Не ходи ва-банк в раю. Том I

Татьяна Саранцева

Историческое, приключенческое фэнтези с суждениями о смыслах бытия. Героиня — разумная Вселенная. Принимая образ богини, ввергает в испытания страстью, любовью, изменой, утратой близких, борьбой за жизнь двух божеств из исчезнувшего мира, существовавшего до рождения Вселенной. Карает в огне инквизиции, а затем на Небесах и Атланта, который, после смерти, управлял несколькими галактиками, но совратив сестру Вселенной, решил потягаться и с Богом. Прорвавшись на нашу планету, стал творить ужасное…

Визит в Лиссабон

Достигнув Лиссабона, орлица воссела на зубец башни замка Сан-Хорхе. Ниже, под крепостью, в ярком рождественском убранстве простирались белые кварталы, выставившие напоказ красные черепичные крыши своих древних домов.

Анимационные фантазии жителей, сдобренные меценатами щедрым дополнением к бюджетным расходам, превратили всё пространство в изумрудный город. Он утопал в чудных мягких огнях фонариков, узорчатых гирлянд, вспыхивающей россыпи фейерверков у дворцов. Разноцветье ярмарок и площадей дополняли ароматы новогодних яств и напитков.

Каждый двор и домик были наполнены сказочным теплом, исходящим от арт-объектов из библейских сюжетов. В этом сиянии царственно являлись взору многочисленные фигуры мальчика-Иисуса, девы Марии и Иосифа. В витринах красовались игрушки Санта-Клауса с мешками, наполненными подарками, а на улицах эти же куклы карабкались по верёвкам на балконы домов к возбуждённой детворе. Установленные ранее, в день Непорочного зачатия, ели зажгли свои свечи.

Зазвучавшая где-то рядом песня Фернандо Лопеша «О, мой младенец Иисус» заглушила доносящиеся издалека аккорды фаду. Звуки, пробуждающие чувства святости и возвышенности, вытеснили на время у местных обитателей только им присущее saudade.⁶

В домах начали накрываться столы, до полночи оставалось шесть часов.

Душа богини, завладевшая крылатой хищницей, жила своей особенной жизнью, отличной от общего настроения граждан полиса. Она погрузилась в минувшие лета и услышала первые крики родившегося в стенах этого замка короля Жуана III, коронованного декабрьским днём пять веков назад. Но не о нём, жесточайшем и алчном деспоте, возродившем на триста лет вперёд инквизицию, думала Инанна.

Пребывая одновременно во всех пластах истории города, она наблюдала за теми, кого лишила божественной сущности и ввела в ранг смертных.

Увидев в глубинах древности одного из них, отметила:

«В данной жизни он королевский врач! Иосиф… Влип, бедняга. Ему предначертана дорога на костёр. Но для спустившегося с Неба — это слишком просто. Он у меня познает больше. Не дам ему героем, или жертвой стать!»

Встряхнув перья и взмахнув крыльями, она воспарила ввысь, облетела город и спланировала на обелиск Реставраторам. Там, в мыслях об Иосифе, отметила:

«Он, не помня, кто на самом деле, пройдёт через века. Умирая, а затем вновь приобретая плоть. Хлебнёт божок земного „счастья“. Тем более, каков глупец, кому в любви поклялся? Но каждому даётся шанс. И у него пусть будет. Сведу Иосифа с его былой богиней, несравненной Анной. А на костёр пойдёт другой. Тот, кто обесчестил Эйн, влил грязь в её сознание, тот Атлант, решивший потягаться с Богом».

Усевшись на венец ангела Победы, озарила женский лик скульптуры ровным голубым сиянием.

— Мама, страшная птица! Смотрит мне в глаза! — раздался дикий крик пятилетнего мальчишки, рассматривающего статую. Затопав ножками, он прижался к матери и завизжал.

Молодая мамочка, поднатужившись, схватила мальчика на руки. С дрожью в голосе спросила:

— Где птичка? Что ты увидел?

— Вон она! Вот, на статуе, на голове! Орёл с красными глазами, весь светится! — всё ещё продолжая визжать, тыкал рукой малыш в статую.

— Нет там никого, тебе показалось, — погрузившись в суеверный страх, глухим голосом попыталась успокоить малыша мать.

— Сынок, птичка? Она хорошая! Не бойся её. Но пойдём быстрее за подарками для бабушки и дедушки, — забирая малыша, произнёс отец.

Отвернув ребёнка от статуи и отходя подальше, бросил жене:

— Дети видят то, что нам недоступным стало. Пойдём отсюда быстрее.

Затем прошептал ласково на ушко сыну:

— Пожелаем этому орлу хорошего Рождества и побежим быстренько в лавку за пирожными.

Орлица, взлетев, обогнула стелу. Воссела на вытянутую руку скульптуры рыцаря, олицетворяющего символ Свободы, отвоёванной у испанцев.

«А сейчас нанесу визит к тому, кто Эльзу, лишённую Атлантом разума, мной возвращённую на Землю в образе другой, обескровил в угоду демонам», — решила богиня.

Вновь хлынул проливной дождь. Празднующие жители бросились в укрытия.

Молодой откормленный швейцар близлежащего роскошного отеля, расположенного по диагонали от стелы, предупредительно распахнул стеклянные двери, впуская гостей, вышедших перед праздничным шоу за глотком свежего воздуха. Запустив промокших до нитки под внезапным потоком постояльцев, через струи воды стал по привычке наблюдать за происходящим вовне.

Ручьи на дверном стекле превратили улицу в Королевство кривых зеркал. Праздник для всех, но не для него. От преследовавшего в течение последнего года страха, его сердце терзала гнетущая тупая ломота. Взгляд фиксировал происходящее вовне, но сознание уносило из реального мира, связывая содеянное им ранее зло с цепью фатальных смертей соучастников кровавого преступления.

Он увидел, но не принял во внимание, как орлица, слетев со статуи, озарилась ярким пламенем и превратилась то ли в пиковую даму, то ли в молодую жену богатейшего шейха. Отстранённо наблюдал, как она направилась в его сторону. Его даже не разбудило возникшее в подсознании удивление: перед ней расступается дождь!

Сверкание бриллиантов и изумрудов, исходящее из её золотой диадемы, в конце концов, пробило электрическим разрядом мозг служителя. Она уже была в шаге от двери. Он глянул на вздымающуюся при вдохе бронзу её груди. Огни колье больно ударили в глаза. Но не от них его охватил ступор. Перенеся взгляд выше, увидел лицо покойной Эльзы…

— Пёс! Ты для чего здесь поставлен? Раздавлю как вошь! — раздался величественный окрик входящей персоны, самостоятельно отворившей дверь.

— Прими багаж! — продолжила она тем же тоном и метнула в него веер, украшенный жемчугом в сочетании с изумрудами и рубинами.

Рефлекторно поймав его, у швейцара вырвалось:

— Сеньора, на дворе двадцать первый век! Я виновен, но прошу такта и с Вашей стороны! Ведь я не раб и меня зовут Дэль. И где Ваш багаж?

Инанна захохотала и продолжила:

— Мразь! Багаж у тебя в руках. Я — о другом. Померещилась во мне покойница? Убитая тобою Эльза? О, ты возомнил себя слугой дьявола? Знай, душа её пришла ко мне. Пришлось удалить из её сознания всю жертвенную жизнь её и вложить часть сущности моей! Впервые я пошла на это! Ублюдок, я за тобой.

— Вы о чём? Вы о ком? — зашептал затрясшимися и мгновенно посиневшими губами Дель.

— Ваше жертвоприношение в Эворе. С твоими подонками, там, в Часовне Костей. В лунную полночь, средь неприкрытых черепов, костей тысячи монахов, вы спустили в амфоры кровь из опоенной тобой нагой малышки? Как бледнели её лик и тело на глазах у вас!

Дэль вновь ощутил себя там, стоящим перед беспомощным, худеньким тельцем девочки. Но сейчас не то животное возбуждение охватило его, а воссозданный сознанием запах её крови породил бешеные удары его сердца. Уже собственная кровь безжалостно ударила ему в мозг. Он не уловил, как её потоки нашли выход через уши, нос. Лишь с удивлением рассматривал свою, окрашивающуюся в багровый цвет, зелёную ливрею. Затем провёл по ней свободной рукой и зачем-то обнюхал обагрённую ладонь.

— О чём ты думал, снимая с её занемевшего пальца твой фамильный перстенёк? Ты подарил его ей, чтобы заманить в свои сети? А там сдёрнул вместе с кожей. Как же, ведь пропадёт жёлтый бриллиант! И улика! — не унималась Инанна.

У швейцара подкосились ноги. Он попытался опереться на дверь отеля, однако ладонь заскользила по её стеклу, оставляя ужасающий след.

Инанна добивала швейцара:

— Здесь холуйствуя, вознестись решил за этими дверями? Подпал под сатанистов в чатах… Затем себе подобных свёл в стаю мерзких тварей, чтоб от антихриста милость получить? Пролили кровь девчушки, сбежавшей от деспота-отца? Увидевшей в тебе защитника? А сейчас твою душу травит страх! Ведь стали гибнуть в муках все, присутствовавшие на ритуале! Дьявол забирает, сочли вы. Мало крови принесли ему! Вот и попытались обескровить и беспризорного Антонио? Не вышло? Его спасли служители, спугнув твоих скотов! Боле трёх дней не проживёт ни один из оставшихся! Дохнуть будете бесконечно!

У швейцара сдавило горло, дыхание прервалось. Перед ним теперь стояла мать Дэля. Она проронила:

— Дэль, на Небесах я видела Царицу. Я попросила у неё указать тебе дорогу в ад. Я прокляла тебя. Душа твоя сорвётся со скалы, на которой окажется. В ущелье с гнилью. Там пробудились демоны. Прощай!

Сеньора изящно подхватила выпавший из руки служителя отеля веер и грациозно, не глядя на ударившееся головой о мраморный пол грузное тело, хлещущую кровь, устремилась вперёд.

Постояльцы, впившиеся взорами в широкий монитор, не наблюдали за происходящим у входа. Абсолютно всех поглотили сенсационные новости. Диктор в ужасе и недоумении вещал о буре над океаном, наблюдавшемся цунами, подобному тому — трёхсотлетней давности, который в былые времена слизнул древний Лиссабон. Не могли взять в толк — как могла моментально угаснуть эта волна? Не сама ли Пресвятая Дева Мария смилостивилась в этот раз над городом и над ними?

Заставка на экране поменялась, возникло изображение центра боевого управления ВМС. Официальный представитель сообщил о потере контроля над боевым фрегатом F 336. Посыпались вопросы аккредитованных журналистов. В ответ им летели дежурные фразы о принятых мерах по поиску корабля, поднятой авиации, приведении сил армии в повышенную боевую готовность.

Один из журналистов стоял в стороне от общей массы присутствующих. Этот служитель первой полосы бульварной газетёнки обладал изумительным чутьём голодного шакала. И в этот раз он не обманулся. Заприметил нашивку разведывательно-информационного центра у суетно вошедшего в зал офицера. Тот, найдя взглядом адмирала флота, стоящего в стороне и контролирующего доклад своего пресс-секретаря, поспешил к нему. Опытному папарацци не составило труда определить мёртвую зону подхода к своим жертвам. Подслушав доклад офицера инструментальной разведки, журналист заорал на весь зал:

— Как я понял, фрегат до сих пор подаёт сигналы бедствия, а пеленги указывают на космос! Военные с ума сошли? Что происходит?

На трибуну тут же вышел сам адмирал. Залившись краской, заговорил:

— Возможно, это русские. Продемонстрировали действие вооружения на новых физических принципах. Мы склоняемся к этой версии. Фрегат вероятнее всего затонул. В результате неизвестных свойств этого удара отмечены аномальные явления в магнитном и иных полях. Об этом свидетельствует и мгновенное угасание волны под сорок метров… Нам надо разобраться. Запросили данные и у командования военной базы США на Тейсере. Мы всегда готовы дать адекватный ответ России. Мы сильны! Мы разнесём союзными силами эту империю в прах! Применим пятую статью!

Захрипев от напряжения, адмирал откашлялся в кулак и продолжил:

— Должен сообщить, что консультации в НАТО по этому вопросу инициированы. Да, и часть экипажа нами обнаружена на скалах. Как только внесём ясность в суть происшествия, незамедлительно сообщим вам. Покажите кадры!

Инанна усмехнулась, сквозь зубы зашептала:

— Каков кретин! Первородный страх перед Востоком! Пред чистотой Центра Силы! Русским явно не до тебя! Они собирают, освобождая, вновь свои народы, земли, очищая их от вашей скверны!

Затем богиня хлопнула легонько себя по лбу ладошкой. Со смехом продолжила:

— Но вед фрегат, атакующий меня, на дно отправила лично я. Исходя из адмирала слов я — русская? Ну, что ж, совсем не плохо, ведь ими занят напрямую лично Бог. Привет, Отец!

Затем перевела взгляд на портье, находящегося в толпе зрителей. Выкрикнула, уже заглушая звуки репортажа:

— Портье! Ты на работе?

Служащий обернулся, перед ним предстала картина лежащего на полу и залитого кровью Дэля. Бросился к собрату.

Инанна властно прокомментировала, спокойно обращаясь к нему:

— Я всего лишь организовала для Дэля встречу. О ней просила душа его же матери. Ему никто помочь не сможет: материнское проклятье! А у меня абсолютно нет времени! Не вызови мой гнев!

Юноша, склонившийся над умирающим коллегой, ответил на её угрозу ненавистным взглядом. Откуда ему было знать…

Под гипнотическим помахиванием веера он поднялся. Его взор, осанка приобрели черты повиновения и подобострастия. Не давая себе отчёта, ответил ей глубоким поклоном.

— Хоть один вменяем, — констатировала Инанна.

Пошла вперёд, к администратору. В движении громко заговорила:

— У меня бронь на весь этаж. На третий. Предпочитаю уединение. Деньги перечислила. Там много. Все для отеля, ошибки нет. Проверьте поступление, затем сопроводи меня. Я — Инанна, зовите меня так.

Администратор, своим чутким слухом, издалека уловил сказанное. Взглянув на монитор, он, с выпученными глазами от увиденной суммы с шестью нулями, не мысля о безвременно почившем швейцаре, выскочил навстречу Инанне и сладостно улыбаясь, закивал головой.

— У вас здесь весьма недурно, я не разочарована. Величественно, при этом нет излишества в помпезности. Как зал высок, в четыре этажа! А нежность витража над головой, во весь потолок огромного пространства! В нём небо всегда голубое? Просто прелесть! Белый мрамор стен в сочетании с багровыми тонами ткани. Минимум золота и сколь горного хрусталя! В моём вкусе. Но всё же утомляет. Довольно разговоров, вперёд!

Проходя мимо немногочисленных постояльцев, всё ещё поглощённых происходящим на базе ВМС, не отметила ни единого взгляда, устремлённого в её сторону. Абсолютно все, замерев, вслушивались в дальнейший комментарий обезумевшего командующего флотом, взявшего инициативу на себя.

Один из постояльцев, такой лоснящийся толстячок в дорогом костюме, судорожно искал в телефоне сайт по продаже противоатомных убежищ. К нему присоединились и другие постояльцы.

По команде командующего флотом на мониторе высветилась прибрежная скалистая полоса. Там, среди валунов, лежали матросы. Пришедший в себя коммодор махал рукой экипажу вертушки, с которой проводилась сьёмка.

Инанна, не замедляя движение перед телеэкраном, поднялась на третий этаж. В коридоре провела веером по кругу, словно сканируя номера. Указав на средний, заявила:

— Именно тот, отвори.

Портье распахнул дверь, в лицо ударил поток свежего, влажного воздуха из раскрытого настежь окна. В страхе бросился закрывать, но был остановлен окриком:

— Оставь это! Мне по нраву, пусть шторы мечутся! Ужин в номер. Предварительно заказала. Позаботься, чтобы не забыли лучший портвейн из долины реки Дору!

— Для Вас подать портвейн? Может быть, благородный херес? — изумился портье.

Знатная особа усмехнулась:

— Портвейн, не менее вековой выдержки. Ещё слово — лишу чаевых, да и те только.

— Я и не прошу! — ответил вдруг дерзко служитель отеля.

— Мальчишка, что за тон! Ты смел? — с удивлением спросила Инанна.

— Унижений не терплю!

— Раз ты таков, отвечу на вопрос. Портвейн из Дору любил смотритель маяка. Эктор тебе знаком?

— О нём дурная слава ходит. Своим суровым взглядом наводит порчу на людей, а сам — немой. Никто не слышал голоса его. Но почему любил, а не любит? Что с ним?

— Да потому, что час назад почил. Я не откликнулась на зов его о помощи. Он умер на моих глазах. А посему прошу подать портвейн. Он им глушил боль сердца. Желаю понять, что в напитке этом.

Указывая на туалетный столик, расположенный в глубине комнаты, к которому с момента пребывания в номере не подходила, продолжила:

— Там. Возьми из сумочки купюры! Отсчитай себе восемнадцать тысяч евро. Чтобы сбылась мечта учиться в лучшем универе. Затем ещё десяток на памятник смотрителю. С этим не спеши, поставишь осенью. Исполнишь для меня и срочную работу, полагаю — вознаграждение весьма щедро. Ты не испорчен, гнёшь здесь горб. Вообще, с чистым древом рода. Твои предки не были замараны работорговлей, захватом территорий и прочей мерзостью. Ловили рыбу, разгружали корабли.

На старинном, инкрустированном гербом города столике пылала самоцветами чёрная сумочка. Её поверхность служила полем боя для теснённых бриллиантовой крошкой знаков зодиака.

Юнец не шелохнулся, промямлил:

— Ведь сумочка не Ваша, вы к столику не подходили…

— Ещё секунда и будешь нищим, больным бродягой! Взгляни в зеркало, станешь этим, — хмыкнула дама.

Портье машинально перевёл взгляд и вскрикнул. Но тут же выражение лица поменялось. Развернувшись, Инанна увидела серое лицо, наполненное к ней презрением. Взгляд портье был настолько суров, что богиня поднялась и подошла к окну. Заговорила:

— Я не намерена пугать тебя. Ненавижу просто, когда мне в благостных делах препятствуют. Уймись и слушай.

Портье не дал ей произнести ни слова. Бросил:

— Не помогла немому, а сейчас решила замолить свой грех, пожертвовав на памятник? Да ещё и запить напитком, который был мил ему?

— Он не был нем. Проклял мир, его не раз предавший. И полюбить уже не мог. Чтобы утолять желанья плоти, ходил в салон. Ведь проститутки не изменят. И там всегда молчал. Отсюда кличка, да и разговоры. Прознав об этом, замолк пред всеми.

Сделав паузу, Инанна глубоко вздохнула, затем задумчиво продолжила:

— Почему не помогла? Мои сужденья отличны от твоих. Я вижу шире, я знаю нравы Бога. А ты живёшь отелем, даже не страной. Эктор счёл, что сатана во мне. И при этом помощь запросил. У сатаны? А ты? Как ты повёл себя б в предсмертный час, явись тебе лик дьявола?

— Не знаю, честно говорю. Но ты могла спасти его, ведь ты не дьявол?

— И унизила его б навеки вечные! Не важно, кто я, важно кем он считал меня, прося о помощи. Герои плюют врагу в лицо! Уж сатане тем более. Надеюсь, ты понял.

Паренёк молчал. Инанна продолжила:

— С деньгами забери и перстень. Это тот самый, украденный швейцаром у своей же матери и дарёный им убитой девочке. Зароешь его на могиле Эльзы. Минимум на метр, под погребальным камнем. С душою матери швейцара я всё согласовала. Она прокляла его, за смерть Эльзы. Дождь замаскирует всё вслед за тобой. Где захоронена она, найдёшь без всякого труда, ноги сами приведут.

Затем вновь остановила его:

— И могилу приведи в порядок. Убирай с молитвами, я их услышу. Ведь я не только здесь. Возможно, Бог услышит, если искренне молиться будешь за упокой её души. Теперь ступай.

Портье смотрел сосредоточенно на незнакомку, стараясь запомнить все её черты.

— Ступай же!

— Сейчас. Ведь не увижу больше Вас?

— Увидишь, но не в этом мире. Жаль, ничего не понял, — со вздохом произнесла Инанна.

Благодаря прозорливости администратора, тележка с ужином уже неслась по этажу. На всякий случай был подобран и букет всевозможных напитков.

Портье в задумчивости, ничего не наблюдая, вышел из двери. Очнувшись от дребезжания посуды на тележке, в великолепном пируэте избежал столкновения с ней. Сложив руки, вознёс хвалу Богу, что уцелел и он и ужин.

— Портвейн из долины Дору? — вопросительно спросил он, обращаясь к официанту.

— Конечно же, вековой выдержки. Меня ещё позавчера пробила мысль убедить директора приобрести его. Как ни странно, он внял моим словам! Как кстати! — самодовольно ответил официант.

Пройдя несколько шагов, швейцар засунул зажатый в потной, дрожащей руке перстень во внутренний карман, надёжно его застегнув. Тут же его разум захватили мысли: под каким предлогом сбежать с работы и как найти могилу. Вдруг понял, что уже не раз бывал на ней, а на последствия ухода с работы можно просто наплевать. Страх о возможной утрате драгоценности и неисполнения приказа разрывал сердце. Хотелось до Рождества освободиться от мысли о нависшей над ним угрозе.

Примечания

6

Непереводимо, обозначает сочетание грусти, печали, надежд.