Долг платежом красен

Татьяна Чебатуркина

Рано или поздно жизнь ставит перед каждым такие вопросы, ответить на которые порой нужно особое мужество. Главная героиня повести, получив наследство в северной столице, попадает неожиданно в мир загадочного прошлого своих родственников, разгадка которого спряталась за таинственным словом «реинкарнация». Верить или не верить? – вот в чем вопрос. Вспыхнувшее обоюдное чувство любви помогает героям обрести веру в возможное счастье.

Дизайнер обложки Наталья Ананьева

Редактор Ольга Ананьева

© Татьяна Чебатуркина, 2018

© Наталья Ананьева, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-8152-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любовно — мистический роман

«Творчество является одним из высших свойств мозга. Увидеть мысленно то, чего не было, услышать музыку, которой нет…».

Наталья Петровна Бехтерева, академик, нейрофизиолог

«Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать».

Виктор Цой

Глава 1. Нереальность

Нереальность огромной толпы изнывающих от знойного пекла и жажды, страждущих людей на берегу неожиданно полноводной реки с мутными волнами, непонятный говор и гул множества недовольных голосов, выкрики на неизвестном языке, детский плач и оцепенелое затишье. И вдруг — общий непостижимый вопль из тысяч глоток. На глазах изумленных и завороженных людей поток реки внезапно, словно прегражденный гигантской, невидимой, прозрачной плотиной, устремился вверх, к небесам, а оставшаяся вода через секунды спешно устремилась прочь, дальше, к неизвестному морю, постепенно обнажая неровное дно. Огромные мокрые камни, бьющаяся в водорослях рыба, ракушки, удивленно выглядывающие из тины и песка, — вся эта картина распахнувшегося коридора в речной глубине рядом с рвущейся к небу огромной махиной неудержимой воды, в любую следующую секунду готовой обрушиться на невольных смельчаков, первыми вступивших на неровный непривычный путь, — могла бы испугать любого.

Но любопытство захлестнуло стоявших поодаль, толпа стала неуправляемо давить на впереди стоящих, и вот тоненький ручеек даже самых осторожных, с ужасом глядевших на кипящую, пенную громаду усмиренной воды, постепенно устремился по проходу бегом, стараясь поскорее преодолеть это заколдованное пространство.

Матери с побелевшими лицами прижимали к груди заплаканных детей, готовясь к самой страшной минуте в своей жизни. Сильные мужчины на себе несли слабых изможденных старцев. И, когда последний, спотыкающийся на камнях юнец вступил на благодатный противоположный берег, случилось следующее чудо: рвущаяся на свободу вода низверглась с высоты неподражаемым Ниагарским водопадом, рассыпая вокруг мельчайшей частицы воды, которые в образовавшемся облаке вокруг стремящегося к своему обычному состоянию потока, тотчас же вспыхнули тысячами переливающихся радуг…

Нина, проснувшись, была вынуждена тыльной стороной ладони прикрыть глаза: через разбег двух полотен оконных штор солнечный луч бил уверенно прямо в лицо.

«Вместо будильника команда — подъем! Ведь с вечера собиралась крутить огурцы, пока не жарко на кухне».

Маленькие, аккуратные огурчики теснились в большом пластиковом тазу на полу, банки строились в углу — обычная рапсодия летних заготовок, чтобы утрамбовать в стеклянную тару все, что так старательно растила в собственном, приличном по площади огороде и в разросшемся за домом плодово-ягодном саду.

«Откуда такое яркое впечатляющее видение необычного явления, словно я стояла там, на берегу этой реки в пустыне? Вчерашние телевизионные мелодрамы и близко не могли дать толчок моему обычному воображению. Нет, ясность и достоверность происходившего в ночном впечатляющем действии говорит только об одном — возможно, когда-то давно, кто-то из моих прародителей были свидетелями необычного чуда. Нужно просмотреть бабушкину Библию».

Память не подвела — в книге Иисуса Навина, в главе третьей прочитала:

«16. Вода, текущая сверху, остановилась и стала стеной на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; а текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла.

17. И народ переходил против Иерихона; священники же, несшие ковчег завета Господня, стояли на суше среди Иордана твердою ногою. И сыны Израилевы переходили по суше, доколе весь народ не перешел через Иордан».

В этот момент вздрогнул веселым хитом сотовый телефон на окне:

— Нина Сергеевна, зайдите, пожалуйста, к нам в почтовое отделение. На ваше имя поступило солидное заказное письмо из Санкт-Петербурга. Не забудьте паспорт.

Июльское солнце старалось дожечь остатки почерневшей от засухи растительности вдоль раскаленного асфальта пустынной улицы. Машины стремительно прорывались сквозь сгустившийся знойный воздух, словно опасаясь заглохнуть от переизбытка солнечной энергии вдали от дома.

Не утерпела, надорвала плотный белый конверт тут же, в зале почтового отделения, под потоками холодного воздуха кондиционера:

«Вам необходимо до первого августа текущего года явиться по указанному адресу в нашу нотариальную контору для вступления в наследство».

«Здравствуйте, приплыли! Десятого августа уже выходить из отпуска на работу. Некоторый запас денег, конечно, имеется, оставила НЗ, чтобы вставить пластиковое окно в прихожей попозже, когда станет прохладнее. И в кухне после всех заготовок стоило бы заменить дешевые столетние обои на моющиеся. Но поездка в северную столицу слизнет, подчистит все сбережения. Близких и хороших знакомых в городе нет, в гостинице дешевле, чем за тысячу, не переночуешь. На такую поездку деньги нужно было целый год копить. Но зато будет возможность вдохнуть воздуха путешествия и удивления от сказочных красот необыкновенного града Петра Великого. И что это за наследство вдруг свалилось, неизвестно от кого? Хоть бы с этим наследством не прибыла на мою голову куча долгов. Бьюсь, работаю всю жизнь, как проклятая, а все нормальные крупные вещи удается приобрести только, влезая, в кредиты. Что это за подарок судьбы?».

Вздохнула, остановилась у старого бабушкиного шифоньера, достала с нижней полки синюю спортивную сумку. Отразилась в начинавшем тускнеть большом внутреннем зеркале: тридцатидвухлетняя учительница в спортивных шортах защитного цвета и застиранной, когда-то белой футболке, с молодежной стрижкой до плеч слегка вьющихся естественно после мытья каштановых волос. Невысокая, без признаков ожирения ладная фигурка, возможно, на каком-нибудь черноморском пляже, да еще в откровенном купальнике, привлечет внимание одинокого мужчины, который испуганно шарахается от прилипчивых несовершеннолетних красавиц. Но рассчитывать на особый успех у противоположного пола в обычной жизни уже не приходится.

Мысленно опять попыталась вернуться к сообщению о наследстве. После смерти бабушки и дедушки больше десяти лет назад как-то незаметно оборвалась связь с далекими родственниками, словно лопнула небесная нить давней привязанности и общности суровой жизни, и раскатились бусины — судьбы их детей и внуков, кто куда. Это раньше старшее поколение трогательно хранило в сервантах, в старинных шкатулках пожелтевшие конверты с заветными адресами, а у молодежи сейчас такое нагромождение в телефонах заборов из имен и цифр, что в вечном забеге непрекращающихся дел нет времени помнить всех обязательных и не очень родственников.

Что-то совсем пропала охота тратить время на разборки с будущими маринованными огурцами, хотя зимой никто из детей не откажется от приличной партии доморощенных салатов и компотов.

«Ладно, ночь в моем распоряжении еще будет, если удастся достать билет на завтрашний утренний поезд».

За билетом на попутной маршрутке пришлось тащиться за сто с лишним километров в соседний район на крупную железнодорожную станцию Палласовская, потому что только на ней останавливался скорый поезд до Санкт-Петербурга.

В связи с так называемой оптимизацией производства усердные чиновники в течение последнего десятка лет, не думая о тысячах селян, позакрывали малокомплектные школы на хуторах, больницы в больших селах, фельдшерско-акушерские пункты, железнодорожные станции. Поговаривали даже об укрупнении районов, но пока все немного притихли, ожидая очередных указаний с верхов. Ведь память — такая короткая штука, и некогда заглянуть назад, в исторические справки развития районов, когда каждый новоявленный «наполеончик» в области немедленно начинал размахивать ножницами над доверенной ему территорией, чтобы показать свою власть и перекроить все по-новому. А потом все возвращалось на круги свои обратно, до следующего раза.

«Совсем, как бабуля моя раньше, ворчите, девушка! Ведь все равно ничего изменить не сможешь. Слава Богу, билет в плацкартный вагон на верхнюю полку вырвала с боем у вредной кассирши, выслушав целую лекцию о проблемах летних перевозок. Главное, не проспать утром, и чтобы таксист успел по утреннему холодку домчать до станции!».

В поезде под настойчиво-деловой перестук колес на убегающих назад бесконечных рельсах бездумно таращилась в окно, пока мелькающие зеленые кущи придорожных перелесков не закручивали незаметно в легкую невесомую ткань ускользающих, незапоминающихся сновидений.

Почти автоматически болтала и пила чай с семейной парой возбужденных попутчиков, которые скрипели по поводу дорожающей жизни, безумного многоплодия разрастающихся супермаркетов, невнимания к родителям взрослых детей и внуков. И от их постоянного нытья Нина опять ныряла в спасительное одиночество верхней полки, радуясь, горячим порывам залетающего ветра, вобравшего в себя пыль с хлебных полей от разгоряченных комбайнов, запахи свежескошенной травы в низинах, прохладу речной воды в туманной дымке далекого горизонта.

В телефоне в Интернете опять мелькали назойливые приставания с предложениями суперсредств по вылечиванию бородавок, снятию порчи и заговоров, подробности новых разборок известных артистов со своими бесконечными женами.

По привычке зашла на свою страницу в Одноклассниках. Ни к чему не обязывающие виртуальные встречи с бывшими коллегами, порой даже с малознакомыми людьми приучили к поверхностному обмену полезной, изредка интересной информацией.

В разряде гостей вдруг высветилась фотография какого-то загорелого незнакомца из Подмосковья. Его испытующий острый взгляд из-под широких бровей, надменно сжатые губы, широкие скулы, слегка вздернутый нос, лохматые, как после потасовки, светлые волосы, невольно заставили затормозить перемотку потока незнакомых лиц.

«Так, общих друзей у него — раз-два и обчелся, в основном, из числа выпускников нашей школы, разбежавшихся из деревни по городам в поисках лучшей жизни. Просится в друзья — да ради Бога! У меня на странице ничего секретного нет! Все лучше, чем бесконечные частные предприниматели, завалившие всю ленту рекламой новых косметических средств. Скрытный чудик, даже год рождения не указал! Может быть, какой-нибудь второклассник фото своего кузена выставил? Сидит в Интернете, когда на улице день уже давно разгулялся. Или пенсионер выставил свою карточку двадцатилетней давности, чтобы людей не пугать». В оповещении высветился так называемый подарок — букет красных роз с надписью: «До новых встреч» — детская наивная развлекаловка для взрослых людей.

Нина рассмеялась почему-то радостно — внимание всегда приятно. Все мы остаемся детьми в душе, и это чувство незащищенности, веры в совершенство всего, что нас окружает, мгновенное погружение в бездну счастливого исполнения желаний, отсутствие злобы и печали — все это, как отголосок прожитой жизни в стране под названием Детство.

Санкт-Петербург встретил проливным, льдистым дождем, и Нина сразу пожалела, что вместе с зонтиком не догадалась кинуть в сумку пару теплых колготок и кожаную куртку.

Китайские кроссовки промокли через полчаса, пока добиралась до скромного отеля недалеко от Московского вокзала. Джинсы оказались заляпанными сзади неизвестно откуда свалившейся грязью, и пришлось усердно тереть в туалете испорченную ткань неумелой подделки под модный бренд.

Впечатление от встречи с городом на Неве в маленьком номере размазалось по стеклу бесконечно бегущим дождевым потоком. Небо за окном сиротливо темнело сумрачным, застывшим безрадостно, унылым полотном, терпеливо дожидаясь пропавшее за облаками солнце.

В узком, вытянутом кабинете нотариуса, поймав его явно разочарованный взгляд, Нина терпеливо выслушала два старых анекдота про евреев, разглядывая излишне располневшую фигуру стареющего, почти лысого служителя закона. Провинциалка из далекого степного района в дешевых джинсовых брюках и синей спортивной куртке, конечно же, не могла воодушевить этого толстяка на возвышенную беседу о прекрасном городе. Он тщательно изучал, почти носом вынюхивал каждую страницу паспорта, задавал какие-то странные вопросы о троюродной тетке Нины, с места на место перекладывал пухлые папки с документами.

Потом, надев другие очки, монотонно бубнил по тексту малопонятные специфические предложения, объяснив, в конце концов, суть завещания: в вашу собственность переходит трехкомнатная квартира со всем имуществом в старинном особняке в Приморском районе города, на улице Савушкина и триста тысяч рублей на вкладе в Сбербанке. Так как положенные по закону полгода истекли, она, Нина Сергеевна Соловьева, может вступить в свои права по приему наследства. Необходимые документы будут подготовлены в течение трех дней.

— Вы оставьте, пожалуйста, адрес, где Вы остановились, и номер своего сотового телефона на всякий случай, — упитанный нотариус неожиданно проворно, привычно опираясь на подлокотники старинного кожаного кресла, вылез из-за стола, прикрыл створку пластикового окна, сразу отгородившись от металлического дробного стука капель о цинковую крышу какой-то пристройки, плотно прилепившейся к основному зданию. — У Вас есть знакомые в городе?

— Нет. Но что такое три дня в таком городе, как Санкт-Петербург? Здесь и месяца будет мало, чтобы ознакомиться с его сокровищами! — Нина была в растерянности, если не сказать больше, в полуобморочном состоянии от неожиданного известия, но, глубоко вдохнув, вежливо улыбнулась нотариусу. — А другие наследники не объявятся позже?

Нотариус опять как-то странно, словно сомневаясь, говорить или лучше промолчать, снял очки, посмотрел близоруко на картину в углу, потом опять уставился на спортивную куртку Нины на уровне груди, помолчал и печально добавил:

— Других наследников нет, и не будет. На ваше счастье или на беду, как знать.

Было понятно, что этот человек явно что-то серьезное скрывает, но природная стеснительность не позволила Нине даже сделать попытку расспросить недовольного юриста. Она покраснела, попрощалась и с невольным облегчением закрыла за собой массивную старинную дверь.

На улице слегка посветлело, но в глубине небесной шири по-прежнему двигались, переплетаясь и сливаясь друг с другом, недовольные, взъерошенные клубки серых туч.

Деревенская здоровая закваска от обоих родителей, лишь во втором поколении ставших сельскими интеллигентами, не позволила Нине романтично хлопнуться в обморок от пережитого потрясения перед петербургским законником, но неожиданность от услышанного перепугала, сразила, заставила мгновенно вспотеть.

«Квартира в северной столице, правда, неизвестно, в каком состоянии, с мебелью и оставшимися от прежних хозяев вещами, деньги на счете в Сбербанке — от такого известия можно было и вовсе свихнуться. Или попрыгать по Невскому проспекту с километр на одной ножке от радости, не обращая внимания на изумленные взгляды прохожих из-под зонтов. Успокойся! Пока не получишь документы и не увидишь своими собственными глазами это мифическое жилище — нечего радоваться. А то, еще лучше, запросят с тебя миллионы за оформление сделки, а у тебя на карточке — минимальная сумма всего с тремя нулями, и придется искать в городе какую-нибудь временную работу на рынке, чтобы благополучно вернуться домой на поезде. А пока, дорогая моя, заверни-ка ты в ближайшую пельменную и разорись на порцию сибирских пельменей со сметаной и стакан крепкого чая с лимоном! А там, глядишь, и тучи разбегутся».

Внимание привлек красочный стенд, предлагавший совершить автобусную поездку по городу с посещением Петропавловской крепости. Успела записаться по телефону, перекусить в небольшом, но дорогом кафе, и вспрыгнула одной из последних туристов на ступеньку автобуса. И, о чудо, восточный ветер сноровисто угнал беспокойные тучи в сторону Балтийского моря, а выглянувшее в просветы солнце напомнило, что на нарядных улицах все еще царит лето.

Зонтики тотчас же исчезли в пакетах и сумках, холодные капли с аккуратно постриженных деревьев еще продолжали искать свои жертвы, но Нина быстро согрелась во влажном полумраке автобуса, почти забыв о нотариусе и наследстве.

Этот сказочный пролет по улицам с живой историей, возвышенная торжественность выдающихся дворцов и соборов, мостов и набережных ослепляли своей, не передаваемой словами парадностью, гармоничной, ошеломляющей красотой.

И, когда заканчивали осмотр казематов Петропавловской крепости, вдруг раздался неожиданный телефонный звонок. С легким напряжением, словно раздумывая и сомневаясь, продолжать или нет свой монолог, неизвестный человек через короткие секундные паузы представился:

— Извините, Нина Сергеевна! Мое имя вам мало что скажет! Яковлев Денис Иванович, старинный друг вашей тетушки Твердовой Ирины Александровны, которая именно на вас составила завещание. Не пугайтесь, пожалуйста, но нам с вами необходимо сегодня обязательно встретиться.

Спросить в лоб: «Зачем?» — Нина такую бестактность позволить себе не могла. Но откуда совершенно незнакомый человек узнал номер ее телефона? Возможно, сработала какая-то связь с нотариусом? А вдруг он из тех родственников, которые остались без наследства, и которые теперь всеми способами будут стремиться его вернуть?

Но, с другой стороны, не надеясь больше на скрытного, себе на уме нотариуса, интересно было бы пообщаться с человеком, близко знакомым с тетушкой Ириной Александровной.

Из рассказов бабушки эта ветвь родства по материнской линии слабо прослеживалась, потому что еще до революции один из дальних родственников бабушки переехал из Москвы в Петербург, окончил университет и стал практиковаться в качестве врача. Женился поздно. Двое детей появились до начала первой мировой войны. Доктора призвали в действующую армию, где он был ранен и попал в германский плен. После возвращения из плена в 1919 году попал в Красную Армию, но после того, как заразился тифом и чудом выжил, вернулся домой в Петроград, снова работал врачом. Оба сына стали военными, сражались на разных фронтах и погибли во время Великой Отечественной войны. Их семьи и жена врача погибли во время блокады Ленинграда. И только после войны доктор отыскал в детском доме в Нижнем Новгороде чудом выжившую и вывезенную из осажденного города трехлетнюю внучку Ирину, дочь старшего сына, которая стала, как и дед, врачом.

Редкая связь поддерживалась с Ириной только почтовыми открытками к красным дням календаря. Бабушка всю жизнь страстно мечтала увидеть город на Неве, но стесненность в средствах, вечная нехватка денег не дали возможности исполнить эту мечту. Заменой стали две поездки по профсоюзным курсовкам в санатории Сочи и Кавказа за всю долгую жизнь и в дом отдыха в Подмосковье.

Тетя Ира приезжала в гости в село только один раз сама, когда самой Нины еще не было даже в проекте: матери Нины только-только исполнилось пятнадцать лет. Весной все грунтовые дороги тогда развезло, речка вышла из берегов, и дедушка специально договорился со знакомым шофером из райкома партии, чтобы встретить гостью на станции с поезда на райкомовском вездеходе. Время для поездки было выбрано явно неудачно. Тете Ире специально купили высокие черные резиновые сапоги. Бабушка за ночь связала толстые шерстяные носки из овечьей шерсти, отдала свой прорезиненный парадный плащ и белую пуховую косынку.

И мать Нины часто вспоминала, как не выдерживала пронзительного северного ветра, бросала гостью на высоком берегу степной разбушевавшейся реки Еруслан, по которой догоняли друг друга тяжелые почерневшие льдины. А молодая тетя Ира, высокая, худенькая, могла стоять часами одиноко, спиной повернувшись к северу, провожая устремившиеся к далекой Волге нетерпеливые волны, несущие ветки, бревна, хлопья грязной пены.

Нина очнулась от своих воспоминаний. Неизвестный человек терпеливо ждал ее ответа, неизвестно, где находясь. Может быть, он, вообще, рядом с ней, в одном автобусе? От этой мысли стало непривычно тоскливо. Сказала решительно:

— Хорошо, где мы встретимся? Сразу предупреждаю: вид у меня не парадный. Я сейчас на экскурсии по городу. И, если честно, чертовски, устала от избытка впечатлений.

Незнакомец вежливо перебил:

— Я вас задержу на полчаса, не более. Мне нужно передать вам ключи от квартиры. По желанию Ирины Александровны я сменил замок сразу после ее смерти.

— Но это противозаконно! Нотариус предупредил, что мне придется ждать три дня. Да, встречный вопрос: откуда у вас мой номер телефона?

— На все ваши вопросы я отвечу при личной встрече. Ровно через час я жду вас у памятника Медному всаднику.

— Интересно, как вы меня, а я вас узнаю? Вы, случайно, не из полиции?

— До встречи через час. Вас мне очень подробно описали, мимо я не пройду.

«Сейчас бы чашку крепкого сладкого чая с лимончиком, пирожок, нет, два пирожка с капустой и картошкой, сменить джинсы на приличный деловой костюм с парадной блузкой, чтобы не выглядеть синей вороной среди потока нарядных прохожих, сразу же обновленных после прекратившегося дождя. И никаких ключей от незнакомца! Что-то не нравится мне этот петербургский вариант начинающейся детективной истории. Ладно, схожу на встречу, как есть, а потом будут тебе и горячие пирожки. Может быть!».