Невеста вечности

Татьяна Степанова, 2014

Часовня утопала в белых цветах. У стен похоронные венки. На полу разбросаны увядшие розы и лилии. И будто мираж на фоне стены, постамент из черного полированного дерева. А на нем скелет в подвенечном белом платье, украшенный золотом – десятки цепочек, перстни, браслеты, часы на костлявых руках… Череп с пустыми глазницами… Коса в руке, лишенной плоти. В первое мгновение, увидев эту странную фигуру, капитан полиции Екатерина Петровская подумала: это какой-то фокус, перфоманс… Но потом дикая тревога сжала ей сердце. Голова закружилась от духоты, от запаха мертвых цветов, от горячего воска. Чтобы не упасть, она вцепилась в руку следователя Страшилина. Куда завело их такое, казалось бы, простое дело об убийстве пенсионера Ильи Уфимцева?.. Что же произошло в доме старика Уфимцева, бывшего партийного функционера, читавшего на склоне лет Библию и общавшегося с монахинями ближайшего монастыря?..

Глава 7

Труп в коттедже

Поселок «Маяк», которым Катя прежде никогда не интересовалась, так как он ни разу не попадал на страницы криминальных сводок, оказался местом приятным для взора. Чувствовалось, что многое тут построено в последнее десятилетие и с чисто европейским комфортом. Следовательно, и люди здесь проживали не бедные.

Катя, пока ехали по Ярославскому шоссе, сверилась с навигатором — что хоть за район такой? Железнодорожная станция Тридцать второй километр, следующая — Каблуково. А вокруг в полях пригородные новостройки — кондоминиумы и коттеджные поселки, небольшие рощи, придорожные супермаркеты и торговые моллы.

Один из экспертов-криминалистов сообщил, что в этих местах лишь две достопримечательности — живописная речка Соловьевка около «Маяка» да женский Высоко-Кесарийский монастырь, находящийся в процессе реставрации. Катя пропустила это замечание мимо ушей. Не до достопримечательностей сейчас. Дело какое-то, кажется, мутное.

В отличие от поселков-кондоминиумов в чистом поле, «Маяк» утопал в зелени солидных участков. На въезде стояли патрульные машины ГИБДД, инспектор указал улицу — вон туда, к тому коттеджу.

Улицу успели перегородить полицейской лентой. Катя вместе с экспертами пошла к дому пешком, оглядывая окрестности.

Заборы и ворота тут не глухие, а очень изящные. Какие-то участки великолепно ухожены, со стриженым осенним газоном, другие запущены — палые листья, разросшиеся кусты. Осень в Подмосковье — яркая и умиротворяющая.

Кругом очень тихо.

— Вы мне тут не указывайте, пожалуйста, я сам знаю, как надо работать по таким делам!

Раскатистый баритон эксперта Сивакова Катя узнала бы из тысячи. Он с кем-то громко спорил в открытых дверях двухэтажного кирпичного коттеджа.

Катя очутилась во дворе. Обратила внимание на распахнутую настежь калитку, в которую входили сотрудники полиции. Дорожка вся в палых листьях, двое экспертов сразу же приступили к ее осмотру.

Следователь Андрей Страшилин, это который «не подарок»… Это, видно, с ним скандалит Сиваков. Катя прислушалась — ну-ну, Сивакову палец в рот не клади, при нем сам полковник Гущин, шеф криминального отдела, кроткий как ягненок. Ах, как не хватает сейчас тут полковника Гущина, как назло, в отпуске!

А этот Страшилин… надо же, фамилия какая… Катя морально готовила себя к чему угодно. После того, как замначальника главка попросил ее удерживать следователя-профи от пьянства (!), она ожидала увидеть этакого Бармалея — хриплого, небритого, разухабистого грубияна с полицейской портупеей под мышкой и с сивушным амбре.

Эксперт Сиваков скрылся в доме, Катя еще чуть помедлила, собираясь с духом. Сначала осмотрим коттедж снаружи — очень хороший, просторный, двухэтажный, с террасой и большим окном, крытый металлочерепицей. Входная дверь массивная, со множеством замков. Сейчас она, как и калитка, распахнута настежь. Катя оглядела дверь и притолоку — вроде никаких явных признаков взлома. Впрочем, она же не эксперт, могли и ключ подобрать.

— Вы чего здесь высматриваете, девушка?

Катя обернулась.

Перед ней стоял руки в боки этаким «фертом» высокий, массивный, темноволосый, очень полный, почти квадратный мужчина в сером костюме при галстуке и расстегнутом бежевом плаще. На вид — лет сорок, хотя полнота могла его и старить. Лицо с резкими волевыми чертами, однако с двойным подбородком. На переносице красовались очки в массивной темной оправе. И вообще весь вид этого типа был совсем не «полицейский», не «следовательский». Так выглядят юристы по корпоративному праву или сотрудники банков — типичнейший раскормленный «яппи». Во всем облике — этакая полнейшая консервативность и… склонность к весьма правильному, размеренному, чуть ли не лениво-расслабленному образу жизни.

Таким Катя впервые увидела Андрея Аркадьевича Страшилина.

— Я смотрю, нет ли следов взлома.

— Их нет. Что дальше?

— Капитан Екатерина Петровская, прибыла по распоряжению руководства главка оказывать помощь и содействие оперативной группе в деле информационного сопровождения расследования и…

— А, это вы. Славка по телефону промямлил что-то нечленораздельное, что спеца пришлет, который умеет работать там со всякими-разными.

«Славка» — это так именовался замначальника главка? Катя выпрямилась — ну да, тот тоже обмолвился, что они «были друзьями».

— Всякие-разные, это кого вы имеете в виду? — спросила она.

— Разберемся по ходу следствия. Страшилин Андрей Аркадьевич. — Толстяк широким чисто мужским жестом протянул Кате «пять». Катя, слегка опешив, руку ему пожала.

— Только если будете ныть и падать в обморок, лучше сразу ноги в руки и назад на Никитский, — сказал Страшилин, оглядывая ее поверх очков.

— Не станет она ныть. И в обморок тут особо нечего падать. Чисто сработано.

Эксперт Сиваков, снимая использованные резиновые перчатки, снова появился на авансцене.

— Привет, Екатерина.

— Ой, здравствуйте. А что здесь случилось-то? Я в сводке читала — разбойное нападение на коттедж. И вроде как убили хозяина.

— Тяжкие телесные. Голову разбили, но он жил еще несколько минут после нанесения ударов. С момента смерти прошло от шестнадцати до двадцати часов. Да, поздновато его обнаружили. Полдня тут в доме пролежал бедолага, — сказал Сиваков. — Проходи в дом, полюбуйся. Труп у книжных стеллажей.

Катя робко зашла в дом. Уютно, тот, кто здесь жил, имел достаток. Терраса, кухня с гарнитуром «дубовая классика». Но на мебели и вещах налет пыли — тут, видно, редко убирались. И пол особо не мели. Сор на полу, покрытом ламинатом.

С террасы — лестница на второй этаж. Но на ступеньках — стопки старых журналов и газет, видно, наверх особо не поднимались. Жили внизу. Справа вход в небольшую комнатку с кроватью — это спальня. А прямо — двери в просторную гостиную, занимающую основную площадь коттеджа.

Катя увидела камин — из потухших углей что-то торчало и возле работал эксперт. Она перевела взгляд: книжные стеллажи, неновый массивный диван, кресла. Справа у двери плетеное кресло, и оно опрокинуто.

Домашние тапочки — засаленные, клетчатые.

Ноги в темных брюках и серых носках.

Труп на полу у книжных стеллажей. От Кати его заслоняли работавшие эксперты.

И справа участок пола был прикрыт полиэтиленом.

— Кого убили-то? — тихо спросила Катя.

— Как и написано в вашей сводке — хозяин коттеджа. Илья Ильич Уфимцев, пенсионер, судя по паспорту, документы в доме нашли, не похищены они — ему семьдесят семь лет. Проживал тут в поселке постоянно, а не только в весенне-летний период. Что ж, в таком доме можно жить. Здесь у них газ стационарный, водопровод, горячая вода, городской телефон, все удобства.

Это заявил Страшилин — словно обвиняя, что владелец слишком хорошо устроился.

— Ограбление? — спросила Катя.

— Смотрите сами, делайте выводы. Похоже это на ограбление?

Катя оглядела комнату еще раз. Кресло перевернуто — это да. Легкое, плетеное кресло-качалка. Но вся остальная мебель на месте. Книги с полок не скинуты, ящики в шкафах и на кухне не выдвинуты. В вещах особо не рылись.

— Не очень. А что в камине?

— Настольная лампа с мраморной подставкой, — ответил Сиваков. — Судя по всему, именно ею потерпевшего и ударили дважды по голове — один удар в лицо и один сбоку. Увы, не порадую вас тем, что нападавший был левшой. Зацепка была бы, да, и какая, как в детективах? Но нет, нападавший обычный правша. Удары нанесены с большой силой. Да, из особых соображений — нападавший примерно одного роста с потерпевшим или чуть ниже. У убитого рост высокий, но он старик, судя по всему, сильно сутулился, горбился, спина уже плохо держала.

— Ударили, а потом лампу сунули в камин? — уточнила Катя.

— Хотели избавиться от отпечатков. Что ж, все гениальное — просто. Избавились, лампа успела сильно обгореть, прежде чем огонь в камине потух. Абажур полностью сгорел. Ну, есть хоть что-нибудь? — обратился Сиваков к работавшему у камина эксперту.

Тот отрицательно покачал головой. Нет образцов, пригодных для идентификации.

— Заберем в лабораторию, — сказал Сиваков Страшилину.

— Я жду от вас результатов вскрытия.

— Я знаю, что вы ждете, — ответил Сиваков. — Я труп забираю. Хочешь полюбоваться, Екатерина?

— Ой нет, спасибо. — Катя оглянулась на место у стеллажей, которое продолжали загораживать эксперты.

Ноги… старческие ноги в серых носках и старые тапочки.

— Он один тут жил? А где его семья?

— Выясняем, — отрубил Страшилин. — Слушайте, вы много вопросов сразу задаете. Вы ведь репортер пресс-центра. Но прислали вас сюда не статью писать, а помочь прояснить некоторые вопросы. Хотя я не очень понимаю, почему именно вас сюда, как десант, на парашюте спустили.

— Я тоже не очень это понимаю пока, Андрей Аркадьевич, — тихо сказала Катя. — Простите за назойливость, но можно еще спросить? Где именно стояла лампа?

— А где бы вы ее сами поставили, чтобы было удобно?

Катя прошла в центр комнаты. Диван, журнальный стол, кресла. Уютный уголок. Она наклонилась и поискала глазами у плинтуса розетку. Вот она.

— Правильно. Слепой бы догадался, — хмыкнул Страшилин. — Старичок любил сидеть в кресле под лампой. Книжечки читал. А потом его по башке шарахнули этой самой лампой. Документы из дома не пропали. Насчет ценностей… будем выяснять. Сядьте на диван.

— Что?

— Там книга на столе. Собственно, из-за этого, как я понимаю, вас сюда и направили. Последнее, что он читал перед смертью, когда к нему пришел визитер.

— Он, получается, сам пустил в дом убийцу? — спросила Катя.

— Следов взлома нет.

— А ключом могли открыть…

— Ничего там этого нет. Он дверь открыл сам. И калитку тоже. С калиткой, впрочем, надо еще разобраться.

— Выходит, этот Уфимцев знал своего убийцу?

— Слушайте, девушка, сядьте на диван, закройте хоть на минуту рот и вникните, там книга, которую он читал. Я хочу знать, что все это значит.

— Что вы так с ней разговариваете? — вскинулся Сиваков. — Это что за тон?

— Все, все! — Катя смиренно подняла руки. — Я сейчас все почитаю, что нужно. Можно будет вам потом позвонить по результатам вскрытия? — спросила она у Сивакова.

Тот кивнул, смерил Страшилина испепеляющим взглядом и удалился в сторону трупа, который собрался забирать в морг.

Катя скользнула на диван. Жесткий. Кресло напротив — продавленное, с засаленной подушкой. Судя по всему, излюбленное место хозяина в этой комнате.

Толстая книга в коричневом переплете раскрыта примерно на середине. Страшилин протянул ей резиновые перчатки. Катя молча взяла их и натянула. Только так можно касаться сейчас этой книги. Потому что она вещдок? Но почему?

Она снова оглядела комнату. Чего-то ей пока не говорят — ни этот Страшилин, ни Сиваков. Что-то тут есть, что-то не так. И от нее это пока скрывают.

Она посмотрела на название книги. Библия. Потерпевший Уфимцев читал Библию.

И блудили они… блудили в своей молодости. Там измяли груди их, и там растлили девственные сосцы их…

Труп старика эксперты упаковали в черный пластиковый мешок. В комнату вкатили носилки. Труп погрузили на них и повезли к входной двери. Катя была рада, что она не видела лица убитого. Она хотела запретить себе даже оглядываться сейчас, пока носилки скрипели, преодолевая порожек между комнатой и террасой. Но все равно оглянулась — последний траурный катафалк…

Огола блудила с любовниками, потому что они спали с нею в молодости ее и растлевали девственные сосцы ее, и изливали на нее похоть свою…

— Библия, открыта на двадцать третьем стихе Книги пророка Иезекииля, — сказала Катя, — пророк повествует о «сестрах одной матери» Оголе и Оголиве, считая их блудницами. Тут на странице я вижу отметки, судя по всему, ногтем их делали.

— Весьма живописное описание порока. — Страшилин смотрел на нее поверх очков. — Не находите, что выбрана старичком для чтения весьма пикантная история?

— Стих двадцать третий дает метафорическое описание, Андрей Аркадьевич. Фактически пророк Иезекииль имел в виду под сестрами Оголой и Оголивой два библейских места, два города, погрязших в разврате с иноземцами.

— Где такое сказано?

— В комментариях к Книге пророка Иезекииля.

— Но потерпевший не комментарии читал. Он читал эти вот абзацы про «измятые груди» и «излитую похоть».

— Может, он как раз дошел до этого места?

— А не специально его выбрал из всей Библии?

Катя молчала. А что тут скажешь? Нет, что-то не так, что-то нечисто со всем этим убийством… Они тут говорят «убийство», но сразу оговариваются — тяжкие телесные со смертельным исходом. Но пока никак это ей не поясняют. И что Страшилин так прицепился к этой книге, к двадцать третьему стиху?

— Ну, какие у вас соображения? Я жду, — нетерпеливо бросил Страшилин. — Есть какие-то догадки на этот счет?

— Насчет Оголы и Оголивы? Нет.

— Ладно, хоть быстро пояснили, кто это такие.

— Я так понимаю, что пока очень мало информации, — осторожно заметила Катя. Ей совсем не хотелось выглядеть дурой перед этим чертовым следователем, похожим на нотариуса из Сити!

— В общем, если хотите, можете быть свободны.

— Мне уезжать в главк?

— Я вас тут более не держу.

— Но меня послали к вам, помогать и…

Катя встала с дивана. Стянула резиновые перчатки.

— Запретить вам здесь находиться и участвовать я не могу.

— Андрей Аркадьевич, я…

— Ладно, не обращайте внимания. У меня паршивое настроение с утра. Со всеми лаюсь, как пес цепной. — Страшилин снял очки.

Без них он выглядел гораздо моложе. Но он тут же водрузил их снова на нос. Квадратный и толстый человек. Нелюбезный. Катя с тоской поняла: они никогда с ним не сработаются.

— Если мало информации, надо ее добывать. А тут никто ни черта не делает, — подытожил Страшилин. — Есть свидетели — соседи. Сейчас мы ими и займемся.

— Мы?

— Вас же приставили ко мне. Ох, начальнички! — Страшилин покачал головой. — Не приказывали в цивильных рамках меня стараться удерживать?

— Нет, мне ничего такого насчет вас не говорили. Вы старший следственно-оперативной группы. Я, правда, очень сожалею, что начальника криминальной полиции полковника Гущина с нами сейчас тут нет.

— Старый болван мне только бы палки в колеса ставил. — Страшилин указал на дверь. — Прошу.

Они вышли из коттеджа, в котором остались лишь эксперты.

Страшилин снова указал, как полководец, — теперь уже через участок на соседний дом.

— Хозяйка только что из Москвы на машине вернулась, — сказал он, — Балашова. Сначала опросим ее.

— Балашовы его мертвым обнаружили, да?

— Нет. Но начнем опрос именно с них.

— Почему?

— Да потому что они вчера смылись отсюда. Первые «что», «как» и «почему» к тем, кто смылся. Вы не находите это правильным с тактической точки зрения?

— Н-не знаю. Нет.

— А забавным? — И Страшилин впервые улыбнулся совсем притихшей Кате.