Глава первая
Ночь в Венеции
Карнавал подходил к концу.
Фейерверки еще взлетали в ночное небо, отражались в дешевых блестках и фальшивых бриллиантах, рассыпались множеством крошечных комет, над толпой еще гремели музыка и хохот, но в холодном воздухе уже звенели нотки усталости. Гостей герцога Дикассио — их легко было узнать по обилию настоящих, а не поддельных драгоценностей и изысканности костюмов — пригласили прибыть на прощальный ужин. Они дружно, с шумом и криками, рассаживались в гондолы, которые предоставил любезный хозяин. Замешкалась только молодая дама в домино из бархата фиолетового цвета, подбитого нежно-розовым шелком, — подкладка плаща зацепилась о мраморные перила лестницы. Ей пришлось наклониться, чтобы поправить наряд.
Затем дама торопливо прыгнула в ближайшую гондолу, отмеченную флагом с гербом герцога. Узкий нос лодки рассек маслянистую темную воду, гондола набирала скорость, с легкостью лавировала по темным протокам, все дальше удаляясь от празднично освещенных палаццо и Большого канала. Пассажиры молчали.
Молодая дама несколько раз нетерпеливо оглянулась, откинула капюшон — черная полумаска подчеркивала нежный оттенок ее кожи и тот особенный цвет волос, который художественные натуры именуют «тициановским». Наконец, она окликнула гондольера:
— Послушайте, синьор! Вилла Дикассио осталась справа, нам следовало повернуть!
— Я плыву, куда приказано…
— Кем приказано? — Эхо подхватывало звук голосов, они звучали как оперный дуэт.
— Тем синьором! — Гондольер кивнул на человека в длинноносой маске Доктора Смерти. Пассажирка оглядела маску и чуть заметно улыбнулась — чего только не случается в карнавальной суматохе:
— Меня намереваются похитить?
Классический карнавальный персонаж склонился в шутливом поклоне:
— Похитить? Только в случае крайней необходимости. — Его итальянский портил скрипучий иностранный акцент. Незнакомец рывком снял маску и отшвырнул в воду. Открывшиеся черты лица оказались почти такими же гротескными и отталкивающими, как карнавальная личина. Когда человек растянул губы в фальшивой улыбке, молодая дама вскочила, покачнув узкую лодку, и вскрикнула:
— Вы?!? Здесь? Каким образом?
— Да, я сумел разыскать вас среди этого нового Вавилона. Это оказалось довольно сложно, но мне удалось! Ведь я шталмейстер[1] его высочества Вильгельма Сигизмунда фон Ормштейн, князя Кассель-Фельштенского, наследника престола Богемии…
Красавица поджала губы, не дослушав титула:
— Не тратьте время на перечисление всех регалий Вилли. Мы расстались окончательно, и никаких переговоров с ним я вести не буду. Слышите — никаких! Так и передайте его высочеству. — Она гордо вскинула голову и указала гондольеру на ступени, спускавшиеся к самой воде: — Немедленно причальте и высадите меня!
Но навязчивый спутник схватил красавицу за запястье и перешел на немецкий:
— Стойте! Неужели я похож на Купидона или посыльного с любовной запиской? Нет, госпожа Адлер. Переговоров действительно не будет… — Он прошуршал складками карнавального костюма и извлек конверт с гербовой печатью. — Вот. Здесь ордер на ваш арест и просьба к итальянским властям содействовать в поимке опасной аферистки, воровки, похитившей реликвии монаршей семьи…
— Почему я должна вас слушать?
Молодая дама попыталась освободить руку, но тут подоспели трое безмолвных спутников шталмейстера — под их карнавальными плащами обнаружились красные мундиры итальянских карабинеров.
— Потому что в ордер на арест вписано ваше имя — Ирэн Адлер! Взгляните сами… — Он развернул листок с печатью, сделал карабинеру знак поднести к бумаге фонарь, чтобы означенная в документе преступница, известная под именем Ирэн Адлер — в лодке находилась именно она, — смогла прочитать. Красавица приподнялась со скамьи, всмотрелась в буквы, презрительно улыбнулась и заметила:
— Под документом нет даты, и все, что в нем написано — наглая клевета! Его высочество князь Кассель-Фельштенский собственноручно подарил мне все, что числится в вашей смехотворной описи, — гарнитур с изумрудами, в который входят фермуар, браслет и перстень. Любой суд подтвердит мою правоту…
Шталмейстер хищно ухмыльнулся:
— Дорогая моя Ирэн, единственная причина, по которой на этом документе нет даты — большое сердце его высочества. Добросердечие, в силу которого он сделал вам поистине царский подарок из фамильной сокровищницы, распоряжаться содержимым которой не имел права до момента официальной коронации! Увы — такая слабость может ему дорого обойтись, он далеко не единственный претендент на богемскую корону. Его кузены и конкуренты — Отто и Фридрих — воспользуются скандалом, чтобы лишить нашего Вильгельма прав на престол, они с готовностью отправят за решетку вас обоих. Поймите, как шталмейстер его высочества, я не могу допустить такого развития событий…
Шталмейстер говорил так долго и путано, что небо над городом успело стать светлее, воздух наполнился прохладой. В предрассветных сумерках кожа молодой дамы казалась такой же молочно-белой, как утренний туман. Она зябко закуталась в плащ.
— Но у меня нет драгоценностей… — Красавица скользнула взглядом по карабинерам и быстро добавила: — Нет при себе, я не держу их дома…
— Хранить национальное сокровище Богемии в банке — очень предусмотрительно. Прошу вас, примите еще одно разумное решение, не губите себя и его высочество! Верните драгоценности добровольно… — Похоже, царедворец смягчился и со вздохом добавил: — Верните гарнитур, и мы сможем обсудить вопрос разумной денежной компенсации…
Мисс Адлер гордо выпрямилась:
— Я не нуждаюсь в подачках их высочества. Разве я похожа на нищенку? У меня достаточный доход, чтобы о себе позаботиться — я оперная прима! Так что, любезный конюший, — кажется, так называют шталмейстеров в Британии? — о своем решении я телеграфирую… — Молодая дама грациозно подобрала юбки, выбралась из лодки и стремительно исчезла в лабиринте темных улочек. Она действовала быстро и уверенно, опешившие спутники не решились ей воспрепятствовать. Только долговязый шталмейстер запоздало бросился следом, выкрикивая в темноту:
— У вас есть месяц! Я буду напоминать вам, как скоротечно время!
Ирэн вбежала в гостиницу, махнула рукой сонному портье и стала подниматься по лестнице так быстро, что едва не столкнулась с высоким, сутулым человеком. Он пробормотал на английском формальные извинения и зашагал дальше, глядя в пол. Присутствовало в этом типе нечто фальшивое и тревожное. Лицо показалось ей выбеленным пудрой, как у балаганного Пьеро, но черный, наглухо застегнутый сюртук не был похож на карнавальный наряд.
Впрочем, долго раздумывать было некогда — она бросилась к номеру своего импресарио и принялась изо всех сил колотить в двери и кричать:
— Откройте! Откройте немедленно, Сильвио! У меня срочное дело!
Шум всполошил постояльцев, умаявшихся за время карнавала, в коридоре замелькала гостиничная прислуга. Двери респектабельного номера наконец-то отворились — не слишком, но достаточно, чтобы Ирэн смогла проскользнуть внутрь.
Помпезные бархатные портьеры были опущены, кругом царил полумрак. Солнечные блики, все же осмелившиеся проникнуть в комнаты, скользили по пыльным зеркалам, позолоте и огромному старомодному глобусу, водруженному в центре гостиной, надо полагать, для удобства путешествующих. Рядом высился синьор Сильвио, собственная голова которого была такой же круглой и лысой, как глобус. Он страдальчески массировал виски.
— Сильвио, мне нужен ангажемент! Что-нибудь серьезное на ближайший месяц…
— Душенька, незачем так шуметь. У меня безупречный слух, я работаю с музыкантами. Голова раскалывается. Невозможная ночь… Дикая! Сперва мне колотил в двери один ненормальный англичанин, теперь вы… Быть импресарио — изматывающее занятие, мои нервы окончательно истощены, а нюхательная соль куда-то запропастилась. Стоит на час отпустить прислугу, как все идет кувырком!
Импресарио направился к маленькому столику, уставленному графинами с вином и бокалами, налил себе рубиновую жидкость:
— Хотите кьянти?
Ирэн расстегнула плащ и опустилась в кресло:
— Предпочла бы виски…
— Виски? Нет! Это невозможно… Куда катится мир?
— Сильвио, поверьте, после смерти леди Гамильтон я единственная женщина, которая пьет виски, мир вне опасности! Зато мое благополучие в ваших руках — повторяю, мне нужен ангажемент… Проще говоря — мне нужны деньги, быстро и очень много…
— Я всего лишь хотел сказать, что этот вульгарный англичанин тоже требовал виски — представляете? Неужели мой номер похож на распивочную, рюмочную или паб?
Пока синьор Сильвио бушевал, по лицу его гостьи скользнула тень тревоги, она невольно понизила голос:
— Англичанин был с виду… очень бледный? Весь в черном…
— Бледный? О, нет! Он был здоров, как бык. Едва не вышиб двери тяжеленной тростью. Кричал, что желает сделать предложение миледи Адлер…
— И что же?
— Я ответил, что миледи не расположена вступать в новый брак!
Молодая женщина звонко рассмеялась и вознаградила его воздушным поцелуем:
— Сильвио, вы самый лучший! Хотите стать новым шталмейстером в Богемии?
— Только не говорите мне этого, не говорите! — схватился за сердце экспансивный синьор. — Не может быть, чтобы вы продали побрякушки богемского князька?
— Конечно, нет, Сильвио! Я всего лишь оставила их в залог…
Синьор пододвинул кресло, сел напротив Ирэн и взял ее за руку, проворковал:
— Вы отдали их как залог любви?
— Как залог денег!
— Тогда зачем вам еще деньги?….
— Знаете, в Париже жуткая инфляция. — Ирэн состроила уморительную гримасу. — Биржевой крах и всякая ерунда. Еще у них есть полицейский префект, который похож на канделябр. Они дружно вторглись в мой гениальный финансовый план и все разрушили!
— Святая Дева! Концерты в Париже отпадают. — Импресарио всплеснул холеными марципановыми ладошками и осушил бокал вина. — Боюсь, мне придется осесть в Богемии, инспектировать конюшни и ставить вульгарные опусы Вагнера до самой смерти. Княжество размером с почтовую марку — разве это наш масштаб, душенька?
Ирэн подошла к глобусу, осторожно, одним пальчиком, повернула огромный шар и прищурилась, чтобы лучше разглядеть хитросплетения европейских границ.
— Так хочется вернуться в Варшаву… Помните, как я блистала в Варшавской Императорской опере пять лет назад? Там я стала настоящей примой!
— Пока один остолоп не притащил бомбу в вашу гримерную…
— О! Такой милый юноша, студент, кто мог подумать, что он окажется анархистом? Как насчет Вены, сеньор импресарио? Акустика в тамошних театрах прекрасная! Мы не появлялись в Австрии целый год, все уже успели забыть про дурацкую дуэль из-за меня…
— Про дуэль наверняка забыли, но супруга директора театра помнит, как вы назвали ее оплывшей свечкой… Ирэн, надо возвращаться на родину. На вашу родину — в Америку, в страну великих возможностей! — Импресарио раскрутил глобус, как карусель.
Ирэн показалось, что перед нею снова поднимается стена океанской воды, над головой трещат корабельные балки, а огромные волны снова и снова смывают ее — маленькую девочку с пышными кудрями — в морскую пучину. Она прикрыла глаза и осторожно опустилась в кресло:
— Нет… я никогда больше не поднимусь на корабль… не смогу пересечь океан…
Импресарио пододвинул своей подопечной бокал с вином. Затем стал обмахивать ее шелковым платком, который материализовал из рукава, как настоящий фокусник:
— Ирэн, а если это будет небольшая, можно сказать, крошечная полоска воды?
— Канал? Озеро?
— Нет…. скорее… река. Такой… мелкий заливчик… Спокойный, абсолютно безопасный, вроде Ла-Манша… Джентльмен, который кричал и шумел, болтал что-то про гастроли в Лондоне… Увы-увы, душенька моя, я не силен в английском, но сохранил его визитную карточку… погодите… — Синьор Сильвио выловил в обширных карманах бархатного халата лорнет и прочитал: — Тут значится: Чарльз Огастес Милвертон! Агент.
— Значит, Милвертон здесь, и вы молчали?
— Так я сразу же сказал вам! Сказал, что англичанин остановился этажом выше…
— Что вы мне сказали? Сказали, что этажом выше живет человек, который носит титул «короля шантажа»? Который расстроил больше свадеб, чем вы устроили концертов? Разбил больше счастливых семей, чем вы — бокалов? Он очень опасный, коварный и злой человек, Сильвио! Меня жаждет погубить второй негодяй в Европе.
— Бог мой, Ирэн, но кто же тогда первый?
— Префект парижской полиции, разумеется!
— Душенька, этот префект выкован из стали! Мужчина из плоти и крови не устоит перед вашим дивным голосом, перед вашей совершенной красотой и остроумием, — тараторил синьор Сильвио и улыбался все шире. Ему частенько приходилось воодушевлять звезд перед ответственным выходом. — Вы сможете поставить на место любого жалкого шантажиста. Чем он может угрожать вам — отважной леди, которую уже разыскивала полиция трех стран? Причем без всякого успеха — вот так! Я верю в вас!
Ирэн улыбнулась, дружески пожала ладонь импресарио. Затем повернулась к зеркалу, подобрала непокорную прядку, «примерила» несколько выражений лица:
— Сильвио, вы правы. Рано или поздно найдется человек, который остановит этого мерзавца! Но сейчас придется вступить с ним в переговоры. Вызовите прислугу, назначьте встречу и отправьте ко мне горничную — я буду отдыхать в своем номере…
Действительно, пора было готовиться к новому спектаклю.
Оставшись в одиночестве, синьор Сильвио направился к покрытому китайским лаком секретеру со множеством выдвижных ящичков, в которых он хранил своеобразную картотеку — абсолютно все визитные каточки, сопровождавшие цветы и подарки, которые послали Ирэн поклонники. Он стал перебирать карточки из раздела «британцы», просматривал собственные пометки на обороте, сверялся с генеалогическими справочниками и газетными вырезками, которые хранились здесь же, пока не остановился на прямоугольнике кремового цвета:
«Годфрид Реджинальд Нортон
Адвокатская контора
«Нортон и компаньоны»
На обороте карточки бисерным почерком синьора Сильвио были сделаны следующие примечания — «кузен лорда Балмора, особняк в Тэмпле, паровая яхта». Эту последнюю заметку предусмотрительный импресарио дважды подчеркнул ногтем и принялся набрасывать текст телеграммы «любезному мистеру Нортону».
