Война в наследство

Татьяна Чистова, 2015

Сотрудник службы безопасности нефтяной компании Олег Казарцев приехал в деревню, чтобы продать дом давно умершего деда. Одного дня хватило, чтобы понять: тут творятся странные и страшные дела. Кто-то поджигает дома, а банда отморозков вынуждает жителей продавать свои участки за бесценок. Случайно Олег находит в доме тайник, в котором хранится старое немецкое ружье. И тогда Олег понимает: это знак судьбы, это подсказка, как выжить в схватке с коррумпированными чиновниками и их криминальными слугами.Ранее книга выходила под псевдонимом Кирилл Казанцев.Содержит нецензурную брань.

Запрещенный прием

Консультант: подполковник юстиции в отставке,

адвокат Зимина О. И.

Мешать самоубийце никто не собирался. Лишь поглядывали, кто насмешливо, кто удивленно, и проходили мимо, да еще и сторонились опасливо, точно страшась заразиться чужим горем, будто чумой. Жались к ограде и норовили побыстрее прошмыгнуть подальше от края платформы, где на коленях стояла девчонка. Высокая, нескладная, точно кузнечик, она опасливо поглядывала то на рельсы, то по сторонам, и Олег перехватил ее совершенно безумный взгляд. Серые глаза под русой челкой смотрели точно сквозь толпу и стены вокзала, в никуда, и стало ясно, что она доведет задуманное до конца. Несчастная любовь, одиночество, болезнь — уже неважно, что привело ее сюда, в не самое удачное место, чтобы свести счеты с жизнью, но все закончится именно здесь, и очень скоро.

Девчонка покачнулась, в последний момент удержалась на краю, ее собранные в «хвост» волосы трепал ветер. Лохмы падали на лицо, девчонка мотала головой, нависла над краем платформы и отшатнулась назад. Загудела невидимая пока за поворотом электричка, под ногами едва заметно дрогнули плиты. А девчонка села на край платформы, свесила ноги, примерилась.

— Подержи. — Олег сунул Маринке здоровенную коробку с новой игрушкой, зеленым, как первые яблоки, «болидом». Коробка повисла в пустоте, Маринка сжала кулаки и забормотала, кося то на Олега, то на девушку:

— Не надо, не вмешивайся. Она пьяная, наверное, или обкололась. Пойдем отсюда, скоро обед, нам попадет, если опоздаем….

Это она в точку, времени осталось в обрез. Платформа дрогнула сильнее, из-за поворота вылетел поезд и пер к станции, не сбавляя скорость. Девчонка выпрямилась, откинула волосы с лица, посмотрела вниз.

— Держи, кому сказал! — Олег швырну коробку Маринке, но та отвела руки за спину и вытаращила глаза, отчего сделалась похожей на рыбу. На толстого свежего окуня, если уж совсем точно, такая же лупоглазая и красная, от злости, что все снова пошло не по ее.

— Дай мне. — Артем перехватил коробку, обнял, и почти весь скрылся за обернутым в целлофан картоном, выглядывали только светлая макушка и ботинки под голубыми джинсами. Олег хотел сказать мальчишке, чтобы тот отошел подальше, но слова и все прочие звуки пропали в реве поезда. Не электричка это, а товарняк, он топит до Москвы без остановок, и если даже ну очень захочет остановиться, то километра через два-три, и никак не раньше. А тут всего-то метров пятьсот, и машинист это знает, как и дура, что уже наполовину сползла на рельсы.

— Стой! — заорали ей несколько человек, точно проснувшись от низкого утробного рева, — стой, куда!

Кто-то даже дернулся к девчонке, но Олег успел первым. Выдернул ее, как морковку из бездны над полотном, оттолкнул к ограде. Девчонка влетела в нее плечом, ударилась, надо думать, неслабо, но и ухом не повела. Кинулась обратно, едва не сбила Олега с ног, и тот еле успел схватить ее за локти.

— Дура! — заорал он в ухо девчонке, — овца! Нашла место!

Хотел сказать, что с психами типа нее у медиков разговор короткий — психушка, а потом спец учет на всю жизнь. Но это если повезет, если спецам уже другого профиля не придется с рельс остатки этой идиотки отскребать, может, и мозги найдутся, да поздно будет.

Девчонка снова дернулась с немыслимой для ее роста и комплекции силой, рвалась у него из рук молча, сосредоточенно, смотрела в одну точку. Олег уже едва справлялся с ней, подумывал, а не успокоить ли ее одним хорошим приемом. Барышня просто заснет, а проснувшись и думать забудет о всяких глупостях вроде попытки повторить судьбу толстовской героини.

Другая может быть, но не эта. Она вырвалась, вывернулась немыслимым образом, полоснув Олегу по руке ногтями и ринулась к краю платформы. Поезд загудел на подходе к станции, втер принес запах горячего металла. Девчонка затормозила в последний момент, оглянулась, Олег схватил ее за волосы:

— Я тебя сам убью, дура! — проорал он девушке в лицо, — чтоб не мучилась! И идиотов не нарожала….

— Там Федька, — сквозь зубы проговорила девчонка, — он упал, его надо вытащить.

Слова пропали в реве тепловозного гудка, товарняк проскочил переезд и прямиком пер к станции. Олег глянул туда, потом вниз. По шпалам прыгал белый щенок, нескладный, лопоухий, с коротким хвостом. Звереныш не мог перебраться через рельсы, короткие лапки скользили, и пес падал на шпалы, упорно поднимался и штурмовал преграду. Но с тем же успехом — он был еще слишком мал для хорошего прыжка.

— Он убежал, — зубы у девчонки выбивали дробь, — вырвался и удрал. Я за ним, он от меня, не удержался и свалился. Я хотела его достать….

Олег только сейчас заметил, что джинсы у нее вместо ремня подпоясаны плетеным рыжим поводком, к карабину пристегнут мягкий щенячий ошейник. Все стало на свои места: шустрый пес вывернулся из него, рванул исследовать мир, и оказался на рельсах. Товарняк снова загудел, и рев шел точно из-под земли. Щенок поджал хвост, покрутил лобастой башкой, глянул вверх. И заскулил, наверное, но в адском грохоте пропали все звуки. Потом кинулся на балку, что подпирала платформу снизу, встал на задние лапы, потянулся вверх.

— Федька, — выдохнула девчонка, — Феденька….

Олег грубо отпихнул ее, присел на корточки, примерился.

— Нет! — крик перекрыл гудок тепловоза, — нет, не смей! Вернись!

Можно не оборачиваться, это орет Маринка, орет в своей визгливой базарной манере. Кто ей сказал, что воплями можно что-то изменить, придать событиям другой исход? Мать, вроде, баба культурная, образованная, папаша офицером был, царство ему небесное. А доча непонятно в кого пошла, по любому пустяку голосит как торговка той самой рыбой.

Олег оглянулся — точно, его будущая жена прет через уже довольно густую толпу, прет напролом. Глаза навыкате, рот разинут, физиономия в пятнах, точно икры облопалась или апельсинов. Артем бежит следом в обнимку со своей драгоценной коробкой, и ни черта из-за нее не видит, странно, что до сих пор не свалился. Не видит — и очень хорошо, не надо ему сюда смотреть. А с Маринкой разговор будет потом.

Тепловоз поравнялся с концом перрона, пер навстречу, щенок прыгал на балку, мотал ушами и разевал полную острых зубов пасть. Потом повернулся в сторону тепловоза и сел на шпалы, опустил голову. Олег прыгнул вниз, подхватил щенка под мягкое толстое пузо и тут понял, что не успевает. Не хватало трех или пяти секунд, потерял, пока по сторонам глазел. Щенок повис на ладони, оглянулся на Олега, поморщился и чихнул. От гудка только что уши не разорвало, поезд пер с истинно космической скоростью, махина надвигалась. Из кабины высунулся машинист, он орал что-то, неразличимое в реве, махал Олегу, и крыл, надо думать, последними словами. И оба знали, что дело дрянь, и что выхода нет, и что все вот-вот закончится. Для одного навсегда, а для другого еще есть шанс узнать, что будет дальше — после недельного отпуска, когда вперемешку успокоительные и алкоголь. Хотя можно выбрать что-то одно.

Щенок трепыхнулся в руках, Олег прижал его к себе, глянул вверх. Увидел девчонку, та снова ползала на карачках, обдирая светлые джинсы об асфальт платформы, багровую Маринку злую и напуганную, Артема. Тот волочил за собой коробку и оказался слишком близко у края, глядел вниз совершенно без страха, не обращая внимания на близкий уже товарняк. Сунулся еще дальше, девчонка оттолкнула его, Маринка заревела. Некрасиво, криво и до того тошно, что Олегу вдруг захотелось ударить ее. Пес заскребся лапами, завертелся, девчонка вытянула руки, Артем оказался рядом с ней.

— Брысь! — крикнул ему Олег, — назад! Быстро, кому сказал!

Мальчишка отшатнулся, попутно дернул за ворот куртки девчонку, они пропали с глаз долой. В лицо ударила горячая упругая воздушная волна, щенок заворчал, ощерился. Олег накрыл звереныша курткой, пригнулся и вкатился под платформу. Забился как мог далеко, вжался в перекрытие за балкой, и зажмурился, прижимая к себе щенка. Ад налетел, накрыл мраком, грохотом и запахом гари, казалось, планеты сошли со своих орбит, рушатся с неба и вот-вот пробьют земную твердь. Рельсы гудели истинно бесовской струной, колеса слились в белую дрожащую полосу, в лицо летела мелкая галька и пыль, обдирала точно наждачкой, грозя сорвать кожу. Перекрытие тряслось, земля дрожала, адский ветер тащил за собой, от вони и тряски начинало тошнить. А пес затаился, затих, ткнувшись мокрым носом в подбородок Олегу, и в гуле и грохоте тот отчетливо слышал стук маленького, до смерти перепуганного сердечка. И потом, когда стало тихо и светло, когда успокоилась дрожь земли, этот стук продолжался, как метроном, и не хотелось открывать глаза, тянуло в сон. Реальность возвращалась неохотно, грешный мир не торопился принимать обратно две обреченные души, точно лишние они здесь. «Чистилище?» — мелькнуло в мыслях, и тут раздался голос Артема:

— Олег, ты где? Ты живой?

Кричал совсем близко, над головой и Олег открыл глаза. Поглядел в «потолок» над собой, приподнялся, едва не врезавшись в плиту макушкой, и охнул от боли. Под локоть попалось что-то твердое и острое, как оказалось, кусок бетона с обломком арматуры. Подобного добра вокруг оказалось немало, плюс обычный мусор — окурки, обертки, пустые бутылки, мятые банки и прочая дрянь. Щенок тяжело заворочался, засопел, заворчал на груди, Олег распахнул куртку и поймал на себе взгляд голубоватых еще по малолетству глаз. Пес в упор глядел на человека, и Олегу стало не по себе. Только сейчас дошло, чем все могло закончиться, руки дрогнули, затылок свело, как от мороза, желудок неприятно сдавило. Щенок зажмурился, закрутил коротким хвостом. Олег половчее перехватил пса и боком выкатился из-под платформы.

Первого увидел Артема и бледную девчонку. Они таращились сверху, и оба дружно охнули, завидев Олега. Тот погрозил Артему кулаком, но мальчишка и ухом не повел, даже не подумав отойти от края. Олег поднялся и передал щенка девчонке. Та схватила свое сонное сокровище и чудом не придушила, застегнув ошейник так, что пес взвизгнул. Олег запрыгнул на платформу, осмотрелся. Народу прибавилось, все таращились на него, только что пальцем не показывали.

— Вот это да, — проговорила блондинка со строгим лицом, что оказалась ближе всех, — с ума сойти. Мы уж думали, вам конец.

Женщина, что стояла рядом, кивнула, кто-то поддержал, а кто-то захлопал в ладоши. Почин немедленно подхватили остальные, Олег раскланялся, и на этом инцидент оказался исчерпан. Народ расходился, вдалеке гудела электричка, Олег отошел к ограде и принялся разглядывать толпу. Маринка куда-то подевалась, а вот Артем мигом оказался рядом. Схватил Олега за руку, вцепился намертво и молча глядел снизу-вверх, с ужасом и восхищением.

— Испугался? — мальчишка помотал головой. Врет, разумеется, еще как испугался, и даже ревел от страха, глаза еще красные, а на щеках остались следы слез. И эта артистка точно наревелась — к ним подошла девчонка с щенком на руках. Пес потянулся к Олегу, он щелкнул звереныша по носу. Щенок зажмурился и облизнулся.

— Ну ты Федька, даешь.

Пес снова замотал коротким хвостом, девчонка присела на корточки, и Артем погладил щенка по спинке. Тот повернулся, лизнул Артему ладонь.

— Почему Федька? — мальчишка взялся за ошейник, точно проверяя его на прочность.

— Вообще-то от Фердинанд, по родословной, — пояснила хозяйка, — а так проще и короче.

Щенок оказался на земле, постоял, покрутил ушастой башкой, сунулся вправо-влево, и увернулся в последний момент. Ну просто чудом спасся — Маринка растоптала бы его в лепешку, да что там щенка, она сейчас могла убить любого. Взлетела по лестнице и со всех ног рванула к Олегу. Хорошо, хоть успела затормозить, или не миновать им полета обратно под платформу, Артем спрятался за Олега, и он принял на себя главный удар.

— С ума сошел, зачем… Ты же мог погибнуть из-за этой… Дура! Идиотка! Кто тебе разрешил тут собак таскать?! Приперлась! А ну проваливай, пока я полицию не вызвала!

Олег взял Маринку за руку, сжал сначала несильно, потом сдавил уже крепко, так, что пальцы женщины побелели. Она то орала в спину мигом ретировавшейся девчонке, то принималась отряхивать Олегу одежду, то терла нос платком и постоянно всхлипывала.

— Зачем, ну зачем ты туда полез? Подумаешь, собака какая-то, черт бы с ней, плевать….

— Не плевать, — буркнул Артем, — Федьке нельзя умирать, он еще маленький.

Маринка осеклась, захлюпала носом, и вдруг кинулась Олегу на шею. На них снова смотрели, оглядывались, и Олегу стало неприятно.

— Пошли отсюда.

Он кое-как отцепил Маринку от себя, взял ее под руку, и только сейчас заметил на лавке ту самую коробку с дорогой игрушкой-багги. Артем схватил ее, и снова пропал за ярким картоном. Олег забрал коробку у мальчишки и пошел к парковке. Артем топал впереди, Маринка тащилась рядом и нудела свое «зачем, зачем…», Олег отмалчивался. Маринка всем его устраивала — и выглядит хорошо, и готовит отменно, и вкус у нее есть, и фантазия. Но мозгов кот наплакал, вот в прямом смысле. Ее жизнь лежала на прямой «холодильник — косметичка», иного не существовало, а если это иное вторгалось в ее мир, то немедля изгонялось: жестко, быстро и навсегда. Как сейчас, когда рядовой поход по магазинам превратился чуть ли не в вестерн.

— Олег Федьку спас и от смерти, и теперь герой! — бросил Артем, — ему медаль полагается, за спасение погибавших. Я слышал, что такая есть.

Маринка заткнулась, Олег улыбнулся, глядя в сторону. Артем к своим восьми годам много чего слышал и пережил, иному взрослому на полжизни хватит. И насчет медали прав, у Вадьки такая была, и не только такая, несколько, штук пять или шесть.

— Правильно, — медовым голоском отозвалась Маринка, — ее за подвиги дают, как твоему папе, например. Ты же хочешь стать похожим на него? Вот пойдешь в суворовское училище, туда с десяти лет берут, потом…

— Мой отец закончил Новосибирское высшее военное командное училище, туда после школы берут, и еще срочную отслужить надо, — огрызнулся Артем и прибавил шаг, точно хотел убежать от Маринки. Та растерянно улыбнулась, поглядела на Олега, но тот сделал вид, что ничего не замечает, пошел быстрее, чтобы догнать мальчишку. Маринка торопилась позади, стучала каблуками, но хоть молчала, и на том спасибо. Где она раскопала информацию, что в суворовское берут с десяти лет — уму не постижимо, похоже, мать подсказала, но это неважно. Дело в другом: Маринке позарез нужно избавиться от Артема, она спит и видит, как бы сбагрить его с глаз долой. Причем сбагрить под самым благовидным предлогом, да еще и так дело обернуть, будто мальчишка сам этого больше жизни хочет. Но не получалось, хоть тресни, не велся Артем на ее уловки, от чего Маринка бесилась все сильнее, но злость свою всячески скрывала. И вот очередная попытка провалилась.

Олег догнал Артема, придержал за капюшон новой, пару часов назад купленной куртки. Машинка шла довеском и стоила чуть ли не столько же, но на племянника Олег без раздумий потратил бы и последнюю копейку. Единственный родной человек в этом мире, сын старшего брата, Вадьки, полгода назад не вернувшегося из командировки. Вернее, его привезли в закрытом гробу и быстро, без особых церемоний похоронили, а вдова Светка продержалась месяц, потом ее нашли в петле. Ни записки, ни чего-то подобного не нашлось, списали все на острый психоз на почве гибели мужа-офицера, подполковника Вадима Казарцева, геройски погибшего то ли в пустыне, то ли в горах. Государство строго хранило эту тайну, отделавшись формулировкой «погиб при исполнении». Артем угодил в детдом, где первый месяц жил точно в анабиозе, потом отошел, поняв, что остался один против целого мира. Из домашнего открытого пацана он мигом мутировал в настороженного, всегда готового к отпору звереныша, и Олег был готов отдать чиновникам последнее, лишь бы бумаги на усыновление те подготовили быстрее.

— Подожди. — Он взял мальчишку за руку, — не торопись, у нас еще полчаса. На обед успеем.

Артем послушно пошел рядом, но смотрел куда-то вбок. Маринка болтала по телефону и немного отстала. Олег переложил коробку в другую руку, пригладил Артему волосы.

— Ты женишься на ней? — буркнул парень, — не передумал?

— Да, — просто сказал Олег, — женюсь. И ты знаешь, зачем это надо.

— Дурацкие законы. — Артем дернул плечом, — кто их выдумал.

Дурацкие, кто ж спорит, но куда деваться. Приемная семья должна быть полной, а родители отвечать всем требованиям в этих самых законах прописанным. И Маринка подходила идеально — и образование, и должность, и характеристики с работы, и квартира. Однушка, правда, и от центра далековато, но это мелочи. Суть в том, что справки получились у обоих ну просто на загляденье, оставалось последнее, пожениться через десять дней, и Артем навсегда вернется домой, а Маринка получит вожделенный статус замужней женщины. Вот такой расклад, больше похожий на контракт, но деваться некуда.

— Она тебя ненавидит, — выдохнул Артем и поднял голову. От взгляда в точности Вадькиного, обдало легким морозцем. Те же серые глаза, то же выражение лица, даже голос делается похож, отчего становится немного жутко. Точно брат благополучно вернулся из последней командировки, а в закрытом гробу похоронили кого-то другого. Олег заставил себя улыбнуться.

— С чего ты взял?

— Она зависит от тебя, ей срочно надо замуж, а никто не берет. Она старая и злая….

— Чего? — Олег не знал злиться ему или смеяться. Артем набычился, глядел исподлобья и все поглядывал вбок, где неподалеку от них Маринка трещала по мобильнику. Олег посмотрел на свою суженую: не девушка, да, но и не совсем уж старуха, тридцать лет две недели назад исполнилось. Самому тридцать пять, так что нормально выходит. Злая… да нет, вредная, временами стервозная, но и у него характер не ангельский. И потом за почти год совместной жизни они друг к другу привыкли, даже не так — притерпелись, заключив что-то вроде негласного брачного договора, где каждый получал свое. Маринка — вожделенный статус замужней женщины, Олег — Артема, а мальчишка свой дом взамен казенного.

— Старая и злая, — глядя вбок, пробормотал Артем, — тебя терпеть не может, и меня заодно. Она предаст тебя, когда ей будет выгодно.

— Прекрати! — прошипел Олег, — с ума сошел? Ты что несешь?

— Раз никому не понадобилась, то и тебе не нужна. Найди другую, пока не поздно…

Олег закрыл мальчишке рот ладонью, тот что-то пробубнил и умолк. Маринка топотала позади, догоняя их, подбежала, дернула Олега за рукав:

— Опаздываем, обед через полчаса! Бежим!

И потащила обоих к парковке.

Опоздали, разумеется, хоть и торопились, как на пожар. К воротам детдома подкатили минут через десять после назначенного срока. Воспитатель, полная тетушка хорошо за сорок, строго поглядела на Олега, потом демонстративно на свои часы.

— Нарушаем….

— Нарушаем! — опередила всех Маринка, сунула Артему в руки коробку с игрушкой и подтолкнула мальчишку к воспитателю. — В магазине были, курточку мальчику выбирали. Купили вот, и машинку заодно.

Тетушка оглядела и куртку, и коробку, благосклонно улыбнулась и открыла калитку. Маринка обняла Артема, хотела поцеловать, но тот сердито увернулся.

— Мороженое ему не купила, — шепнула воспитателю Маринка, — и он на меня обиделся.

Воспитатель потянулась взять Артема за руку. Тот увернулся и кинулся к Олегу, коробка свалилась на траву.

— Ты придешь? В субботу?

Глядел с такой тоской и обреченностью, точно не на несколько дней расстаются, а навсегда. Олег присел на корточки, обнял мальчишку.

— Приеду, конечно. А через месяц заберу тебя отсюда насовсем.

— Почему сейчас нельзя?

— Потому что документы не готовы.

Это ритуал повторялся каждый раз, когда приходила пора прощаться. Маринка с умилением глядела на них, воспитатель поулыбалась, подобрала коробку и взяла Артема за руку.

— Пойдем, тебе пора.

— В субботу? — мальчишка смотрел ему в глаза, и Олег отвел взгляд.

— В субботу не получится, извини. Но в воскресенье точно.

Суббота выпадала по веской причине: намечалась пьянка по особому поводу. Предстояло обмыть новую должность Олега, приглашенных было немного, три семьи, и две из них руководство. Одно косвенное, а второе непосредственное, которое — руководство — приложило прорву усилий, чтобы именно Олег Казарцев занял место первого заместителя СБ конторы с негромким названием и потрясающим воображение годовым оборотом в торговле нефтепродуктами. Зарплата вырастала в разы, помимо этого к должности прилагалась еще масса приятных плюшек вроде возможности свободно распоряжаться своим временем и личный кабинет. Такие подарки в рабочем порядке не отметишь, вот пришлось резервировать столик на шесть персон в дорогом, чего уж там, ресторане. Так что суббота вылетает, но воскресенье еще никто не отменял, и до него всего-то неделя.

— В воскресенье, — повторил Олег, — вот зуб даю.

— Зуб? — Артем настолько обалдел, что дал воспиталке оторвать себя от Олега. Тот поднялся на ноги.

— Ага, так говорят, когда обещают что-то. А кто не выполнит, у того зуб выпадет. А мне все нужны! Иди, я тебе позвоню. И веди себя хорошо, слушайся!

Артем поплелся к калитке, за которой маячил охранник. Воспитатель направилась следом, Олег догнал ее, придержал за рукав. Та обернулась.

— Такое дело, — Олег смотрел Артему вслед, — я вас попрошу. Если что-то случится, позвоните пожалуйста, мне. Я сразу приеду.

И сунул воспитательнице в карман плаща сложенную несколько раз купюру. Женщина отшатнулась, глянула на охранника, на Маринку, и зашептала:

— Вы что делаете, прекратите… Позвоню, разумеется, не переживайте.

И это тоже было частью ритуала. Олег оставил воспитателю свой номер в самый первый приезд сюда, и платил аккуратно. Тетка каждый раз делала испуганный вид, но деньги брала, и обещания выполняла.

— И присмотрите за ним.

В карман плаща отправилась еще одна тысяча, женщина кивнула и скрылась за калиткой. Та закрылась с жутковатым грохотом, Маринка подошла, взяла Олега под руку, заглянула ему в глаза.

— Поехали? — хрипловато проговорила она, — у нас еще полдня впереди.

Она призывно улыбнулась, откинула волосы за спину, и тут у Олега зазвонил мобильник. Маринка скривилась, Олег отошел в сторону. Звонило начальство, предупрежденное заранее, что Казарцев сегодня отсутствует, причем за свой счет.

— Кабинет готов, — сообщил шеф, — можешь посмотреть, если охота. Или завтра?

— А секретарша? Блондинка с длинными ногами? — Олег глянул на Маринку: та делала вид, что ничего не слышит, а сама накручивала на палец прядь темных волос. Снова бесится, да и фиг с ней, никуда не денется. Как и он от нее.

— Не борзей, — усмехнулся начальник службы безопасности, — вот сядешь на мое место, будет тебе блондинка, даже две.

Нестарый еще мужик, он давно поговаривал, что собирается уходить, но владельцы конторы поставили условие найти замену. И вот для него включился обратный отсчет, осталось дать новому заму время «на разгон» и можно отдыхать. Так что к зиме будет и секретарша, и другой кабинет, и другая должность.

— Я приеду, — сказал Олег, — через час, наверное.

Убрал мобильник и поймал на себе пристальный Маринкин взгляд. Та глядела в упор, и Олег не выдержал:

— Я пить не собираюсь! — он поймал себя на том, что уже заранее оправдывается, — не собираюсь, поняла?

— Поняла, — спокойно проговорила та, а сама не отводила взгляд.

«Да чтоб тебя!» — Олег сел за руль, Маринка со скорбной физиономией устроилась рядом и отвернулась к окну. Не поверила, да и черт с ней, пусть думает себе что угодно, ее проблемы. Закинет ее домой, переоденется, и поедет. Плевать, что выходной, кабинеты не каждый день раздают.

— Мама просила к Ольге заехать, — точно сама себе сказала Маринка, — альбом по искусству Брейгеля забрать. Еще вчера просила, а ты забыл.

Ну конечно, кто бы сомневался. Он отвечает за все, в том числе и за доставку будущей теще альбомов по искусству. «Могла бы и сама прокатиться, ведь один хрен дома сидит» — Олег предпочел промолчать. Черт с ней, получит она своего Брейгеля, к Ольге им ехать по пути, можно и заскочить.

— Не вопрос, заберем сейчас. — Олег включил магнитолу и погнал в город.

Ольга, школьная приятельница будущей тещи, обитала в старом «сталинском» доме. Невысокая всегда загорелая старуха в огромных очках и черным каре до подбородка, жила одна в четырех комнатах с видом на реку и центр столицы. Хоромы достались ей от мужа-профессора геологии, оказавшего некогда братским странам помощь в поисках нефти и прочих приятных ништяков, таящихся в земных недрах. В мир иной почетный геолог отошел на заре смутных времен, а его вдова пережила потрясения почти без потерь, став еще злее и подозрительнее. Близко к себе подпускала лишь старых, проверенных временем друзей, а с полгода назад у нее объявился племянник по имени Валера. Он работал то ли в банке, то ли на бирже, по словам Ольги, неплохо зарабатывал, и тратил все на себя, поскольку семью к своим почти сорока заводить не торопился. Он то и открыл Олегу дверь, осмотрел подозрительно, и впустил в квартиру. Пахнуло тяжелыми, как ладан духами, кофе и ядреным табачным дымом.

— Валерик, кто там? — донеслось из недр пещеры. Хозяйка не пожелала лично встретить гостя, хоть и была предупреждена о визите.

— Это от твоей подружки за книжкой пришли!

Валерик, тощий вертлявый молодой человек, запахнул поплотнее халат, и шустро смылся куда-то в сторону кухни. Олег остался один в огромной прихожей, поглядел на себя в старое, в деревянной раме зеркало, осмотрелся. Он был тут раньше раз или два, привозил или забирал из гостей Маринкину мать то ли со дня рождения хозяйки, то ли с мероприятия по другому поводу. Помнил, что квартира поразила его как размерами, так и обстановкой — ну чисто музей мебельного искусства, в том числе и антикварного. Теща говорила что-то насчет страсти покойного ныне профессора к старым шкафам, сервантам, комодам, и тот активно пополнял коллекцию в своих командировках. Сейчас же Олег видел в конце коридора край мощного, на века сделанного буфета с резной полочкой, где за толстым мутноватым стеклом поблескивал тяжелый хрусталь.

— Ольга, добрый день, я за альбомом Брейгеля приехал! — крикнул Олег в пространство. Вообще-то хозяйку звали Ольга Аркадьевна, но та терпеть не могла обращения к себе по имени-отчеству. Олега малость коробила подобная фамильярность, но правила устанавливал не он.

— В кабинете возьмите, если вас не затруднит! — отозвалось пространство хрипловатым голосом и кашлем, — справа в шкафу на полке. Я не одета, не могу вам помочь.

Снова раздался кашель, сквозняком принесло струйку табачного дыма. Ольга курила всю жизнь, и не дамские сигареты, а самый что ни на есть настоящий ядреный «беломор» или «астру». Жутко кашляла при этом, страдала астмой, но с пагубной привычкой расставаться не торопилась.

— Оля, ты опять? — раздался недовольный тенорок, где-то зашаркали подошвы. Ольга что-то отвечала, Валерик возражал, а Олег прикидывал, где тут может находиться кабинет. Вошел в одну комнату, всю забитую строй темной мебелью, да еще и с круглым столом посередине. Одна стена эркером выходила на реку, но окна закрывали плотные светлые шторы. Олег пересек комнату по толстому ковру и обнаружил другую дверь. Толкнул и оказался в небольшой комнатенке в одно окно, тоже наглухо завешенным темной тканью. Рядом стоял мощный, как мамонт, письменный стол с грудой бумаг и пыльных книг в обтянутых тканью обложках, поблизости стул с пачкой газет на нем. И стеллажи с книгами, что уходили чуть ли не до потолка. Олег поначалу растерялся, потом вспомнил, что искать надо справа, и принялся изучать плотно пригнанные друг к другу корешки. На кой теще понадобился этот Брейгель — уму непостижимо, да еще и вот так, позарез, точно вопрос жизни и смерти. То ли страсть к искусству проснулась на старости лет, то ли старухи играли в какую-то им одним понятную игру.

Альбом нашелся на третьей полке с краю, Олег вытащил толстую книгу с полки, наскоро пролистал. Ну страх божий, у этого Брейгеля явно что-то с психикой. Такую страсть изобразить, да еще со всеми подробностями, в деталях. Хотя если учесть, что время тогда было голодное, сплошь неурожаи, лопали все подряд, в том числе и хлеб, зараженный спорыньей, из которой много позднее химики получили ЛСД. Приход эта дурь, как выяснилось позже, давала знатный, что картины Брейгеля и являли миру во всей красе. И вот теща пожелала насладиться средневековыми галлюцинациями.

Олег завернул альбом в старую газету и по темному паркету пошел к выходу. В квартире было очень тихо, точно Ольга и Валерик куда-то смылись. Олег постоял в коридоре, прислушиваясь к звукам. Надо попрощаться и уходить, но дверь закрывается изнутри, небезопасно оставлять ее незапертой. Хоть и консьерж внизу имеется, и охрана, но береженного бог бережет. Олег кашлянул раз, другой — не помогло, никто не отозвался. Пришлось топать по коридору в сторону кухни, но и там оказалось пусто, зато за дверью напротив явно кто-то был, доносились шорохи и приглушенные голоса, пахло крепким табаком и духами. Олег только собрался постучать, но рука застыла в воздухе. Через щель неплотно прикрытой створки он увидел Ольгу в объятиях Валерика. Тот с театральной страстью целовал старуху и порывался сорвать что-то черное прозрачно-кружевное с тела возлюбленной. Ольга отталкивала его, сначала вяло, потом сильнее и сильнее, пока Валерик, тяжко дыша, не отшатнулся к креслу.

— Сдурел? — раздался приглушенный голос, — мы же не одни. Потерпеть не можешь?

— Не могу! — капризно выдохнул «банкир», запахивая халат, и повернулся к двери. Олег пулей пронесся к дверям, принялся крутить ручку хитрого противовзломного замка, стараясь не смотреть по сторонам и еле сдерживал смех. Ситуация была глупой и идиотской, ну чисто водевиль, только вместо мужа-рогоносца свидетелем адюльтера стал посторонний. «Банкир, значит, племянник?» — Олег сквозь зубы попрощался с подоспевшим Валеркой и побежал по ступенькам вниз. Банкир, как же, альфонс обыкновенный — Ольга завела себе на старости лет игрушку, благо средства позволяют. Профессор не только комоды собирал, а еще и драгметаллы в виде ювелирки, и этого презренного металла, по словам тещи, у Ольги была полна квартира. «Повезло Валерке, он еще и квартиру у бабки оттяпает» — Олег выскочил из подъезда и направился к машине. Отдал Маринке альбом, та принялась листать его, и всю дорогу разглядывала адские картины.

Дома Олег быстро переоделся. Маринка смотрела недовольно, но помалкивала, и только когда он был уже в прихожей, не выдержала.

— Отвези на с мамой вечером в бассейн, хорошо?

Она просяще улыбнулась и смотрела паинькой, но Олег не спешил с ответом стараясь погасить неожиданно накатившую злость. В бассейн. Снова худеет, ничего почти не ест, поэтому и злая такая, хочет в белое платье влезть. И на кой ей это платье далось, не восемнадцать уже и даже не двадцать, замужем была. И оба знают, что роспись лишь формальность для опеки, и не более того. Ну да черт с ней, главное Артема из детдома вытащить, а там разберемся.

— Хорошо. Я позвоню.

Олег чмокнул Маринку в щеку и поехал на работу.

По дороге понемногу успокоился, злость отпустила, стало полегче. Понятно, что все на нервах, что каждый ищет выгоду для себя, старательно это скрывая. Они с Маринкой зависят друг от друга, а Артем от них обоих, ему сейчас хуже всех приходится. Он не то, что в словах — во взгляде, в интонации ловит намеки на ложь, ждет подвоха или обмана. И не дай бог разглядит что-то этакое, и таких дров наломает, что замучаешься разгребать. Одно успокаивает: ждать осталось две недели, мелочь по сравнению с тем, что уже прошло. «Потерпим» — Олег остановил свой «паджеро» на светофоре перед «зеброй» и отпустил стекло.

После затяжных предосенних дождей наконец выглянуло солнце, и лужи быстро испарялись с асфальта. На дорогу падали бурые тополиные листья, крутились под легким приятным ветром, с шуршанием уносились прочь. Становилось жарковато, и Олег уже пожалел, что вырядился официально в костюм с галстуком и неудобные ботинки. Мог бы и попроще что надеть, выходной все-таки, но с другой стороны дресс-код еще никто не отменял.

Время тянулось еле-еле, от жары и духоты накатила сонная одурь, светофор тоже будто заснул. Красный горел, казалось, час, потом нехотя мигнул и сменился желтым. «Лада» впереди моргнула габаритками, ее водитель высунулся из окна и вытер ладонью лоб. На «зебру» вбежал последний пешеход, невысокий коренастый парень с рюкзаком в опущенной руке. Торопился, перескакивая белые полоски, и был уже в шаге от бордюра, когда на встречку вылетела серая «тойота». Ее мотнуло по сторонам, водитель «лады» спрятался в салон, и вовремя — «тойота» шарахнулась вбок, и «лада» лишилась бокового зеркала. «Нифига себе» — Олег глянул на регистратор: тот фиксировал все происходящее, и еле успел сдать назад. «Тойота» летела прямо на него, потом вдруг сдала назад и сбила парня. Стало вдруг тихо до жути, Олег видел, как подлетает в воздух и падает разом обмякшее тело, как под колеса «тойоте» катится рюкзак, как машина сдает назад. И задними, а потом передними колесами переезжает неподвижное тело, разворачивается, задев бампером еще две иномарки, и топит прочь с перекрестка. А светофор давно горит зеленым, но ни одна машина не двинулась с места.

Раздался грохот, звон, крики — «тойоту» вынесло на тротуар, и там чудом обошлось без жертв. Иномарка кое-как выползла обратно, развернулась через две сплошных, и погнала вдоль разделительной, стараясь затеряться в потоке машин. А парень так и лежал без движения, и у его головы образовалась тень точно от шляпы с широкими полями. Они росли, расползались на глазах, и тут Олег сообразил, что это кровь, и что убийца уже далеко. Содрал галстук, отшвырнул его и вылетел на перекресток.

«Тойоту» увидел почти сразу, благо, номер успел преотлично разглядеть и запомнить. Машину кидало по дороге, как лыжника на склоне, болтало от обочины к обочине, ему сигналили, орали, крыли последними словами, но без толку. Водитель то ли пьяный в хлам, то ли под веществами, имел ввиду и ПДД, и скоростной режим, и прочие условности. Вылетел на проспект и наплевав на светофоры, гнал по разделительной, едва ли не по встречке, Олег старался не отставать. В ушах грохотала кровь, было душно и адски жарко, руль вибрировал в пальцах. Пролетел следом за безумцем на желтый, понимая, что это даром не пройдет, и что штрафов он нахватается на всю будущую зарплату. «Черт с ним, разберемся» — Олег едва успел за маневром безумца. Тот на скорости влетел в поворот, едва не повторив трюк с выездом на тротуар, но удержался на дороге. На встречке, правда, но это такие мелочи, что не стоит обращать внимания. Отходившая от остановки маршрутка затормозила так резко, точно ее вкопали в дорогу, но все же «поцеловалась» со «шкодой». Образовался затор, снова вопли, гудки, мат, Олег протиснул «паджеро» в щель между «газелью» и бордюром, и чуть от радости не заорал — «тойота» влепилась в столб. Влепилась смачно, со всей дури, смяв передок в красивую гармошку. Одно плохо: двери настежь, внутри только раздутые подушки безопасности, а за рулем никого. Зато и с дороги видно, как через чахлый скверик бежит тощий сутулый мужик, бежит боком, точно краб, и постоянно оглядывается.

Олег бросил машину у обочины и побежал следом. До убийцы оставалось метров триста, плевое дело, и тому не уйти. Мужик это тоже понял, оглянулся еще раз, еще, Олег заметил его бледное до синевы длинное лицо и огромные темные зрачки. «Точно, обдолбался» — он наддал еще, пронесся мимо мамашек с колясками, мимо пенсионерки с костлявым недоразумением на поводке, обогнал пацана на велосипеде, взял чуть правее, обходя беглеца. Тот оглянулся еще раз, сообразил, рванул вбок, но уже из последних сил: он ртом хватал воздух и прижимал ладони к груди. «Спекся!» — Олег ушел вбок, подрезая добычу, поскользнулся в неудобных ботинках на мокрой траве, но догнал мужика, толкнул в спину. Тот грохнулся ничком, рухнул лицом в траву и не шевелился, будто бы и не дышал. Олег подошел, толкнул того в плечо:

— Поднимайся, сволочь.

Без результата, длинное костлявое тело лежало на траве без признаков жизни. Начал подтягиваться народ — те же мамашки, бабульки с собаками и без, дети. Близко они подходить опасались, столпились поодаль и перешептывались.

— Умер? — выкрикнул кто-то из толпы. «А черт его знает» — Олег взял того за плечо и перевернул на спину. Разглядел длинную бледную физиономию, глубокие залысины над высоким лбом, впалые заросшие щеки, мятый костюм, галстук, съехавший за ухо. На правой щеке длинная старая ссадина, пальцы скрючены, а на губах выступила пена. «Точно обдолбался» — Олег раздвинул ему пальцами веки. Зрачки сузились, да и пульс нашелся, дохлый, еле уловимый, но все же.

— Живой! — крикнул в толпу Олег и принялся набирать номер экстренной службы. Быстро описал ситуацию, назвал адрес, потом спохватился, глянул на часы. До конца рабочего дня оставалось полтора часа, потом контору сдадут под охрану, и в кабинет его новый хозяин попадет лишь завтра. «Плевать» — Олег еще раз заглянул мужику в лицо, хотел похлопать по щетинистым щекам, потом передумал. Лучше не трогать, пока врачи не приехали, им виднее.

Налетели вмиг, точно за углом ждали. Полиция и «скорая» подкатили одновременно, капитан, молодой черноглазый парень, лишь глянул на «пострадавшего» и занялся Олегом. Сидели в полицейском «форде», напарник капитана курил рядом, в приборной панели то и дело шипела и бормотала что-то невнятное рация. Офицер писал объяснение, изредка переспрашивая и уточняя. Самой аварией особо не интересовался, упирал на все, что было после.

— Я его догнал и в полицию позвонил.

Капитан спокойно и даже равнодушно поглядел на Олега. Тот уже собрался повторить свои слова, как капитан спросил:

— Вы его били? Физическое воздействие руками, ногами, иными предметами?

— Нет, конечно, — сказал Олег, — догнал и в спину толкнул, тот грохнулся и лежит. Я подошел, рефлексы проверил…

— Как? — моментально подобрался капитан, — как проверили?

— Пульс, реакция зрачков на свет, — машинально ответили Олег.

— Навыки особые имеете? — уточнил капитан.

— Нет, это я так, в книжке прочитал, — попытался выкрутиться Олег. Не рассказывать же замученному суточным дежурством капитану и про Вадьку, как тот учил младшего этим самым навыкам, и про и свои занятия армейской рукопашкой с подачи того же Вадьки. Только брат звание мастера спорта незадолго до последней командировки получил, а Олег дошел до кандидата и на этом успокоился. Неинтересно это будет капитану, лишнее это.

Тому и правда, было неинтересно. Он дописал объяснение и подал лист Олегу.

— Здесь и вот здесь подпишите. С моих слов записано верно. Да, спасибо. Номер телефона вашего оставьте, вас следователь может вызвать. А, может, и нет…

Он осекся — от «скорой» махал фельдшер, пузатый коротышка с озабоченной физиономией. Капитан двинул туда, сунулся в салон «газели», куда давно уже погрузили водителя «тойоты». Постоял так с минуту, поговорил с медиками, и двинул обратно. Махнул напарнику, и тот мигом оказался за рулем. Олег поднялся и оказался с капитаном лицом к лицу.

— Подождите. — Тот загородил Олегу дорогу, — вы говорили, что не били потерпевшего.

— Не бил, — подтвердил Олег, — я его в спину толкнул, между лопаток, и он упал. А что такое?

— Умер, — бросил капитан, и отстегнул с ремня наручники.

— Кто умер? — Олег реально не понимал, о чем говорит парень в форме. Тот скривился, ругнулся в полголоса и ловко защелкнул «браслеты» у Олега на запястьях.

— Сдурел? — негромко спросил он, — ты что творишь? Я его, что ли, убил? На кой мне это надо, я на работу ехал…

— В отделении разберемся. — капитан толкнул Олега в грудь, — сядь в машину. Или сопротивление сотруднику полиции будем оформлять? Свидетелей полно.

Это он в точку — неподалеку толпились человек двадцать. Близко никто не подходил, но и со стороны все было отлично видно. И понятно без слов: одного забрала труповозка, второго менты, а им виднее, кто виноват. Расходимся, граждане, все интересное закончилось.

Олег сел на заднее сиденье, капитан плюхнулся вперед, и «форд» рывком взял с места.

Чувство нереальности происходящего не отпускало, точно сам на себя со стороны смотрел. Время, до того шедшее по кругу, рвануло вперед по прямой, и Олег не успевал за ним, мало что понимал, да и соображал неважно. Больше всего бесила оторванность от мира, от привычного окружения и дел, ну и неизвестность, конечно. Ни с работы, ни от Маринки вестей не было, и из детдома тоже, и это напрягало сильнее всего. Олег понятия не имел, как там без него обходится Артем, и весь извелся, а следователь же умело поддерживал это подвешенное поганое состояние и гнул свое.

— Вы врача убили, хирурга. Он стольким людям жизнь спас, а умер вот так, глупо. Совесть вас не мучает?

Следак, крупный очкастый блондин с погонами старлея откинулся на спинку стула и постучал по столу карандашом. Олег смотрел в стену небольшого, без окон кабинета, пристально разглядывал каждую трещину на синей краске.

— Я его не убивал, — повторил уже на автомате. Разговор тянулся больше часа и заходил на второй круг. Следователь кивнул, точно другого ответа и не ждал, открыл папку, что лежала перед ним на столе, принялся перебирать бумаги в ней.

— Вы, Казарцев, кандидат в мастера спорта по армейскому рукопашному бою, а стало быть, владеете соответствующими навыками и приемами. Вы его одним ударом убить могли….

— Хотел бы убить — бил бы по почкам или печени, — глядя в стенку, проговорил Олег. — Или в висок или по кадыку врезал разок, и завалил бы вашего хирурга к херам. А я его промеж лопаток толкнул, там болевых точек нет, и ты это знаешь. Давай следственный эксперимент, экспертизу…

— Будет, — оборвал его следователь, — все будет, а ты посиди пока, подумай.

Но конвой вызывать не стал, снова взялся за бумаги. Олег мельком глянул на ворох документов и отвел взгляд. Характеристики, объяснения, протоколы — ему эта муть была безразлична. Почему-то накрепко засела уверенность, что от этих бумаг ничего не зависит, а судьба Олега Казарцева решается совершенно в другом месте. Следак сложил все аккуратной стопкой, взял верхний лист.

— Заявление об усыновлении Артема Казарцева. Родственник ваш?

— Племянник, — сквозь зубы отозвался Олег, едва сдерживаясь, чтоб не послать старлея по матери. Очкастый отложил этот лист, взял другой.

— И свадьба у вас намечается, с Алтыновой Мариной. — Он исподлобья глянул на Олега, но тот продолжал изучать паутину трещин. Ага, свадьба. Намечалась, было дело, еще пару дней назад, а сейчас вся жизнь из-за этого чокнутого хирурга летит к чертям.

— У меня регистратор в машине, — Олег посмотрел на следователя. — Там запись, как этот хирург человека убил. Вам будет интересно.

— Посмотрим. — Следак вытащил из папки газетный лист, перевернул его, и прочитал вслух:

— Сегодня на глазах нескольких десятков человек неизвестный спас из-под колес поезда щенка. Хозяйка пса не успела отблагодарить спасителя, и через нашу газету просит передать ему слова благодарности. Животных, вижу, любите?

Олег уставился на следователя, на газету перед ним, подтянул лист к себе. И первым делом увидел себя — грязного, взъерошенного, девчонку в обнимку с щенком, Артема рядом. Снимок был кривоват и мутноват, снимали чем-то вроде мобильника, но лица различимы и узнаваемы. Ну надо же, где бы еще наткнуться на такое…

— Я тоже люблю, особенно енотов, — сказал следователь и снял очки, поморгал крохотными голубыми глазками. — Они такие славные. Я б завел парочку, но жена против.

— Я его не убивал, — повторил Олег, — он гнал, как пьяный, и потом в столб врезался. Может, это черепно-мозговая?

— Может, — согласился следователь, и закрыл папку, — экспертиза покажет, а суд решит. Ждите.

Заседание назначили на вечер, и Олег за сутки так извелся, что на исход было уже плевать. Сидел на жесткой холодной лавке и смотрел в пол, по сторонам особо не глядел. Чужие были неинтересны, как и он им, а на слишком ярко накрашенную поверх почти синюшной бледности Маринку и смотреть не хотелось. Она примостилась около двери и глядела то на Олега, то на судью, листавшую бумаги. На одной, подшитой в конце, задержалась, изучила особо вдумчиво. Потом выступил гособвинитель, расписал деяние Олега самыми черными красками. Маринка мрачно глядела на сурового дядю, Олег пропустил его речь мимо ушей — чего там слушать, и так все известно.

— Вину признаете? — спросила Олега судья.

— Нет, — отозвался тот. — Я никого не убивал.

Маринка опустила голову, в зале снова стало тихо. Из-за окна доносились гудки машин и прочие уличные звуки. По подоконнику ходили голуби, топали по железу как слоны и хлопали крыльями. Судья надела очки и открыла папку.

— По заключению судебной экспертизы смерть Михайлова И. А. наступила от отравления препаратом на основе барбитуровой кислоты, а именно снотворного количеством более десяти врачебных доз. В результате произошло угнетение функций центральной нервной системы, повлекшей паралич дыхательного центра и острое нарушение кровообращения…

— Так он что, снотворного нажрался и за руль сел? — не выдержал Олег. Судья глянула на него поверх очков, и перевернула лист.

— Как следует из опроса жены Михайлова И. А., он страдал онкологическим заболеванием и неоднократно высказывал суицидальные мысли. В тот день он принял большую дозу снотворного, потом испугался и поехал в больницу, где работал, чтобы ему помогли. В деле имеются показания свидетелей, что Михайлов звонил им с просьбой о помощи.

Олег не сводил с судьи глаз, та что-то быстро писала, не обращая на Олег внимания. Впрочем, и так уже все было понятно — это Михайлов решил покончить с собой, наглотался какой-то дряни, а потом передумал. Погнал к коллегам за помощью, по дороге убил человека, и сам помер от паралича дыхательного центра. Неудивительно, что «тойоту» так по дороге кидало, просто чудо, что без других жертв обошлось. Ехал-то Михайлов на тот свет, как выяснилось, и многих бы с собой прихватить мог, да есть бог на свете.

— На основании вышеизложенного суд приговорил Казарцева Олега Сергеевича по предъявленному ему обвинению в совершении преступления оправдать в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Меру пресечения — арест — отменить, и освободить из-под стражи в зале суда. Разъяснить, что в случае подачи жалобы…

Олег ее не слушал, вышел из зарешеченного загона и прямиком попал в лапы Маринке. Та только что слезами не обливалась, вцепилась мертвой хваткой и хлопала мокрыми ресницами.

— Как ты? — Олег кое-как высвободился, взял Маринку под руку, — не плачь, все закончилось.

— Нормально, — хлюпала носом та и кривовато улыбалась. Она заметно похудела за эти дни, и теперь, даже зареванная, нравилась ему больше. — Все в порядке.

— Из детдома звонили?

— Нет, — Маринка вытерла нос платком, — я сама звонила. Там все хорошо, правда, Артем подрался с кем-то из-за машинки.

Стало малость полегче — хоть какие-то новости. А что подрался, так это нормально, странно, если бы свое без драки отдал. Значит, пацан воспиталок слушается, но делает по-своему, вернее, как отец успел научить, а потом и Олег.

— А с работы?

Приближалась суббота, надо бы уточнить время, место и прочие детали скорого мероприятия. Завтра пятница, до официальной пьянки один день, как раз в себя прийти.

— Звонили, — глядя вбок, проговорила Маринка. — Вчера и сегодня утром. Просили предать…

— Начальство? — просто так уточнил Олег. Они уже вышли из суда, и топали к метро. Небо затягивали тучи, из них уже сыпал мелкий дождик, и Олег невольно ускорял шаг. Подумал, что надо еще машину забрать, штраф заплатить, и вообще впереди куча дел.

— Нет, его секретарь. И еще из отдела кадров. Олег, тебя уволили.

— В смысле? — он не сразу пронял смысл ее слов, недоуменно глянул на Маринку. Та молча кивнула с затравленным видом, точно сама была как-то виновата.

— В смысле — уволили?

— По статье, — пробормотала та, — за прогулы. Я пыталась объяснить, но меня не слушали. Сказали, что трудовую тебе почтой отправили, а деньги на карту перевели, весь расчет.

— Что за бред. — Олег сбавил шаг, не обращая внимания на дождь. Уволили. Да быть такого не может, приказ же о повышении еще в понедельник подписали. И кабинет, и месяц, что руководитель дал новому заму, чтобы вникнуть в работу. И что, все коту под хвост? А справки для опеки, а Артем?

— Дай телефон.

Олег буквально вырвал у Маринки мобильник, по памяти набрал номер начальника СБ. Абонент оказался вне зоны доступа — раз, другой, третий. Олег сжал трубку в ладони и смотрел сквозь прозрачную стенку магазина, куда они забежали, чтобы спрятаться от дождя. Тот хлынул неожиданно сильно, по лужам били тугие струи, во все стороны летели брызги, стекло покрылось мелкой рябью.

— Им из полиции сообщили, что ты человека убил, — прошептала Маринка, — может, поэтому? Олег, что теперь делать будем?

Может, и поэтому. Да не может, а скорее всего так оно и есть. Сообщили, когда характеристику запрашивали или другие сведения. А СБ-шник сделал все правильно, на его месте и Олег поступил бы так же. Сотрудник на должности зама службы безопасности с перспективой стать руководителем этой самой службы должен быть безупречен со всех сторон. И любая проблема с законом автоматически уводит его на рядовую должность без намека на перспективу получить повышение. А тут вообще церемониться не стали, выкинули на раз-два, не разобравшись, не дав возможности объяснить все, не дождавшись суда.

— Разберемся. — Олег отдал ей мобильник. Звонить начальству бесполезно, и его секретарю тоже. Та скажет, что шеф на совещании, в командировке, умер — все, что угодно, лишь бы не дать Олегу возможность объясниться, да и незачем. Почему-то стало легче: пьянка отменяется, не надо быть все время настороже, стараясь не сболтнуть лишнего и пытаться угодить. И деньги если выплатили реально все, то хватить должно надолго, насчет этого можно не волноваться. Но Артем, он ждет не дождется, когда его заберут домой. И как теперь ему объяснить, что переезд откладывается?

— Поехали домой. — Олег толкнул дверь и вышел из магазина. В лицо дунул холодный ветер, Маринка поежилась и заторопилась к метро. Дождь прошел, ветер рвал облака в клочья, из-за них проглядывало солнце, яркий луч больно полоснул по глазам, Олег зажмурился. Сейчас надо отдохнуть, прийти в себя, и ни о чем не думать. Все решения сейчас будут неверными, а ошибаться нельзя.

Дома первым делом отмылся, а когда вошел в кухню, то аж оторопел: Маринка закатила настоящий банкет. Мало того, что на стол и тарелку некуда поставить, так еще и в духовке что-то шипело и очень хорошо пахло.

— Ждала меня, что ли? — Олег сел спиной к стене, откинулся назад, осматривая стол.

— Конечно, — суетилась рядом Маринка, — конечно, ждала. А как иначе?

Она переоделась во что-то легкое и цветастое, то ли платье, то ли халатик, и буквально летала по кухне. «Ну хоть кто-то в меня верит» — Олег еще раз глянул на стол, и понял, что сейчас кусок в горло не полезет. Хотелось тишины и покоя, просто отдохнуть, собраться с мыслями. Тем более, кое-что начинало вырисовываться. Маринка мигом просекла его настроение, села напротив, и спросила:

— Может, выпьешь?

— Давай, — согласился Олег. Пятьдесят грамм не повредят, да и надо как-то отметить свое возвращение.

Маринка налила ему полную стопку водки, а себе мартини. Потянулась чокнуться, но Олег махом выпил свое и сжал стопку в ладони. Ничего не произошло, будто воды махнул, без вкуса и запаха. Маринка пила мартини и посматривала на Олега. Тот поставил посудину на стол и прикрыл глаза.

— Машину твою я забрала, штраф заплатила. — Он кивнул, не открывая глаз, а сам все крутил мысленно и так, и этак только что пришедший в голову план. Пока еще мутный, нечеткий, но это только пока.

— Теперь все отменяется?

— Что? — Олег посмотрел на Маринку. Та резала яблоко на маленькие дольки, и вся сосредоточилась на этом занятии.

— Наша свадьба, Артем. — Она отложила ножик и взялась за бокал, уже наполовину пустой. Тот подрагивал в ее руках, Маринка отпила еще немного и взглянула на Олега.

— Не факт. — Он взял с тарелки яблочную дольку и сжевал ее, — не спеши. Думаю, все получится.

Как именно, он и сам себе пока сказать не мог, в этом уравнении пока было слишком много неизвестных, и с ними надо разобраться уже завтра.

Маринка подлила себе еще, Олег крутил в пальцах пустую стопку. Посиделки начинали его тяготить, уж больно праздник смахивал на поминки: сидят тихо, пью, не чокаясь. Пора сворачиваться.

— Ничего страшного, — проговорила вдруг Маринка, — не переживай.

Сделала хороший глоток, поморщилась, и добавила:

— Ничего страшного, если Артема нам не отдадут. Мы же можем навещать его, брать на выходные, как и сейчас. Ничего не изменится…

— Он не игрушка, — оборвал ее Олег, — взял, отдал. Я вытащу его оттуда.

— Как? — Маринка вытаращила глаза, и снова стала похожа на карася. Вид у нее сделался глупый и неприятный, Олег отвел взгляд.

— Как? — пробормотала она, — как ты это сделаешь? У нас нет всех документов, и наша свадьба ничего не решит.

— Договорюсь.

Олег поднялся из-за стола, Маринка тоже вскочила, и они оказались напротив. Халатик у нее на груди распахнулся, но Маринка точно этого не заметила. Она одним глотком допила мартини и поставила бокал на стол.

— Хорошо, как скажешь. Ты спать?

От ее улыбки стало не по себе. Олег ушел в комнату, закрыл дверь, борясь с желанием запереть ее на ключ. Диван тут был неудобный, красивый, но несуразный, не для сна, и после ночи на нем болела спина и шея. Но всяко лучше койки в ИВС, а двуспальная кровать в соседней комнате достается сегодня Маринке. Ему же сейчас нужно остаться одному, утром понадобится свежая голова и ясный рассудок.

Артем едва не сбил с ног, налетел вихрем. Олег обнял мальчишку, взял за руку и как маленького повел рядом с собой по дорожке к главному корпусу. Детдом помещался на территории старого поместья, от которого остались лишь кирпичные столбы ворот и роскошная липовая аллея. Артем топал, задрав нос — на них смотрели другие дети, из окон, и те, что проходили мимо или стояли поодаль. Олег ловил их взгляды, тоскливые, пустые, или наоборот, полные злости или зависти. И шкурой чувствовал, что Артему тут не место, его надо забирать, и скорее, пока от такого соседства психика мальчишки не сломалась окончательно. Его пока держит вера в скорое возвращение домой, и лучше не думать, что произойдет, если пацану придется остаться тут навсегда.

— Ты за мной? — Артем задрал голову. Олег щелкнул его по носу.

— Пока нет.

— А когда? — заныл мальчишка.

Это у них было что-то вроде ритуала: Артем убеждался, что о нем не забыли, и Олег старательно поддерживал в нем эту уверенность.

— Надо подождать, — Олег улыбнулся, и тут же спросил:

— Дрался?

Артем потупился, сбавил шаг.

— Дрался, спрашиваю?

— Да, — выдохнул пацан, — пришлось. Он первый начал.

Кто начал и что именно Артем не поделил с кем-то из воспитанников Олег выяснить не успел. К крыльцу подъехала зеленая «волга», из нее выбралась полная высокая блондинка лет под пятьдесят, большая и серьезная. Машина отъехала, женщина повернулась к ним.

— Директор, — прошептал Артем, — пойдем.

И потянул Олега в сторону.

— Подожди здесь, я скоро. Погуляй пока.

Он отпустил Артема, но тот и не думал уходить, топал следом, как привязанный, точно чувствовал, что сейчас, может быть, решится его судьба. Директор детдома, Мартынова, важная громкая особа глядела на них обоих в упор, и Олег немного робел. Он раньше уже общался с ней, но сейчас разговор предстоял особый.

— Вы ко мне? — вместо приветствия бросила директриса.

— Да, надо обсудить кое-что.

— Это срочно? — та придала себе озабоченный вид, — у меня скоро обед, а потом совещание в департаменте.

— Срочно. — Олег подошел к ней, — но много времени не займет. У меня есть вопросы.

Артем тенью оказался рядом, Мартынова глянула на него, на Олега, и отступила вбок.

— Десять минут. А ты погуляй пока.

Артем нехотя пошел прочь, все оглядывался, а потом спрятался за липой и следил, как Олег следом за Мартыновой скрывается за дверью.

Кабинет директора помещался на первом этаже в самом дальнем углу старого здания. Тут было очень светло и тихо — окна выходили на забор, и детские крики с площадки сюда не долетали. Мартынова бросила сумку на стол, села в кресло и показала Олегу на стул напротив.

— До комиссии еще две недели, — сказала она, — и раньше я вам Артема отдать не смогу. Вы можете приезжать как раньше, по выходным, брать его на два часа, но поймите меня…

Она прижала ладонь к груди и тяжко вздохнула. Олег кивнул, собрался с духом. Мартынову эту он успел уже неплохо узнать, тетка она была не вредная, но по должности обязанная исполнять все нормы, правила и инструкции. Что свято соблюдала, и Олег не мог ее в этом упрекнуть — еще неизвестно, как он бы повел себя на ее месте. Улыбнулся как мог доброжелательно, и сказал:

— Две недели, да. Я вот что хотел уточнить: что будет, если я представлю не все документы?

Мартынова приподняла бровь.

— В смысле не все? Не поняла вас.

— Справку с работы, например.

На этой поганой справке свет клином сошелся — ее не было. Вернее, имелась, но старая, от роду ей было три с лишним месяца, и она уже не годилась. Олег хотел заменить ее новой, где указана другая должность, но теперь по ряду причин сделать этого не мог. И ходить вокруг да около бесполезно, Мартынова — баба тертая и мигом его раскусит.

— По закону вы должны представить комиссии полный комплект документов, — как по писаному выдала Мартынова. Она уже почуяла неладное, и пристально глядела на Олега.

— Справка есть, — торопливо сказал он, — но старая. Ей три месяца. А другой нет.

Стало тихо, Мартынова глядела вбок и постукивала пальцами по столу. Она все отлично поняла, но медлила с ответом, на то была причина. Она знала все: и историю Артема, и что Олег тут буквально прописался, дважды в неделю навещал племянника, и что другие документы в порядке, и что у нее есть план по передаче детей в приемные семьи, и что этот план надо выполнять, иначе начальство не похвалит. И что с Казарцевым вопрос был решен, и вот нате — он того гляди испортит ей все показатели.

— Раз так, то Артема придется отдать в другую семью, тем, кто документально подтвердит свою способность выполнять обязанности приемных родителей.

Олег спокойно выслушал Мартынову. Ничего нового она не сказала, он примерно так это себе и представлял. Волновало другое.

— Когда?

— Как только найдутся люди, может, чрез месяц, может быстрее, — сказала Мартынова, и добавила:

— Желающих много.

Помолчали, зная, что разговор еще не закончен. Мартынова подтянула к себе сумку и принялась вытаскивать из нее набитые бумагами прозрачные папки. Олег прикидывал, как бы подойти к сути вопроса, когда директор негромко спросила:

— И что, нельзя ничего сделать?

Проговорила еле слышно, почти шепотом, но Олег ее отлично понял. Покачал головой, Мартынова отвела взгляд, принялась выкладывать бумаги на стол. Олег следил за ней, потом поднялся, прошелся по кабинету. Мартынова молчала, точно чего-то ждала, и выставлять Олега вон не торопилась.

— Вы председатель этой комиссии.

Мартынова кивнула, не глядя на Олега. Он сел, взял с ее стола белый квадратный листок и ручку, принялся чертить косые линии, одна строго параллельно другой. Мартынова не мешала ему, лишь поглядывала мельком на синие штрихи.

— Помогите мне, — сказал Олег, — пожалуйста. Сделайте так, чтоб эту справку кроме вас никто не видел. Я не могу отдать Артема другим людям, вы же понимаете.

— Понимаю, — отозвалась та. Понимаю, что вы толкаете меня на должностное преступление. Это срок, вы понимаете?

— Разумеется. — Олег написал на листке пятизначную цифру и показал ее Мартыновой. — Я тоже все отлично понимаю, и готов оказать посильную помощь подведомственному вам учреждению.

Мартынова чуть прищурилась, откинулась на спинку стула. Глянула на Олега, на листок в его руке, потом в окно. Потом у нее зазвонил мобильник, но женщина скинула вызов. Потом сказала:

— Да, у нас не все так хорошо, как хотелось бы. Нужны новые системные блоки в компьютерный класс, не мешало бы обновить мебель и сделать небольшой ремонт. Думаю, это будет вам по силам.

Быстро чиркнула что-то на листке, показала Олегу. Цифра была почти на треть больше той, что он мог предложить. Происходи их разговор на полгода позже, отдал бы сразу и без раздумий, но сейчас дело осложнилось. И все же кивнул, малость помедлив, смял свой листок и сунул в карман.

— Конечно. Когда вы планируете приобрести все необходимое?

— Через две недели.

Мартынова поднялась с места, Олег тоже встал, направился к двери.

— Две недели начиная с этого дня, или все отменяется, — донеслось в спину.

Он повернулся. Мартынова стояла у стола и комкала в руках обрывок бумаги.

— Я понял. Всего доброго.

Олег вышел из кабинета и направился к выходу. Сердце билось где-то в горле, руки чуть подрагивали. Чувство такое, точно кросс с полной выкладкой пробежал, а впереди еще полоса препятствий. Но главный барьер взят только что, дальше будет легче. И две недели нормальный срок, этого хватит. Олег толкнул входную дверь и первым, кого встретил на крыльце, был Артем. Он сидел на лавке, завидев Олега вскочил, поднял голову. Смотрел так серьезно и пристально, что на мгновение стало не по себе, Олегу вдруг показалось, что мальчишка слышал его разговор с директором.

— Через две недели поедешь домой, — сказал ему Олег, — можешь считать дни.

Артем разом изменился в лице, точно маску скинул, заулыбался, точно расцвел. Но уточнил на всякий случай:

— Зуб даешь?

— Даю. — Олег взял его за плечо, и они пошли к воротам, — хоть два. Мне надо уехать, ненадолго, тебя Марина навестит, чтоб не скучал.

— Обойдусь, — чуть ли презрительно бросил Артем, — я же не маленький. Тебя ровно две недели не будет?

Они остановились перед воротами, за которыми была парковка. Артем глядел куда-то вбок, точно ему было безразлично все происходящее.

— Нет, меньше. Я быстро вернусь, а ты веди себя хорошо. Договорились?

— Договорились. — Артем тяжко вздохнул, — но и ты не опаздывай. Я не могу всю жизнь ждать.

На том и расстались. Артем потопал по дорожке к корпусам, а Олег поехал домой, по дороге прикидывая, как бы все рассказать Маринке. И ничего лучше не придумал, как выложить все с порога.

— Мне надо уехать, — сказал он, — хочу дом в Ильинках продать. Там надо порядок навести, думаю, за неделю управлюсь.

— Как продавать? — оторопела Маринка, — зачем? Ты же сам говорил, что он будет вместо дачи!

Говорил, было дело. Да только ты, голубушка, губки кривила при упоминании об этой даче, и носик морщила. Как же: и от Москвы далеко, аж пятьдесят километров, и в поселковый магазин текилу не завезли, и салона красоты поблизости нет. Дикость и средневековье, да? И мобильник там хреново ловит, и соседи деревенщина неотесанная. А теперь по-другому запела.

— Выхода нет, — Олег искал в шкафу свою старую армейскую полевку, — я договорился насчет Артема. Надо заплатить, и все получится. Но придется дом продать, как раз хватит.

Маринка до хруста сжала пальцы и закатила глаза. Олег мельком поглядывал на нее, ловя признаки близкой истерики. Похоже, все к тому и идет, и скоро от ее криков зазвенит в ушах. Как будто это ее имущество продают. Дом достался ему от бабки с дедом с отцовской стороны. Хороший дом, с печкой, с огородом, и туалет, пардон, не на улице, вода есть. Сразу за забором начинается поле, за ним лес, и дорогу в прошлом году отремонтировали, так что и дожди не страшны, и зимой проехать можно. И там полно народа живет, правда, дачники, в основном, но есть и постоянные. А продавать ох как не хочется, точно что-то близкое и дорогое в чужие руки отдаешь. Пацанами они с Вадькой в Ильинках этих каждое лето зависали, каждую кочку знали, каждый куст. И потом часто приезжали стариков навестить, а после дом проведать, когда он опустел. Жалко его до чертиков, но деваться некуда.

Маринка скорбно сжала губы, подошла, взяла Олега за рукав.

— Подожди, — еле слышно проговорила она, — не продавай, не надо. Там хорошее место, тихо, воздух чистый. Где мы будем отдыхать, если я второго рожу, нашего с тобой общего ребенка? Да и деньги понадобятся — коляску купить, кроватку, и еще много всего. Не продавай…

Олег отцепил ее от себя, нашел старый рюкзак и пошел в комнату, прикидывая, что взять с собой. От враз накатившей злости соображал неважно и уже крыл себя последними словами, что рассказал Маринке о своих планах. Надо было молчком, втихушку, а теперь жди скандала.

— Олег, я все понимаю, — надрывно выдала та, — мы не дети. Я нужна тебе как прикрытие для комиссии по опеке, без меня Артема тебе не отдадут. Я согласна помочь тебе, но и ты…

— Артем мне не чужой, это моя кровь, — оборвал ее Олег, — и я его не брошу. Второй — хорошо, обязательно, но позже. Может, через год или два.

Маринка захлопала ресницами, разинула рот, закрыла, вытаращила глаза. Олег принялся быстро собирать вещи, не особо вникая, что он там мечет в рюкзак. Больше всего хотелось бежать отсюда, и бежать быстро, без оглядки. Из собственного дома, заметим.

— Опять позже?! — выкрикнула Маринка, — через годик, через два! А потом будет поздно! Да тебе плевать на меня, и всегда было плевать! Ты все врал мне, и сейчас уезжаешь прямо перед свадьбой! Не хочешь жениться на мне — не надо, я уйду немедленно!

Кинулась к шкафу, да так резво, что Олег едва успел отойти, принялась кидать на кровать свои вещи, зло сопела при этом и хлюпала носом.

— Марина, — как мог спокойно сказал Олег, — Я прошу тебя подождать. Мне надо всего десять дней…

— Врешь! — взвизгнула Маринка в своей манере рыночной торговки, — ты все врешь, всегда! Я на эту каторгу ради тебя согласилась, а ты о меня ноги вытер! Я тебе не нужна, так что проваливай!

И осеклась, умолкла, прикусив губу: сообразила, что проваливать-то придется ей, уматывать в однушку к любимой маме, и там куковать до конца своих дней. Осознала все и разом покраснела, покрылась пятнами и зло уставилась на Олега.

— А ты правда дура, — вырвалось у него. — Мне все говорили, а я не верил.

И, не дав Маринке опомниться, собрался и хлопнул дверью. На душе было мерзко и тошно до невозможности, точно с тяжелого похмелья. Даже голова гудела, а мысли в ней все до одной крутились тоскливые. Во-первых, он не был уверен, что продаст дом за две недели: одна надежда на риэлторов, но дачный сезон заканчивается, и возьмутся ли они продать неходовой товар еще вопрос. Но если хорошо скинуть цену, то можно попытаться. Главное, рассчитаться с директрисой, а все остальное потом. И еще: он ясно понял, что им с Маринкой придется расстаться. И дело даже не в том, что она Артема терпеть не может, а мальчишка платит ей взаимностью. Он прав: Маринка та еще дрянь, и ради своей выгоды пойдет очень далеко. Хорошо, если ей хватит ума собрать манатки и свалить, пока он в отъезде, но если нет — пусть пеняет на себя. Он ошибся, с кем не бывает, за взятку председатель комиссии по усыновлению «не заметит» и отсутствия свидетельства о браке. Бонусом, так сказать.

Дорога, что обычно пролетал минут за сорок, растянулась почти на полтора часа. То пробка на выезде из города, то ремонт моста, то мелкое ДТП, на объезд которого ушло почти сорок минут. На повороте к Ильинкам Олег оказался под вечер, а в поселок въехал уже в ранних сумерках. Миновал заросший камышом пруд, поднялся в горку и от неожиданности едва в канаву не скатился — на месте двух домов у кромки леса громоздились обгоревшие развалины. «Ничего себе» — Олег медленно проехал мимо. Он помнил хозяев этих домов, стариков, что жили здесь круглый год с незапамятных, как говорится, времен. И вот на тебе, погорели, причем давно: на пожарище успела вырасти трава. Может, весной все случилось, может, позже — Олег не был в Ильинках почти год. Сначала Вадька, потом Света, Артем, работа, одно цеплялось за другое, времени не было ни продохнуть, ни остановиться. Изредка звонила соседка, нестарая еще женщина по фамилии Анисимова: Олег еще весной, когда только начал сходить снег, попросил ее присмотреть за домом, пообещал заплатить. По ее словам, все было в порядке, по крайней мере на их улице под названием Кольцевая. Пока доехал до своего дома, заметил еще два пожарища, свежих, от них тянуло дымком, а головешки чернели как-то особенно мрачно. От их вида стало немного не по себе, даже мурашки по спине пробежали, но Олег списал это на сырость и туман, что подкрадывался с речки. К своему дому, зеленому двухэтажному, с острой крышей и выкрашенными в белый цвет перилами балкона, подъехал уже в полной темноте, и вздохнул облегченно, обнаружив его в целости и сохранности.

На шум двигателя вышла Анисимова, прогнала от калитки тощую брехливую дворнягу породы кабысдох, заторопилась к Олегу. Высокая, не толстая, но крепкая, даже мощная костлявая тетка на ходу застегивала куртку и поправляла короткие седые волосы. Жила она в Ильинках с весны до глубокой осени, мало с кем общалась, занималась только огородом и курами, которым осенью собственноручно рубила головы, забирая мясо с собой в город. Весной все повторялось по новой, и так уже много лет, что Олег знал Анисимову.

— Все в порядке, — сообщила она, — я проверяла.

— А там что? — он махнул в сторону пруда на въезде.

Анисимова помрачнела, отобрала у Олега ключ и открыла-таки неподатливый замок калитки.

— Непонятно, — она прошла за Олегом во двор, — средь бела дня сгорели, когда хозяева в город уехали. Полыхнули разом, как свечки, и в полчаса дома в головешки превратились. Мы затушить пытались, да какое там…

— А пожарку чего не вызвали?

Олег открыл входную дверь и оказался в прихожей. Воздух был тяжелый и сырой, пахло картошкой и мокрой бумагой. Вдоль стенки на крючках висела старая одежда, на подоконнике лежала стопка пожелтевших газет. Было темно, Олег поставил рюкзак на стул, нашел выключатель, хлопнул по нему раз-другой, но без толку.

— Отключили, — сообщила Анисимова, и у нее в руках зажегся фонарик, — утром дадут часа на два и вечером, с шести до девяти. Как раз хватает воду нагреть, и насос включить и еду приготовить. Привыкайте.

Открытие малость ошеломило: свет в Ильинках на памяти Олега отключали раза два. Первый, когда ставили новую ЛЭП, а второй все само вырубилось во время немыслимой силы грозы, и было это в тот год, когда они с Вадькой закончили школу. С той поры перебоев не наблюдалось.

— Магазин закрыли, мост сломали, — перечисляла напасти Анисимова, — в город в объезд теперь ездим, три километра крюк. Поэтому и пожарка к нам не поехала…

— Как сломали? — оторопел Олег, — кто, зачем?

Мост, по правде говоря, был так себе, две плиты через тихую речушку. Однако он здорово сокращал дорогу до ближайшего райцентра, и теперь, чтоб туда попасть, приходится выезжать на федеральную трассу. Кому в голову пришло, интересно?

— Говорят, то ли трактор тяжелый шел, то ли бульдозер. Мост и не выдержал. А ремонтировать некому, в администрации сказали, что мы неперспективные, и если хотим мост, то за свой счет.

Олег взял у Анисимовой фонарик, и принялся искать в шкафах свечи и спички. Помнил, что где-то были запасы, еще дед с бабкой покупали, но зря шарил по пыльным полкам, забитым всяким хламом. Попадалась все какая-то ерунда, а нужного не было.

— Вы надолго сюда? — спросила из полумрака Анисимова.

— Нет, недели на две. Дом продавать буду. Не знаете, никому не надо?

Анисимова нахмурилась и спрятала руки в карманы.

— Да кому мы тут нужны в этой глуши. А кто захочет, так сам не отдашь

Стало тихо, только с речки доносилось лягушачье кваканье, трещали кузнечики, а из леса прокричала что-то жутковатое большая птица.

— Оставьте пока фонарик, — сжалилась Анисимова, — завтра отдадите. У меня еще один есть, я на всякий случай запасной купила, и батарейки к нему.

— Спасибо. — Олег отдал ей долг и проводил до калитки. Окна домов через дорогу на Шоссейной и Крайней улицах были черны, и непонятно: пусто внутри, или есть живые.

С фонарем дело пошло на лад. Олег обошел дом, чувствуя себя героем ужастика: светил по углам, то и дело ожидая обнаружить там нечто страшное. Но все было знакомо — и шкафы с книгами и посудой, и письменный стол у балконной двери, и диван, продавленный и скрипучий. И небольшая комната по соседству, где жили они с Вадькой, сейчас заваленная коробками с разным хламом так, что и через порог не пройти.

И древняя металлическая кровать с толстым матрасом, из которого вылетела туча пыли, едва Олег прилег, пробуя это ложе. Расчихался, повозился, укладываясь, и выключил фонарь. По потолку прыгали дерганые тени, но какие-то расплывчатые, нечеткие. От каждого движения в матрасе пели пружины, по стеклу шуршала крыльями большая темная бабочка, неподалеку орали лягушки. Олег закрыл глаза, накрылся старым пледом и вдруг всей шкурой почувствовал, как время качнулось назад. Он снова школьник, перешел в выпускной класс, что впереди целое лето, а завтра отец привезет сюда нашкодившего накануне Вадьку, и целых три месяца у них все будет хорошо. Они снова дети, бестолковые и любопытные, и жизнь только началась, и столько еще всего в ней будет….

И тут будто когтями по стенке провели, тихий шорох перешел в скрежет, Олег замер. Рядом ворочалось что-то живое, сильное, оно силилось выбраться наружу и грызло доски пола. Или стенку — Олег спросонья не понял, вглядывался в темноту. Глаза привыкли к полумраку и в нем точно было пусто, звук шел то ли из подпола, то ли с чердака. То ли со всех сторон сразу: теперь скрежетало в прихожей, под порогом двери. Бабочка на окне затихла, умолкли лягушки, и только невидимые в темноте зубы точили доски пола и стен. Олег приподнялся на кровати, прислушался. Сон пропал, оторопь тоже, и звук показался знакомым. Это началось не сегодня, и не вчера, звери всегда жили тут, днем прятались от людей, а ночами выходили на промысел. Мыши, поганки, кота на них нет.

— Чтоб тебя! — Олег хлопнул ладонью по стенке, — пошли к черту!

Звук моментально исчез, стал так тихо, что аж уши с непривычки заложило. Олег грохнул кулаком по стене еще раза два, для острастки и снова лег. Спать хотелось зверски, усталость и напряг последних дней давали о себе знать. В Москве толком отдохнуть не получалось, а тут будто домой вернулся — и лежать удобно, и от окна холодком тянет, а воздух пахнет так приятно, туманом и мокрой травой.

Снова скрежет, да такой, будто гигантская мышь грызла ножку кровати.

— Пошла ты! — Олег врезал по прутьям за головой. Пошел тихий гул, кровать дрогнула, скрежет стих. И едва глаза закрылись, и накрыл сон, все повторилось.

— Твари. — Олег слез с кровати, и принялся в темноте искать хоть что-то тяжелое. Уронил фонарик, тот закатился под кровать за старый жесткий чемодан из фанеры, обтянутой дерматином. Олег шарил в темноте наугад, врезался локтем во что-то твердое, как оказалось, в узел с непонятными железками. Разбор отложил до утра, нашарил фонарик, включил. У порога мелькнула быстрая тень, ей наперерез кинулась вторая, раздался тихий, на грани слышимости шорох, потом все стихло.

— Ладно. — Олег снова лег, держа фонарик под рукой, — подождите. Я вам устрою.

Мысленно добавил в список к фонарю, батарейкам, спичкам и свечам мышеловки и отраву и решил, что сгонять в город лучше всего с утра, закупить все и наведаться к риэлторам, как и собирался. Подумалось мельком, что дело-то дрянь: Ильинки объявлены неперспективными, следовательно, жилье тут сильно упало в цене. Если только парочка пенсионеров позарится на крепкий двухэтажный дом с печкой, или отшельники типа Анисимовой. А увидев у въезда в поселок пожарища, сразу повернут обратно.

— Ладно, посмотрим. — Глаза закрывались сами собой, в тишине загудел комар, то ли в реальности, то ли уже во сне. Потом все пропало, а потом кровать принялись грызть с двух сторон. Соскучившиеся мыши устроили гостю сказочный прием, только что на одеяло не запрыгивали. По полу туда-сюда шмыгали серые тени, Олег швырнул в одну ботинком, и вроде как даже попал, судя по сдавленному писку. Потом все стихло, чтобы через пару минут начаться по новой. Чернильная тьма за окнами посерела, из мрака проступили зубчатые контуры дальнего леса и мокрый от росы забор. Вдоль него колыхались крапива и полынь, дальше виднелась одичавшая малина. От лестницы раздался шорох — по ступенькам бежала мышь, оглянулась на бегу, и деловито засеменила вверх.

— Чтоб ты сдохла. — Олег глянул на часы. Половина пятого, еще бы спать и спать. Плюхнулся на подушку, закрыл глаза, и тут во дворе у Анисимовой заорал петух. Ему вторили еще двое, потом загавкала псина. Олег сел на кровати, вцепился пальцами в волосы. Быстро светало, небо над лесом становилось багровым, потом желтым, потом над елками показался алый край солнца. Мощный луч ударил через тонкие занавески, и шкаф напротив сделался янтарного цвета. От стеклянных створок «зайчики» били точно в глаза, Олег встал и принялся одеваться. Мыши точно испарились куда, в комнате не было ни одной.

— Спите, твари? — Олег стукнул кулаком в стену, — недолго вам осталось. Отдохните пока.

Потом зачем-то хлопнул по выключателю, и в люстре зажглись сразу три лампочки.

— Отлично. — Олег потер зудящую от комариных укусов щеку, выключил свет и поплелся на кухню искать плитку и чайник. Поел, окончательно проснулся от горячего кофе, и принялся наводить порядок.

К десяти утра барахла собралось несколько мешков из-под сахара и картошки. Олег погрузил их в багажник, рассчитывая выкинуть на ближайшей помойке. В комнате стало просторнее и светлее, но оставался еще второй этаж. Там Олег решил разобраться завтра, умылся, переоделся, съел бутерброд и уже собрался ехать, когда заметил торчавшую из-под кровати тряпку. Это оказался тот самый узел, попавшийся под руку впотьмах, и довольно тяжелый. Внутри обнаружился старый утюг со шнуром без вилки, ржавый кухонный топорик и пара закопченных сковородок. Олег моментально узнал их — столько раз с братом таскали с собой в лес, жарили «обед» прямо на костре. Бабка поначалу ругалась, но потом смирилась с испорченной утварью, к тому же родители потерю компенсировали, заменив новой, антипригарной. А эти из чистого чугуна, тяжеленные, на века сделаны.

Олег щелкнул по черному донышку пальцем, металл глухо зазвенел, а входная дверь распахнулась настежь. Створка со всей дури врезалась в стену, полетела пыль и мелкие щепки, а на пороге появился человек. Солнце било ему в спину, и Олег никак не мог разглядеть своего гостя.

– — Привет хозяевам, — раздалось от порога. — Дом продать не хотите? Деньги сразу, если документы в порядке.

Голос был женский, низкий и довольно громкий, Олегу даже сначала показалось, что он слышит Маринку в момент начала ее очередной истерики. Но нет, в комнату вошла коротко стриженная блондинка лет тридцати с внушительным бюстом под короткой черной кожанкой поверх черных же джинсов в обтяжку. Цвет положения не спасал, формы из-под подростковой одежки перли во все стороны, что тетку нимало не смущало. Она вошла в комнату, едва не задев каблучищами порог, огляделась, поддела ярко-розовым с белыми разводами ногтем обои и оторвала от стенки длинную бумажную полоску.

— Старье. — Клок обоев полетел на пол, тетка обернулась к Олегу. — Дом продавать будете, спрашиваю? Деньги сразу после оформления сделки. Но мне документы нужны.

Она плюхнулась на кровать, что опасно качнулась под затянутое в черное тушей, и вытащила из кармана пачку сигарет. Олег положил сковородку на подоконник.

— Вы кто? — ляпнул первое, что пришло в голову, а сам соображал в темпе: как она вошла? Через дверь виднелась открытая настежь калитка, но это нормально. Там засов можно легко открыть, протянув руку через верх, здесь все так делают. А вот в дом, получается, он дверь сам вчера не закрыл, и спать так же завалился. Впрочем, мыши его всю ночь развлекали, так что у грабителей все одно шансов не было.

— Риэлтор, — бухнула тетка, и принялась щелкать зажигалкой, — предлагаю вам выгодную сделку. Согласны?

— Здесь не курят.

Тетка приподняла тонкую, идеально выщипанную бровь, сломала сигарету и бросила ее на пол, принялась щелкать зажигалкой. А сама оглядывалась, смотрела оценивающе и с насмешкой на старую мебель, на стены, оклеенные старыми обоями, провела по подоконнику пальцем и вытерла его о плед.

— Ну и на кой вам этот хлам? — «риэлтор» уставилась на Олега, — кому он нужен? Дороги нет, света нет, магазин закрыли, случись что — ни пожарка, ни полиция не успеют. Оно вам надо? Я хорошие деньги дам, никто лучше не предложит.

А вам оно зачем? — спросил Олег, — раз тут все так плохо? Место глухое, мало ли что может случиться….

— Природу люблю, — ухмыльнулась та, — птичек, лес и все такое. Хочу пожить вдали от цивилизации. Или это незаконно?

Она оперлась локтями о колени, здоровенный блестящий крест на длинной толстой цепочке вывалился из декольте, а все остальное держалось на месте просто чудом. Олег отвел глаза.

— Сколько? — чисто из интереса спросил он. Оторопь от внезапного вторжения прошла, он успел неплохо рассмотреть наглую бабу. Не жирная, а просто мощная, откормленная, щекастая, зеленоватые глаза маленькие, обведены черным, волосы выбелены до желтизны. Намазана ярко, точно на панель собралась или только что оттуда, и вся в золоте: руки, уши, шея, а поверх декольте красуется массивный платиновый крест с бриллиантами. Нет, она явно не с панели, и вряд ли там окажется в ближайшее время. «Кто ж такая?» — в темпе соображал Олег. И как вовремя появилась, будто пошептал ей кто, что Казарцеву позарез деньги нужны. Совпадение?

Конец ознакомительного фрагмента.