Черный дар. Наследник старого колдуна

Татьяна Славина

Третья книга трилогии «Черный дар» повествует о том, как горд юный колдун своим могуществом. Он призван выполнить волю прадеда – открыть Врата Хаоса. Однако поселившаяся в его сердце любовь меняет все. Сумеет ли светлое чувство противостоять Силам Тьмы?

Глава 3

— Испейте-ка, сударик, кислого молочка, — Каргунья, умиленно улыбаясь, протягивала глиняную кружку своему господину.

Не говоря ни слова, тот отвернулся от угощения и уставился на сверкающую в лучах солнца воду реки. Вот уже несколько часов юный баг вместе со своим рогатым приятелем валялся в привязанной к прибрежной ветле лодке. Вынужденное безделье угнетало мальца. Он с завистью поглядывал на ватагу деревенских пацанов, весело плескавшихся у противоположного берега чуть ниже по течению. С какой радостью он очутился бы там, среди своих сверстников! Увы, это было совершенно невозможно.

— Ну, что стоишь, старая, пошла прочь со своим молоком! Не видишь разве, что господин кручинится? — чертенок не только давным-давно перестал прятаться от Темных Сестер, но позволял себе покрикивать на них: ведь он был другом самого бага.

Каргунья молча поставила кружку на дно лодки и заковыляла к роще, где ведьмы доили коров. Здесь, на острове посреди реки, все четыре пеструхи были в безопасности, не требовали пастуха и бесперебойно снабжали обитательниц пещеры молоком. К тому, что молоко без конца скисает, ведьмы уже привыкли. Зимой приходилось прятать своих кормилиц от волков в той же пещере, где жили сами. С ними было и сытнее, и теплее. Родившийся весной приплод шел под нож — на солонину. Там же, на острове, выращивали овощи. Таким образом, Темным Сестрам удавалось обходиться без тесных контактов с окрестными селянами. Вот только за мукой для ежедневного ритуального каравая им приходилось наведываться на дальнюю мельницу. С мельником у ведьм были свои счеты: он, единственный из живущих поблизости мужчин, оставался счастливым главой многочисленного семейства, каждый год радуясь новому малышу.

— Не грусти, приятель! — чертенок дернул бага за край рубашки. — Давай рыбу ловить.

— Надоела мне твоя рыба, отвяжись.

— Ну, так полезай в воду, поплавай маленько.

— Скучно одному, — баг с завистью следил за резвящейся в реке деревенской детворой.

— Ты — баг, тебе не положено с пацанами знаться, — напомнил чертенок.

— Да это они со мной знаться не хотят! Забыл, как мы пытались познакомиться с ними поближе?

— Не мы, а ты: мне на глаза людям показываться нельзя. А ты… Ну да, они с тобой играть не захотели. Вопили — колдун, ведьмак, камнями швырялись. Но ты их здорово проучил тогда! — чертенок весело захихикал.

— Не сдержался, поджег пару рубашек на крикунах, — мрачно улыбнулся баг. — Только теперь мне к ним дорога заказана.

— Подумаешь, у тебя есть я! А хочешь — с ведьмами позабавься. Они тебя не все боятся, вот Ибрит, например.

— Да ну это бабье, только и знают, что ныть, да заговоры свои твердить. Телушки! Ненавижу их вместе с их коровами и их молоком. Хоть бы коня завели для меня, так нет же, твердят все — коню сена много надо, а пользы от него — никакой. Глупые гусыни!

Как назло на другой стороне реки показались лошади. Деревенские мальчишки пригнали на водопой десяток кляч, которые, тем не менее, показались багу прекраснейшими скакунами. Пока лошади пили, ребята заботливо поливали водой их бока, протирали пучками травы спины и шеи. Напоив животных, мальчишки вскочили на них, и вся ватага понеслась к деревне с визгом и гиканьем.

Рута стояла неподалеку за ветлой. От нее не скрылись навернувшиеся на глаза бага слезы досады и зависти.

— Теперь я знаю, как избавиться от тебя, мальчишка! — прошептала женщина.

На лугу крутилось огненное колесо. Полная луна несколько приглушала яркость сияния, зато становились заметными странные тени, скользившие по траве ниже движущихся огней. Сочная росистая трава поникла, полегла в одну сторону, совпадающую с направлением вращения.

— Это они, остроушки! — обрадовано бормотала Рута, не в силах оторвать взгляд от волшебного видения.

Она столько бессонных ночей провела на лугу, караулила и в дождь, и в туман. И вот — полнолуние. Светло так, что можно разглядеть каждую травинку — неслыханная удача! Именно сегодня крохотульки затеяли свой хоровод.

— Чего же я медлю? — опомнилась женщина. — Нужно спешить, пока остроушки кружатся на лугу.

Подобрав подол рубахи, она помчалась к меловой пещере. Только бы никто не помешал, только бы никто не помешал — стучало у нее в висках.

В глубине обители Темных Сестер привычно мерцала свеча на жертвенном камне. Тишину нарушали похрапывания, посапывания, постанывания спящих ведьм. Где-то под сводом пещеры проснулся на своем выступе в стене один из воронов, встряхнулся, обронив вниз пригоршню мелких камешков вперемешку с пометом.

Рута замерла, обливаясь холодным потом: если вмешаются вороны — верные телохранители юного бага, — все ее планы рухнут. Чертенка, обнаглевшего до того, что он уже перестал прятаться от Темных Сестер, Рута не боялась. С рогатым всегда можно было договориться, умаслив его каким — либо лакомством. Женщина непроизвольно нащупала кусок яблочного пирога, спрятанного под передником. Как кстати нашла она его на камне у деревни!

— Ага, плутишка, ты спишь, — улыбнулась Рута, заметив свернувшегося под боком у приятеля чертенка. — Ну что ж, пирог не пригодится.

Ведьма подошла к изголовью ложа повелителя и с нескрываемой ненавистью вгляделась в лицо мальчишки. На долю мгновения она засомневалась, стоит ли продолжать: он был таким еще юным, этот ее соперник! Разве сможет он доставить ее драгоценной Ибрит хоть долю тех удовольствий, которыми одаривает она подругу?

— Но ведь ты же вырастешь, гад, ты повзрослеешь и отнимешь у меня мое сокровище. Смогу ли я вынести зрелище, о котором с таким восторгом вспоминает Ибрит?

У Руты даже челюсти свело от ревности. Она наклонилась и тронула бага за плечо.

— Господин, господин, проснитесь!

Малец стряхнул с плеча будившую его руку и повернулся на другой бок. Чертенок, что-то недовольно бурча себе под нос и не открывая глаз, отполз в сторону.

— Господин, проснитесь же! — не отступала Рута. — Деревенские мальчишки пригнали на луг коней. Вы же так мечтали прокатиться на лошади!

— Какие лошади — ночь на дворе! — баг все же открыл один глаз.

— Так в ночное и гоняют коней на луг, чтобы они паслись спокойно. Днем-то оводы, слепни, мухи…

— А ночью — комары и вредные тетки из меловой пещеры, — встрял в разговор проснувшийся чертенок.

— Брысь, балабошка! — оборвал приятеля окончательно проснувшийся баг.

Он сел на ложе, недоверчиво поглядывая на Руту. Покататься на лошади было верхом его мечтаний, но разве можно поверить, что желание это вдруг осуществится?

— Меня деревенские к коням и близко не подпустят. Они меня не любят, дразнят колдуном.

— Спят они все, обидчики-то ваши. Я на них морок навела, — соврала Рута, глазом не моргнув.

— Правда? — глаза мальчишки радостно вспыхнули.

— Истинная правда, — закивала Рута головой. — Пойдемте, сударь, на луг, сами и увидите.

— Ну, если соврала, старая дура, тебе не поздоровится, — малец уже был на ногах.

«Это тебе не поздоровится, соколик. И за „дуру“, и за „старую“ выгребешь», — мысленно возразила ведьма, а сама уже подталкивала мальчишку к выходу из пещеры.

Чертенок тоже соскочил, было, с ложа, но, заметив на нем кусок пирога, передумал тащиться ночью в луг.

— Ну, где же кони? — сколько ни всматривался баг в темноту, ничего не было видно.

Луна спряталась за тучу, так что приходилось брести по росистой траве, цепляясь за подол Руты.

— Сейчас, сударь, сейчас, вот только к реке спустимся.

— Ой, что это? — мальчишка замер, едва не оторвав подол своей проводницы.

Сквозь ветви прибрежного кустарника замелькали огни. Они совершенно не были похожи ни на пламя костра, ни даже на искры от него. Огни мерцали, перемещались, сливаясь в одно огромное сверкающее колесо.

— Неужели мальчишки скачут по кругу с головнями в руках? — предположил баг, которому из-за темноты трудно было оценить реальное расстояние до огней.

— Сейчас, сейчас мы все узнаем, — отозвалась Рута и шагнула вперед.

Рубаха, за которую держался баг, натянулась, не давая ей возможности сделать дальше ни шагу.

— Что же вы, сударик, испугались, никак? — в голосе Руты сквозила явная насмешка.

— Вот еще! Ничего я не испугался. Ну-ка, посторонись!

Мальчишка выпустил рубаху из рук и первым двинулся к огненному колесу. Оно оказалось рядом! Огоньки уже мерцали прямо у его ног.

— Вот вам подарочек, остроушки! — взвизгнула вдруг за спиной бага Рута и толкнула своего господина вперед.

Мальчишка ощутил, что задевает кого-то ногами, затем огни расступились, и он оказался внутри огненного хоровода.

— Он… — закричала, было, Рута, намереваясь сообщить остроушкам что-то еще.

— Карр!

Захлопали крылья, и два огромных черных ворона спикировали на ведьму, долбя ее клювами.

— Он — Карр!

— Нет, Карр — он.

— Каррон, Каррон, — зазвенели вокруг тоненькие голоса.

— Это — Каррон, человеческий ребенок!

За одно мгновение до того, как погасли огни, баг успел заметить, что его со всех сторон окружили маленькие человечки. Обычные с виду человечки, только ростом — чуть выше колен мальчугана.

Десятки маленьких ручонок уцепились за одежду мальчишки и потащили его куда-то по траве. В следующий миг странное оцепенение сковало бага, не давая ему возможности привычно щелкнуть пальцами и поджечь своих обидчиков. Он уже не слышал воплей Руты, не видел, как по щекам ее текла кровь из выклеванных воронами глаз.

— Каррон, Каррон! — пищали вокруг крохотульки, и мальчишка вдруг осознал, что это — его новое имя.

Темные Сестры нашли Руту на следующее утро. Туман клочками уползал с луга, открывая взглядам ведьм страшную картину. На траве лицом вверх лежало окровавленное тело в изодранной одежде. Вместо глаз зияли наполненные запекшейся кровью пустые глазницы, рот кривился в мучительной судороге, руки сжимали выдранные с мясом черные перья воронов. Обе птицы лежали тут же, на траве с затянутыми мутной пленкой мертвыми глазами.

Каргунья присела на корточки рядом с поверженной Сестрой и дотронулась до нее скрюченными пальцами.

— Должно быть, давненько она тут лежит: совсем холодная. И вороны мертвы. Где же господин?

Старуха, кряхтя, поднялась и схватила за шиворот переминающегося с копытца на копытце чертенка.

— А ну-ка, шельмец, признавайся, куда подевался наш повелитель?

— Я не знаю, не знаю я! — чертенок извивался, не в силах вырваться из цепкой руки Каргуньи.

— Вороны — здесь, а ты — не знаешь? Уж не хочешь ли ты сказать, что господин ушел из пещеры без тебя?

— Ну да, без меня, конечно. Чего я ночью не видел на лугу? Мне эти лошади и даром не нужны.

— Какие еще лошади?

— А те, на которых Рута обещала бага покатать. Она сказала, что деревенские мальчишки выгнали коней на луг в ночное, можно на них покататься. Баг давно об этом мечтал, а я — нет. Вот они и пошли, а я — остался.

Чертенок вспомнил, что главной причиной был кусок яблочного пирога, но говорить об этом не стал.

— А вороны?

— Вороны спали, а потом проснулись и полетели за багом следом.

— Ну, а ты?

— А я спать лег. Баг же с Рутой был и воронами — в безопасности.

— В безопасности? — старуха встряхнула чертенка так, что в животе у него что-то булькнуло. — Рута мертва, вороны — тоже, а повелитель — пропал. Это ты называешь — в безопасности!

— Она жива! — Ибрит заметила, как губы подруги чуть дрогнули, и упала рядом с ней на колени.

— Рута, Рута, очнись! — трясла она недвижимое тело за плечи, не решаясь поцеловать любовницу на глазах остальных Темных Сестер.

— Жива? — Каргунья отбросила чертенка в сторону и вгляделась в бледное лицо Руты. — Ну-ка, посторонись!

Опустившись на траву, старуха склонилась к самым губам поверженной Сестры.

— Она не умерла, — подтвердила Каргунья через некоторое время, уловив слабое дыхание. — Несите ее поскорей в пещеру, разотрите моим снадобьем и согрейте у огня. Ты, Ибрит, расспросишь ее о баге, когда она придет в себя. А мы поищем повелителя здесь.

— А я? — из травы высунулась огорченная мордочка чертенка.

— Пошел прочь, паскудник, чтоб глаза мои тебя не видели! — и Каргунья решительно двинулась к реке.

Уставшие от безуспешных поисков Темные Сестры вернулись в пещеру только поздно вечером. В жертвеннике ярко пылал огонь. На ложе бага возлежала еще бледная и слабая Рута с черной повязкой на пустых глазницах. Рядом с ней сидела Ибрит. Выражение ее лица поразило Темных Сестер.

— Бага больше нет! — заявила она торжественно. — Нашего повелителя украли остроушки. Рута защищала его, пока были силы, но похитителей было много, а она — одна. Вороны — не в счет, их убили еще в начале схватки. Рута не пожалела отдать за бага жизнь, поэтому она достойна стать нашей повелительницей. Теперь у нас не баг — багиня. Теперь ни один мужчина не будет исключением, все они достойны нашей ненависти. Да здравствует багиня Рута!

— Ты отвернулся от нас, Владыка Тьмы! — взвыла в ответ Каргунья. — Мы, недостойные, не уберегли посланного тобой бага! Да, мы заслуживаем только одного — смерти!

С этими словами старуха приблизилась к жертвеннику, сунула руку в горящий на нем огонь и надавила на одной ей известный камень. В то же мгновение огонь погас, послышался скрежет сдвигающихся каменных глыб. Со свода пещеры посыпались сначала мелкие камешки, потом более крупные.

Темные Сестры закричали от ужаса и побежали к выходу, но там уже громоздились упавшие валуны.

— Умрите, недостойные! Умрите все! — вопила в темноте Каргунья. — Владыка Тьмы получит искупительную жертву за то, что мы не уберегли его посланца. Умри…

Голос старухи оборвался, и только хруст разбитого камнем черепа обозначил причину ее молчания. Через несколько минут смолкли и остальные вопли. На месте пещеры Темных Сестер теперь были только руины и оседающая в темноте невидимая меловая пыль.