Обыкновенный волшебник

Татьяна Веденская, 2014

Отчаявшись найти ответ на вопрос «почему мне так не везет?», многие из нас предполагают: «Это сглаз!» Так и Василиса, испытав первые разочарования взрослой жизни, решает, что пора почистить ауру. По совету своей тетки она обращается за помощью в центр к целителю Страхову. Красивый, уверенный, образованный, он словно обладает необъяснимой властью над сознанием Василисы. Девушка не может выскользнуть из-под его чар.

Глава 2

Тетя Люба, Любаша — мамина младшая сестра, а также и ее полная противоположность не только по характеру, но и по тому, как сложилась их жизнь. Мама прожила всю свою жизнь в Ярославле, отвергая саму идею переезда как противоестественную. Где родился — там и сгодился. Тетка переезжала всю жизнь, ее муж был военным. Тетя Люба вышла замуж за дядю Юру, когда он еще был лейтенантом, но на этом сходство с известной пословицей заканчивалось. Дядя Юра так и не стал генералом. Впрочем, отслужив, Любашин муж вернулся в квартиру своих родителей. Так, помотавшись по всей нашей бескрайней стране, пожив буквально везде, от Владивостока до Бреста, тетка неожиданно даже для себя оказалась не просто в Москве, но в ее центре, в доме с окнами на Белорусский вокзал. Свекор ее к тому времени уже умер, а недавно умерла и свекровь — царствие ей небесное.

Но не только географией была выражена эта разница между теткой и моей матерью. Люба была бездетной, а у мамы была я. Тетка всю свою жизнь, сколько она себя помнила, по ее же собственным словам, была замужем — мама не была никогда. Жизнь Любаши всегда бурлила, что-то вечно происходило, вечно новое — идеи, люди, праздники. Словом, движуха. Тетка всегда была очень общительной. Мама же любила уединение и покой. Иногда она говорила мне, что я пошла не в нее, а именно в сестру — и нравом, и внешностью. Хотя Любаша, напротив, всегда говорила, что буквально видит во мне свою молоденькую сестру. Мама тоже была крошечная, не больше наперстка, и ее тоже мало кто принимал в жизни всерьез.

Мама и тетка были настолько разными, что иногда казалось, будто они вообще-то никак не могут оказаться сестрами. Генетика причудлива. С теткой я всегда чувствовала себя раскованно, свободно — мы громко хохотали, как подружки. И пили красное вино, а она подмигивала мне и просила не говорить об этом маме. Мамы же мне просто очень не хватало. С ней рядом можно было просто сидеть и молчать и чувствовать себя совершенно, абсолютно счастливым человеком. Зато с теткой можно было говорить обо всем. И там, где мама только удивленно поднимала бровь, качала головой и вздыхала, Любаша меня понимала. Мама жила в полнейшей уверенности, что нам в этой жизни ровным счетом ничего не требуется, кроме того, что у нас и так есть. Крыша над головой, дубовая роща перед домом, тишина предрассветной Волги. Тетка была уверена, что из меня обязательно получится хороший журналист и что в жизни обязательно нужно к чему-то стремиться. Она меня вдохновляла. Вот и сейчас лицо маминой сестры расплылось в широчайшей улыбке Чеширского кота, стоило появиться на ее пороге, и мне моментально стало легче.

— Ого, кого я вижу. А я уж было подумала, что ты совсем зазналась после этого твоего красного диплома, — усмехнулась тетка, возникнув в дверном проеме в цветастом халате и с таким же цветастым кухонным полотенцем в руках. Моя мама была худенькой, Любаша — женщина в теле, регулярно борющаяся за то, чтобы каким-нибудь способом избавиться хоть от малой доли этого самого тела.

— Мы переезжаем, — уныло ответила я, все еще ощущая себя в самой гуще этой черной, похожей на деготь полосы.

— Куда? В преисподнюю? С таким лицом можно переезжать только туда, — усмехнулась тетка, впуская меня внутрь, в свои чертоги. Квартира требовала ремонта, еще когда был жив свекор, а теперь она буквально умоляла об этом, валяясь у тетки в ногах. Но та оставалась непреклонна: чиниться — так только за государственный счет. Не положено — значит, будем жить в том, что есть. А есть — море шкафов допотопного производства, обшарпанных от неимоверной старости — еще бабушкой/дедушкой купленных. Имелись половички и коврики в невероятном количестве, чтобы прикрывать истертый паркет. Была старая одежда — пальто, куртки, дубленки, — развешанные горами на желтых позолоченных вешалках. И было старинное зеркало в тяжелой раме, сквозь туманную дымку которого на меня смотрела крошечная лохматая брюнетка с яркими голубыми глазами и неправильными чертами лица, незнакомка из параллельного мира, странно похожая на меня.

— С таким выражением переезжают в коммуналку те, кому отказали в работе, выгоняют из общаги, и вообще все плохо! — высказалась я, насупленная и нахохлившаяся сверх меры.

— К нам в гости бука приехала, — радостно хлопнула в ладоши Любаша. На восторженные крики из гостиной высунулся Юра, теткин муж. Высокий и, как и Любаша, толстый — он улыбнулся мне и кивнул.

— Привет студентам! — отсалютовал он. — Обмывать диплом будем?

— Тебе все бы обмывать, — тут же завелась тетка, грозясь на мужа кухонным полотенцем. Все это — и крики, и улыбки, и запах жареных котлет — было таким невыносимо домашним, уютным и нормальным, что только добавило пару лишних ведер в мою и без того глубокую пучину депрессии. Конечно, мы стали обмывать диплом. И нашелся недоеденный яблочный пирог, который тетка печет как заведенная круглый год, словно на Белорусской есть тайный канал неограниченного доступа к зеленым и кислым яблокам.

— Значит, закончила? — спросил дядя, крякнув после того, как заглотнул стопку, над которой я мучилась уже минут двадцать. — Совсем большая. И какова! Еще смеет быть недовольной! Все у тебя будет хорошо, ты молода, хороша, замуж выйдешь — и все, — утешал меня он.

— Да куда ей замуж, чего в нем, в замуже-то хорошего? — вступилась за меня Любаша, подкладывая пирога. Учитывая тот факт, что фигурой я пошла в маму, пирогов я не боялась. Тетка часто рассказывала, что все детство и особенно в юности люто завидовала двум вещам: маминым фигуре и глазам — еще бы, красота какая. Когда я родилась, Любаша обрадовалась — такие глаза просто обязаны передаваться по наследству. Как раритет, как бабушкино колье — от дочери к дочери. Почему у самой тетки детей не было, неизвестно. То ли у нее, то ли у Юры что-то не сложилось, я не знаю. Никогда не спрашивала, неудобно было. Догадывалась, что тетка переживала жутко. Хотя бы даже по тому количеству платьишек и кукол, которые она, не переставая, слала нам с мамой изо всех точек необъятной нашей родины. Зато у них с Юрой был кот Гарри, названный так в честь Поттера, конечно. Потому что волшебный — они любили его с неистовой силой. Толстый, как хозяева, и пушистый, теплый, точно грелка, Гарри лежал на моих коленях и урчал.

— Я замуж пока не хочу! — пробурчала я, вгрызаясь в пирог.

— Это еще почему? — возмутился Юра. — Что за девки нынче пошли, не хотят замуж. А чего ты хочешь? Этим быть… метросексуалом? Чего хорошего-то? Нужна семья, нужны дети. Все нужно. У тебя ж и парень вроде есть. Или он тебя не зовет замуж? Хочешь, я с ним поговорю?

Я тут же замотала головой, испуганная перспективой того, как мой дядька примется уговаривать Пашку на мне жениться.

— Да возьмет, никуда не денется. Наша Васюта — золото, а не человечек! — тут же вступилась за меня тетка. — И вообще, куда ей сейчас, какая семья? Пусть поживет для себя. Успеет еще чужие носки постирать.

— А ты что, со мной не счастлива? Разве я не мужчина твоей мечты? — искренне удивился Юра, подливая Любаше водочки. Судя по улыбке, раскрасившей румяное теткино лицо, она была счастлива. Я напряженно разглядывала их, пытаясь вычислить, что такого есть между ними, невидимое и необъяснимое, толкающее их в объятия друг друга после стольких лет, проведенных в одной кровати, на одной кухне, в одних и тех же поездах. Я попыталась представить себя с Пашкой сидящих вот так же после тридцати лет, прожитых вместе в разных коммунальных квартирах. Нас с Пашкой и с котом.

Или с двумя детьми — сыном и дочкой. В халатах и с друзьями, приезжающими в гости по выходным. От картины веяло теплом и солнцем альпийских лугов. Я бы хотела этого в будущем, наверное. Чтобы все было размеренно, без особых сюрпризов. Пашка — небольшой мастер на сюрпризы. Да мне и не нужно цветов и колец, главное, чтобы надежный человек был рядом. Кто вообще сказал, что сюрпризы нужны для счастливой жизни. Последний сюрприз, который дядя Юра преподнес моей тетке, — это новость о язве, которую они до сих пор дружно лечат.

— Отстань ты от меня, алкоголик. Мужчина моей мечты, — усмехнулась тетка, собирая со стола тарелки. Алкоголиком Юра вовсе не был, просто тетка придиралась к нему, как это вообще было принято в их поколении. Какое-то странное покровительственное и немного высокомерное отношение к мужчинам как к существам, за которыми надо обязательно присматривать. Без заботы о которых они пропадут совсем. Юра выпивал по праздникам или когда кто-то приходил в гости, но я никогда не видела его в том свинском состоянии, когда засыпаешь на полу в коридоре, утратив полнейшее представление о своем местоположении в пространстве и времени. В общежитии я такое видела.

— А ты знаешь, Васька, что твоя тетка заделалась верующей? — хмыкнул Юра. — Подалась в секту.

— Что? — вытаращилась я, совершенно неготовая к такому повороту событий.

— Какая, к черту, секта?! Это у вас в гараже секта, — тут же завелась Любаша. — Что бы еще понимал. Иди уже!

— На картах гадала, — прибавил Юра, ухмыляясь. — А давеча со свечами по дому бегала, корма́ чистила. Да. Любаш? Корма-то что — чистая теперь?

— Не корма́, а ка́рма! — фыркнула Любаша. — Ну и дурень.

— Нет никакой такой кармы, — фыркнул Юра, допивая остаток водки. Он предложил было его мне, но я так интенсивно замотала головой, что он допил все с чистой совестью. — Ладно, девочки, вы тут развлекайтесь дальше, а я спать пойду. Завтра работать.

— Спокойной ночи, — кивнула я, украдкой покосившись на часы. Половина одиннадцатого, ничего себе. Пашка, наверное, уже звереет от того, что я сбежала и где-то пропадаю. Ну и пусть звереет. Простит, никуда не денется. Это ему за комнату в коммуналке. А, впрочем, при том положении вещей, что существует, комната даже лучше. Денег меньше «съест», а денег у меня как раз очень мало. Мы с Пашкой все оплачиваем пополам, и мне предстоит еще понять, как и откуда брать свою половину.

— Ну что, рассказывай! — потребовала Любаша, проследив за тем, как грузная фигура мужчины ее мечты исчезает в коридоре за дверным проемом. — Что с тобой происходит?

— Не везет мне, вот что происходит. Черная полоса, — вздохнула я. — Наверное, тоже надо карму почистить.

— Ты не шути с этим, — предупредила тетка. — Юрка просто материалист, так уж его воспитывали в этой его армии. А я вот верю.

— Да я тоже верю, теть Люб, — призналась я. — А как не верить. Меня как сглазили. Ничего не выходит, и никуда не берут. А на диплом они плевали. Кризис, им нужно, чтобы я на них бесплатно работала. А я не могу, мы с Пашкой переезжаем.

— А как у вас с ним вообще дела? — пристально исследует меня Любаша. Я отворачиваюсь, не зная, что сказать.

— Пашка — он рассудительный, надежный. И про коммуналку-то ведь он прав — нет у нас денег на квартиру. А жить где-то на окраинах мы не можем, у нас беготни слишком много.

— А ты его любишь? — спросила вдруг тетка. Я вытаращилась на нее в удивлении. А что я, интересно, с ним делаю, если я его не люблю? А почему мы фактически живем вместе весь последний год?

— Ну да, конечно. У меня же нет никого ближе, — ответила я осторожно.

— Вот именно. Но это же не одно и то же. Ты подумай, что ты чувствуешь? Вот скажи, Пашка — твоя судьба? Ведь у всех есть судьба, понимаешь? — выступила вдруг Любаша, доставая из холодильника картонку с красным вином, ту, к которой снизу приделывают пластмассовый краник. — Будешь?

— Нет, я уже больше не могу пить. Но ты себе налей, теть Люб.

— Ты какая-то усталая. Тебе надо заняться собой, — вздохнула тетка. — Может, тебе прическу сделать другую? — Я знаю, к чему она ведет. Мои вихры с трудом можно назвать прической, и она давно уже борется за то, чтобы я сделала хоть какую-то, но дело в том, что меня все устраивает. Какую бы я ни сделала прическу, это мне не поможет стать более привлекательной. А в стоге сена на голове есть свои преимущества — я могу спрятаться и почти не высовываться из него. Потом, длинные спутанные волосы — это очень по-творчески.

— А как ты карму-то чистишь, а? Теть Люб? — спросила я, переводя тему. — Может, и мне поможет.

Тетка задумалась. Посмотрела на меня таким взглядом, словно просканировала меня сверху донизу. От ее взгляда аж мурашки по телу побежали.

— Ты что, мысли мои сейчас читаешь? — смутилась я.

— Мысли твои прочитать — небольшая проблема. У нас в центре такое многие могут. Если настроиться хорошо на твою волну. Нет, я просто смотрю… У нас сейчас будет семинар. Сияющая аура. Мне кажется, это прямо то, что тебе надо. Аура у тебя — не очень. Повреждена. — И Любаша провела по воздуху раскрытыми ладонями.

— Сияющая аура? — усмехнулась я. — Это что, гимнастика для ауры?

— Не смейся, ребенок. У нас, знаешь, из каких проблем народ вытаскивали?! Посмотришь — не поверишь. Да только я своими глазами… А черная полоса — это серьезно. И то, что ты, такая молодая и хорошенькая, в депрессии, тоже неправильно. Может, присосался кто. У меня, знаешь, тоже была черная полоса. Полгода назад миому нашли, кровотечение было. Ну и вообще, сама знаешь, какие дела были. Юрку чуть было не уволили — он начальника своего назвал прохиндеем, и тот буквально озверел. А потом оказалось, что это на нас навели! — тетка остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Навели? — не поняла я. — Кого навели?

— Не кого, а что. Ну, можно сказать, что порчу. Только порча — это сказки, которые бабки придумывают. Правда, не на пустом месте. Есть энергетическое воздействие. Сила мысли, которая может причинить вред. В общем, оказалось, что у нас тут одна соседка новая появилась в соседнем подъезде. Юрка на ее место машину ставил. А кто вообще сказал, что это ее место? Она, что, его купила? У нас тут коммунизм — кто первый встал, того и место. Ну, в общем, с ней поговорили — объяснили, что не надо колышки вбивать и цепочки вешать. Нет у нее таких прав. Она согласилась. И как-то, знаешь, исчезла. А потом это началось.

— Прямо после? — заинтересовалась я.

— Именно. Я и в голову не брала, она мне кто? Хожу себе и хожу. А она на меня то из окна посмотрит, то я выгляну — а она стоит около нашей машины. Я и внимания не обращала. Так бы и свела нас.

— И что ты сделала?

— Мне одна знакомая рассказала про наш центр. Ей там мужа от алкоголизма лечили, кстати, тоже помогло. Здесь недалеко, на Новослободской. Это не какие-то шарлатаны. Там и оздоровление есть, и медитации, и лекции серьезные. Ну вот, а я, как пришла, попала на прием к одному целителю. Очень сильный, это я тебе могу сама подтвердить. Он ко мне только прикоснулся и сразу увидел, что к нам вампир присосался.

— И что твой целитель сделал? — поинтересовалась я. Может, правда, ко мне кто-то присосался? Вдруг прямо даже сам Игорь Борисович? Тот еще вампирюга!

— Ты понимаешь, я ведь не могу тебе даже объяснить, что именно сделал целитель. Он на меня посмотрел, потом приложил ко лбу руку — я прямо чувствовала, как идет волна. Никогда такого со мной не было. Потом сразу увидел, что у меня по гинекологии проблемы, и сказал — у меня есть только три месяца, чтобы все решить. Я прооперировалась — теперь в полном порядке.

— Да ты что?! — вытаращилась я. — Так это он тебя на операцию отправил?

— Он, представляешь! — улыбнулась тетка. Я вспомнила этот момент, когда она сидела со мной на кухне и говорила, что придется ложиться на операцию. Всю жизнь Любаша боялась крови и любых медицинских манипуляций, а тут вдруг такая сговорчивость.

— А чего ты мне тогда не рассказывала?

— Знаешь, я тоже нормальный человек. Шарлатанов-то вон сколько. Любую газету откроешь, тебе и отворот, и приворот, и миллион долларов нагадают. Не слишком я в это верила. А доктор мне потом прямо сказал — хорошо, что вы пришли. Могла бы миома переродиться.

— Кошмар! — вздохнула я. — А как про эту вампиршу-то вы узнали?

— Так он мне и сказал.

— Целитель?

— Не просто сказал, он назвал ее приметы, все до единой правильные, и даже то, что ссора у нас была из-за машины. И что теперь она на нас наводит негативные поля. Высасывает жизненную силу, медленно и методично. Я ведь нашла — у нас на лестнице была швейная булавка. Она положила. Жаль, у нас тут видеокамер не установлено — могли бы ее поймать с поличным. Впрочем, мне и так все ясно.

— Какая гадюка. Застрелить ее! — предложила я, и Любаша рассмеялась.

— Какое ж ты все еще дитё, Васька. Мы сходили в церковь, свечку поставили. А на семинаре этот самый целитель нам показал, как защиту от таких людей ставить. И ты не поверишь — все как рукой сняло.

— Она, что, уехала?

— Да не в этом же дело. Она теперь ничего не может нам сделать. Просто бессильна. Мы всегда сами кормим своих монстров — даем им доступ к своему подсознанию. Часто как раз через ссоры, ругань. А еще, хочешь посмеяться?

— Ну конечно?

— В общем, через месяц после того, как я защиту-то поставила, начальника Юркиного самого уволили, потому что прохиндей — он и есть прохиндей.

— А дорого? — спросила я вдруг. Тетка посмотрела на меня внимательнее.

— Дорого. То есть как посмотреть, но для тебя, наверное, дорого. Но я, ты знаешь, поговорю у нас, может, скидку дадут, — кивнула тетка с пониманием. Я пожала плечами. А что, вдруг этот целитель и впрямь поможет? Вообще-то мне свойственно в такие вещи не очень-то верить. Вернее, я о них ни разу не задумывалась. Мама моя верила, и в Бога верила, и в чертей, и в русалок, и в излучение от сотовых телефонов. А мы с подружками только на картах гадали на суженых, это еще до моего отъезда в Москву было. Еще гороскопы могу почитать. Иногда сбываются. Но с целителями никогда не сталкивалась.

— Скидка — это очень хорошо. К ним купоны не продают, кстати? На сайтах разных?

— Про эти ваши сайты ничего сказать не могу. Я все узнаю и тебе позвоню. У нас вообще много девчонок твоего возраста — такие умнички. Йога есть еще. Семинары разные — на удачу, для устройства личной жизни.

— Слушай, классная штука. Может, я про ваш клуб статью забабахаю? Интересная же тема! — Я выпалила это на одном дыхании. Профессионал во мне, видимо, работает на автопилоте и выискивает темы для пресловутых сенсаций. Уверена, что статья про магический клуб придется очень к месту в нашей «Новой Первой». Уж такое мы издание. А если они статью возьмут, может, они мне и оплатят семинар.

— Ну, конечно, — закивала тетка. — Об этом я и поговорю!