В тебе есть всё: Психология полноты жизни

Татьяна Фишер (2025)

Перед вами книга-погружение, книга-прикосновение к своему внутреннему миру. Психолог Татьяна Фишер предлагает читателю через тексты соприкоснуться с собой настоящим, со своими разными, иногда непростыми состояниями и забытым опытом — словно походить по комнатам внутреннего дома. Автор будет сопровождать вас в этом путешествии. Книга поможет увидеть свою целостность и свое сложное, сформулировать личные смыслы, даст силу перенести бессилие — и просто быть. Также на основе книги «В тебе есть всё» автором создана «Тетрадь для самопознания». И это уже будет книга, которую вы напишете о себе сами. Мне представляется, что смысл психотерапии в частности и пути внутреннего роста в целом — включить в свой внутренний мир однажды исключенные части. Не усовершенствовать, не прокачать, не отрезать лишнее или надставить чужеродное, а как раз заново включить когда-то исключенное, вернув тем самым изначальное совершенство человеческой души, в которой по праву рождения уже есть всё. Для кого Для всех, кто хочет лучше понять себя и свое тело, свои эмоции и реакции (в том числе соматические) и полноценно принять себя таким, какой он есть — отбросив навязанные установки и чужие правила.

3

Жить в реальности вины

Это было много лет назад. Семейные сессии с первым психологом. Тогда я была очень плоха. Я настолько запуталась, потерялась и обессилела от болезненности жизни, что мой внутренний крайне нарциссичный всезнающий критик начал сдавать позиции и мне удалось начать слышать и допускать возможность некой реальности глубже парадигмы «виновата — не виновата», «правильно — неправильно», «должна — не должна».

Честно скажу, было страшно. Страшно увидеть, что если смотреть на себя из концепции «что-то я делаю из любви, а что-то из страха», то оказывается, что все, как я живу и строю отношения, мотивировано исключительно страхом. В том числе страхом оказаться виноватой. А соответственно — бесконечной войной за собственную невиновность и виновность другого.

Страшно увидеть, что любить я не просто не умею. Я даже не знаю, как это, если не опекать. Во мне это место, из которого любят, даже не выросло.

Но еще страшнее было увидеть, что если все мое поведение — это лишь игра в «агрессор — спасатель — жертва», если все, что я делаю, — это бегаю из роли в роль, то я не имею ни малейшего представления ни как вести себя по-другому, ни, самое ужасное, — кто я, если не прокурор или подсудимый.

Первый раз я убрала свой взгляд от внешнего мира и посмотрела внутрь себя. А там пустота. И одновременно, если начать присматриваться, такой переполненный хаос неизвестно чего, что, кроме как огромной паникой, это содержимое никак назвать было невозможно.

Страшно в тридцать с лишним лет осознать, что все, что я называла «я», — не более чем невротическая оболочка неизвестно чего. Страшно осознать, что еще никакого «я» и нет, «я» еще не родилось, не оформилось, не покрылось мясом и кожей. Страшно увидеть, что ты не более чем пожиратель тех, кто рядом, в попытке не чувствовать себя ничем, уродом, плевком на асфальте. Страшно понять, что ты не можешь сказать «нет», но можешь лишь обвинить; страшно, что ты не можешь сказать «да», но только проманипулировать другим, чтобы он догадался. Страшно, когда у тебя нет своего голоса, страшно, что если ты зазвучишь, то как будто будешь виноват в своей неудобности другим. Страшно, что искренне просить прощения и признавать свои косяки невозможно, как будто это тебя разрушит и уничтожит. Страшно, что уязвимость равна унижению, а агрессия — обвинению. Страшно увидеть тотальную слепленность с другим, когда если я злюсь, значит, ты виноват, а если тебе грустно, значит, виновата я. Страшно узнать, что во всем этом нет ни капли любви, уважения и поддержки, а лишь самоутверждение друг за счет друга, чтобы, не дай Боже, не почувствовать себя полным г…

Страшно осознать, что так жили мои родители и родители моих родителей и что тот же самый мир, где ты не имеешь права быть, где любое неловкое движение — и ты виновен, мир пустых чужих правил, я передаю своим детям.

Увидеть все это было очень непросто, но одновременно в этом был выход, хрупкая надежда, что можно по-другому, один процент на миллион, что счастье, довольство собой и миром все же возможны. Тогда этот процент был всем, за что я могла ухватиться.

Сейчас мой мир объемен и наполнен.

Сейчас я знаю, кто я, и мои опоры состоят не из «правильно — неправильно», а из внутреннего переживания своего «я» и понимания собственных мотивов. Сейчас я устойчивый взрослый с довольным ребенком внутри, а не испуганный, едва живой ребенок в оболочке из псевдовзрослого, которому выдали правила игры.

Сейчас я могу сказать: вся моя жизнь, каждый ее час боли, страдания, одиночества, растерянности и моря вины стоил того, чтобы я однажды стала тем, кем стала. Я рада себе. Я достаточна для себя. Я выбираю свою жизнь целиком.

А начиналось все с идеи, что, быть может, вина — не лучшая опора достаточности жизни, быть может, все устроено по-другому…