Сукины дети – 3. Круги на воде

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2023

Московские гастроли удались на славу.Алекс познакомил меня с изнанкой городской жизни, заставил драться в Гексагоне. Там я впервые убил не-человека… И почти лишился не-жизни.Но с другой стороны: у меня открылись новые способности!Мы с Алексом распутали преступление и раскрыли заговор в Совете.Возвращаясь в Петербург, мы с шефом рассчитывали на небольшую передышку. Просто побродить по родному городу, поводить экскурсии…Но оказалось, очень многие хотят увидеть кровь мага, который рождается раз в тысячу лет.

Глава 1

На кладбище было тихо. Зыбкий, как призрачный туман рассвет едва окрасил небесную кромку в цвет брюха снулого лосося.

К моим ногам неслышно упал кленовый лист, охристо-желтый из-за первых заморозков. Узорчатый край его неспешно поедал толстый зелёный червяк.

Пахло прелью, осенними сумерками и разрытой могилой.

Положив букетик багровых осенних астр к каменному изголовью, я ещё раз перечёл надпись.

"Стрельников Александр Николаевич. Одна тысяча девятьсот девяносто пятый, Две тысячи…"

И больше ничего. Только пустая, приятная на ощупь шероховатость серого базальта.

Впрочем, если бы меня спросили, какую эпитафию я хотел бы видеть на своём надгробии, я бы затруднился.

Наплюй, — советовал Алекс. — Я вот тоже долго не знал, что бы такого написать на своей могиле. К счастью, обошлось без меня — люди добрые постарались…

Отвернувшись, я неспешно побрёл по узкой тропинке. Шагов слышно не было — их скрадывали опавшие листья.

Хорошо, что Алекс похоронил меня именно здесь, под присмотром у Гиллеля, — думал я. — Можно приходить, издалека любоваться на Мириам… Близко я к своей бывшей девушке не подходил. Боялся.

Успел уклониться только потому, что было необычайно тихо, и любой посторонний шорох в неподвижном воздухе был прекрасно слышен. Даже шелест летящего оружия.

Отступив в сторону, я вынул из воздуха метательный нож. Осмотрел лезвие. Так и есть: смесь чесночной эссенции и нитрата серебра. Если бы на моём месте был банальный упырь, одна эманация этой взрывной смеси свалила бы его в жутких корчах.

Усмехнувшись, я высунул язык и демонстративно слизнул с лезвия пахучую каплю. Язык обожгло — словно я прижался данным органом к раскалённой сковороде. Разумеется, виду я не показал. Был вознагражден едва слышным вздохом разочарования, и быстро удаляющимся топотом.

Очередной соискатель премии"Ван Хельсинг года"посчитал за благо ретироваться, так и не встретившись с потенциальной жертвой лицом к лицу.

Так и подмывало вылезти у соискателя перед носом из свежей могилы, приготовленной заботливым сторожем для нового постояльца, и негромко так, с расстановкой сказать:"Бу"…

Но я выше этого.

А если честно, просто надоело. Как и предрекал Алекс, после Московских событий наше агентство, и меня в частности, просто затопил шквал покушений.

Колдуны, маги, охотники на вампиров и вампиры-косплейщики, с картофельными клыками, с красными линзами в глазах… Все они хотели мою голову в свою коллекцию.

Потому что не верили. Потому что думали: я — такой же, как они недоросль, которому по случаю выпала хорошая реклама. Многие, разочаровавшись при первом же нападении, отходили в сторону. Некоторые пытались еще пару раз — и тоже исчезали.

Но были другие. Те, что с восторгом приняли мою вторую сущность, и теперь хотели — настаивали — чтобы я сделал их такими же.

— Откуда они узнают? — спрашивал я Алекса за утренним кофе. — Мне казалось, наш мирок довольно замкнут и не склонен к разглашению своих тайн…

Алекс только хохотал, ворошил мои белые волосы, будто я пацан, пришедший к папуле за утешением, и шелестел листами газеты.

Вот приду домой, — рассуждал я. — И прямо так с порога и скажу: надоело.

Вопреки ожиданиям, в столовой Алекса не было. Как не было и на кухне, где гремела джезвами хмурая с утра Антигона.

— На заднем дворе поищи, — бросила она через плечо на мой вопрос, где искать шефа. — Он там уток кормит.

Давно положив себе за правило ничему не удивляться, я пошел на задний двор.

Фонтан, розы и стриженые из хвои скульптуры были в саду, с парадного. С другой стороны, там, куда к мусорным бакам вела каменная, скользкая по зиме дорожка, были гараж, чёрный вход в арсенал и пруд.

Точнее, раньше это была выгребная яма, но Алекс счёл, что лицезрение помойки мешает вкушению утренней сигареты, и переделал её в пруд. Золотых карпов там не водилось, зато водились осока, густая, как овсяная каша, ряска и крупные, коричневатые с прозеленью лягухи.

В данный момент со стороны пруда доносились громкий плеск и придушенный голос.

— Пощадите, Алесан Сергеич, не виноватый я, век воли не видать.

Я потихоньку пошел за изгородью из бирючины, чтобы подсмотреть.

В пруду плавал мальчишка. Ну как плавал? Бултыхался на самом глубоком — полтора метра — месте, весь в тине, ряске, с синими губами и с такими же синими, тощими костистыми лапками.

Когда мальчишка пытался приблизиться к берегу, Алекс равнодушно выставлял перед его лицом острие шпаги, вынуждая отступить"на глубину".

Говоря"мальчишка", я немного преувеличиваю. Лет ему было восемнадцать-двадцать, может, больше. Просто из-за облепленной чёрными мокрыми волосами головы, от чего уши казались оттопыренными, а нос заострившимся — он казался моложе.

Плавал гость прямо в одежде, тяжелом твидовом пальто и ботинках. Я видел каблуки, когда он особенно ретиво взбрыкивал ногами. Концы длинного вязаного шарфа элегично плыли по воде.

Гость предпринял отчаянную попытку выбраться — Алекс вновь несильно ткнул его кончиком шпаги. Вода окрасилась бурым.

Парня мне было жалко. Вода по осеннему времени в пруду ледяная, тиной воняет мерзко. К тому же, в иле на дне водятся пиявки… Почуяв вкус крови, они уже мелькали чёрными кожистыми молниями вокруг небольших ранок.

Пиявок Алекс специально привёз из Конго. Были они толстые, зубастые и очень прожорливые.

Протиснувшись сквозь изгородь, я подошел к пруду.

— Доброе утро.

Я поздоровался сразу с обоими, с Алексом и пловцом. Шеф только поднял одну бровь, как бы вопрошая: А доброе ли?..

Парень заискивающе улыбнулся. Я присмотрелся к бледному лицу с синими губами.

— Кажется, мы уже встречались, — сказал я вежливо. — Ллигур, я не ошибся? Ученик чародея Асмодея.

— Точно, — зубы пловца отбивали громкую дробь. — На вечеринке в честь дня рождения Иды Геркулановны!.. Вы были с очень интересной дамой… Мы с вами тогда хорошо поболтали об особенностях охоты на упырей.

— А вот теперь ты решил поохотиться на меня, — я широко улыбнулся.

— Н-ничего личного, — просипел пловец.

— Только бизнес, я прекрасно понимаю. Что ж, — я светски шаркнул ножкой. — Не смею задерживать. Останетесь в живых — пишите в твитер…

Я знал, что Алекс его не убьёт. Погоняет, покормит голодающих по осеннему времени пиявок — и отпустит от греха.

На кухне меня окутали запахи свежесваренного кофе, топлёных сливок и горячих булочек. Прикрыв глаза, я секунду постоял, наслаждаясь этим ощущением. Словно ничего и не было. Словно и нет могилы с моим именем на старом еврейском кладбище…

Антигона читала газету. Сегодня она была в ярком розовом свитерке, бледно-голубых джинсах и с новой причёской: вместо обычной гули на макушке, волосы её были заплетены в множество плотно прижатых к голове косичек. На макушке косички топорщились расплетёнными кончиками, отчего затылок её был похож на ядрёную ярко-рыжую луковицу.

"Ведомости" — прочёл я название, когда шел к своему табурету. Буква"е"была заменена на старинную"ять", а шрифт набран крупно, чёрными буквами по сероватой бумаге.

Устроившись поудобнее, я издал душераздирающий вздох. Антигона, поняв намёк, отложила сухо шелестящие листы, прошла к холодильнику, достала трёхлитровую банку с густой и чёрной, как смола, жижей. Опрокинула край над белой фарфоровой чашкой, и когда та наполнилась, открыла дверцу микроволновки.

— А можно холодной? — спросил я без всякой надежды.

— Отец Прохор велели греть.

Звенькнул сигнал и чашка с тёплой свиной кровью встала передо мной, как свершившийся факт.

Я невольно вдохнул аромат и содрогнулся. Кровь — чёрная, густая, с мелкой пеной пузырьков, одновременно внушала отвращение и трепет удовольствия.

— Давай, — подстегнула Антигона. — Глоточек — за маму, глоточек — за папу, глоточек — за дядю Алекса…

Зажмурившись, затаив дыхание, я выпил её, как лекарство. Привычно подавил рвотный спазм, взял протянутую Антигоной сигарету, закурил…

По жилам расходилось тепло. Где-то внутри, в животе, разжался стальной капкан, выпустив мой желудок на свободу.

Я чувствовал, как на бледную кожу лица возвращаются краски, как в ямке над ключицей вновь начинает биться пульс…

— Ну вот, — Антигона забрала чашку и пошла к раковине сполоснуть. — Хоть на человека стал похож. А то шалается по ночам, как голодный вурдалак. Не зря они на тебя охотятся…

— Зачем они так со мной, а?

Дым сигареты был горьким и вкусным. Единственное оставшееся мне человеческое удовольствие…

— Что я им такого сделал? Ведь мы на одной стороне!..

— А ты их бесишь, — доходчиво пояснила Антигона, вновь берясь за газету.

— Я же не виноват, что стал… Таким.

— Вот именно, — вредная девчонка усиленно делала вид, что читает.

— Не понял.

Вздохнув, она опустила газету.

— Знаешь, что бы они отдали за то, чтобы оказаться на твоём месте?

— В"Петербургских тайнах"? На побегушках у Алекса?..

— Ты знаешь, о чём я, — ресницы у Антигоны сегодня были выкрашены зелёной тушью. Это её ничуть не портило, и даже придавало глазам загадочной глубины. — Любой из них отдал бы всё за то, чтобы получить твою силу. И кстати: это вполне себе возможно, если удасться тебя кокнуть. А ты ещё и кровь пить не хочешь…

— Но я же пью!..

–"Но я же пью…" — кривляясь, передразнила девчонка. — Одну чашку, через два дня на третий. А должен — каждый день, утром и вечером, как часы.

— Часы не пьют кровь, — привычно поддел я. Антигона молча закатила глаза.

Эта пикировка уже вошла в привычку. Для меня она была, как хорошая горчица к бутеру с ветчиной. Ни того, ни другого попробовать я уже не мог, так что яд, изливаемый вредной девчонкой, оставался единственной моей приправой.

— Солнце, солнце, загляни в оконце… — в кухню влетел весёлый, как жаворонок, Алекс. — Если кто не понял, то солнце — это я.

Выхватив у Антигоны газету, шеф упал в кресло.

— Звезда моя, а где кофе? — вопросил он тоном посетителя кафешки, второй час дожидающегося своей очереди.

— Газетку подвиньте, — неласковым тоном посоветовала звезда.

Алекс приподнял газету. На столике рядом с ним исходила сивушным паром полувёдерная кружка — шеф пил только"по-ирландски".

Приподняв бровь в знак благодарности, он углубился в чтение.

— Вот послушайте, — изрёк он через минуту. — В детском лагере отдыха"Свинья копилка"мальчик Петя вывел настоящего василиска.

— Брехня, — фыркнула Антигона. — Я тоже пыталась, в детстве. Только яйца протухли, а мне влетело за порчу продуктов.

По справочнику Геродота, василиск рождается из яйца, высиженного петухом, так что технически Антигона была права. Только Геродот почему-то не уточняет, что яйцо должно быть змеиным, а высиживать его должен петух непременно чёрной масти с красными шпорами…

— Василиск выбрался из клетки и закаменил половину лагеря, — продолжил читать заметку Алекс. — А потом сбёг в лес, и теперь терроризирует близлежащие деревни.

— Местность, поди, выставку народного творчества напоминает, — хихикнула Антигона. — Сплошь статуи в интересных позах.

— Интересно, как объясняют данный феномен официальные власти? — спросил я.

Алекс пробежал несколько строчек.

— Говорят, заморозки в той губернии необычайно крепкие да ранние. Даже туристы стали приезжать: полюбоваться на ледяные скульптуры. Особенной популярностью пользуется композиция"мальчик с писающей собачкой", и монументальный диптих"Тёща, гоняющая зятя коромыслом".

Мы с Антигоной грохнули.

— Шеф, вы не шутите? — спросил я, вытирая слёзы. — Это же театр абсурда какой-то.

— Весь мир — театр, — хладнокровно пожал плечами Алекс и принялся читать дальше. — В Уральской области объявился шатун.

— Это медведь такой? — наивно спросил я.

— Шатун — это маньяк такой, — тихо пояснила Антигона. От веселья в её зелёных глазах не осталось и следа. — Потому что шатается где ни попадя, и мочит всех подряд.

— Шатуна застрелил фермер Селиванов, из своего фамильного дробовика, — читал Алекс. — Маньяк забрался к нему в курятник, погреться. Холодно нынче на Урале, по ночам снежок сыплет. Фермер Селиванов принял маньяка за хорька, который второй год невозбранно душил его лучших несушек. И пристрелил. Испугался, вызвал полицию, которая и опознала в хорьке страшного шатуна, за которым на тот момент числилось семнадцать убийств… Фермеру вручили премию в виде новенького молокодоильного аппарата. Аппарат замечателен тем, что во время дойки играет Штрауса и сам чешет коровам спину, от чего удои необыкновенно растут.

— Об этом тоже в газете написано? — осторожно спросил я.

— А то как же, — кивнул шеф. — Вот, ещё послушайте…

В этот момент раздался звон разбитого стекла и в кухню влетел бумажный пакет. Плюхнувшись на стол, он взорвался, извергая мелкую коричневатую пыльцу.

По привычке затаив дыхание, я схватил Антигону и швырнул её в направлении двери. Сам развернулся к Алексу, готовясь проделать ту же процедуру с шефом.

Я испугался. Вспомнил газовые атаки в Сирии, когда террористы подбрасывали баллоны с зарином… Понятно, что газ в пакете не удержишь, но сработал рефлекс. Это вполне могут быть бациллы сибирской язвы, или ещё какая дрянь.

— Вы успели вдохнуть, шеф? — я всё пытался сковырнуть его из кресла, подхватить на плечо и вытащить из зараженного помещения. — Надо звонить Котову, пусть высылает неотложку.

— Сашхен, это чеснок.

— Тесты сделают быстро. Можно будет задушить симптомы в зародыше… Чего?

— Это чеснок, мон шер. Чувствуешь запах?

Антигона, к счастью, не пострадавшая от моего броска, макнула палец в коричневатую пыльцу и лизнула подушечку.

— Ну да, — подтвердила она. — Сушеный чеснок с солью. Приправа"Вайна", двадцать копеек за пакет. Адиёты, — обругала она незадачливых террористов. — Это ж сколько приправы извели! Пылесось теперь…

Я посмотрел на шефа. Утренний халат его был весь обсыпан пыльцой, так же как и могучая курчавая грудь, и волосы на голове.

— Сколько ещё это будет продолжаться, а?

Нет, я вовсе не против хорошей драки. Не против подлого нападения из-за угла, метания ножей, снайперской стрельбы с ближайшей крыши… Все эти милые приколы заставляют держаться в тонусе.

Но вот такие подлянки терпеть не могу. Сегодня — пакет с сушеным чесноком, вчера — бочка святой воды на голову… Ковёр в прихожей, между прочим, до сих пор не просох!

— Это ещё даже не цветочки, — поднявшись, шеф осторожно отряхивался от чеснока. — Афина! — крикнул он в офис. — Принеси мне другой халат! Пахну, как цыплёнок табака, честное слово…

— Афина с Амальтеей в отпуске, — сообщила Антигона. — Загорают на Кипре.

— Какой отпуск? — шеф грозно свёл брови к переносице. — Кто отпустил?..

Шеф снял халат — под ним обнаружилась белоснежная крахмальная батистовая рубашка — и скомкав его, бросил на пол. Антигона безропотно подобрала ворох шелковой ткани и положила на табурет.

— Вы же и отпустили, помните? Третьего дня. Путёвки на две недели с круизом по Средиземному морю. Амальтея все уши вам прожужжала про этот круиз, вы и оплатили.

Было видно, что шеф всё прекрасно помнит. Разыгрывать из себя тирана и самодура ему просто нравилось.

Антигона зашумела пылесосом и мы с шефом убрались на крыльцо. Закурили.

Взгляд мой невольно блуждал по кустам сирени, по изгороди, искал следы на посыпанных белым песком дорожках…

— Чесночную бомбу наверняка принёс дрон, — уловив мои мысли, изрёк шеф. — Много их нынче развелось, дроновладельцев.

— Да знаю я, — выдохнув дым, я щелчком отправил окурок в урну. — Просто достало всё.

— Так и хочется зарезать кого-нибудь? — посочувствовал шеф.

— А потом цветочков на могилку отнести… — мечтательно добавил я.

— Может, нам тоже в отпуск махнуть?

Я вскинул полные надежды глаза на шефа. Мысль об отпуске показалась мне свежей, как слеза девственницы. Так и чудилось: жаркое южное солнце, плеск волн, горячие, исходящие соком шашлыки, а над ними — горбатые смуглые носы с чёрной щёткой усов. И кепки. Здоровенные, как аэродромы и клетчатые, как шотландский тартан…

В отпуск я ездил только в детстве, с родителями. Смутно припоминался длинный Ялтинский пляж, яркие зонтики продавцов хачапури и мороженого, а в волнах у берега — дохлый дельфин.

— Не знаю, шеф, — я поёжился. — Купаться-то уже холодно…

— А кто говорит про купание? Ты такое слово — рыбалка, знаешь? А сходить по грибы? Сопливенькие крепенькие маслята. И боровички. С маслицем, под водочку… А уха? Тройная, а?

У меня засосало под ложечкой, а перед глазами замаячила очередная чашка тёплой свиной крови.

— Не, шеф, спасибо. Я лучше здесь. Что может быть лучше Питерской осени?

— Да всё, что угодно, — Алекс горячился. — Всё, что угодно может быть лучше затяжной, промозглой, туманной, сырой и дождливой Питерской осени. И ты не забывай, кадет: святая вода, чесночные бомбы — это только затравка. Настоящего пороху ты ещё не нюхал. Пока что колдуны посылают учеников — прощупать плацдарм, очертить, так сказать, границы невозможного. А вот когда в бой пойдут старички… Ты, кстати сказать, тренировался? Боевая магия сама себя не освоит.

Переключение темы с отпуска на учёбу мне не понравилось.

— Да пытался я, шеф. Честно пытался. Не получается. Не поэт я. Талантом не вышел.

— Умом ты не вышел, мон шер, а не талантом, — мягко пожурил шеф. — Видно, когда Господь раздавал мозги, ты стоял в другой очереди.

— Вот только не надо тырить афоризмы у классиков, — запальчиво возразил я.

— А почему нет, если подходит по случаю? Свои-то мне сочинять нельзя…

Я сдулся. Опустился на ступеньку, потёр ладонями щёки… Кожа казалась чужой и холодной.

— Ну не умею я стихи писать, — вышло неуверенно и жалобно, но мне уже было всё равно. — По сравнению с вами — графоманство, помноженное на неграмотность.

— Эк ты хватил, мон шер, — фыркнул Алекс и тоже сел на ступеньку. — Со мной. Сокол кречету не товарищ.

— Не только с вами, шеф. С кем угодно. Лучше я драться буду. Или ещё что…

— Да пойми ты, чудак-человек. Сила у тебя УЖЕ есть. И надо учиться ею владеть. Я знаю только один способ. Хочешь учиться по-другому — значит, нам с тобой не по пути.

Я выпучился на шефа в чрезвычайном удивлении. Мысль о том, что мы можем расстаться, даже не приходила мне в голову.

— Не пучься. Есть, конечно есть и другие способы овладеть силой. Но это — не ко мне, понимаешь? Вот, например, спецбаза под Соловцом. Попросишь майора Котова, он составит протекцию…

— Я буду учиться только у вас.

После небольшой паузы Алекс кивнул.

— Тогда перестань выпендриваться, кадет, и принимайся за учёбу. Количество рано или поздно перейдёт в качество, а пока…

— Молиться, чтобы меня не убили?

— Ехать в отпуск, мон шер, ехать в отпуск. Собирайся. Агентство закрывается за недостатком сотрудников.

— А Антигона?

— Неужели ты бросишь бедную девочку одну, наедине с ордами ошалевших клиентов, жаждущих экскурсий по музеям и ночных прогулок на пароходах?

— Вы правы. Не стоит столь жестоко поступать с наивными туристами. Значит, едем втроём? А куда?..

— Есть пара идей.

И шеф умчался в дом. Видимо, заказывать билеты и выбирать туры. А я остался на крылечке. Смотрел в хмурое питерское небушко и гадал: где бы раздобыть плавки…