Меридиан

Татьяна Донченко (2024)

В мире, где прошлое преследует каждый шаг, а будущее полно опасностей, Лера решает начать все с чистого листа и спрятаться в большом городе. Но судьба сводит ее с Егором — красавцем-обольстителем, больше не верящим в любовь. На кухне "Меридиана" Лера и Егор сталкиваются как соперники. Ведь только один из них может стать помощником повара. Искры страсти разгораются среди кулинарных шедевров. В то время как Лера скрывает свои тайны, Егор стремится их разгадать. Сможет ли Лера довериться человеку, который разбил не одно сердце? И не навлечет ли тем самым беду на него? Кто из них окажется на кухне "Меридиана" в конечном счете? В этой игре на выживание может и не быть победителей…

Глава 2. Егор

— Что это у тебя на шее? — я отодвинул воротник рубашки младшего братишки и присвистнул, реально обалдев. — Засос?!

Мы оба были на вечеринке после окончания гоночного сезона, на котором он, между прочим, занял итоговое второе место. Горжусь гениальным засранцем. Чего, конечно же, не скажу открыто.

Младшенький отдернул голову, когда я вцепился в его подбородок, разглядывая смазливую мордаху:

— А губа еще больше распухла! — нет, серьезно, я просто в шоке. — Ничихуахуа себе! Твоя ночка, походу, была погорячее моей! Царапины от коготков есть?

— Егор, отвали! — брат отмахнулся от моей попытки задрать его рубашку и глянуть на его спину. — У тебя яйца подгорают.

Никитос сначала сказал, а потом умолк, покрываясь красными пятнами. Он взглядом указал на плиту и шипящую яичницу, как бы уточняя, о каких яйцах идет речь. Что ж, братан, сам напросился:

— Они в порядке, — улыбка расплылась по моему лицу, когда брат нервно поправил очки и отвел взгляд. — После сегодняшнего тройничка вообще пустые!

Сегодня утром мы всем семейством Ивановых столкнулись на пороге. Я выпроваживал соседку и ее подружку, Никитос стремительно топал домой весь взлохмаченный и помятый, как будто его кто-то пожевал и выплюнул, а дедуля на парковке переводил взгляд с меня на младшенького с высоко поднятыми бровями.

— Так, пацаны, — он пожурил нас обоих, поучительно размахивая указательным пальцем, — отвяжитесь от соседок!

Я бы с радостью отвалил, да вот Сорокина сама подкатила вчера. Льнула ко мне, как побитая собака, обиженная жизнью, или фиг знает, чем… или кем. Скорее всего, ее кто-то продинамил, а я утешил. Грязный прием. Я могу лучше.

Несколько месяцев назад мы уже покувыркались и было неплохо, но я не собирался повторять. Не в моих правилах. Я четко дал ей это понять, но она не унималась. А когда поняла, что я непреклонен, добила меня, познакомив со своей подругой, которая и предложила секс втроем. Я не смог устоять. Никто бы в здравом уме не смог.

Запах бекона вернул меня к реальности. Ловко орудуя лопаткой, я разложил ровные глазуньи по тарелкам, добавив хрустящий бекон, черри, шпинат и немного фасоли. Завтрак по-английски готов.

Подача блюд отвлекла меня от разговора с братом. Впрочем, наши разговоры давно свелись к дружеским подколам и взаимным стебам. И хоть он в этом не признается, ему это нравится не меньше, чем мне.

С торжественной улыбкой я повернулся к столу, застукав брата с улыбкой на лице. Наш роботизированный ботаник Никитушка с отрешенным видом пялился на кружку с кофе и буквально сиял. Бедняга не мог нормально улыбнуться из-за раны на губе (ага, упал он, как же!). Но его глаза это что-то: в них блаженство, которое обычно испытываешь, когда…

— Не хочешь ничего рассказать? Что-то, чего я не знаю, но о-о-очень хочу послушать! — не выдержав, спросил я и поставил перед его носом тарелку с завтраком.

Никита поднял на меня прищуренный взгляд и с кривой ухмылкой ответил:

— Я целый год учился в универе вместо тебя, так что… присаживайся. Это надолго.

Я расхохотался.

Брат натянуто улыбнулся и взял в руки приборы, с блеском в глазах разглядывая все, что на тарелке. Проголодался. Можно подумать, что весь вечер и ночь где-то шлялся и вымотался. Если бы я не знал его слишком хорошо, я бы даже развил тему с его перепихоном. Но несчастный влюбленный романтик-одиночка слишком повернут на соседке-художнице. Думает, мы с дедом не замечаем, как он превращается в дебила, когда девчонка выходит на балкон дома напротив. Я бы дал ему пару уроков пикапа, только он прикидывается, что не понимает, о чем речь.

— Как дела в «Меридиане»? — брат съехал с темы, переводя ее на меня. — Алиев перестал к тебе цепляться?

— Разве зло во плоти может подобреть?

Мой начальник и шеф-повар ресторана — лютый демон, ненавидящий людей. В его глазах мы все — тупицы, и каждый, кто касается продуктов, становится рукожопом. Когда он узнал, что я окончил ту же кулинарную школу, что и он, возомнил себя Люцифером и тычет мне этим фактом, как раскаленным трезубцем. Кухня его святое место, а мы — безбожники.

— Ну, знаешь, я вроде как не удивлен, что твой шеф окажется именно таким, — что это мой братец решил меня подбодрить? Да он точно головешкой ударился! Может, и правда вчера упал…

— Каким? Чокнутым?

— Нет, — он помотал головой и промокнул салфеткой рану на губе, выглядела она и правда паршиво. — Похожим на твоего кумира. Ты «На ножах» уже по десятому кругу пересматриваешь. Мысли, знаешь ли, материализуются.

Я замер, перестав жевать, и отметил явное сходство Алиева с Ивлевым, усмехнувшись:

— Наш прагматик начал верить в силу подсознания?

— Нет, я верю в силу упорной работы, которая рано или поздно дает результат, — деловито изрек он. С возвращением «Сири». — Что, шеф даже не впечатлился твоим новым дипломом из Флоренции?

Никитос, уже уничтожив завтрак, отломил кусок хлеба и собрал им остатки соуса на тарелке — лучшая похвала повару, даже слов не нужно.

— Таких, как Давид Алиевич, не впечатлить ни одним дипломом. Его нужно брать нахрапом, а лучше — показать на практике, чего ты стоишь.

— Так покажи.

Я натянуто улыбнулся. А чем я, по его мнению, занимаюсь вот уже три недели? Властолюбивый черт намерен заставить меня самого уйти, раз уж лично ему запретили увольнять сотрудников. Но хрена лысого я так легко сдамся!

***

Братан укатил в универ, а я решил пробежаться. Проходя мимо его комнаты, услышал звук входящего видеовызова на его компе. Мне не нужно было видеть аватарку наших предков, чтобы понять, что это они. Ну, а кто же еще?

Чертовы газлайтеры, названивали младшенькому каждый день. Уверен, выспрашивали обо всем: что делал, что кушал, сколько раз передернул… Долбанные контрол-фрики превратили беднягу в робота. Когда поняли, что с меня каши не сваришь и я не поддаюсь дрессировке, забили на меня большой и толстый болт. А вот своего Никиточку уже задушили гиперопекой. Я бы рад был собственноручно перерезать пуповину, обмотанную вокруг шеи братца, и даже зашел в комнату, чтобы принять звонок и сказать пару ласковых. Но, во-первых, я не хотел видеть лица матери и отца. Полтора года не видел и дальше не желаю. А во-вторых, никакое мое слово на них не подействует. Все, что хотел сказать, я уже сказал. А в-третьих, никакой триангуляции. Пока брат сам не поймет, что с ним делают предки, толку не будет.

Взвинченный мыслями о родителях, я пошел переодеваться. Новенький костюм для пробежки слегка улучшил настроение. Я надел любимые кроссовки и вышел из дома.

Наша улица радовала глаза перфекциониста. Одинаковые таунхаусы с идеально выстриженными газонами и соснами, утыканными ровно через каждые три метра. Серьезно, я проверял. Тот, кто проектировал этот массив, явно страдает ОКР.

На балконе дома напротив сидела мелкая художница, обнимая своего кота-переростка. Она уткнулась в животное носом и, походу, плакала. Сердце екнуло от этого вида, я помотал головой, стряхивая с себя непрошенные чувства. Краш моего братишки — несчастная девчонка, ставшая недавно сиротой. Помочь такой сложно, но Никитос никогда не пасовал перед трудностями.

Когда моя смена начиналась после обеда, по утрам я занимался бегом. Излюбленный маршрут проходил мимо оврага и частного сектора, затем вдоль речной набережной. Я пересекал мост, забегал в парк на левом берегу и останавливался на пирсе возле «Меридиана». Возвращаясь обратно на правый берег на лодке, дома принимал душ и, заряженный пробежкой, шел на работу.

Мне нравилось бегать вдоль реки. С детства люблю воду. В Питере, когда мы там жили, я все свободное время проводил на набережных. Черт их дернул увезти нас с Никитосом в Эмираты. Дубай, конечно, прекрасен, но по улицам не побегаешь, особенно летом. Жара такая, что убиться хочется. Хорошо, что я оттуда свалил.

Я пробежал через сосновый сквер и свернул на мост. Широкий, на четыре полосы в одну сторону, с двумя дорожками: для пешеходов и велосипедистов. Мой любимый отрезок маршрута. Под ногами мост, под ним река. Если смотреть в стороны и дальше, поверх крыш домов, кажется, что паришь над водой. Только ты, река, пульс в аэробной зоне и музыка в ушах — чистый кайф!

На левом берегу я свернул в парк, пробежал по длинному помосту над водой и остановился у пирса. Я выключил таймер на часах. Тринадцать километров за полтора часа — хорошо, но можно лучше. Я оглядел пирс и зону посадки на лодки.

Той самой девушки, конечно же, не было. И на что я надеялся? Кто станет приходить каждый день на одно и то же место? Какой-то нелепый порыв тянет меня сюда, словно магнитом, уже третий день подряд. Что со мной не так?

Я тихо усмехнулся. Три дня назад, я сел на лодку, чтобы вернуться с пробежки на правый берег с экскурсией, и заметил девчонку, которой не хватило места. Она провожала нас с таким раздосадованным выражением лица, что первый мой порыв был спрыгнуть с лодки и уступить ей свое место. Хотя, конечно, я бы не прыгнул — слишком брезглив, чтобы окунуться в эту воду. Но ради такой девушки было бы не грех. До сих пор не могу забыть ее глаза, полные принятия неизбежного и вселенской тоски. Ее красота буквально лишила меня воздуха.

Да, стоит уже признаться себе, что именно ее образ вдохновил меня этой ночью. Бедным подружкам, конечно, досталось! В меня точно вселился ненасытный безумец. Хотя ни одна, ни вторая не жаловалась.

Я снова сел в экскурсионную лодку, уединился в дальнем углу, сделал музыку громче и задумчиво вглядывался в удаляющийся пирс. Видение с темноволосым ангелом с чашкой кофе в руках никуда не делось. Неужели, я вчера так и не перебесился и не вытрахал из памяти ее образ?

Каверы известных песен в стиле соул и джаз гремели в ушах, пока я глядел на берег. Частных домов становилось все меньше. Лакомый кусочек в виде места у берега урывали для себя элитные многоэтажки. Еще пару лет и все здесь будет утыкано новостройками. Хотя, надеюсь, я этого не увижу.

Если у меня все получится, то смогу свалить еще куда-нибудь. «Меридиан» всего лишь отправная точка, хотя и весьма жирная.

Я глянул на время. Еще два часа до начала смены. Сегодня я рано. Успею принять душ и привести себя в порядок перед началом нового дня. Бессонная ночь не повод давать себе поблажки. Алиев-то вообще не дремлет.

***

Еська — моя новая подруга — утащила меня на балкон, не дав толком переодеться. Это наше любимое место отдыха, мы часто там зависаем. Есения — крутая девчонка с миленьким личиком и фигурой пин-ап. Она встречалась когда-то с младшим Власовым, сыном владельцев «Меридиана», но оказалась смышленой и бросила белобрысого недоумка. Этот поступок поднял ее в моих глазах до уровня братана.

— Чувак, ты знаешь, что случилось, пока тебя не было?! — ее единственный недостаток — рот у нее не затыкается.

— Саня бороду сбрил? — с улыбкой я застегивал манжеты на рубашке. Мне нравилась фирменная поварская униформа, и я каждое утро глажу воротник с фанатичным пристрастием.

— Не-а! — Еся всплеснула руками, полностью соответствуя своему итальянскому темпераменту. — Но, Боже мой, да, было бы круто! Тебя тоже бесит этот юношеский пушок?

Мы оба поржали, ударив кулачками. Наш общий друг, работающий барменом, привлекал внимание своей огненно-рыжей копной волос и россыпью веснушек. Нормальный, обаятельный парень. Но его стремление казаться старше и отращенная борода — это идиотизм.

— В воскресенье, когда шеф тебя до конца дня в холодный цех сослал, к нему пришла какая-то девица… — начала рассказывать Еся, пока я надевал на голову поварской колпак. Да, подлецу все к лицу. — Аленка сказала, что новенькая сама к нему попросилась. Я не знаю всех подробностей и почему он согласился без утверждения Пылаевой. Так вот, она сделала болоньезе, и он взял ее на работу.

Я нахмурился, не зная, как реагировать на новость. Сначала думал, что подруга меня разыгрывает. Но Еся смотрела на меня серьезно и, кажется, даже переживала за мое душевное равновесие. Хм, не припомню, чтобы я его терял в ее присутствии. В чьем-либо присутствии.

— Еще раз, — медленно протянул я, — она покорила нашего Алиева… б-болоньезе? — я не мог скрыть брезгливости.

— Да!

— Не гони, Есь.

— Я блин на полном серьезе, Иванов! — девчонка начала злиться. Ей идет. Классная она.

Вот так новость! Взял первые выходные за три недели, ради брата, между прочим. Хотел поболеть за него на гонках, да и на вечеринку потащил, чтоб он хоть как-то пар выпустил. Ну, нельзя же в ванной каждое утро торчать! И вот тебе удар под дых: Алиева кто-то траванул. Болоньезе. Другого объяснения у меня не нашлось. Не может быть, чтобы меня он гонял, как щенка безмозглого, а какую-то выскочку сразу принял. И разве нам нужен еще один повар?

— Да ты не парься, Егор, — Еся сочувственно похлопала меня по руке, глядя в мое лицо, которое, казалось, вот-вот треснет от сдерживаемой злости. — Ты же у нас лучший, мы все за тебя горой. Хочешь, даже всей сменой перестанем с ней общаться? Покажем, что ей здесь не рады?

— Не надо, это низко, Есенок, — мягко улыбнулся я, тронутый ее заботой. — И я просто не представляю тебя, устраивающую бойкоты. Знаешь, как бы это выглядело?

Я надул губы и насупил нос, изображая обиженного ребенка. Есения засмеялась:

— Ты сейчас Алку показываешь, а не меня.

Алла — еще одна девушка, работающая с нами официанткой. Эффектная, но неинтересная. Меня раздражало ее надменное отношение к коллегам и явное стремление поскорее найти богатого папика. Что мне нравилось — это дружелюбно подшучивать над ней и слушать ее саркастичные ответы. За это я ее даже уважал. Неглупая ведь девушка, зачем ей старикашки-толстосумы?

— Так вот, наша новая стажерка уже два дня с успехом проработала, — Еся решила меня добить. — Говорят, Пылаева тоже взяла ее без проволочек.

— Она что, Просперо в юбке? — я не скрывал удивления. Нет, серьезно, как?

— Не знаю, — хихикнула Еся, похлопав меня по груди, — но держись, она невероятная красотка!

— Это вообще ничего не объясняет.

Да быть того не может! Алиева ничто, кроме кулинарного шедевра не возбуждает. Теперь и я хочу попробовать этот гребаный болоньезе.

Наверное, мои мысли были написаны на лице, поскольку Еся откровенно забавлялась, глядя на меня. Я редко перед кем веду себя по-настоящему, она это знала и умело этим пользовалась.

— Спорим, Давид Алиевич просто заскучал и нашел новый способ развлечься? Теперь у него шанс стравить двух стажеров — это так в его духе. Только не говори, что сам бы так не сделал! — заключила она, собираясь вернуться в комнату для персонала, но я схватил ее за руку и остановил.

Как же наша фишка: я открываю дверь, когда она несет слишком много блюд в зал. И хоть шеф ругал меня за это, привычка прочно укоренилась.

— Если бы не знала про твои похождения и бедные девичьи сердца, сказала бы, что ты джентльмен. — Еся поиграла бровями, дразня меня.

Я шутливо замахнулся, словно собирался ее шлепнуть. Конечно, я бы так не сделал. Я не трогаю друзей. И коллег!

Распахнув дверь, я замер на пороге:

— Твою ж мать!

В комнате стояла высокая стройная блондинка, переодеваясь. Услышав нас, она вздрогнула и быстро накинула белую футболку. Но я успел заметить… больше, чем следовало.

О, мне конец!

Идеальная, ровная спина с крышесносной впадиной вдоль позвоночника, заканчивающейся двумя ямочками Венеры по бокам. Мой личный пунктик. Такие спины созданы для того, чтобы на них кончать. Эти ямочки теперь будут конкурировать с лицом девушки с пирса каждый раз, когда мне понадобится… визуализировать.

Одна секунда растянулась до болезненной бесконечности. Как теперь стереть из памяти эту картину? «Шедевр на фоне пальчиковых рисунков», как отозвался брат о работе своей художницы. Я почему-то вспомнил его слова при виде этой спины.

Еся выругалась, выталкивая меня из прохода. Ноги не слушались, я застрял на месте. Девушка пугливо скрылась за ширмой, специально поставленной для таких случаев.

— Правильно, у нас тут в джазе не только девушки, — тихо проворчал я, раздражаясь реакцией тела. Хорошо, что был уже в фартуке из плотного материала.

Еся едва сдерживала смех, глянув на меня. Жаль, фартуком нельзя прикрыть лицо.

Я нахмурился.

Помимо идеальной спины, я заметил еще кое-что. Желто-фиолетовые гематомы вдоль ребер. Теперь желание узнать, что с ней случилось, добавилось к остальным мучительным мыслям. За что мне это?

Кореш в юбке толкнула меня в бок и ехидно смотрела, как бы говоря: «Держись, братан!»

— Да, угомонись ты, Есенок! — я пощекотал ее за шею, она это очень не любила и начала отмахиваться, посмеиваясь.

Девушка вышла из-за ширмы, убирая копну блондинистых волос под колпак. Она взглянула на нас с Есенией, потом на балкон, затем снова на нас. Ее взгляд был осуждающий, словно мы совершили что-то непотребное.

О, этим взглядом меня одаривали не раз! Поверхностная оценка, построенная на домыслах, — ммм, мое любимое.

— Добро пожаловать в наш сплоченный коллектив!

Я сделал то, что умел лучше всего — включил шута и широко улыбнулся, пряча за дружелюбной маской растущее раздражение. Наша новенькая умеет произвести впечатление, лишив дара речи — это я уже понял. Сам только что повелся. И повелся, как дурак малолетний! Но я не дам ей и дальше сбивать меня с толку. Я слишком долго добивался этого места, чтобы по глупости лишиться его. Я сюда первым пришел, и я же здесь и останусь.

Я подтолкнул подругу к выходу из комнаты и поплелся за ней на негнущихся ногах. Гнев все закипал и закипал, снося здравый смысл силой тайфуна. Не понимаю, что на меня нашло, но я резко обернулся и столкнулся нос к носу с блондинкой. Она шла за нами и, не ожидая моего маневра, врезалась в меня, сдавленно ойкнув.

— Хотя, знаешь что? — начал я, но мои слова повисли в воздухе. Будто кто-то ударил меня в солнечное сплетение, выбивая воздух из легких.

Вблизи я узнал ее лицо и губительную родинку над губой. Три дня назад она была брюнеткой, а теперь блондинка, но это была она — та самая незнакомка с пирса.

И осознание этого меня просто размазало!

— И что же? — ее подбородок вздернулся, смело встречая мой взгляд, полный ярости на судьбу, на нее саму и на мою реакцию на нее. — Передумал принимать в коллективные обнимашки?

Мать твою, ее голос способен свести с ума! Я зажмурился, чтобы хотя бы не видеть ее:

— Никаких гребаных обнимашек! Это место мое! — процедил я в слепом безумии, напрягаясь всем телом. — И не смей думать, что я отдам его просто так!

Она громко сглотнула.

— Это все?

— А тебе нужно еще что-то? — я открыл глаза и бросил на нее холодный взгляд, каким давно никого не жалил. Она выстояла, не моргнув.

— Нет, все предельно ясно, — ее взгляд скользнул по моему лицу с пренебрежением и будто знанием всех моих тайн. — Рада знакомству и… уступи дорогу!

Она толкнула меня плечом, заставив отойти в сторону. Я обернулся и смотрел ей вслед, пытаясь понять смысл ее последних слов. Я не собирался уступать, особенно место су-шефа.

Еся провожала взглядом блондинку, а потом обернулась ко мне, вылупив глаза. Она явно была в полном восторге от увиденной сцены. Да, знаю, я влип.

— Я передумал, Есенок, — я говорил воинственно, но с внутренним ощущением, что уже где-то проиграл. Скорее всего самому себе. С девчонками я еще не воевал и не собирался. До сегодняшнего дня. — Объявляем бойкот.

— Какой степени тяжести, уточни?

— Самый беспощадный!