Умру вместе с тобой

Татьяна Степанова, 2019

Расследование нового запутанного и сложного дела приводит криминального обозревателя Пресс-центра ГУВД Екатерину Петровскую и ее друга Сергея Мещерского в музей Востока. Именно там работала Афия Бадьянова-Асанте, обнаруженная убитой на берегу озера. А за день до этого с моста прямо под колеса поезда прыгнула Алла Полозова. Правда, машинист утверждает, что никакого самоубийства не было, а женщину на пути толкнула неведомая сила. Эти два таких непохожих, казалось бы, дела сплетаются в одно, жертвы в котором растут с геометрической прогрессией. Все ниточки ведут в музей Востока, где проходит выставка африканского искусства. А главный экспонат – Черная голова из эбенового дерева с настоящими человеческими зубами – словно требует все новых и новых смертей…

Глава 6

Пятнадцать часов

Вернувшись из Солнечногорска, Катя поняла, что из увиденного, каким бы необычным оно ни казалось, шубы, в смысле репортажа для СМИ, не сошьешь. И что ей, в общем-то, в понедельник нечем отчитываться и перед шефом пресс-службы. Инцидент на станции — самоубийство, так, по крайней мере, заявлено официально. А показания машиниста Коркина вряд ли кто, кроме Миронова, вообще воспримет. Да и сам машинист явно не в себе. Вполне понятно, что он всеми силами ищет для себя оправданий, раз убил человека, пусть и неумышленно. Память и разум предлагают ему для этого некие фантастические рецепты.

Нечто… Чего я не видел… Это ее толкнуло…

Это посттравматический шок. Психика машиниста нуждается в коррекции.

Происшествие в морге с телами, у которых изъяты некоторые части, — зловещее, но пока ему нет объяснений. А когда они появятся, возможно, окажется, что это какой-то медик-практикант решил злобно пошутить, оттачивая хирургические навыки. Хулиганство…

Однако что-то все же Катю крайне беспокоило в увиденном и услышанном. Солнечногорск прежде представлялся ей сонным дачным подмосковным городком, где все такое банальное, привычное, даже криминальные происшествия. В субботу, когда она отдыхала дома, совершала утреннюю традиционную пробежку в Нескучном саду, пила кофе в маленьком кафе на Фрунзенской набережной у своего дома, лениво решала, кому из подруг позвонить и, может, посидеть где-нибудь в воскресенье, поболтать, а то ведь не виделись опять сто лет… И пока она дома занималась домашними делами — разобрала, наконец, летние вещи, спрятала их, достала все, что потеплее — осень ведь уже, октябрь. Пока загружала стиральную машину, протирала пыль, выбирала, какую бы книжку почитать на сон грядущий, напившись горячего шоколада, она…

И при этом она думала, что все это лишь начало какой-то истории — то, чему она стала свидетелем и чего так пока и не поняла. И что отчет ее шефу пресс-центра или вообще не родится на свет, или же включит в себя некие события, которые не за горами. Мрачные события…

Она не могла объяснить себе, откуда у нее такая уверенность. Но она привыкла прислушиваться к своему шестому чувству, не так уж и часто дававшему о себе знать. А тут вдруг оно настойчиво зазвонило, словно в невидимый колокольчик.

Нечто… Чего я не видел…

И я тоже…

Катя, подчиняясь этому внутреннему назойливому колокольчику, что все трезвонил так тревожно, не стала сама звонить кому-то из подружек, договариваться на воскресенье о встрече. Более того, она собрала свою сумку загодя. И поставила ее в прихожей у двери. Ночью пошел дождь. Нудный, нескончаемый, осенний. Катя слушала его в темноте в спальне, лежа в постели. Под шум дождя она и заснула. Ее разбудил звонок на мобильный. Электронные часы в спальне показывали девять утра.

— Привет, это снова я. — Катя услышала взволнованный голос Владимира Миронова. — Приезжайте. Если еще не потеряли интерес к нашей карусели. У нас убийство.

— Убийство?!

— Женщину убили в дачном поселке научных работников «Меридиан» — это семидесятый километр. Убийство без видимых причин. И она, эта жертва… в общем, сами увидите. Я уже на месте. Вас пропустят к месту происшествия, Катя.

— Я еду, Володя. Знаете, я… я как чувствовала.

— И я тоже, — ответил Миронов и дал отбой.

Катя наскоро приняла душ, оделась, махнула рукой на воскресный завтрак, схватила какую-то плюшку — пожевать в пути, пока едет туда, снова в Солнечногорск. Взяла ключи от машины, побежала на стоянку, прикидывая, хватит ли бензина в баке после пятничных поездок или надо заскочить срочно на заправку. Решила, что хватит. Села в свой «крохотун» — смарт.

И — опять скоростное шоссе до Клина. Съезд на Солнечногорск. Свобода. Полное отсутствие пробок. Навигатор вел ее на семидесятый километр к поселку «Меридиан». И вот она въехала в дачный, самый обычный с виду тихий подмосковный поселок, мокрый, ох, такой мокрый после ночного дождя. И первое, что увидела, — полицейские автомобили с мигалками, перегородившие дачную дорогу.

Она выскочила из машины, потрясая удостоверением, но местные были непоколебимы: мы вас не пустим. Назад! Мало ли что ведомственная пресса! Еще прессы тут не хватало!

— А где это? Где место происшествия? — не сдавалась Катя.

Но хмурые патрульные отворачивались, не вступали в разговоры. Тогда она позвонила Миронову.

— Я уже здесь.

— Мы все здесь. Сейчас я за вами приду.

— Меня не пропускают ваши. Это какой дом, что за улица?

— Это на берегу озера. Ее дом почти рядом.

Миронов пришел через пять минут — в старой куртке, кроссовках и джинсах, перепачканных бурой глиной. Он махнул патрульным, что-то сказал, и они с Катей двинулись в сторону хвойного леса. Дачи усеяли этот лес, как грибы. Было так тихо… Дачная жизнь в поселке замерла. В ненастье мало кто из дачников приехал провести выходные на вольном воздухе.

— Везде так в дачных поселках: как только отключают подачу воды на участки, так сразу тишь да глушь. Но она приехала. На свою погибель.

— Когда произошло убийство? — спросила Катя, скользя на мокрой хвое под ногами.

— Патологоанатом сказал — около пятнадцати часов назад. Ее убили вчера вечером где-то между восемью и девятью часами. И тело так и лежало там, на берегу озера. Убитую обнаружила утром ее знакомая. Она сегодня приехала на дачу. Пошла к ней, увидела, что калитка открыта. Она дошла до озера, там у них скамейка врыта. Место очень красивое. И нашла ее на берегу. Мертвой.

Миронов указал вперед. Забор. Крыша двухэтажной маленькой старой дачи. Они обошли ее. Там тоже стояла полицейская машина и сновали сотрудники уголовного розыска и эксперты. Прошли еще метров сто, открылось лесное озеро. Такое чудесное — темная вода, обрамленная хвойным бором. Глинистый берег. Скамейка, потемневшая от дождей, — два чурбачка и доска. С нее открывался великолепный вид на озеро. Среди деревьев виднелись крыши дачных домов.

А у скамейки — полно сотрудников полиции. Только нет желтой полицейской ленты, потому что место — простор и воля. Такое не огородишь.

Миронов провел Катю прямо к экспертам. И она увидела тело. Женщина лежала ничком. Она была одета просто, по-дачному: куртка, вытертые серые джинсы, старые кроссовки Nike. Катя еще не видела ее лица. Но ее поразили волосы женщины — густые, черные как смоль, блестящие. Одежда и волосы перепачканы глиной.

И вот эксперт осторожно повернул ее на бок.

— Афия Кофи Бадьянова-Асанте, — сказал Владимир Миронов. — Это ее имя. Ее вещи нашли в доме, сумку. Там права. Она приехала на своей машине.

Афия Кофи Бадьянова-Асанте…

Женщина была темнокожей. Ее лицо с тонкими точеными чертами поражало породистой красотой. Такой неповторимой особенной красотой обладают только женщины Африки.

— Она иностранка? — спросила Катя.

— Нет. Она не иностранка. Она гражданка России, хозяйка дачи. Ее знакомая, которая обнаружила тело, сказала нам, что ее отец был из Ганы, учился у нас здесь. А мать русская. Она давно построила эту дачу здесь, в научном кооперативе.

Афия Кофи выглядела лет на тридцать восемь. Катя не заметила крови ни на ее одежде, ни на лице.

— Дождь всю ночь лил. Дождь все смыл. — Миронов словно угадал ее мысли. — И кровь, и следы. Если таковые были. У нее черепно-мозговая травма. Ее ударили по голове чем-то тяжелым.

— И удар нанесли, когда тело было в положении лежа, — откликнулся эксперт, который надевал на кисти трупа пластиковые пакеты. — Очень сильный удар. Второго не потребовалось. Ей раскололи череп.

Катя тоже смотрела на руки убитой — темные тонкие пальцы и ногти, покрытые розовым прозрачным лаком. Идеальный маникюр. Но под ногтями — глина. Женщина царапала землю в агонии.

— Других повреждений вроде нет, — констатировал патологоанатом. — Но она же одета. Конкретно скажем уже при вскрытии. Ну все, мы забираем тело. Увозим.

Это он сказал не Миронову, а следователю. Катя, чье внимание было целиком поглощено ужасным зрелищем, лишь сейчас отвлеклась и увидела всех: и того же следователя, и сотрудников Солнечногорского УВД, и местное начальство. Миронов как раз подошел к начальнику УВД, тот что-то тихо ему приказывал. Миронов кивнул. Затем он повернул назад, оглянулся и кивнул незаметно Кате.

Тело Афии Кофи Бадьяновой-Асанте осторожно подняли, положили сначала на брезент, потом начали паковать в черный пластиковый мешок. Понесли от берега на руках — «Скорая» не могла сюда проехать, не увязнув в глине.

— Вы сейчас куда? — тихо спросила Катя, нагоняя Миронова, который явно звал ее с собой.

— Допрошу детально нашу единственную свидетельницу, ту, что тело нашла. Она ее приятельница давняя. Некая Журавлева Полина. С ней была истерика, когда мы приехали. Она так кричала. Все порывалась куда-то бежать, сводить с кем-то какие-то счеты.

— Какие счеты?

— Она утверждает, что знает, кто убил Афию. — Миронов повернул к даче за высоким синим забором.