Лень шамана
Только шаман может духов слышать. Это все знают. Может, но не всегда хочет.
Пригласила Кауха к себе шамана и говорит:
— Молоко у меня прокисает. Раз прокисло, два прокисло. Может, ты с духом кувшина поговоришь?
И указывает на огромный глиняный кувшин, что наполовину в землю зарыт. Сколько лет кувшину, а ни вмятины, ни трещины на нем.
— Оставь меня, женщина, со своими глупостями, — ответил ей шаман. — Звезда на небе погасла. Что это значит? Думаю теперь.
— Звезда, говоришь?! — Завелась Кауха. — Звезда далеко. А молоко вот оно — воняет. Зачем тебе только оленину каждый день дают, если ты с духом глиняного горшка совладать не можешь?!
Обиделся шаман, ушел.
— Мама, оставь его! — Успокоил ее Вереск. — Не видишь? Не до нас шаману, — и добавил совсем тихо. — Я с духом поговорю.
— Да ты с ума сошел! — женщина всплеснула руками. — Нельзя тебе с духами говорить! Только шаману можно. Кроме него никто духов не слышит.
— Я слышу! — упрямо наставал Вереск.
— Ты как твой отец! — И мать почему-то заплакала.
Отца Вереск не помнил, а жалко. Веселый, говорят, человек был. Непутевый, но веселый. Кауху отговаривали к нему в жены идти. Уж больно он хилый был, да болел часто.
— На кой он тебе? — причитали женщины ее родительского племени. — Вон, посмотри, сколько хороших охотников вокруг.
— С ними скучно, — спокойно отвечала Кауха. — А с этим весело.
— Скучно ей! Заживешь своим шатром, не до скуки будет. То один ребенок подоспеет, то другой.
Отец издалека пришел. Никто не знал, откуда. Его в племя принимать не хотели, потом приняли. Он рассказывал про другие страны, какие там разные животные и растения. Мать слушала, так и прилипла к нему сердцем.
Вскоре Вереск родился. Отец радовался, но недолго. Умер быстро.
С тех пор Кауха никого не подпускала к своему костру.
