Наблюдатель

Татьяна 100 Рожева

«Он берет с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зеленый» горит во всех трех. В нижнем – массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист – китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем…»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Он берет с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зеленый» горит во всех трех. В нижнем — массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист — китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем.

«Куда ж ты таким полупердончиком такие сисяхи!» — смеется наблюдатель сам с собой, мелко стуча биноклем по стеклу.

Маленький потный массажист переходит к поглаживаниям. Тело растекается квашней. Полотенце сползает, открывая развалившиеся груди. Массажист садится сверху. Все-таки казах — уж больно ловко он седлает эту квашню. Смотреть дальше наблюдателю не интересно. Он знает, что будет. Это происходит не менее трех раз в неделю. Массажисты меняются, похотливая бабища та же. Отвратительная. Ему нравится только прикольный момент с полотенцем.

Он передвигается в среднее окно. Оппа! А там уже трахаются! Как обычно, на подоконнике! Надо было с него начинать! — расстроено чешет он нос. Процесс в разгаре. Щека и ладони женщины плющатся на стекле, ритмично меняясь в размере. Пульсирующая тень мужчины раскачивает темноту. Женская щека замирает и сползает по стеклу. Несколько секунд видны ее тяжело дышащие плечи и темная растрепанная голова. Мелькает обнаженный женский силуэт, и больше ничего не видно. Эх, не успел сегодня! — досадует зритель и сдвигает бинокль выше.

В верхнем окне аппетитная полураздетая дама стоит у окна. Работает сутки через трое, что ли, — размышляет он сам собой. — Что-то два дня ее не было. Дама поднимает и опускает груши своих грудей, словно оценивая зрелость плодов. Пеньюар морщится подмышками. Упираясь руками в подоконник, она смотрит вниз, в улицу. Виден ее крупный нос, накрашенные глаза, плюшки грудей и плеч. Ждет кого-то, наверно, — предполагает наблюдатель. Хотелось бы ему быть на месте гостя? Пожалуй, нет…

Он отнимает глаза от окуляров, неприятно констатируя отсутствие эрекции. Рука устает держать бинокль.

Мелодия мобильного телефона оглушительна в пустой квартире. Он вздрагивает от неожиданно громкого звука и читает предупреждение на экране: «Диспетчерша».

— Юра!

— Да, Анна Ашотовна!

— Я ставлю тебе выход сегодня. Адрес: Третий проезд Марьиной Рощи….

Он записывает адрес и телефон на обратной стороне квитанции, борясь с раздражением: «Анна Ашотовна, блядь! Двадцать семь лет девке, в Москве без году неделя! На «вы» к ней, пожалте! Начальница! А он кто? Он — просто мальчик Юра. Пятидесяти четырех лет. Двадцать семь и пятьдесят четыре — ровно в два раза, — подсчитывает он по привычке прикидывать в уме размеры и пропорции.

— Да, да, все я понял! — досадливо морщась, договаривает он в трубку.

Он кидает в рот надкусанную баранку, запивает остывшим чаем, быстро собирается. Кроссовки, куртка, сумка, ключи, права, деньги.

Через час он рассказывает, что основное в кухне это фасады и начинка, не считая техники, которая может стоить, грубо говоря, от трех рублей до трех миллионов. Фасады — это внешний вид, а начинка, то есть механизмы ящиков и поворотных секций — это комфорт, удобство, напрямую влияющее на качество жизни. Важно, чтобы ничего не перекашивалось, не заклинивало, не цеплялось и не раздражало. А ящики можно сделать любыми. Все боятся ДСП, фенолов и формальдегидов, но сейчас их уже давно не применяют, поэтому современные ДСП такие рыхлые. Вот у матери он шкаф разбирал, полку из советского ДСП целый день пилил! А он мужчина не слабый…

Клиенты — пожилая супружеская пара, слушают, кивают, с важностью переспрашивают. Супруг — о ценах и надежности, супруга — о внешнем виде и удобстве.

Он доволен. Хорошие клиенты сегодня.

По пути от клиентов он заскакивает положить денег на телефон и паркует машину у метро. В центр практичней на метро. В центре мы встречаемся в кафе. Он опаздывает.

— Извини, на работе задержался, — оправдывается он.

— Долго уламывал клиентов?

— Да я никогда никого не уламываю. Просто сразу говорю, что займу полтора часа, не меньше, и если что, спрашивайте. Моя коронная фраза: «вы, конечно, можете заказать кухню в другом месте, но все равно можете проконсультироваться у меня». На эту фразу клюют почти все и всегда! — улыбается он.

— Хороший ход. У тебя процент от сделки?

— Нет, тыща за консультацию, независимо от результата.

— А какой смысл тогда?

Он пожимает плечами.

— Ну, это как подработка. Я умею и люблю разговаривать с людьми. Я знаю предмет. Я же кем только не был! Столяром, сборщиком мебели, токарем! И потом… у меня сейчас тяжелая полоса. И с работой напряг, и одиночество зае…, — он смущается несказанного слова и разряжает обстановку анекдотом: «Брежнев, Суслов и Хрущев собрались ехать в Китай. У них там другие имена, предупреждают их. — Вот вы, Леонид Ильич, будете у них не Брежнев, а Буй, товарищ Суслов — Суй, а вы, Никита Сергеевич… — А я не поеду! — говорит Хрущев».

Конец ознакомительного фрагмента.