Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2020

"Любой ценой выгадай время, – напутствовал товарищ Седой перед тем, как отправить нас порталом в Кале, на станцию цеппелинов. – Британия жаждет мирового господства: Франция, считай, у неё в кармане, Италия с Испанией пикнуть не посмеют, Германия… Ну, Германия – это отдельный разговор. Так что, Василий Мбвелевич, на тебя вся надежда. Магическая война почище атомной будет. Ядерная зима курортом покажется… После удара боевого маг-подразделения, не то что птицы петь перестанут – былинки малой не останется. Однако англичане спят и видят былое могущество Вест-Индской компании. Реки сокровищ, которые потекут из новых колоний… И они ни перед чем не остановятся. Твоя задача – пресечь поползновения британского змия. А еще лучше – заключить железобетонный мирный договор".

Глава 1

Труп лежал на самом пороге — я на него чуть не наступил. Довольно упитанный, в рыжем камзоле и чёрных сапожках с зазубренными шпорами.

— Что тут у тебя? — спросил Лумумба, присаживаясь рядом на корточки. — Любопытно… — задумчиво протянул он. — Пруссак обыкновенный, сиречь — таракан, — он измерил насекомое пальцами. — Крупный. Помер совсем недавно.

— С чего вы взяли?

— Кучер упомянул, что особняк готовили к нашему приезду почитай, до самого утра. Сейчас, — он вынул свой любимый репетир из жилетного кармана — восемь без четверти, по аглицкому времени. Думаешь, педантичные британские горничные допустили бы эдакий конфуз на самом пороге? Интересно, от чего он скончался?

Я фыркнул. Мало ли от чего может откинуться таракан. Яд — первое, что приходит на ум. И потом, на него могли банально наступить…

— Видимых повреждений нет, — констатировал учитель. — Посторонних химикалиев… — он хищно повёл носом над трупиком. — Тоже…

— Может, от старости?

Нет, честно: я хотел всего лишь пошутить. И не думал, что драгоценный наставник примет мои слова, как руководство к действию.

Достав из кармана спичку, Лумумба аккуратно перевернул таракана со спины на брюшко и внимательно, через лупу, осмотрел панцирь.

— Судя по цвету и твёрдости надкрылий, насекомое было в полном расцвете сил, — заявил он. — Отсюда вопрос: что его убило?

— Да какая разница?

Признаться, мне уже надоело топтаться на пороге. Устал. Цеппеллин фирмы Бристоль Электрик — это вам не ковёр-самолёт. Летит он неспешно, с британской, я бы сказал, обстоятельностью. И раскачивается, как поплавок на волнах.

На борту имеет около двухсот пассажиров в каютах от первого до третьего класса, а также трюм, набитый простым людом совершенно без счёта.

Всё время перелета через Ла-Манш я переживал: а ну как эта махина подорвётся — ведь одной искры хватит, честное слово, — да и грюкнется в холодную воду…

Нет, не уговаривайте и не убеждайте меня, что машины абсолютно безопасны и никогда не взрываются. Ну, почти никогда. Во всяком случае, не слишком часто.

Магия надёжней.

Во всяком случае, если ею правильно пользоваться. И умело управлять. И иметь достаточно сил для того, чтобы…

В общем, не уговаривайте.

Несколько часов я провёл, тревожно вслушиваясь в скрипы такелажа и вглядываясь в чёрную, подёрнутую свинцовой рябью воду в паре сотен метров за бортом. Такого натерпелся!

Ох, не надо было пить… А всё Машка: давай, говорит, отметим твоё повышение и моё зачисление в кадеты. Вот и доотмечались.

На борт цеппелина бвана меня просто пролевитировал…

— Может ну его, таракана этого, — заныл я. Голова раскалывалась. — Мало ли, какой твари приспичило на нашем пороге издохнуть…

— Не скажи, — добро оскалился Лумумба. — Насчёт этого таракана у меня крупное предчувствие.

— А у меня крупное похмелье. Дилемма однако.

— Никакой дилеммы на самом деле нет, — бвана с хрустом распрямил колени. — Одна только справедливость. Например: я иду пить кофе, принимать ванну и курить трубку, а ты остаёшься распаковывать вещи и — изучать обстановку.

— Но бва-а-ана-а-а…

— Пить надо было меньше, — наставник отечески похлопал меня по плечу. — А за всякое удовольствие надо платить, — величественно перешагнув труп, он направился в глубину устроенных анфиладой прохладных комнат. — И кстати, — наставник слегка приобернулся — проведи надлежащую некробиотическую экспертизу над потерпевшим. И запротоколируй, как положено.

— Есть, — я угрюмо отдал честь.

Спорить бесполезно. Если бвана решил преподать урок — он его обязательно преподаст. Хотя бы и ценой неимоверных жертв — с моей, разумеется, стороны.

Прежде, чем приступить к осмотру резиденции и распаковке вещей, я решил провести экспертизу. Некробиотическую. Сиречь — проверить таракана на предмет магии.

Присел — голова сделалась тяжелой, как церковный колокол, захотелось закрыть глаза и устроиться прямо здесь, на пушистом коврике с надписью"Велкам хоум"… Но я мужественно подавил этот порыв. А затем, превозмогая отвращение, прикоснулся к таракану.

Сахар, сахар, сахар… Вспышка страха, быстрый бег по пересеченной местности, и — темнота…

Вот и все тараканьи мысли.

Сняв энергетический слепок для присовокупления к отчёту, я аккуратно развеял трупик и наконец-то вошел в наше новое жилище.

А началась вся эта катавасия совсем недавно, третьего дня. Нормально пожить мы успели месяца два — половину осени. Заселились в нашу Московскую квартиру, показали Машке город, на учёбу в Академию определили — всё, как завещали Товарищ Седой.

И только начал я отвыкать от кочевой жизни — вызов к главному магу страны. На ковёр. Честно говоря, я еще и скучать не начал.

Но делать нечего: служба есть служба.

Оказалось, назначение Лумумбы посланником к английскому двору, которое мы считали весьма и весьма отдалённой угрозой, кругами на воде и специфическим чувством юмора главного мага страны, случится вот прямо сейчас.

Нынешний посланник, Барсуков Игнат Степанович, неслабый, кстати, маг и кудесник, помер при загадочных обстоятельствах, а Лондон, со всеми его сэрами, пэрами и королями, ну вот просто ни дня не мог обойтись без представителя Российской империи при своём дворе. Ноближ, как говорят у них тут в Британии, облидж.

Вот Товарищ Седой и ухватился. Езжай, говорит, Василий Мбелевич, и срочно расследуй это запутанное дело, исполни тайную миссию, а заодно уж, между прочим, прими на себя функции русского посланника в туманном Альбионе…

И мы поехали. Машка в Москве, на хозяйстве осталась — семестр заканчивался, и времени только и было, что к экзаменам подготовиться. Ух и возмущалась она!

Но Товарищ Седой остались непреклонны: так как в корпус Машу под его личную ответственность приняли, то её святая обязанность — не посрамить, не ударить в грязь лицом и всецело оправдать. А в Англию она и потом может заявиться. На каникулы.

Отдельно Гамаюн: когда мы только вернулись из Африки, в нашей законной однокомнатной квартирке сделалось чрезвычайно тесно. И тесноту эту создавала одна-единственная птичка.

Во-первых, она выжрала все продукты из холодильника. И новые завозить не имело смысла — они тут же исчезали в ненасытной железной глотке. Во-вторых, она не спала — вообще. И щебетала, щебетала…

Лумумба как представил, что эта известная в узких кругах скандально-механическая личность будет день-деньской у него на голове скакать, так и упал Товарищу Седому в ножки. Фигурально выражаясь, чтобы вы не подумали.

Архимаг на то и голова: в лысине почесал, куда-то позвонил, да и пристроил Гамаюн в Академию, на кафедру левитации, профессором. Читать курс о лётных возможностях маганомалий. С почётным насестом в пределах кафедры и полным казённым довольствием.

Ворона, разумеется, от чести такой чуть от гордости не лопнула, и пустив скупую масляную слезу, пошла преподавать.

Кадеты обрадовались — страсть.

И когда выпала нам с бваной дорога дальняя в казённый Лондонский дом, ворону на совершенно законных основаниях оставили в Москве: кто, мол, экзамены принимать будет?

Жить ей определили вместе с Машкой, на нашей бывшей квартире. Говорю — бывшей, потому как со всей определенностью убежден: останется к нашему приезду от вполне приличной однокомнатной жилплощади одно горелое место…

Распаковкой вещей, как таковой, заниматься не пришлось: нам с бваной в дорогу собраться — что голому подпоясаться. Один саквояж на двоих, и тот с верительными грамотами местному премьер-министру, письмом в Королевскую Академию Магии и Волшебства — лондонскому аналогу АББА, и презентом для королевы.

Об академии магии потом расскажу, а сейчас хочу представить наш особняк.

В таких хоромах нам жить еще не приходилось. С зеркалами, с лебедями… Одних бронзовых канделябров — броненосец можно построить.

Ковров уйма. Хоть лавку подержанных восточных редкостей открывай. На каждом окне — портьеры тройным слоем. А полы… Мать моя женщина! Как зеркало. Даже наступать страшно…

К этому хозяйству приставлены горничная, повариха и конюх — дядя Петя. Он нас на станции цеппелинов встречал. Честь по чести: лошадь, повозка, вожжи.

Машин, то есть, автомобилей, здесь вообще очень мало: мы видели всего один. Полицейский. Остальные, включая сэров и пэров, разъезжали на кэбах — такси по-нашему, только на лошадином ходу.

Амбре на улицах соответствующее, с поправкой на уголь и чёрный, с жирными хлопьями копоти, дым.

— Топливо экономят, — тихо заметил наставник, глядя из окошка кареты на рассветный туман, в котором зыбкими арками рисовались каменные мосты через Темзу.

Улицы были пустынны, и дядя Петя вёл лошадку по кличке Мэри неторопливо, чтобы у нас было время как следует осмотреться.

— Думаете, для войны? — шепотом спросил я.

— А для чего же ещё? — фыркнул Лумумба. — Цеппелины — это так, ерунда. Пыль в глаза. Армию они будут переправлять на материк на десантных посудинах. А стальные лоханки на магической тяге работать, как ты понимаешь, не будут…

— То есть, где-то на побережье содержаться громадные запасы топлива?

— Ключевое слово: где-то. Это нам и предстоит узнать…

Подъехали к особняку. Зовётся он Харрингтон-хаус и располагается на Кенсингтон Пэллас Гарден, а служит Российским посольством уже около ста лет.

Дядя Петя высадил нас у входа, а сам отправился со своей Мэри и тележкой в конюшни. Присовокупив, что встречать нас в доме некому. Прислугу распустили после того, как были совершены все приготовления — никто не хотел оставаться в доме, где лежит покойник.

Лумумба только плечами пожал. Распустили — так распустили. Что мы, самостоятельно шнурки не развяжем?

— Да вы не волнуйтесь, — напутствовал нас дядя Петя. — Вернутся они, никуда не денутся. Горничные, конечно, девушки впечатлительные, да и поварихи не лучше — наслушались баек про покойников… Но народ-то наш. Ответственный… Помракобесят слегка и успокоятся.

— Мне говорили, должен быть ещё дворецкий, — флегматично заметил Лумумба.

— Мистер Вилликинз, — кивнул дядя Петя. — Единственный служащий — англичанин. Нанят для придания дому надлежащей респектабельности, а еще за знание местных обычаев и доскональное владение этикетом. Вчера слёг. Как услышал про Игнат Степановича, так и слёг. Близко к сердцу безвременную кончину воспринял.

— Ладно, разберёмся, — Лумумба кивнул, отпуская конюха. И взбежал на крыльцо.

— Интересный это дядя Петя конюх, — заметил я, когда коляска скрылась за домом. — Слова так печатает, будто десять поколений предков в центре Москвы прожили…

— Разумеется, — кивнул наставник. — У дяди Пети, или Петра Эдуардовича Незнанского, две докторские:"Агинские дацаны как мощные магические источники", и"Влияние сотрудничества и соперничества Англии и России на модели институционального регионализма". И не пучь на меня глаза. Пока ты в цеппелине обнимался с белым другом, я, между прочим, работал. Изучал личные дела сотрудников посольства и сопутствующие материалы.

— Сопутствующие чему?

— В общем сопутствующие. Всему, что требуется знать.

— Ну, если в общем…

И не успел я занести ногу над порогом — труп. Любопытный, как изволили выразиться драгоценный наставник, и загадочный — это я и сам разумею. Потому как даже тараканы, просто так, от нечего делать, не гибнут. Всему причина нужна. И она мне заранее не нравится.

Почему, спросите вы? А потому. Опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг. Мой, как вы понимаете, опыт, а гений — исключительно Лумумбин.

Такие дела…

Обследование особняка я начал с гостиной. Той, где стоял гроб с покойным. Точнее, без покойного — это я смог констатировать, заглянув внутрь.

Роскошный экспонат погребального зодчества, больше похожий на номер в Уолдорф-Астория, чем на последнее пристанище для бренного тела, блистал девственно-белой шелковой подушечкой и таким же покрывалом, украшенным ручной вышивкой.

Никакого посланника в нём не было.

Поборов желание тут же, не сходя с места, позвать бвану и с облегчением переложить на его широкие плечи ответственность за происходящее, я занялся обследованием помещения.

Не считая пустого гроба, гостиная мне понравилась. Большие окна, занавешенные бело-золотыми шторками, овальный коврик на полу — в тон; столик — персон эдак на двадцать-двадцать пять, камин опять же…

Еще поражало обилие флоры. Фикусы, пальмы, какие-то разлапистые лопоухие деревца в кадках — всего и не сосчитать. Вся зелень выглядела так, будто её только что умыли, причесали и одели в новое платьице. Какие-то очень хищные на вид цветочки распахнули зубастые пестики… Я было сунул палец — проверить, да вовремя испугался и убрал — вдруг откусит?

На бетонной тумбе рядом с камином сидела птица. Я подошел поближе, чтобы разглядеть.

Размеров она была чрезвычайных — так и просилось на ум родство с приснопамятным Бумбой, королём африканским. Одно только отличие и успокаивало: король Бумба был по национальности слоном, а местная птица — орлом. К тому же, двуглавым. Исполненным в бронзе, и с познавательной табличкой на насесте:"Символ Российской Империи"

Ясненько… И как я раньше не догадался? Привык к всяким магическим существам, потому и принял чучело бронзовое за тварь живую.

Чучело открыло один глаз — на правой голове — и подмигнуло. Я подскочил.

— Чур меня, чур! Уйди от костей моих, уйди от волос моих, уйди от сердца моего…

— Над кем изгаляешься, старший падаван?

Наставник был великолепен. В цветном бухарском халате, феске и туфлях с такими загнутыми носками…

— Вещи у покойного одолжили? — спросил я, переведя дух. Признаться, при появлении бваны жить сразу сделалось легче.

— Ему они больше не понадобятся, верно? — философски пожал плечами наставник и упал в кресло во главе длинного стола. Его чёрная физиономия тут же отразилась в натёртой до зеркального блеска столешнице. — Излагай, — милостиво разрешил он.

— В особняке, не далее чем сегодня на рассвете, был произведен обряд Аш'к-Энте, — не мудрствуя лукаво, я начал с главного.

— Доказательства? — бросил бвана, раскуривая трубку.

— Таракан. Исход прислуги. Больная лошадь — помните, дядя Петя сказал, что пришлось одолжить соседскую Мэри, потому что собственный Гнедко неважно себя чувствовал?

— Дальше, — по виду наставника было непонятно, заинтересовали его хоть сколько-нибудь мои выводы, но я был уверен: слушает он очень внимательно.

— Две моли в платяном шкафу, мышь в кладовке, прямо на мешке с пшеном; мух — несчётное множество. За окном, на крыше — мёртвая галка.

— Вывод? — пыхнул колечком дыма наставник.

— Суккуб.

— Да, я уже видел пустой гроб, — задумчиво кивнул бвана. И в принципе, согласен с твоими выводами…

Я надулся от гордости.

— Возможно, очень даже возможно… — повторил он и вскочил — полы халата взметнулись, как крылья.

Лумумба принялся хищно расхаживать по кабинету, буквально принюхиваясь к стопкам книг, канделябрам с оплывшими свечами, вазам с цветами и без, фигурным часам, коих было гораздо больше, чем требовалось для банального узнавания времени, и картинам.

Он прошерстил все шторы, приподнял все гобелены — вытряхнув из них тучи пыли — и даже заглянул в камин.

Орла он будто бы не замечал. Я даже успокоился: наверное, мне просто помстилось, что двуглавое бронзовое чучело моргнуло.

— Не там ищете, — голос был такой, словно его подержали хорошенько на льду, а затем отмутузили железными молотками.

— Простите, милейший? — вот Лумумба сразу понял, что это за птица. Не то, что я…

— Искать, говорю, надо не здесь, — произнёс орёл правой головой. Левая в это время увлечённо искалась под крылом. — Это — золотая гостиная, или Зал Заседаний. Если вам нужны бумаги Барсукова, искать нужно в его личном кабинете. Он примыкает к голубой спальне.

— Премного благодарен, — поклонился птице Лумумба. — Обязательно учту… А что вы можете сказать по поводу маганомалии?

— В вверенном мне помещении за истёкший период маганомалий не происходило, — отчеканил орёл.

— Так уж? — вежливо усомнился Лумумба.

— Извольте проверить сами, — орёл растопырил крылья, направил глаза левой головы в стенку — в них загорелись два желтых прожектора — и на стене распахнулся экран, похожий на те, что бывают в кинотеатрах.

На экране этом был весь особняк, будто бы опутанный красными, синими и зелёными нитями. Они змеились по полу и потолку, составляли частые решетки на окнах, завивались вокруг люстр и дымоходов… Словом, были расположены столь продуманно, чтобы и мышь не проскочила. Магическая, само собой.

— Красные линии — огонь, зелёные — воздух, синие — вода, — уделял пояснения орёл. — Все заземляются на ауру самого дома, который обладает длинной историей, а значит — собственной магией. Ни одно охранное заклятье не нарушалось вот уже десять лет — с того памятного случая с алюминиевым костылём.

— Вы в этом абсолютно уверены, милейший? — спросил Лумумба.

— Я бы знал, — щелкнул клювом правой головы орёл. — Охрана дома является моей прерогативой. Ответственно заявляю: на территории посольства в эту ночь чужих не было.

— А суккуб? — тихо спросил я. Птица внушала почтение и трепет — почти такой же, как бвана. — Он же — и есть Барсуков? Восстал — пользуясь той энергией, до которой смог дотянуться, а потом — ушел. В неизвестном направлении…

— Вполне возможно, — свернул губы трубочкой наставник. — Если он заранее принял меры… А как Навь? — обратился он к орлу.

— Навь — согласно регламента, — скрежетнула правая голова. — Никаких возмущений.

— Но без содействия Того света… — начал я. Не задумываясь, приподнял Завесу и… окаменел.

Святой Макаронный монстр! Такого я еще не видел. Если в Африке Преграда была больше похожа на шторку из бус, в кухне коммунальной квартиры, то здесь, в Британии, она походила на Железный занавес. Плотная, незыблемая, она стояла между Тем светом и Этим неколебимо, как скала. Ни одного проблеска магического влияния, ни одного обращения к её неисчерпаемым силам… Хотя нет. Посмотрев своим"вторым"зрением, которым я пользовался, исполняя прямые обязанности, я узрел пронзающие вспышки — тут и там, вверху и внизу… Люди, а так же другие существа продолжали исправно умирать. И переправляться на Тот свет.

Навь была закрыта только для магов.

И кстати: души Барсукова, которую я, по правилам, должен был встретить и проводить, на Границе не стояло.

— Бвана, я…

— Да я уже и сам понял, — кивнул наставник. — Неладно что-то в данном королевстве…

— Согласно указу Премьер-министра, лорда Блэквуда, обращение к Нави требует отдельного, заверенного в Королевской Магической Академии разрешения, — гаркнул орёл.

— А как же… — я хотел спросить: а как же в таких условиях колдовать?

— А как получится, — предвосхитил мой вопрос орёл. — Артефакты, зелья, магические предметы и наговоренные талисманы. Лишь немногие удостоились разрешения нецелевого пользования Навью — несколько членов кабинета министров, ключевые фигуры в парламенте… Сам лорд Блэквуд, подавая пример соотечественникам, совершенно отказался от посещений Той стороны.

— Бвана, а как же мы? — вырвалось. Ну право… Я без Нави — как без рук. И без глаз и без всего остального…

— Полагаю, на нас распространяется дипломатический иммунитет, — вставил Лумумба.

— Именно так, — слегка поклонился орёл. — Но только в рамках территории посольства.

— Жестко, — высказался учитель.

— Да капец полный, — согласился я. — Нам что теперь, безвылазно в этих хоромах сидеть?

— В страданиях душа возвышается, — небрежно бросил наставник и отвернулся к окну.

Я вздохнул. Ладно, как-нибудь приспособимся. Человек — он ко всему привыкнуть может. Надо обойтись без Нави — обойдёмся. Пусть не думают, что русские маги без Того света — ноль без палочки…

— Кстати, о Барсукове, — вернул к земным реалиям наставник. — Вы видели, куда пошло тело?

Орёл недоумённо поморгал. Сначала — правыми глазами, затем — левыми. Посмотрел на нас — выражение у него было, как у попугая, увидевшего самого себя в игрушечном зеркальце.

— Согласно моим ощущениям, тело Барсукова находится там, где и должно быть, — наконец проскрежетал он. — То есть, в гробу.

— То есть вы… — начал я.

— Тихо, — бросил наставник, не глядя в мою сторону. — Опишите, милейший, ваши ощущения, — попросил он орла. — И ничего не пропускайте.

Птица нахохлилась и переступила могучими лапами на насесте — всё навершье его было изъедено кривыми и глубокими зазубринами.

От когтей.

— Посланник Барсуков умер не в особняке, — начал орёл. Одна голова говорила, другая ковыряла кривым исполинским когтем не менее впечатляющий клюв. — Иначе причина смерти не составила бы для меня никакой тайны. Он скончался внезапно, на балу в Букингемском дворце по случаю дня рождения королевы… Тело тут же доставили в госпиталь Святого Варфоломея, а оттуда, констатировав смерть, прямиком в морг.

— Причина смерти по мнению английских врачей? — спросил Лумумба.

— Удар кинжалом, который привёл к остановке сердца. Смерть наступила не сразу: посланник около десяти минут прожил в коме, но так и не пришел в себя.

— А потом Барсукова привезли сюда…

— Разумеется. По русскому обычаю покойный должен провести последнюю ночь под родным кровом, — пожал крыльями орёл.

— Чтобы у наших людей была возможность сделать самостоятельные выводы о причине смерти, — кивнул наставник. — И как? Есть выводы?

— Посольский доктор, Иван Николаевич Пончиков, пришёл к такому же выводу, как и прозектор в морге. С холодным оружием спорить трудно.

— Где нож?

— Орудие убийства не найдено, — ответил орёл.

— Но вы, тем не менее УВЕРЕНЫ, что тело никуда не делось.

И в этот момент раздался такой мелодичный звук… Одновременно похожий на райские арфы и трубы Страшного Суда. Такие, как я их себе и представлял.

— К вам полиция, — объявил орёл. — Хочет осмотреть тело.

— Оппаньки… — сказал я и посмотрел на Лумумбу.