтобы она училась вместе с этими толковыми ребятами из хороших семей и выбрала себе мужа, — невозмутимо пояснил Гриша.

— А что, если Варвара захочет делать карьеру? Она хочет поступать на журфак, между прочим! Она, может, окажется талантливее и способнее этих толковых ребят! — прошипела я. — Замужество сейчас не главное дело, слава богу.

— Что за ерунда? Конечно, Варя должна удачно выйти замуж. А для этого она должна попасть в среду общения, где есть из кого выбирать. С ее внешностью она сможет заполучить любого!

— Не верю своим ушам! Какое-то Средневековье! — я всплеснула руками. — Я-то думала, ты веришь, что она может чего-то достичь. Наша дочь очень умная девочка.

— Она — девочка! Это ты в точку попала. Зачем ей карьера?

— Что ж, я так ей и передам, что папа считает ее неспособной ни на что, кроме как пойти под венец.

— Это неправда, — Гриша аккуратно отодвинул меня от двери. — Она способна на многое. Но я не хочу, чтобы Варя выросла и превратилась в ледяную стерву, командующую мужиками.

— А почему бы и нет? Почему бы ей не покомандовать?

— Ну чего ты так завелась? Разве тебе плохо оттого, что ты удачно вышла замуж? — спросил меня Гриша, а затем поцеловал в нос. — Поехали, Иришка, а то я опоздаю.

— И что будет?

— В смысле? — вытаращился на меня муж.

— Что будет, если ты опоздаешь? Это просто работа. И просто деньги. Почему, когда речь идет о моей работе, я могу отпроситься, уйти пораньше, взять больничный, с кем-то поменяться, задержаться ненадолго. А когда речь идет о том, чтобы ты возил туристов по Москве, ты не можешь взять отгул даже ради дочери?

— Потому что я должен кормить семью, — холодно бросил Григорий.

— Я тоже кормлю семью. Но при этом хочу, чтобы наша дочь жила полной жизнью. Если она полюбит человека — она выйдет за него замуж. Если она будет преуспевать в карьере — я буду только рада. А ты все сводишь к тому, что без мужа женщины неполноценны.

— А потому что так и есть, — заявил Гриша. Я почувствовала, как кровь приливает к моим щекам.

— Ну, спасибо, мой дорогой любимый муж. А ведь я в банке зарабатываю не меньше тебя. Мы зарабатываем одинаково! — в сердцах бросила я. — Чем моя карьера хуже твоей?

— Моя карьера? Ты ЭТО называешь карьерой? — ледяным тоном переспросил он.

— Ой, прости, — злобно ответила я. — Конечно, ты пилот. Ты — серьезный мужчина в сложной ситуации, а я — просто женщина у плиты. А ведь я вышла за тебя замуж, дорогой, не потому, что так видела мой карьерный рост. А просто влюбилась как сумасшедшая. И ни на одну секунду не задумывалась, насколько мой выбор удачен. Если бы я следовала твоим же стандартам и выбирала так, как ты говоришь, чтобы выбирала наша дочь, то я должна была бы… — Я замолчала.

— Ну, договаривай. Договаривай, дорогая. Ты бы выбрала кого-то получше, верно? — ядовитым тоном бросил мне он. — Я знаю, что у тебя и варианты были.

— Именно! — рявкнула я. — Варианты были. Но полюбила тебя. И теперь торчу тут, пытаясь вымолить уважение если не ко мне, то хотя бы к будущему нашей дочери. Которую ты, получается, считаешь человеком второго сорта, да? Зачем вообще тогда заставлять ее учиться? Давай скажем, что она все равно ни на что не годна, кроме как всю жизнь стирать носки и мыть посуду…

— Может быть, у тебя и сейчас есть варианты, — задумчиво пробормотал Григорий.

— Что? — я уставилась на него, зачарованная тем, как мужчины могут все перевернуть с ног на голову, уйти от вопроса и одновременно обвинить любого в чем-нибудь негодяйском.

— А что, конечно! Это только логично и очень по-женски. Я теперь никто, летать уже никогда не буду. Отчего бы не выбрать кого-то поинтереснее. Ты еще не старая. Красивая женщина. Зачем тебе тратиться на какого-то водителя экскурсий?

— Идиот! — выкрикнула я и только потом краешком глаза заметила, что в дверях стоит Варвара и смотрит на нас. Мы с Гришей, не сговариваясь, замолчали и неуклюже попытались сделать вид, что ничего не происходит. Варвара фыркнула, хлопнула дверью и исчезла. Мы стояли и смотрели друг на друга, и где-то в глубине души я вдруг поймала себя на неприятном чувстве, что русичка-то была не так уж и не права. В конце концов, оказывается, у нас с мужем все-таки есть проблемы.