Ангелы, демоны, странники

Татьяна Кутикина

Одни обходят этот дом стороной, других влечет к нему неодолимой силой, третьи приобретают его в собственность. А причина одна – в доме обитает привидение – прекрасная княжна из 18-го века, способная подарить целый мир или затянуть в лунную бездну.Что принесет встреча с демонической княжной Антону и Мстиславу – братьям по отцу с такими разными судьбами?Меж тем оба влюблены в жизнерадостную и взбалмошную Агнию, ставшую ангелом-хранителем для них обоих. Но и Агния всю жизнь ищет своего ангела.

Глава 10

Нигилист и его демон

И возненавидел я жизнь: потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем: ибо все — суета и томление духа.

Книга Екклесиаста 2, 17

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Александр Пушкин

Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить на фундаментальный вопрос философии.

Альбер Камю. Миф о Сизифе

1

Антон Луньев тоже взрослел. Он сделался красивым, высоким, стройным юношей с загадочным взглядом.

По мере взросления Антон привыкал к этой жизни. Привыкал к тому, что она бесконечно скучна. Он уже давно не приставал к взрослым с дурацкими вопросами, не терзался поисками химеры.

Он даже стал получать от жизни некоторое удовольствие. Заоблачное понятие счастья сменило другое, вполне реальное — времяпрепровождение.

Всякий раз, вернувшись из школы, Антон спешил поскорее отделаться от уроков. Наконец, наступало долгожданное пресловутое свободное время. И тут возникала новая проблема: это свободное время — с трудом добытое сокровище — надо было как-то «проводить» или, выражаясь более страшно, «убивать». Антоша заполнял свою пустоту еще большей пустотой: достижением высоких уровней в компьютерных играх, бессмысленным блужданием по страницам соцсетей.

Повзрослев, он стал частенько устраивать дома шумные вечеринки для одноклассников. Впрочем, сам на них всегда скучал, но поначалу не признавался себе в этом.

Он словно бы пытался доказать всем окружающим, а в большей степени самому себе, что ему весело живется. Появилась бравада перед сверстниками своей роскошью, реальными или выдуманными приключениями, дерзкими выходками.

В четырнадцать лет Антоша обрел свой первый сексуальный опыт с восемнадцатилетней горничной. Спустя полгода повторил то же с соседской дочкой.

«Так это и есть тот самый секс, о котором столько говорят? — спросил себя Антон. — Ну и что же в нем особенного? Люди придумали любовь. А она не больше, чем любовь проголодавшегося к бутерброду. А насытился — и забыл».

Тайна, всеми силами загоняемая вглубь подсознания, время от времени выбивалась из-под спуда внешнего благополучия и грызла душу ноющей болью. Вечный, никогда не разрешимый вопрос: зачем, зачем все это? Эта учеба, эти развлечения, вся эта жизнь?

А, может быть, и не стоило искать смысла, терзать себя этим идиотским «зачем?» Ведь всех нас, счастливых и несчастных, богатых и нищих, здоровых и больных ждет один финал. За могильной плитой будет все равно, как ты провел эту жизнь: страдал, наслаждался или скучал.

Чем сильнее Антон гнал от себя подобные мысли, тем неотвязнее они становились. Незаметно для себя он начал по-мазохистски наслаждаться ими.

К пятнадцати годам Антон Луньев открыл истинное удовольствие в сознании себя несчастным, ни в чем не находящим покоя, не понятым толпой одиноким мудрецом.

Но вместе с тем ему нравилось быть предметом восторга и недоумения этой самой толпы. Луньев постарался придать своему облику как можно больше загадочности. Это выражалось не только в черной одежде, эзотерической символике на серебряных кольцах и медальонах или в прогулках по старому кладбищу. Загадочность сквозила даже в его особой манере общения, равнодушной и несколько презрительной.

Со стороны казалось, что Антон Луньев имел ум и жизненный опыт старика, познавшего все тайны мира. Он был похож на человека, открывшего некую сокровенную истину, возвысившую его над толпой и заставившую презирать обычные житейские радости и горести. Именно таким Антоше и нравилось представать глазам окружающих.

«Это же — Антуан, лунный странник! — шептались за Антошиной спиной сверстники. — Он гот!» А девушки с придыханием добавляли: «Настоящий готический принц!» Слыша это, Антон чуть заметно улыбался уголками губ.

Да, Антон Луньев тоже не стал частью толпы. Но к шестнадцати годам он сделался кумиром той самой толпы, которую так презирал. Очевидно, его красивая загадочность была ближе и понятнее ей, чем жуткие тайны его брата.

2

В тот августовский день, о котором пойдет речь, семейство Луньевых уже вернулось из средиземноморского круиза. Но каникулы еще продолжались. Пустота и бесцельность ощущались с особой силой.

В сумрачном, затененном тяжелыми портьерами, зале с высокими арочными окнами, таинственными зеркалами и старинными картинами на стенах, гулко раздавался стук одиноких шагов. Шестнадцатилетний Антон, напустив на себя важный вид, медленно вышагивал по паркету с философским монологом на устах:

— Этот мир пронизан скукой, — повторял Антон, — пронизан насквозь. Что бы люди ни делали, чем бы ни заполняли свою жизнь, цель всегда одна — забыть о скуке. А я не буду о ней забывать. Я не боюсь смотреть ей в глаза!

Антон упивался собственной мудростью, ощущая себя единственным человеком во вселенной, отважившимся посмотреть в глаза самой страшной истине.

Он знал, что в эту минуту в зале — не один. Здесь находится наблюдатель, перед которым и разыгрывается эта гордая сцена. Искоса бросая взгляды в зеркала, Антон видел отражение дальнего угла за своей спиной. В сгустившихся там тенях различался силуэт высокой дамы в черном под черной вуалью. Антон давно привык называть ее Гекатой или княжной тьмы. Она была всегдашней спутницей его уединения. Ее одобрительная улыбка утверждала его в сознании собственной исключительности. Это был прекрасный мрачный мир, куда имели доступ лишь они двое.

Но подчас Антоше безудержно хотелось впустить в свой мир простой и ясный дневной свет.

3

В тот день Антон ощутил вдруг непреодолимую потребность поделиться своими мыслями хоть с одним живым человеком. Разумеется, о глупых одноклассниках не могло идти и речи.

Антоша отправился в офис своей матери, умнейшей из всех окружавших его людей. Надеялся ли он найти понимание? Или, возможно, хотел в последний раз заглянуть в разделявшую их с матерью пропасть?

Мир Регины Григорьевны Луньевой был насквозь пропитан рационализмом, мудрым, как математическая формула. Все здесь было высчитано, выверено, логически обосновано.

В офисе у Антоши закружилась голова от двух десятков снующих туда-сюда, суетящихся, говорящих о каких-то цифрах, сосредоточенных на своем деле людей. Среди них он ощутил себя лишним, праздношатающимся бездельником.

Безусловно, дело, которому эти люди отдавали все свои силы, должно быть важным. Да вот беда, сколько Антоша ни силился в течение многих лет, сколько ни выведывал у матери, не мог понять, в чем же заключалась великая цель ее дела. Зачем вставать в шесть утра? Зачем приводить в движение этот муравейник? Зачем нужны энергичность, лидерские качества, организаторские способности, практический ум, авантюризм?

Выяснялось, что цепочка последовательных «зачем?» не уходила в бесконечность, а упиралась в тривиальное понятие «деньги». Дальше задавать вопросы было уже незачем. Ценность конечной цели не вызывала сомнений. Доказательством тому служила роскошная жизнь семейства Луньевых.

Но почему-то от этой земной, осязаемой цели становилось только скучнее. Это напоминало потолок, загородивший головокружительную бескрайность небес.

4

Если мать была для Антоши слишком рациональным человеком, то отец-поэт, наоборот, — совершенно иррациональным. Так, быть может, перед ним и следовало бы раскрыть иррациональную бездну своей души?

Вечером того же дня в кабинете отца Антоше преградил путь одетый в ливрею человек. Это был недавний безработный алкоголик Ложкин, в прошлом активный участник самодеятельности своей фабрики, отлично справлявшийся теперь с новой ролью.

— Альберт Евгеньевич уехали-с, в ночной клуб-с, — угодливо улыбаясь, проговорил Ложкин, — и Ольга Пална с ними-с.

Антоша знал, что Ольга Павловна Лягушонкова — нынешняя муза его отца. Эта эксцентричная дама объявила себя потомком каких-то ей одной ведомых графов Лягушонковых и теперь сопровождала князя Лунного повсюду. Почти ежедневно Альберт Лунный, защищая дворянскую честь Ольги Лягушонковой, вызывал кого-нибудь на дуэль. И всякий раз дуэль оборачивалась самым примитивным мордобоем.

Антоша подъехал к ночному клубу «Казанова», когда возле него уже стоял черный Джип Регины Григорьевны. Изрядно помятый поэт Альберт Лунный, понуро опустив голову, плелся за женой к автомобилю.

В общем, иррационализм отца на поверку оказывался не менее пошлым, чем рационализм матери.

5

Кого же оставалось избрать объектом откровенности? Может быть, бабушку? Уж она-то без сомнения примет самое живое участие в его проблемах. Не сложно представить, как истово Клавдия Васильевна возьмется за борьбу с плохим аппетитом и неправильным режимом дня внука, как примется таскать его сначала по психиатрам, а потом по экстрасенсам, магам и ведьмам всех мастей.

Антон чувствовал себя витязем, стоящим на развилке трех дорог. Одна из них вела на торжище, другая — в блудилище, третья — на шабаш ведьм. Иных путей не было.

Впрочем, можно ведь было и уйти с развилки, не избирать ничего. Или же избрать это самое ничто.

6

Около полуночи Антона вдруг озарила совершенно простая идея. Он сам удивился, как это до сих пор не приходило ему в голову. Антон, кажется, нашел выход из своей безвыходности.

Если время — это враг, который сперва требует огромных усилий, чтобы его высвобождать, а потом отнимает не меньше сил, чтобы его убивать, то лучше, если его не будет вовсе. Если тебе абсолютно ничего не нужно от жизни, то, следовательно, тебе нужно это самое ничто, небытие. Среди пошлости окружавшего бытия одно лишь небытие виделось не пошлым.

Антон сидел в круглой ванне из черного мрамора, наполненной каким-то целебным раствором цвета морской волны, который, по словам бабушки, вселяет в человека бодрость и жажду жизни. Он улыбнулся себе в зеркальную стену напротив и сам остался доволен отразившейся в ней иронической усмешкой мудреца.

Вдруг словно что-то мелькнуло за спиной. По выступу в стене будто пробежала черная кошка.

Антон оглянулся по сторонам. Все было спокойно. А на краю ванны спокойно и невозмутимо сидела женщина с мертвенно-белым лицом. На ней было черное латексное белье и чулки сеткой. В тонких длинных пальцах с хищными кроваво-красными ногтями она держала сигарету, время от времени поднося ее к своим пунцовым плотоядным губам и затягиваясь. Черные волосы были всклокочены. Женщина сидела к Антону в пол-оборота и, казалось, не замечала его. Он сразу узнал ее.

— Геката!

Она обернулась и, приподняв острый подбородок, удостоила Антона своего надменного взгляда из-под полуприкрытых век. Затем с вызовом протянула к Антону стройную ножку, завершавшуюся серебряной туфелькой, и принялась игриво болтать этой ножкой в воде, окатывая Антошу брызгами. А тот почему-то никак не мог дотянуться до соблазнительницы. Как же эта женщина была очаровательна в своей надменности!

— Наконец-то ты нашел верное решение, — ласково промурлыкала княжна тьмы и швырнула лезвие. Жестокость ее была не менее очаровательной.

Антон медлил, зачем-то долго и пристально разглядывая голубую вену на запястье.

— Тебя что-то удерживает? — насмешливо спросила Геката Суккубова. — Неужели ты так жаждешь продлить минуты своего пребывания в этой глупой ванной, вдыхая приторный запах парфюмерии и в миллионный раз созерцая эти стены?

Но что-то действительно удерживало Антона продлить хотя бы эту реальность. Он не мог наглядеться на опостылевшие с детства прожилки на мраморе стен.

— Да ты, парень, кажется, струсил, — расхохоталась насмешница.

Антону грозило потерять уважение единственного существа, которое уважал он сам, стать предметом насмешек этого существа. Отступать он уже не мог.

В последний раз ощупав лезвие и убедившись в его остроте, Антон зажмурил глаза и стремительно, как бросаются в омут, резанул себя по запястью…

7

Антоша не видел, долго ли он, мертвенно-бледный, пролежал, запрокинув голову, в воде, сделавшейся алой. Не слышал, как дико взвизгнула заглянувшая в ванную горничная. Открыл глаза он лишь на следующий день в больничной палате…

А дальше были капельницы, хмурые, сосредоточенные врачи, суетящиеся сестры, с осуждением разглядывающие «сбесившегося с жиру барского сынка», психолог, пытавшийся залезть в душу лишь затем, чтобы присовокупить пациента к какой-либо категории ненормальных.

8

Близкие отнеслись к поступку Антона по-разному. Регина Григорьевна со своим здравым смыслом не могла предположить, что попытку суицида совершил вполне осознающий реальность человек, не будучи в невменяемом состоянии. За время пребывания сына в больнице она перерыла все его вещи в поисках наркотических средств. Но даже отрицательный результат не переубедил ее. Регина Григорьевна внушила себе, что «наркотой» Антошку снабжал сосед Сережка Голенищев, с которым она давно запретила сыну общаться.

Альберт Евгеньевич хвалился перед друзьями поступком сына, указывающим на благородное происхождение и творческую натуру.

Клавдия Васильевна распорядилась переставить мебель в комнате внука по фэн-шуй.

Школьные приятели, узнав о «крутом» поступке Антошки Луньева, больше зауважали одноклассника. Теперь Антон был окружен еще большим ореолом таинственной притягательности. Пусть кое-кто и замечал, что Луньев ведет себя уже не как гот, а как эмо. Однако общему изумлению, граничащему с восторгом, это не помешало. Даже самая красивая девчонка в классе Милана Синицына, прежде не обращавшая внимания на мальчишек-сверстников, стала с интересом поглядывать на Антона и обольстительно улыбаться.

Врачи не советовали Антону сразу после школы идти в университет. Для его ранимой психики была бы сейчас вредна излишняя умственная нагрузка и резкая смена обстановки.

Мать решила отправить сына в местный экономический колледж, куда шла половина его класса. По окончании колледжа Регина собиралась сделать Антона своим заместителем в фирме. Может, практические дела выбьют у парня дурь из головы? А, когда образумится, можно подумать и об учебе за границей. По крайней мере, этими идеями Регина Григорьевна пыталась себя успокоить.

Меж тем в доме на Сумрачной исчезли последние остатки доверительности. В воздухе повисла тревога.

Сперва мать упорно добивалась от Антона признания не весть в каких преступлениях, но так и не получила сколько-нибудь вразумительного ответа. Тогда она стала относиться к сыну настороженно. Эта практичная женщина почувствовала, что никогда не понимала и не в силах понять, что за странное, загадочное существо шестнадцать лет обитало бок о бок с ней и называлось ее сыном. Впервые в жизни эта рассудительная материалистка ощутила себя совершенно беспомощной.

Вечерами, проходя мимо родительской спальни, Антоша слышал, как мать вполголоса читает по складам «Отче наш». Так рождалась первая в жизни Регины молитва.