Подсказка из прошлого

Татьяна Лисицына, 2023

Когда Элизабет приезжает в Москву чтобы решить наследственное дело со старинным домом, с ней начинают происходить странные вещи. Она знает расположение комнат в усадьбе, в которой никогда не была, ей знакомо лицо бывшего владельца дома, жившего здесь более ста лет назад. Ко всему прочему главная героиня неожиданно и страстно влюбляется в другого претендента на наследство, а когда его убивают, решается на собственное расследование, которое меняет её жизнь.

Глава2

Звонок телефона оборвал мои воспоминания. Отец сказал, что зайдет через десять минут, чтобы пойти на завтрак. Я умылась холодной водой и причесалась. Из зеркала на меня смотрело чужое постаревшее лицо с притаившейся в глазах болью. Приводить себя в порядок было некогда. Открыла дверь отцу, посторонилась.

— Что с тобой? — на суровом неприветливом лице отца не было ни тени сочувствия.

Молча прошли в комнату. Я опустилась в кресло. В горле ком, во рту привкус крови не могу ни слова сказать.

— Да что с тобой, наконец?

Прочистила горло, вздохнула.

— Произошло несчастье, кто-то убил Андрея.

— Откуда узнала?

–Не важно, — я почувствовала, что по щекам всё-таки потекли слёзы. Неужели в своей ненависти отец зашёл так далеко, что ему не жаль единственного внука?

— Ну что ж, — Роман Фёдорович сцепил пальцы, — не могу сказать, что я огорчен так же, как и ты. Видимо, этот мерзавец ещё кому-то перешёл дорогу, но надо констатировать факт, что его смерть значительно всё упрощает. Я думаю, что самое лучшее для нас сейчас уехать. В Париже им будет трудно нас достать.

Я с болью посмотрела на отца: он выглядел собранным и деловым, словно во время заседания.

— А ты не считаешь, что мы обязаны помочь следствию? В конце концов, Андрей был твоим единственным внуком. Других у тебя не будет.

Губы отца сжались в тонкую полоску.

— О чём ты говоришь?! У моего брата не было родных детей. Уж не знаю, что тебе натрепал этот ублюдок и почему ты ему поверила?

Я снова всхлипнула и отвернулась. Отец протянул мне чистый носовой платок.

— Да что с тобой, Элоиза? Не знаю, что ты там себе навыдумывала, но уверяю тебя: он интересовался тобой только из-за денег. И не будь так глупа, приводи себя в порядок и собирайся. Я иду к себе заказывать билеты.

Голос отца доносился издалека. О чём он? Почему не оставит меня в покое? У меня нет сил разговаривать. Мне кажется, что с момента, когда я слышала, что Андрей мёртв, жизнь остановилась.

Настойчивый голос отца пробился через заторможенное сознание, и смысл, наконец, дошёл до меня. Вернуться домой. Зачем? Чтобы снова стать послушной игрушкой в его руках, выполнять бесчисленное количество поручений, организовывать званые обеды и следить принимает ли он прописанное врачом лекарство?

Не выйдет. Я стала другой за это время. Совершенно не преследуя такой цели, Андрей научил меня жить. К тому же я должна найти убийцу. Кому, вообще, понадобилось его убивать? У него не было врагов.

— Я не вернусь домой, отец, — тихо, но уверенно говорю я.

— Что, значит, ты не вернёшься домой?

— То и значит, — я смело встретила его стальной взгляд, перед которым с детства трепетала. Надо же, перестала бояться. Хватило двух месяцев, чтобы избавиться от его влияния. — Я хочу остаться в Москве.

— А как же твоя работа? Твои друзья? Я не смогу обходиться без тебя. Ты не можешь так поступить!

Я усмехнулась.

— Это твоя работа, я всего лишь выполняла функции твоего личного помощника. Ты всегда говорил, что я хороший исполнитель, но не имею своих мозгов. Исполнителей сколько угодно. Легко найдёшь замену. А на счёт друзей? Это твои друзья, с которыми я вынуждена общаться, ну а тебе, — скользнула взглядом по его наглаженной рубашке, дорогим запонкам и часам, стоящим целое состояние и добавила то, о чём не могла бы сказать раньше, но часто думала, — тебе давно пора жениться. Я не могу всю жизнь ухаживать за тобой.

Мне показалось, что отец задохнётся от гнева. Во всяком случае, из его горла послышались булькающие звуки. Тема личной жизни находилась под запретом ни один десяток лет. После смерти матери, мы жили вдвоём, и, насколько я знаю, у него не было увлечений, несмотря на то, что многие женщины пытались понравиться ему. Но он казался холодным, как льдина, о которую разбивались даже самые красивые и уверенные в себе. Было бы забавно взглянуть на женщину, которой увлёкся бы мой отец.

— Что ты себе позволяешь?! — наконец, выкрикнул он.

— Почему за тридцать лет, которые мы прожили вдвоём, у тебя не появилось желания создать новую семью? Я бы хотела, чтобы кто-нибудь научил тебя улыбаться.

— Ты же знаешь, что я не выношу… — уголок его рта задёргался, и мне стало его жаль. В конце концов, у меня никого нет, кроме этого пожилого мужчины, который по-своему любит меня.

— Знаю, извини, — я дотронулась до его руки, но он поспешно отдёрнул её. В наших отношениях не было места прикосновениям. Он никогда не целовал меня. И раньше мне бы не пришло в голову взять его за руку. Просто Андрей сумел растопить мою ледяную холодность. Общаясь с ним, я изменилась и сейчас, глядя на отца, ужаснулась, что была точной копией своего родителя. Совершенно правильно, что у меня нет детей. Таким, как я и мой отец, лучше не оставлять потомства. Несмотря на наше фамильное богатство и прекрасное образование, мы всего лишь душевные уродцы, не любящие никого и ничего, в том числе и себя. Пройдёт ни один десяток лет, пока я научусь любить людей. А мне уже сорок, возраст, больше подходящий для воспитания внуков, чем для вынашивания отпрысков.

— И что ты будешь делать в Москве? — презрительно-насмешливый голос отца отвлек меня от грустной философии.

— Не знаю. — Я не успела подумать, чем буду заниматься. Смешно сказать, но, несмотря на работу в компании отца я, кажется, ничего не умею.

— Ты так себя так ведёшь, потому что считаешь, что у тебя есть деньги. А если, я скажу, что лишу тебя наследства? — в голосе отца зазвучали металлические нотки. — Ты же знаешь, что у тебя нет своих счетов. Всегда боялся, что какой-нибудь олух воспользуется твоей доверчивостью и охмурит тебя.

Сейчас он затронул тему, которую не выносила я. В свои сорок лет ни разу не была замужем, да и уж, наверно, и не выйду. Слишком поздно, чтобы приноровиться к другому человеку. К тому же вряд ли судьба ещё порадует меня встречей с кем-то подобным Андрею.

— Ну, как видишь, олуха не нашлось, — как можно спокойнее сказала я.

— Но у тебя нет своих денег, Элоиза. Не думай, что если ты решишь остаться в Москве и бросить меня, я буду содержать тебя. Сама, значит, сама.

Я рассмеялась, хотя, наверно, мой смех прозвучал сродни рыданию. Кажется, к сорока годам женщине положено реализовать себя на работе, иметь взрослых детей и солидного мужа. Конечно, что-то может отсутствовать, но чтобы, как я, не иметь абсолютно ничего? Даже денег, в наличии которых мне бы и в голову не пришло когда-либо сомневаться. Какая же я дура, что позволяла отцу контролировать мою жизнь.

— Не понимаю причины твоего смеха?

Я встала с кресла. Откуда-то у меня появились силы, и я твёрдо решила, что останусь здесь и найду убийцу Андрея.

— Мне, кажется, нам уже не о чем разговаривать, отец. Ты уезжаешь, я остаюсь.

— Какая же ты идиотка! Впрочем, счастливо оставаться.

Отец вышел из комнаты с прямой спиной, не удостоив меня даже взглядом, словно я была одним из его партнёров, с которыми он безжалостно расставался, стоило им совершить какой-нибудь промах.

Наскоро одевшись, я свернула в ближайший переулок, еле сдерживаясь, чтобы не побежать бегом. Впервые осмелилась ослушаться своего родителя, впервые сделала свой выбор. Вы можете смеяться. Кто-то умеет поступать по-своему с малолетства, а кто-то проживает лучшие годы под гнётом отца. Ну что ж?! Говорят, что в сорок лет жизнь только начинается. И некоторое время назад я могла бы с этим согласиться, но сейчас, когда Андрея нет, все кажется бессмысленным и пустым.

Андрей! До сих пор не верится, что это могло произойти с тобой. С тобой, так любящим жизнь, как дай бог каждому. Как правило, люди редко довольны. Мы всегда хотим большего: больше денег, больше любви, больше развлечений. Нам не приходит в голову, что счастье вовсе не в этом. Мы не умеем получать удовольствие от начала нового дня, не обращать внимания на погоду или на то, есть ли с тобой рядом кто-то, разделяющий твоё одиночество. Это не главное. Наступило утро — и ты живёшь. Слишком просто, чтобы говорить об этом, и слишком сложно, чтобы однажды проснуться и почувствовать себя счастливым, несмотря ни на что.

Мысль, что я когда-нибудь останусь без денег, никогда не приходила мне в голову. Моя семья, ещё с позапрошлого века считалась состоятельной. Когда в России произошла революция, дед успел переправить свои капиталы во Францию. Мама мечтала вернуться в Москву. Отец, считая себя французом, потому что родился в Париже, ненавидел Россию всем своим сердцем, и для этого была особая причина. Причина, из-за которой в нашей, известной своим первым в России банкирским домом, в семье Петушинских произошёл раскол.

Я огляделась. Куда же я иду, не разбирая дороги? Меня не покидало ощущение, что я должна что-то сделать. Высветившаяся передо мной вывеска «Райффайзен банк» направила мои мысли в нужное русло. Деньги. Я должна снять оставшиеся деньги с кредитной карточки, пока её не заблокировал мой отец. Нисколько не сомневалась, что он сделает это в надежде на то, что я вернусь исполнять его поручения, как побитая собачонка.

Я не вернусь. Если не ошибаюсь, на моём счету должна оказаться солидная сумма, которую отец перечислил на расходы адвокату. А деньги сейчас мне очень пригодятся, чтобы прожить в Москве, пока я буду проводить собственное расследование.

Я подошла к окошку и протянула кредитную карточку симпатичной девушке.

— Я бы хотела снять некоторую сумму.

— На входе есть банкомат, — равнодушно заметила она, ткнув куда-то за окно длинным ногтем, покрытым красным лаком.

— Мне бы не хотелось делать это на улице, — тихо сказала я.

Она с неудовольствием посмотрела на меня и взяла карточку.

— Какую сумму вы желаете снять?

— Всю, — выдохнула я, мысленно подгонял её. Мой отец мог в любой момент заблокировать счет.

После некоторых манипуляций с картой на её кукольном, накрашенном личике отразилось нечто, похожее на уважение, впрочем, быстро сменившееся завистью. Она внимательно посмотрела на меня, что-то прикидывая.

— В нашем банке нет столько наличности. Нужно заказывать заранее.

— Хорошо, тогда откройте новый счёт на моё имя и перегоните туда деньги. Это вы можете сделать? И побыстрее, я тороплюсь.

— Да, сейчас.

У неё на столе зазвонил телефон, и она с кем-то долго разговаривала, а я чувствовала, что начинаю терять терпение.

И всё-таки бог оказался на моей стороне, и мы успели перевести деньги на мой новый счёт. Я выбросила карточку в урну и испытала тайное злорадство, что в этот самый момент отец получил сообщение о том, что с моей, а точнее с его карты, перечислены все деньги.

Я вышла на улицу и вновь бесцельно побрела по улице, пока не оказалась на Патриарших прудах. Боль от утраты вновь захватила меня. Больше никогда мы с Андреем не придём сюда и не посидим здесь на скамейке.

Я вытерла скатившуюся по щеке слезу. Куда же мне пойти? В отель возвращаться не хотелось. Мой взгляд упал на открытое кафе рядом с рестораном. Спустилась по ступенькам к самому пруду, села за столик и заказала пиво. Официант принёс запотевший бокал. Было ещё слишком рано для посетителей, я сидела совершенно одна и думала, что делать дальше. А потом мои мысли вернулись к тому дню, когда отец отправил меня в Москву.

Когда Роман Фёдорович вошёл в кабинет, где я работала, мой взгляд метнулся на часы, висевшие на стене. Неужели уже пришло время ланча? Только я могла сварить ему тот кофе, который ему нравился. Ещё одна почётная обязанность, которую навесил на меня отец, несмотря на то, что это могла сделать секретарша.

— Будешь кофе? — я привычно метнулась к кофеварке.

— Сядь. — Он махнул рукой. — Нужно поговорить.

— Да? — Я послушно опустилась на стул, быстро перебирая в уме те просчёты в работе, которые могла допустить. Неужели это из-за нашего нового клиента, с которым была недостаточно внимательна? Или я не успела проверить отплату счетов?

— Элоиза, ты едешь в Москву.

— В Москву? — как попугай повторила я, потому что много лет мечтала об этом, но каждый раз у отца находилась веская причина, чтобы меня не отпустить. Я читала всё, что могла достать о России. Эта странная огромная страна будоражила моё воображение. Возможно, в этом виновата моя мать с её рассказами. Моя бедная мамочка, которая так и не смогла прижиться в чопорном Париже. Слишком часто я заставала её за рассматриванием старых фотографий, слишком часто ей снились сны, после которых она плакала. Конечно, она задыхалась с моим деспотичным отцом, который всю жизнь считал, что облагодетельствовал её. Всю жизнь, до тех пор, пока не нашёл её мёртвой в их супружеской кровати. Она выпила упаковку снотворного.

Думаю, отец чувствовал себя виноватым. После её смерти он совсем замкнулся и стал обращаться со мной ещё строже, чем раньше.

Роман Фёдорович сел напротив меня и нетерпеливо застучал пальцами по столу, это означало, что он волновался.

— Конечно, было бы лучше поехать мне, — наконец, начал он. — Но ты знаешь, сколько у меня переговоров. Надеюсь, ты справишься. Имей в виду, это дело чести нашей семьи. Сейчас, когда Борис умер, надо заявить о своих правах на наследство. Иначе это сделает его гадёныш, которого он усыновил.

— Зачем ты так, отец? — удивилась я.

— Надеюсь, ты помнишь, что мой братец Степан опозорил нашу семью и примкнул к революционерам? Он, видите ли, считал, что иметь капитал неприлично, верил в эти бредовые идеи марксизма-ленинизма о братстве-равенстве. В общем, эта история глубоко ранила моего отца. Я уже не говорю о его матери, которая не смогла пережить такого предательства. Я хорошо помнила эту давнюю историю, хотя в моей семье о ней говорили редко. Но уж если вспоминали, то каждый раз с ненавистью, несмотря на прошедшие годы.

— Неужели вы так и не встречались с братом? — осмелилась спросить я.

— С кем? С этим подонком? О чём ты, Элоиза? Я ненавижу эту страну за то, что она сделала с нашей семьёй.

Я вздохнула, думая о том, что наша семья, несмотря на революцию, осталась богата.

— Ладно, объясняю суть дела. Борис, уж не знаю какими путями, смог оформить на себя особняк, который строил ещё твой дед Фёдор для своей семьи. Как только в России случилась перестройка, я всеми путями пытался вернуть наш дом. Мои люди работали над этим вопросом. И вот однажды мне сообщили, что особняк выкуплен какой-то фирмой. Я продолжил расследование и обнаружил, что учредителем этой фирмы является Борис. Ты можешь представить себе весь цинизм положения?

— Может быть, Степан пожалел, что связался с революционерами и поссорился с семьёй?

— Не выдумывай! — оборвал меня отец. — Ты просто начиталась книг. Стёпка был ещё щенком, когда всё это произошло. Он и понимать ничего не мог в то время. Да и с годами не поумнел. Но это не важно. Наша задача вернуть фамильный дом. Они там музей какого-то писателя, кстати, тоже революционера, устроили. В нашем-то доме?!

Тогда нас прервали. Отец ушёл на переговоры, а я стала готовиться к отъезду.